Биография Василия Татищева

Татищев Василий Никитич - известный русский историк, родился 16 апреля 1686 года в поместье отца его, Никиты Алексеевича Татищева, в Псковском уезде; учился в московской артиллерийской и инженерной школе под руководством Брюса, участвовал во ), в и в прусской кампании; в 1713 - 14 годах был за границей, в Берлине, Бреславле и Дрездене, для усовершенствования в науках.

В 1717 году Татищев снова был за границей, в Данциге, куда Петр I его послал хлопотать о включении в контрибуцию старинного образа, о котором шла молва, будто он писан св. Мефодием; но магистрат города не уступил образа, а Т. доказал Петру неверность предания. Из обеих своих поездок за границу Татищев вывез очень много книг. По возвращении Т. состоял при Брюсе, президенте берг- и мануфактур-коллегии, и ездил с ним на Аландский конгресс.

Представление, сделанное Петру Великому о необходимости подробной географии России, дало толчок к составлению "Русской Истории" Татищевым, на которого Брюс в 1719 году указал Петру, как исполнителя подобной работы. Т., посланный на Урал, сразу не мог представить царю план работы, но Петр не забыл об этом деле и в 1724 году напомнил о нем Татищеву. Принявшись за дело, Т. почувствовал необходимость в исторических сведениях и потому, отодвинув географию на второй план, принялся собирать материалы для истории.

Ко времени начала этих работ относится другой, тесно связанный с ним план Татищева: в 1719 году он подал царю представление, в котором указывал на необходимость размежевания в России. В мысли Т. оба плана связывались; в письме к Черкасову в 1725 году он говорит, что был определен "к землемерию всего государства и сочинению обстоятельной географии с ландкартами".

В 1720 году новое поручение оторвало Татищева от его историко-географических работ. Он был послан "в Сибирской губернии на Кунгуре и в прочих местах, где обыщутся удобные места, построить заводы и из руд серебро и медь плавить". Ему приходилось действовать в стране мало известной, некультурной, издавна служившей ареной для всяких злоупотреблений. Объехав вверенный ему край, Татищев поселился не в Кунгуре, а в Уктусском заводе, где и основал управление, названное в начале горной канцелярией, а потом сибирским высшим горным начальством.

Во время первого пребывания Василия Татищева на уральских заводах он успел сделать весьма многое: перенес Уктусский завод на р. Исеть и там положил начало нынешнего Екатеринбурга; добился дозволения пропускать купцов на ирбитскую ярмарку и через Верхотурье, а также заведения почты между Вяткой и Кунгуром; при заводах открыл две первоначальные школы, две - для обучения горному делу; выхлопотал учреждение особого судьи для заводов; составил инструкцию для оберегания лесов и т. п.

Меры Татищева вызвали неудовольствие Демидова, видевшего подрыв своей деятельности в учреждении казенных заводов. Для расследования споров на Урал послан был Геник, нашедший, что Т. во всем поступал справедливо. Т. был оправдан, в начале 1724 года представлялся Петру, был произведен в советники берг-коллегии и назначен в сибирский обер-берг-амт. Вскоре затем его послали в Швецию для надобностей горного дела и для исполнения дипломатических поручений.

В Швеции Василий Татищев пробыл с декабря 1724 года по апрель 1726 года, осмотрел заводы и рудники, собрал много чертежей и планов, нанял гранильного мастера, пустившего в ход гранильное дело в Екатеринбурге, собрал сведения о торговле Стокгольмского порта и о шведской монетной системе, познакомился со многими местными учеными и т. д. Возвратясь из поездки в Швецию и Данию, Татищев несколько времени занимался составлением отчета и, хотя еще не отчисленный от бергамта, не был, однако, послан в Сибирь.

В 1727 году Татищев назначен был членом монетной конторы, которой тогда подчинены были монетные дворы; на этой должности его застали события 1730 года.

