Александр Христофорович Востоков (1781 - 1864) - русский поэт, филолог-славист, член Российской академии (с 1820 г.), академик (с 1841 г.), секретарь Вольного общества любителей словесности, наук и художеств.

Метапоэтика А. X. Востокова представлена в наибольшей полноте в работе «Опыт о русском стихосложении» (1812, отдельное издание - 1817), а также в стихотворных произведениях («Опыты лирические и другие мелкие сочинения в стихах», 1805-1806). В работе «Рассуждение о славянском языке» (1820) заложил основы сравнительного славянского языкознания в России. Автор двух грамматик русского языка - «пространной» и «краткой» (1831), «Описания русских и словенских рукописей Румянцевского музея» (1812), «Грамматики церковнославянского языка» (1863). А. X. Востоков - издатель «Остромирова евангелия» (1843), участвовал в составлении «Словаря церковнославянского и русского языка» (в 4 т., 1847). Под его редакцией вышли «Опыт областного великорусского словаря» (1852), «Дополнение» к нему (1858). А. X. Востоков - составитель «Словаря церковнославянского языка» (в 2 т., 1858, 1861).

А. X. Востоков был известным поэтом, первым его исследованием была работа по стихосложению («Опыт о русском стихосложении», 1812, 1817). Интересно отметить и то, что практически все работы А. X. Востокова пронизаны тонкими наблюдениями лингвиста и поэта, анализирующего язык в функциональном аспекте, в том числе и придающего большое значение эстетической функции языка. Он постоянно анализирует морфологические формы с точки зрения их стилистического употребления и особенное внимание уделяет формам, встречающимся в поэтической речи. Вот как, например, А. X. Востоков в «Русской грамматике» описывает формы существительного «любовь»: «Любовь, любви, любовью. Но когда сие существительное употребляется как имя собственное, тогда во всех падежах единственного числа сохраняет гласную о: Любовь, Любови, Любовью. В стихах (выделено нами. - Авт.) и нарицательное имя любовь может склоняемо быть любови, вместо любви» (18, с. 18).

Или, например, функционирование кратких прилагательных в стихотворных текстах: «Со спрягаемым окончанием прилагательных не должно смешивать усеченного окончания их, употребляемого стихотворцами. Напр., бел горюч камень. Част ракитов куст (вместо: белый, горючий - частый ракитовый)» (18, с. 29, 42).

В «Прибавлении о дательном независимом» А. X. Востоков отмечает: «В важной речи у стихотворцев употребляется заимствованный из церковно-словенского языка дательный падеж, неуправляемый другими словами, и названный так потому дательным самостоятельным , или независимым. Таковый дательный падеж, объемлющий всегда два или три слова, существительное или местоимение личное с прилагательным или причастием, есть сокращение придаточного предложения, начинающегося словами когда , между тем , как ; сии союзы изъяснительные выкидываются; а глагол, к коему они относились, обращается в причастие, которое вместе со своим существительным или местоимением личным ставится в дательном падеже; наир., вместо слов: когда взошло солнце , мы отправились в путь; между тем как мы плыли , поднялась буря, можно сказать: возшедшу солнцу , мы отправились в путь; плывущим нам , поднялась буря» (8, с. 139).

«Грамматика» А. X. Востокова пронизана исследованием семантики грамматических форм, употребление грамматических форм дифференцируется не только первичными, но и вторичными, часто переносными значениями.

Стихотворение «Свидание с музою» (дата написания неизвестна) отображает борьбу мыслей и чувств, связанных с поэзией и наукой. По мнению В. Н. Орлова, стихотворение относится к тому времени, когда А. X. Востоков окончательно изменил «Поэзии» для «Грамматики» (13, с. 534). «Я забрел в вертеп к Грамматике», - говорит Востоков, имея в виду свои филологические работы, которые, как мы видели, не лишены интересов к поэзии.

Свидание с музою

«Где ты так долго гостил, мой беглец?» - «Ах, мало ли где я Был, расставшись с тобой? Там, у восхода горы,

Я забрел в вертеп к Грамматике, к оной Сивилле,

Дух имущей пытлив: закабалила меня!

Корни слов послала копать, в стебельки, в лепесточки Расщипать для нее нежны цветы языка.

В сей работе меня нашли проезжие, взяли В город с собой - научить дельному, в люди пустить.

Вырвали тут из рук моих и лукошко с корнями,

Кои я накопал, ах! и священный твой дар,

Муза, сняли с меня за плечами висевшую лиру,

И побросали во прах всё, чем я дорожил.

Тщетно я умолял их пустить меня на свободу,

Брошенной ими под куст лиры глазами искал.

С хладной насмешкой мне жестокие так говорили:

“Лета мечтаний прошли, дельным займися теперь.

Труд и заботу возьми в сопутники к храму Фортуны,

С горем носи пополам знаки приязни ее!”

Я вздыхал и нехотя шел с трудом и заботой;

Часто грустил по тебе, спутнице прежней моей».

- «Кто же избавил тебя от их тиранства и лиру Отдал обратно тебе?» - «Тронут моею мольбой,

Зевс послал Эрмия прогнать от меня бледнолицых Слуг Фортуны - сует. Он кадуцеем своим

К ним прикоснулся - вздремали. Меня он свободного вывел На трону, где я лиру оставил свою.

Там еще она лежала, и ржавые струны Проросли травой, сладостный тон в ней заглох.

Ты настроишь ли мне ее вновь, благодатная Муза?»

- «Попытаюсь, но нет, всё уже лира не та.

Я подарю тебе другую, с пониженным тоном,

Воспевать не мечты юности, и не любовь -

Воспевать деянья мужей и строгую мудрость».

- «Ах! позволь мне еще юность воспеть и любовь».

Используя творческий опыт поэта, языковеда, лингвиста, А. X. Востоков подходит к исследованию поэзии как ученый-стиховед, разработав особый теоретико-методологический подход. Он состоит: 1) в рассмотрении истории двусложных и трехсложных размеров на основе опыта предшественников (Тредиаковского, Ломоносова, Сумарокова) и современников (Жуковского, Гнедича и Мерзлякова); 2) стихосложение связывается Востоковым с особенностями национального языка; 3) языковой критерий («свойство языка нашего») становится главным при подходе к силлабо-тоническим размерам. Благодаря этому он смог осуществить сравнительный анализ систем стихосложения, свойственных разным языкам, и прийти к выводу о том, что «стихосложение каждого языка сохраняет свои особенности, даже когда подражает чужим размерам» (6, с. 298).

Полемичной заостренностью определяется отношение Востокова к деятельности С. Полоцкого, Ф. Прокоповича, В. К. Тредиаковского и особенно М. В. Ломоносова: он считал, что эти поэты насильственно европеизировали русское стихосложение. На основе свойств русского языка Востоков доказывает возможность использования только определенных размеров (ямба, хорея, дактиля, анапеста и амфибрахия): «Ломоносов ввел сто- посложение в русскую поэзию с тогдашних немецких образцов, - пишет А. X. Востоков в “Опыте о русском стихосложении”. - Ямбы четверостоп- ные постановил он преимущественно лирическим размером, а шестистопные или александрийские стихи учинились под пером его и Суморокова размером эпическим, элегическим, и драматическим, - не потому, чтобы таковой размер был в русском языке для всех сих родов поэзии удобнейшим и равно приличным; а единственно потому, что он так употреблялся у французов и Немцов. Спрашивается, зачем Ломоносов не избрал для Петриады своей вместо единообразного александрийского, свободнейший какой-нибудь размер, например, анапесто-ямбический или дактило- хореический, которые он сам хвалит в письме своем о правилах российского стихотворства? Вот его слова: “за наилучшие, велелепнейшие и к сочинению легчайшие, во всех случаях скорость и тихость действия и состояние всякого пристрастия изобразить наиснособнейшие, оные стихи почитаю, которые из анапестов и хореев (?) состоят” (Лом. том I. стран. 19. издания 1803 в С.П.б. при Ак. наук). Далее его же слова: “очень также способны и падающие, или из хореев и дактилев составленные стихи к изображению крепких и слабых аффектов, скорых и тихих действий быть видятся”. Тут он приводит в пример “скорого и ярого действия” два стиха дактило-хореические:

Бревна катайте на верх, каменья и горы валите,

Лес бросайте, живучей выжав дух, задавите.

Он бы верно умел, властию своего дарования, ввести между нами сии размеры, и немало бы тем расширил границы поэзии нашей. Благодарить, конечно, должно Ломоносова уже и за то, что он, введением правильных стой, освободил российскую музу от недостойных цепей прежнего, так называемого среднего стихотворства, и подчинил лирическое ее парение законам мелодии равнейшей и приятнейшей; однако жалеть при всем том можно, что он стеснил для нее свободный ход эпопеи единообразнейшим из всех стихов, александрийским с рифмами. Но надобно сказать правду: он был только лирик. Эпопея, равно как и трагедия была не его дело. Когда уже Петриада его есть во всем подражание Генриаде, то не удивительно, что он и в стихосложении не посмел удалиться от сего образца своего. Между тем, пример Ломоносова, Хераскова и Петрова освятил между нами шестистопные ямбы в качестве стиха эпического; а дактило-хореический экзаметр по несчастию с самого начала попался в руки Тредиаковского, который также имел отвагу затевать новое, только не имел вовсе дарования и вкуса к учи- нению нового своего привлекательным; и потому своею ославленною Тилемахидою ославил и размер каким она писана, и надолго отвратил от оного публику. Опыты, деланные в последствии, чтоб оный восстановить, были слишком неважны и слабы, а потому и безуспешны. Для сего нужен гений, и гений эпопеи, который бы написал поэму сим размером, в такой же степени занимательную и превосходную, в какой степени скучна и груба Тилемахида. Трудная задача! довольно однако на первой случай и того, что из новейших поэтов наших Бобров осмелился в дидактических поэмах по аглинским образцам свергнуть с себя узы александрийского стиха и рифмы, - и имел в том удачу; а Державин, Дмитриев, Карамзин и другие, в творениях лирических приучают нас опять к белым стихам, к дактилям и ко всем другим размерам, какие только согласны с нашею тоническою прозодиею» (6, с. 291-292).

Работа о метрической системе стихосложения позволила Востокову выделить три типа стихосложения (метрическое, силлабическое, тоническое). Особое внимание он уделяет тоническому стихосложению, считая его русским народным строем стиха: «1. Стихосложение метрическое, в котором стихи по стопам слагаются. Оно принадлежит собственно грекам; от них заимствовано римлянами, а в последствии также некоторыми из новейших европейских языков, кои нашлись способными к стопосло- жению.

II. Стихосложение силлабическое или слогочислительное. В оном стихи по числу слогов сочиняются. Употребляется оно италиянцами, французами, поляками и иными, коих языки за ограниченностью их прозодии мало либо вовсе неспособны к стопосложению.