По поводу их Татищевым составлена была записка, которую подписали 300 человек из шляхетства. Он доказывал, что России, как стране обширной, более всего соответствует монархическое управление, но что все-таки "для помощи" императрице следовало бы учредить при ней Сенат из 21 члена и собрание из 100 членов, а на высшие места избирать баллотировкой; здесь же предлагались разные меры для облегчения положения разных классов населения. Вследствие нежелания гвардии согласиться на перемены в государственном строе, весь этот проект остался втуне, но новое правительство, видя в Василии Татищеве врага верховников, отнеслось к нему благосклонно: он был обер-церемониймейстером в день коронации . Став главным судьей монетной конторы, Т. начал деятельно заботиться об улучшении русской монетной системы.

В 1731 году у Т. начались недоразумения с , приведшие к тому, что он был отдан под суд по обвинению во взяточничестве. В 1734 году Татищев был освобожден от суда и снова назначен на Урал, "для размножения заводов". Ему же поручено было составление горного устава. Пока Т. оставался при заводах, он своей деятельностью приносил много пользы и заводам и краю: при нем число заводов возросло до 40; постоянно открывались новые рудники, и Т. считал возможным устроить еще 36 заводов, которые открылись лишь через несколько десятилетий. Между новыми рудниками самое важное место занимала указанная Т. гора Благодать.

Правом вмешательства в управление частных заводов Василий Татищев пользовался весьма широко и тем не раз вызывал против себя нарекания и жалобы. Вообще, он не был сторонником частных заводов, не столько из личной корысти, сколько из сознания того, что государству нужны металлы, и что, добывая их само, оно получает более выгоды, чем поручая это дело частным людям. В 1737 году Бирон, желая отстранить Татищева от горного дела, назначил его в оренбургскую экспедицию для окончательного усмирения Башкирии и устройств управления башкир. Здесь ему удалось провести несколько гуманных мер: например, он выхлопотал, чтобы доставление ясака было возложено не на ясачников и целовальников, а на башкирских старшин.

В январе 1739 года он приехал в Петербург, где устроена была целая комиссия для рассмотрения жалоб на него. Его обвиняли в "нападках и взятках", не исполнительности и т. п. Есть возможность допустить, что в этих нападках была доля истины, но положение Т. было бы лучше, если бы он ладил с Бироном. Комиссия подвергла Т. аресту в Петропавловской крепости и в сентябре 1740 года приговорила его к лишению чинов. Приговор, однако, не был исполнен. В этот тяжелый для Т. год он написал свое наставление сыну - известную "Духовную". Падение Бирона вновь выдвинуло Т.: он был освобожден от наказания и в 1741 году назначен в Царицын управлять Астраханской губернией, главным образом для прекращения беспорядков среди калмыков.

Отсутствие необходимых военных сил и интриги калмыцких владетелей помешали Т. добиться чего-либо прочного. Когда вступила на престол , Т. надеялся освободиться от калмыцкой комиссии, но это ему не удалось: он был оставлен на месте до 1745 года, когда его, из-за не согласий с наместником, отставили от должности. Приехав в свою подмосковную деревню Болдино, Татищев уже не оставлял ее до смерти. Здесь он заканчивал свою историю, которую в 1732 году привозил в Петербург, но к которой не встретил сочувствия. Обширная переписка, веденная Т. из деревни, дошла до нас.

Накануне смерти он поехал в церковь и велел туда явиться мастеровым с лопатами. После литургии он пошел с священником на кладбище и велел рыть себе могилу подле предков. Уезжая, он просил священника на другой день приехать приобщить его. Дома он нашел курьера, который привез указ, прощавший его, и . Он вернул орден, сказав, что умирает. На другой день он приобщился, простился со всеми и умер (15 июля 1750 года).