III. Наконец стихосложение тоническое, сочиняющееся по ударениям (выделено автором. - К. Ш.,Д. Я). К сему-то разряду принадлежат наши русские песни, и может быть, также отчасти народные песни многих других наций (норманских скальдов, немецких миннезингеров, и нроч...) Стихосложение сего роду до сих пор кажется никем еще у нас не было рассмотрено с надлежащим вниманием; хотя оно к нам ближайшее и (но крайней мере для простолюдимов) согласнейшее со свойством русского языка. Читатель сам посудит о том, когда мы приступим к сему рассмотрению: теперь же просим его запастись терпением и предварительно обозреть с нами первые две формы. Сие нужно, сколько для общего сравнения, а более для того, что и сии обе формы вводимы были некогда неограниценно в язык русской; первая же из них, то есть стопослагательная форма, введена быв потом с некоторыми ограничениями, учинилась господствующею в поэзии нашей» (6, с. 287-288).

Для этого А. X. Востокову пришлось разработать оригинальный стиховедческий инструментарий, ввести понятие «прозодического периода» и поставить вопрос о градации ударений. Оригинальность метапоэтики Востокова в том, что он разработал методику интонационного анализа стиха, хотя применил ее только к фактам народного стихосложения. До сих пор важное теоретическое и методологическое значение имеют замечания о нерасторжимости стиха и музыкальной мелодии в песенных стихах, исследования музыкально-мелодических ходов в них, вопрос о стиховедческих «вольностях и фигурах».

«Надеюсь, что сими опять примерами довольно объяснил я читателю разность стихосложения русского, старого и нового, - пишет А. X. Востоков. - Первое есть оригинальное русское, довольствующееся одними ударениями, незнающее употребления стон и рифмы. Сии новые прикрасы стали известны простонародным стихотворцам нашим со времени введения и распространения в России книжной словесности; когда и в их устах твердиться стали песни Сумарокова, Попова, Нелединскаго, Дмитриева, и пр. с коих они и начали перенимать не только размер, но и слог и выражения свои, кто как умел. Таким образом составился сей новый склад простонародных песен» (6, с. 316)

Метапоэтика А. X. Востокова венчает направление первого этапа мета- поэтики с преобладанием научного подхода и научных посылок в корреляции с художественным опытом поэта (Ф. Прокопович, В. К. Тредиаков- ский, М. В. Ломоносов). «Желательно, чтобы люди с талантом попытались истребить в нас сей предрассудок, есть ли только можно, облагородствовав и возвысив русской размер стихами своими: или бы доказали, что стихосложение русское по несовершенству своему не заслуживает извлечено быть из праха, в каком оно доселе пресмыкалось», - пишет А. X. Востоков, утверждая языковой критерий в создании и осмыслении русского стиха в качестве одного из доминирующих (6, с. 321).

Хотя Востоков и анализирует античные европейские образцы, его мега- поэтика - это не только метапоэтика усвоения, но и метапоэтика утверждения стиховых форм, соответствующих особенностям русского языка. Как видим, русская метапоэтика складывалась в ходе глубоких научных полемик. Важно, что наиболее авторитетными авторами метапоэтических текстов были поэты, которые подходили к языку с научной точки зрения. Таким образом, в качестве критерия создания и исследования поэтических текстов вводился не только языковой (в опоре на природный русский язык), но и лингвистический критерий (в опоре на современное состояние науки о языке). Как известно, А. X. Востоков был выдающимся лингвистом своего времени, одним из основоположников сравнительно-исторического языкознания.

Уже в первой четверти XIX в. «Опыт о новом стихосложении» А. X. Востокова стал самой авторитетной работой в области народного стихосложени я (см.: «Предисловие» к «Древним российским стихотворениям...» (М., 1818), «Учебную книгу российской словесности» II. И. Греча (СПб., 1820)).

«В русском стиховедении первой четверти XIX века осваивались и развивались плодотворные достижения русской филологии XVIII века

(выделено нами. - Авт.). <...> Если Тредиаковский и Ломоносов, опираясь на отечественный материал, все же активно оперировали данными западноевропейской науки (хотя и взятыми применительно к особенностям национального стихосложения), то А. X. Востоков, не ограничиваясь простым усвоением традиций науки предшествующего периода, разрабатывает новый инструментарий стихового анализа, в котором нашла место интонация, более непосредственно, чем ритм, связанная с содержательными особенностями стиха. Таким образом, не ограничиваясь чисто ритмическим изучением стихотворного текста, исследователи проникали в его глубинные сферы, более тесно связанные с семантикой. Этому способствовало и интенсивное обращение ученых к народному стиху...» (5, с. 224).

А. X. Востоков, обладая поэтическим дарованием и научным складом ума, много сделал для анализа отечественной и европейской традиции в русской поэзии и метапоэтике. «Поэтическое творчество Востокова - особое явление в русской поэзии начала XIX века, не измеряемое параметрами какого-либо литературного направления. Тяготея к высокой поэзии, имея склад ума преимущественно абстрагирующий и философский и обращаясь непосредственно (минуя в основном традиции классицизма) к античной классике, Востоков впервые в русской литературе целенаправленно пошел но пути, намеченному В. К. Тредиаковским, и предвосхитил опыты В. А. Жуковского и Н. И. Гнедича в гекзаметре... а также создал русские эквиваленты античным логаэдическим размерам...» (15, с. 492).