Главное сочинение Василия Татищева могло появиться в свет только при Екатерине 2 . Вся литературная деятельность Т., включая и труды по истории и географии, преследовала публицистические задачи: польза общества была его главной целью. Т. был сознательным утилитаристом. Мировоззрение его изложено в его "Разговоре двух приятелей о пользе наук и училищ". Основной идеей этого мировоззрения была модная в то время идея естественного права, естественной морали, естественной религии, заимствованная Т. у Пуфендорфа и Вальха. Высшая цель или "истинное благополучие", по этому воззрению, заключается в полном равновесии душевных сил, в "спокойствии души и совести", достигаемом путем развития ума "полезной" наукой; к последней Татищев относил медицину, экономию, законоучение и философию.

К главному труду своей жизни Татищев пришел вследствие стечения целого ряда обстоятельств. Сознавая вред от недостатка обстоятельной географии России и видя связь географии с историей, он находил необходимым собрать и рассмотреть сначала все исторические сведения о России. Так как иностранные руководства оказались полными ошибок, Татищев обратился к первоисточникам, стал изучать летописи и другие материалы. Сначала он имел в виду дать историческое сочинение, но затем, найдя, что на летописи, еще не изданные, ссылаться неудобно, решил писать в чисто летописном порядке.

В 1739 году Т. свез в Петербург труд, над которым он проработал 20 лет, и передал его в Академию Наук на хранение, продолжая работать над ним и впоследствии, сглаживая язык и прибавляя новые источники. Не имея специальной подготовки, Т. не мог дать безукоризненный научный труд, но в его исторических работах ценны жизненное отношение к вопросам науки и соединенная с этим широта кругозора. Т. постоянно связывал настоящее с прошлым: объяснял смысл московского законодательства обычаями судейской практики и воспоминаниями о нравах XVII века; на основании личного знакомства с инородцами разбирался в древней русской этнографии; из лексиконов живых языков объяснял древние названия.

Вследствие этой-то связи настоящего с прошлым Татищев нисколько не отвлекался занятиями по службе от своей основной задачи; напротив, эти занятия расширяли и углубляли его историческое понимание. Добросовестность Татищева, раньше подвергавшаяся сомнениям из-за его так называемой (см. Летописи), в настоящее время стоит выше всяких сомнений. Он никаких известий или источников не выдумывал, но иногда неудачно исправлял собственные имена, переводил их на свой язык, подставлял свои толкования или составлял известия, подобные летописным, из данных, которые ему казались достоверными.

Приводя летописные предания в своде, часто без указания на источники, Т. дал, в конце концов, в сущности не историю, а новый летописный свод, бессистемный и достаточной неуклюжий. Первые две части I тома "Истории" были изданы впервые в 1768 - 69 годах в Москве, Г.Ф. Миллером, под заглавием "История Российская с самых древнейших времен неусыпными трудами через 30 лет собранная и описанная покойным тайным советником и астраханским губернатором В. Н. Т.". II том издан в 1773 году, III том - в 1774 году, IV том - в 1784 году, а V том был найден М.П. Погодиным лишь в 1843 году и издан обществом истории и древностей российских в 1848 году.

Татищев привел в порядок материал до времени смерти Василия III ; им же был заготовлен, но не проредактирован окончательно материал до 1558 года; ряд рукописных материалов имелся у него и для позднейших эпох, но не дальше 1613 года. Часть подготовительных работ Т. хранится в портфелях Миллера. Кроме истории Т. и упомянутого выше разговора, составил большое количество сочинений публицистического характера: "Духовная", "Напоминание на присланное расписание высоких и нижних государственных и земских правительств", "Рассуждение о ревизии поголовной" и другие.

"Духовная" (издана в 1775 г.) дает подробные наставления, обнимающие всю жизнь и деятельность человека (помещика). Она трактует о воспитании, о разных родах службы, об отношениях к начальству и подчиненным, о семейной жизни, управлении имением и хозяйством и т. п. В "Напоминании" излагаются взгляды Татищева на государственное право, а в "Рассуждении", написанном по поводу ревизии 1742 года, указываются меры к умножению доходов государственных. Василий Никитич Татищев - типичный " ", с обширным умом, способностью переходить от одного предмета к другому, искренно стремившийся к благу отечества, имевший свое определенное миросозерцание и твердо и неуклонно проводивший его, если и не всегда в жизни, то, во всяком случае, во всех своих научных трудах.