Может быть, штудии В. Хлебникова, связанные с поиском родственных для русского языка корней среди славянских языков, были восприняты им из русской поэтической, лингвистической и метапоэтической традиции, которую развивал А. X. Востоков, по крайней мере, парадигматические отношения в области метапоэтики установить возможно. Вспомним работу A. X. Востокова «Рассуждения о славянском языке», в которой рассматривается проблема родства славянских языков: «Каждый из новославянских языков и диалектов сохранил какие-нибудь особенные, потерянные другими слова, окончания и звуки общего их прародителя, древнего славянского, как сие можно видеть, сличая их грамматики и словари с памятниками, от древнего языка оставшимися», - пишет А. X. Востоков (7, с. 50).

И «Русская грамматика», и «Опыт о русском стихосложении» - это работы активного типа, в которых о языке и поэзии говорится в трех планах: семантики, синтактики и прагматики, то есть, в определенной степени, это, как пишет А. X. Востоков во «Вступлении» к «Русской грамматике», «руководство к правильному употреблению слов в разговоре и в письме», (18, с. 1).

Работы А. X. Востокова имеют огромный эвристический потенциал, они опередили свое время, вполне заслуживают внимания в XXI в., спустя почти двести лет со времени их создания.

Частные метапоэтики сыграли большую роль в формировании отечественной филологии и сопровождают ее на протяжении всего пути развития. Метапоэтики С. Полоцкого, И. Хворостинина, К. Истомина,

A. Д. Кантемира, В. К. Тредиаковского, А. II. Сумарокова, Я. Б. Княжнина,

B. И. Майкова, М. М. Хераскова, И. И. Дмитриева, А. Н. Радищева, Г. Р. Державина, В. А. Жуковского, Д. В. Давыдова, К. Н. Батюшкова, Н. И. Гнедича, А. С. Пушкина, М. Ю. Лермонтова, А. А. Блока, А. Белого, В. Хлебникова и многих других поэтов см. в словаре К. Э. Штайн, Д. И. Петренко «Русская метапоэтика» (23, с. 79-112).

Знаменитый филолог; род. в Аренсбурге, на острове Эзеле, 16 марта 1781 г. в немецком семействе Остенек.

Первоначальный разговорный язык его был немецкий; но уже семи лет, воспитываясь в Ревеле у майорши Трейблут, он знал по-русски и слушал сказки гарнизонного сержанта Савелия.

Около 1788 г. мальчик был отдан в петербургский сухопутный шляхетский корпус, здесь совершенно обрусел и уже 13-ти лет писал стихи. Он выказал большие способности, но ему много мешал природный недостаток - заикание.

Ввиду этого, начальство перевело его в 1794 г. в академию художеств, где он научился французскому языку. 21 года В. окончил курс и оставлен на три года пансионером.

Но его совершенно не привлекало искусство; он предался литературе и в 1801 г. является деятельным членом Вольного общества любителей словесности, наук и художеств (см.), основанного несколькими молодыми людьми.

В журналах этого общества появляются первые литературные и научные труды В. Стихотворения его были им собраны и изданы под заглавием: "Опыты лирические" (СПб., 1805-06, 2 ч). Они не представляют ничего замечательного: в художественном отношении весьма слабы, хотя не лишены мысли и подчас одушевления, как, например, "К Гарпократу"; любопытна неудачная, конечно, попытка В. писать теми метрами, которые употреблялись в классической поэзии.

Невелико значение и критических статей В., которые он писал в качестве "цензора" Общества и которые извлечены E. Петуховым; разбор касается лишь правильности или неправильности какого-либо выражения.

В 1803 г. он был назначен помощником библиотекаря в Академии художеств; в 1804 г. перешел переводчиком в комиссию составления законов; в 1811 г., оставаясь на прежнем месте, был назначен переводчиком в герольдию, а в 1815 г. помощником хранителя в Императорскую Публичную библиотеку; в 1818 г. - старшим помощником секретаря при директоре департамента духовных дел. За это время призвание В., как филолога, уже определилось.

Еще в 1808 г. он присоединил к "Краткому руководству к российской грамматике" И. Борна - несколько примечаний.

Затем в "С.-Петербургском Вестнике" 1812 года им помещен "Опыт о русском стихосложении", вышедший впоследствии отдельно (СПб., 1817). Этот труд интересен потому, что здесь впервые В. совершенно верно определил размер, т. е. ударения в народном стихе. В 1820 г. появился труд В., который дал ему европейскую известность: "Рассуждение о славянском языке, служащее введением к грамматике сего языка" (в "Трудах общества любителей российской словесности при московском университете", т. XVII). Здесь В. указал хронологическое место памятников церковно-славянского языка, определил его различие от древнерусского, указал значение носовых и глухих гласных, употребление твердых гласных после гортанных, присутствие юсов в польском языке, объяснил образование окончаний в прилагательных и обнаружил в церковно-славянском языке отсутствие деепричастий и нахождение достигательного наклонения.

Значение труда В. будет ясно из того, если сказать, что все выводы были полной новостью не только для русских, но и для европейских ученых; только достигательное наклонение было отмечено ранее Добровским под именем супина.

Этот ученый, печатавший в то время "Institutiones linguae Slavicae dialecti veteris", ознакомившись с трудом В., хотел уничтожить начало своей работы и этого не сделал, уступив убеждениям Копитара.

Российская академия избрала Востокова членом.

За ней избрали его и другие ученые общества; между прочим, тюбингенский университет возвел его в доктора философии (1825), а Академия наук в звание корреспондента (1826). В 1821 г. В. издал вновь свои стихотворения в 3-х частях.

Затем он занимался описанием рукописей киевского митрополита Евгения, описанием лаврентьевского списка Несторовой летописи и участвовал в "Библиографических Листах" Кеппена, где поместил, между прочим, статью о супрасльской рукописи.