Ср. Н.А. Попов " Татищев и его время" (Москва, 1861); П. Пекарский "Новые известия о В. Н. Т." (III т., "Записки Императорской Академии Наук", Санкт-Петербург, 1864); "Об издании сочинений В. Н. Т. и материалы для его биографии" (А.А. Куника, 1883, изд. Императорской Академии Наук); К.Н. Бестужев-Рюмин "Биографии и характеристики" (Санкт-Петербург, 1882); Сенигов "Историко-критические исследования о Новгородской летописи и о Российской истории Татищева" (Москва, 1888; рецензия С.Ф. Платонова, "Библиограф", 1888, № 11); издание "Духовной" Т. (Казань, 1885); Д. Корсаков "Из жизни русских деятелей XVIII века" (ib., 1891); Н. Попов "Ученые и литературные труды Т." (Санкт-Петербург, 1886); П.Н. Милюков "Главные течения русской исторической мысли" (Москва, 1897).

Отмеченные особенности своих воззрений Татищев перенес и в область специальных исторических исследований. Изучение русской истории являлось составной частью его общего мировоззрения.

Исторические работы Татищева можно сгруппировать следующим образом:

• 1) труды обобщающего характера;
• 2) комментарии к текстам исторических памятников;
• 3) исторические обзоры в экономических записках;
• 4) исследования по исторической географии.

Историческая концепция, данная им, - это схема истории

самодержавия, представляемого в образах отдельных монархов.

Крупнейший обобщающий труд Татищева "История Российская с самых древнейших времен" был опубликован (причем очень несовершенно и неполно) уже после его смерти. Это историческое произведение во многом отличается как от летописных сводов, так и от книг Грибоедова, Манкиева и др. В. Н. Татищев систематизировал имеющийся в его распоряжении летописный и документальный материал, по-новому, в свете мировоззрения своего времени, дал объяснение исторического процесса, подвергнув критическому разбору источники.

"Истории Российской" предшествует содержащееся в первом томе Введение, или "Предъизвещение", где автор высказал свои взгляды на задачи и методы исторического исследования, характер источниковедческих критических изысканий и т.п. Такое Введение с постановкой исторической проблематики и источниковедческой методики уже отличает труд Татищева от более ранних произведений русской историографии.

Определяя предмет истории, Татищев указывает на происхождение слова "история" от греческого термина, означающего "деяние". Однако, по мнению Татищева, такое словопроизводство не дает оснований сводить задачи истории к изучению лишь собственно человеческих "деяний" (т.е. действий, поступков). В понятие "деяние" входит также и "приключение" (т.е. событие). В связи с этим историк поднимал вопрос о причинности деяния, считая "причиной" всякого "приключения" (события) "внешнее действо" (внешнее воздействие), происходящее от Бога или от человека. Таким образом, история, по Татищеву, должна изучать как действия людей и события, так и их причины, которые следует искать в воле человека или в Божьем промысле. Перед нами прагматическое объяснение исторического процесса как цепи явлений, внешне воздействующих друг на друга.

В "Предъизвещении" Татищев излагал (в соответствии с мыслями, высказанными ранее в "Разговоре двух приятелей о пользе науки и училищ") свое понимание всемирно- исторического процесса как истории "приключений" и "деяний", которые происходят "от ума или глупости". Под "умом" историк подразумевал природное свойство, превращающееся в "разум" в результате просвещения, под "глупостью" - "недостаток или оскудение ума". Как и в "Разговоре...", Татищев представляет нам три явления во всемирной истории, важные для "просвещения ума": изобретение письма, пришествие Христа, введение книгопечатания.