К 1827 г. относится его статья "Грамматические объяснения на три статьи фрейзингенской рукописи" (в "Собрании словенских памятников, находящихся вне России"), важные как по безукоризненному изданию текста, так и по верным до сих пор замечаниям.

Большое значение имело издание В. легенды: "Убиение св. Вячеслава, князя Чешского" ("Московский Вестник", 1827, № 17). Освободившись в 1824 г. от службы в разных учреждениях, В. вошел в сношения с графом Н. П. Румянцевым и занялся описанием рукописей его собрания.

После смерти графа Румянцева его собрание поступило в казну, а В. в 1828 г. был назначен им заведовать.

Пробыв затем некоторое время хранителем манускриптов в Императорской Публичной библиотеке, В. в 1831 г. определен старшим библиотекарем Румянцевского музея. В этом же году В. издал две грамматики: "Сокращенная русская грамматика" и "Русская грамматика, по начертанию сокращенной грамматики полнее изложенная". Это замечательные для своего времени учебники, в которых, однако, сказалась податливая натура В., боявшегося слишком смело идти наперекор установившимся филологическим традициям.

В 1841-42 гг. под его редакцией изданы: "Акты исторические, относящиеся к России, извлеченные из иностранных архивов и библиотек" (2 т.). В 1842 г. вышло "Описание русских и славянских рукописей Румянцевского музеума", имеющее громадную цену; только после этого труда стало возможным изучение древней русской литературы и русских древностей.

В 1843 г. вышел столь же важный труд: "Остромирово Евангелие с приложением греческого текста евангелий и с грамматическими объяснениями" (СПб.), теперь утративший свое значение ввиду нового фототипического издания.

Из статей за это время отметим разбор Реймского евангелия.

Из остальных трудов В. выдаются больше всего словарные.

Еще в 1835 г. он был назначен "членом комитета для издания словаря по азбучному порядку"; но особенно он принялся за словари, когда в 1841 г. был назначен ординарным академиком.

В 1847 г. вышел под его редакцией II том "Словаря церковно-славянского и русского языка"; в 1852 г. - "Опыт областного великорусского языка" ("Дополнение" к нему - СПб., 1858). Ответственность за эти труды во многом снимается с В. потому, что 2-е отделение Академии наук налагало на них свою руку. Постоянным занятием В. в течение многих лет был "Славяно-русский этимологический словарь", оставшийся неизданным.

Взамен его он издал обширный "Словарь церковно-славянского языка" (СПб., 1858-61 г., 2 т.). Вместе с "Грамматикой церковно-славянского языка" (в "Ученых Записках", 1863, VII) этот труд является капитальным приобретением русской науки. Эти труды были последними. 8 февраля 1864 г. В. скончался и похоронен в СПб. на Волковом кладбище.

Заслуги В. были признаны и в России, и за границей.

Кроме упомянутых обществ, он был членом русского отделения копенгагенского общества северных антиквариев (с 1843), доктором пражского университета (1848), почетным членом общества истории и древностей юго-славянских (1851), членом общества сербской словесности (1855), почетным членом университетов: московского (1855) и харьковского (1856). Специально-филологические труды В. собраны И. Срезневским в книге "Филологические наблюдения А. X. Востокова" (СПб., 1865), где в предисловии им сделана и оценка талантливого языковеда.

Ученая переписка В. издана также Срезневским ("Сборник II отд. Императорской академии наук", т. V, вып. 2, СПб., 1873). В личности В. замечательной чертой является его любовь к русскому языку, заставившая его даже переменить родную фамилию Остенек на псевдоним Востоков.

Удивительная скромность В. была причиной того, что академия, столь щедрая на материальные воздаяния по отношению к своим членам, обходила его. Так, когда бездарнейшему секретарю академии П. И. Соколову ("осударь" - в сатире Воейкова "Дом сумасшедших") было выдано "за неутомимые труды и рвение" 13000 руб., В. удостоился той же награды, как и 14-летняя девочка Шахова, получившая 500 руб. за стихи. Главнейшие статьи о В.: И. Срезневский, в "Торжественном собрании Императорской Академии Наук 29 декабря 1864 г." (СПб., 1865, стр. 86-138); его же, "Труды и юбилей В." ("Ученые записки 2 отд. Имп. академии наук", кн. II, вып. 1, 1856); Н. Корелкин, "А. X. Востоков, его ученая и литературная деятельность" ("Отечественные Записки", 1855, № 1); H. И. Греч, "Памяти А. X. В." (СПб., 1864); M. Д. Хмыров, в "Портретной галерее русских деятелей", изд. А. Мюнстером (т. II, СПб., 1869); E. Штухов, "Несколько новых данных из научной и литературной деятельности А. X. В." ("Журнал министерства народного просвещения", 1890, ч. CCLXVIII); Я. Грот, "А. X. В." ("Славянское Обозрение", 1892, № 4). М. M. {Брокгауз} Востоков, Александр Христофорович (Остенек Александр Вольдемар), филолог, член Рос. А. и А. Наук; р. 16 марта 1781, † 8 февр. 1864 г. {Половцов}

Знаменитый филолог род. в Аренсбурге, на острове Эзеле, 16 марта 1781 г. в немецком семействе Остенек. Первоначальный разговорный язык его был немецкий; но уже семи лет, воспитываясь в Ревеле у майорши Трейблут, он знал по-русски и слушал сказки гарнизонного сержанта Савелия.

Около 1788 г. мальчик был отдан в петербургский сухопутный шляхетский корпус, здесь совершенно обрусел и уже 13-ти лет писал стихи. Он выказал большие способности, но ему много мешал природный недостаток - заикание. Ввиду этого, начальство перевело его в 1794 г. в академию художеств, где он научился французскому языку. 21 года Востоков окончил курс и оставлен на три года пансионером. Но его совершенно не привлекало искусство; он предался литературе и в 1801 г. является деятельным членом Вольного общества любителей словесности, наук и художеств, основанного несколькими молодыми людьми. В журналах этого общества появляются первые литературные и научные труды Востокова . Стихотворения его были им собраны и изданы под заглавием: «Опыты лирические» (СПб., 1805-06, 2 ч). Они не представляют ничего замечательного: в художественном отношении весьма слабы, хотя не лишены мысли и подчас одушевления, как, например, ; любопытна неудачная, конечно, попытка Востокова писать теми метрами, которые употреблялись в классической поэзии. Невелико значение и критических статей Востокова, которые он писал в качестве «цензора» Общества и которые извлечены E. Петуховым; разбор касается лишь правильности или неправильности какого-либо выражения.

В 1803 г. он был назначен помощником библиотекаря в Академии художеств; в 1804 г. перешел переводчиком в комиссию составления законов; в 1811 г., оставаясь на прежнем месте, был назначен переводчиком в герольдию, а в 1815 г. помощником хранителя в Императорскую Публичную библиотеку; в 1818 г. - старшим помощником секретаря при директоре департамента духовных дел. За это время призвание Востокова, как филолога, уже определилось. Еще в 1808 г. он присоединил к «Краткому руководству к российской грамматике» И. Борна - несколько примечаний. Затем в «С.-Петербургском Вестнике» 1812 года им помещен «Опыт о русском стихосложении», вышедший впоследствии отдельно (СПб., 1817). Этот труд интересен потому, что здесь впервые Востоков совершенно верно определил размер, т. е. ударения в народном стихе.

В 1820 г. появился труд Востоков, который дал ему европейскую известность: «Рассуждение о славянском языке, служащее введением к грамматике сего языка» (в «Трудах общества любителей российской словесности при московском университете», т. XVII). Здесь Востоков указал хронологическое место памятников церковно-славянского языка, определил его различие от древнерусского, указал значение носовых и глухих гласных, употребление твердых гласных после гортанных, присутствие юсов в польском языке, объяснил образование окончаний в прилагательных и обнаружил в церковно-славянском языке отсутствие деепричастий и нахождение достигательного наклонения. Значение труда Востокова будет ясно из того, если сказать, что все выводы были полной новостью не только для русских, но и для европейских ученых; только достигательное наклонение было отмечено ранее Добровским под именем супина. Этот ученый, печатавший в то время «Institutiones linguae Slavicae dialecti veteris», ознакомившись с трудом Востокова, хотел уничтожить начало своей работы и этого не сделал, уступив убеждениям Копитара.

Российская академия избрала Востокова членом. За ней избрали его и другие ученые общества; между прочим, тюбингенский университет возвел его в доктора философии (1825), а Академия наук в звание корреспондента (1826).

В 1821 г. Востоков издал вновь свои стихотворения в 3-х частях. Затем он занимался описанием рукописей киевского митрополита Евгения, описанием лаврентьевского списка Несторовой летописи и участвовал в «Библиографических Листах» Кеппена, где поместил, между прочим, статью о супрасльской рукописи.

К 1827 г. относится его статья «Грамматические объяснения на три статьи фрейзингенской рукописи» (в «Собрании словенских памятников, находящихся вне России»), важные как по безукоризненному изданию текста, так и по верным до сих пор замечаниям. Большое значение имело издание Востокова легенды: «Убиение св. Вячеслава, князя Чешского» («Московский Вестник», 1827, № 17).

Освободившись в 1824 г. от службы в разных учреждениях, Востоков вошел в сношения с графом Н. П. Румянцевым и занялся описанием рукописей его собрания. После смерти графа Румянцева его собрание поступило в казну, а Востоков в 1828 г. был назначен им заведовать. Пробыв затем некоторое время хранителем манускриптов в Императорской Публичной библиотеке, Востоков в 1831 г. определен старшим библиотекарем Румянцевского музея. В этом же году издал две грамматики: «Сокращенная русская грамматика» и «Русская грамматика, по начертанию сокращенной грамматики полнее изложенная». Это замечательные для своего времени учебники, в которых, однако, сказалась податливая натура Востокова, боявшегося слишком смело идти наперекор установившимся филологическим традициям.

В 1841-42 гг. под его редакцией изданы: «Акты исторические, относящиеся к России, извлеченные из иностранных архивов и библиотек» (2 т.).

В 1842 г. вышло «Описание русских и славянских рукописей Румянцевского музеума», имеющее громадную цену; только после этого труда стало возможным изучение древней русской литературы и русских древностей.

В 1843 г. вышел столь же важный труд: «Остромирово Евангелие с приложением греческого текста евангелий и с грамматическими объяснениями» (СПб.), теперь утративший свое значение ввиду нового фототипического издания. Из статей за это время отметим разбор Реймского евангелия. Из остальных трудов выдаются больше всего словарные. Еще в 1835 г. он был назначен «членом комитета для издания словаря по азбучному порядку»; но особенно он принялся за словари, когда в 1841 г. был назначен ординарным академиком. В 1847 г. вышел под его редакцией II том «Словаря церковно-славянского и русского языка»; в 1852 г. - «Опыт областного великорусского языка» («Дополнение» к нему - СПб., 1858). Ответственность за эти труды во многом снимается с Востокова потому, что 2-е отделение Академии наук налагало на них свою руку.

Постоянным занятием Востокова в течение многих лет был «Славяно-русский этимологический словарь», оставшийся неизданным. Взамен его он издал обширный «Словарь церковно-славянского языка» (СПб., 1858-61 г., 2 т.). Вместе с «Грамматикой церковно-славянского языка» (в «Ученых Записках», 1863, VII) этот труд является капитальным приобретением русской науки. Эти труды были последними. 8 февраля 1864 г. Востоков скончался и похоронен в СПб. на Волковом кладбище.

Заслуги Востокова были признаны и в России, и за границей. Кроме упомянутых обществ, он был членом русского отделения копенгагенского общества северных антиквариев (с 1843), доктором пражского университета (1848), почетным членом общества истории и древностей юго-славянских (1851), членом общества сербской словесности (1855), почетным членом университетов: московского (1855) и харьковского (1856).

Специально-филологические труды собраны И. Срезневским в книге «Филологические наблюдения А. X. Востокова» (СПб., 1865), где в предисловии им сделана и оценка талантливого языковеда. Ученая переписка Востокова издана также Срезневским («Сборник II отд. Императорской академии наук», т. V, вып. 2, СПб., 1873).

В личности Востокова замечательной чертой является его любовь к русскому языку, заставившая его даже переменить родную фамилию Остенек на псевдоним Востоков.

ВОСТОКОВ, АЛЕКСАНДР ХРИСТОФОРОВИЧ (1781–1864), русский лингвист, филолог, поэт. Родился 16 (27) марта 1781 в Аренсбурге (Курессааре) на о.Сааремаа (ныне Эстония). По происхождению немец, настоящая фамилия – Остенек. Учился в Санкт-Петербурге в Кадетском корпусе, затем в Академии художеств, которую окончил в 1802. Работал в Публичной библиотеке, с 1831 старший библиотекарь Румянцевского музея. Академик с 1841, доктор философии Тюбингенского университета (1825) и доктор Пражского университета (1848), член зарубежных научных обществ. В ранний период своей деятельности писал стихи (Опыты лирические и другие мелкие сочинения в стихах , 2 тт., 1805–1806); в Опыте о русском стихосложении (1812), высоко оцененном А.С.Пушкиным, впервые определил размер русского народного стиха. Умер Востоков в Санкт-Петербурге 8 (20) февраля 1864.

Выдающееся значение для своего времени имело Рассуждение о славянском языке, служащее введением к Грамматике сего языка, составляемой по древнейшим оного письменным памятникам Востокова. Этот труд, увидевший свет в 1820, т.е. практически одновременно с опубликованными в 1816–1819 работами Ф.Боппа, Р.Раска и Я.Гримма, поставил Востокова в один ряд с основоположниками сравнительно-исторического языкознания и положил начало научному изучению истории славянских языков. В Рассуждении было определено отношение церковнославянского языка к русскому, выделены три периода в истории славянских языков.

В 1831 Востоков издал две учебные грамматики русского языка, краткую (Сокращенная русская грамматика для употребления в низших учебных заведениях ) и полную (Русская грамматика Александра Востокова, по начертанию его же сокращенной грамматики полнее изложенная ), неоднократно переиздававшуюся 19 в. Он впервые выделил в русском языке слова, имеющие только одну числовую форму (ходьба , сани и др. разновидности) и слова общего рода (типа староста ), сделал ряд других наблюдений, высказал идеи, оказавшие влияние на дальнейшее развитие грамматической теории в России.

Под его редакцией вышли важные издания документов: Акты исторические, относящиеся к России, извлеченные из иностранных архивов (1841), Описание русских и славянских, рукописей Румянцевского музея (1842). В 1843 он издал важнейший славянский памятник 11 в. Остромирово евангелие . Участвовал в составлении и редактировании Словаря церковнославянского и русского языка (тт. 1–4, 1847) и Опыта областного великорусского словаря (1852). Автор Словаря церковнославянского языка (2 тт., 1858–1861) и Грамматики церковнославянского языка (1863).

Александр Христофорович Востоков. Биография

Родился 16 марта 1781 года в г. Оренсбурге Лифляндской губернии, расположенном на острове Эзель. Он был сыном остзейского дворянина Х. И. Остен-Сакена. (От слова "Osten", означающего по-немецки "восток", ведет происхождение литературный псевдоним поэта, ставший и его официальной фамилией.) О матери Востокова ничего не известно. Воспитывался он в чужой семье, у некоей "майорши" Трейблут. Здесь, среди простых, необразованных людей прошло его раннее детство. Читать он выучился по немецкой Библии, а русские сказки узнал от гарнизонного солдата. Когда мальчику исполнилось семь лет, его отвезли, по распоряжению отца, в Петербург. Общественное положение Востокова в столице было неопределенным и двусмысленным, что причиняло ему немалые нравственные страдания.

Высокопоставленный родственник К. И. Остен-Сакен, брат его отца, воспитатель великого князя Константина, руководил судьбой Востокова и даже разрешал ему навещать себя в Зимнем дворце. Но мальчику фактически отказывают в родстве, наделяя его вымышленной фамилией Остенек. Его помещают в Сухопутный кадетский шляхетный корпус, точнее в гимназию при корпусе, где обучались дети разночинцев, из которых готовили будущих преподавателей корпуса. Тем самым Востоков должен был остаться без дворянского звания и связанных с ним привилегий. В первые годы пребывания в гимназии Востоков совершенствует свои знания в русском языке, одновременно изучает французский, много читает и начинает писать русские стихи.

Творческим интересам Востокова немало способствовали традиции корпуса, воспитавшего в своих стенах А. П. Сумарокова и М. М. Хераскова.

Литературные занятия кадетов находили поддержку и поощрение со стороны преподавателя словесности П. С. Железникова, познакомившего своих воспитанников с только что вышедшими тогда произведениями Карамзина.

В 1794 году, по решению К. И. Остен-Сакена, Востокова переводят из кадетского корпуса в Академию художеств. Причиной перевода было сильнейшее заикание, которое преграждало Востокову путь к должности преподавателя.

В Академии Востоков не обнаружил больших способностей ни в живописи, ни в архитектуре, но интереса к чтению и литературным занятиям не потерял. Не порывает он дружбы и со старыми товарищами по гимназии. Увлечение литературным творчеством поддерживают и новые друзья Востокова по Академии художеств - И. А. Иванов, Ф. Ф. Репнин, А. Д. Фуфаев. Во взглядах Востокова и его приятелей ощущается в эти годы влияние просветительских идей. "Читаем Вольтера с Ермолаевым... Негодуем на Павла I", {Заметки А. X. Востокова о его жизни. - "Сборник Отделения русского языка и словесности Академии наук", 1901, т. 70, No 6, с. 18.} - пишет он в своем дневнике.

После окончания Академии (сентябрь 1800) Востоков для усовершенствования в знаниях был оставлен при ней пансионером, а с 1803 года зачислен академическим переводчиком и помощником библиотекаря.

В сентябре 1801 года он вступает в Общество любителей изящного, позже переименованное в Вольное общество любителей словесности, наук и художеств, добросовестным и ревностным членом которого он оставался свыше двадцати лет, выполняя обязанности секретаря, одного из цензоров и даже казначея.

Первое выступление Востокова в печати относится к 1802 году. Во второй части хрестоматии, составленной П. С. Железниковым и носившей название "Сокращенная библиотека в пользу господам воспитанникам Первого кадетского корпуса", наряду с произведениями Ломоносова, Державина, Дмитриева были напечатаны анонимно два стихотворения молодого поэта: "Осеннее утро" и "Парнас, или Гора изящности". Наиболее интенсивная творческая деятельность Востокова связана с изданиями Вольного общества - с альманахом "Свиток муз" (1802-1803) и "Периодическим изданием Вольного общества..." (1804), где были помещены многие как оригинальные, так и переводные его произведения.

В 1805-1806 годах поэт издает в двух частях свои "Опыты лирические и другие мелкие сочинения в стихах".

В последующие десять лет поэтическая деятельность Востокова идет по линии затухания. Время от времени отдельные его стихотворения появляются в альманахе "Талия", журналах "Цветник", "Сапктпетербургский вестник", "Сын отечества". Творческие интересы Востокова в основном были связаны с традициями XVIII века, в первую очередь с его просветительскими устремлениями. К началу 1820-х годов эта поэтическая эпоха отошла в прошлое. Видимо, это понял и сам писатель. В 1821 году вышел последний его сборник "Стихотворения", явившийся своеобразным итогом литературной деятельности Востокова. Основой книги послужили стихи из "Опытов лирических", "исправленные" и "дополненные", по словам автора, новыми, написанными после 1806 года.

Нуждаясь в средствах к существованию, Востоков должен был постоянно служить. С 1804 года он исполнял обязанности переводчика в Комиссии составления законов, а с 1811 года - ту же должность в Департаменте герольдии. Постепенно ему удается сочетать службу со своими филологическими интересами. В 1815 году он получает место помощника хранителя рукописей (позже - хранителя рукописей) в Публичной библиотеке. Кроме того, с 1824 по 1844 год он исполнял сначала обязанности библиотекаря, а потом старшего библиотекаря и главного хранителя в Румянцевском музее (в Петербурге).

Неизмеримо большее признание, чем поэзия, получила научная деятельность Востокова в области филологии, которой он отдал много сил и в которой оставил более глубокий след. Его труды поражают широтой интересов, смелостью и оригинальностью выводов.

В 1812 году в "Санктпетербургском вестнике" был опубликован "Опыт о русском стихосложении" (отдельное, дополненное издание вышло в 1817 году). Обратившись к народному песенному стиху, Востоков тщательно изучил эту совершенно своеобразную метрическую систему. По его наблюдениям, определяющими признаками в ней служили не стопы и не равносложность стихов, а количество ударных слогов в каждом стихе.

Другая работа ученого - "Рассуждение о славянском языке" (1820) - положила начало подлинно научному изучению церковнославянского языка. До Востокова не было ясности ни в определении его исторической основы, ни в понимании его отношения к русскому языку. По мысли Востокова, церковнославянский язык, на котором были написаны старинные книги, был "наречием одного какого-нибудь племени" славян (Востоков не уточняет, какого именно). Сначала живой, потом книжный, этот язык претерпел в своем развитии ряд изменений. Как полагал ученый, лучшее представление о живом церковнославянском языке дают древние памятники, в особенности "Остромирово евангелие". В конце своей работы Востоков поместил описание основных грамматических особенностей церковнославянского языка.

Позже, в 1842 году, он издал и само "Остромирово евангелие" с параллельным греческим текстом оригинала. Кроме того, им были выпущены "Русская грамматика" (1831), выдержавшая двенадцать изданий, и на ее основе - "Сокращенная русская грамматика" (1833), имевшая шестнадцать изданий, а также "Грамматика церковнославянского языка, изложенная по древнейшим оного памятникам" (1863).