В. Н. Татищев различает историю "сакру", или "святую" ("священное писание"); "церковную"; "гражданскую", или "политику"; историю "наук и ученых". Он связывал исторический процесс с успехами просвещения, достижениями человеческого разума и выделял в специальную отрасль исторического знания историю науки.

Обосновывая прикладное назначение ("пользу") истории, Татищев доказывал, что знание истории сообщает опыт, помогающий практической деятельности в разных областях. Ученый говорил и о разных типах исторических произведений с точки зрения хронологии: можно начинать историю от "сотворения мира", но можно брать в качестве исходного пункта какой-либо важный момент прошлого, выделяя, например, историю "древнюю", "среднюю" и "новую". Наконец, тип исторического произведения зависит и от порядка изложения материала: по годам ("хронограф или летопись"), по правлениям государей ("архонтология, или о государех сказание") и т.д. Подобная классификация трудов по их задачам, характеру отбора материала и способу изложения была новым явлением в русской историографии.

Очень интересны рассуждения о тех качествах, которые необходимы историку, и о той подготовке, которой он должен обладать. В. Н. Татищев приводит две точки зрения по этому вопросу: одни считают, чтобы писать историю, достаточно прилежно читать материалы, иметь хорошую память и владеть хорошим стилем; другие указывают, что историку нужно быть философски образованным человеком. В. II. Татищев заявляет, что в известной степени необходимо и то, и другое. Приступая к своему труду, историк должен приобрести необходимый минимум исторических сведений, прочитать нужное количество книг (русских и иностранных). Однако этого мало, необходимо осмыслить собранные факты.

В. II. Татищев сравнивает историка с домовитым хозяином, который, приступая к постройке дома (исторического произведения), должен не только собрать для этого пригодные припасы (исторический материал), сохраняя их до поры в "хранилище" (своей памяти) с тем, чтобы воспользоваться ими когда нужно, по обязан еще осмысленно, разумно использовать этот материал, иначе выстроенное здание будет непрочно. В утверждении, что историк должен быть и собирателем фактов, и истолкователем их, сказался присущий Татищеву рационализм. Он пытался осмыслить проблемы источниковедения, выявить основы исторической критики, выдвинуть критерии оценки достоверности исторических источников. И в данном случае Татищев прибегает к образной форме изложения, сравнивая историка со строителем здания: как строитель должен уметь "разобрать припасы годные от негодных, гнилые от здоровых", так и "писателю истории нужно с прилежанием разсмотреть, чтоб басен за нетинну... не принять...".

Разбирая приемы отбора и критики источников, Татищев указывает, что историку главным образом следует использовать показания участников событий, затем рассказы современников и, наконец, записи, составленные на основании данных, полученных от участников или современников событий. Источники отечественного происхождения он считает заслуживающими доверия в большей степени, чем записки иностранцев, которые не всегда владели русским языком. По в то же время Татищев говорит о необходимости критического подхода и к русским источникам, авторы которых могли быть одержимы "страстию самолюбия или самохвальства".

В рассуждениях Татищева много здравых и верных наблюдений, хотя выдвигаемые им критерии источниковедческого анализа исходят преимущественно из его общего представления об историческом процессе, где действуют "министры или знатные правители, генералы и проч.", сведения которых, отраженные в источниках, кажутся ему наиболее достоверными.

В "Предъизвещении" Татищев перечисляет источники, привлеченные к исследованию: летописи, Книга Степенная царского родословия, Синопсис, различные сказания и повести, документальный материал (почерпнутый из архивов Казани, Астрахани, Сибири) и т.п. Отдельные памятники сопровождают критические замечания: по мнению Татищева, Степенная книга представляет собой "сущую архонтологию", т.е. биографии царей, хронограф "в летах... много неисправен" (содержит неправильные даты), в Синопсисе имеется "много басен и недосказательных включений".

В связи с вопросами источниковедения следует подчеркнуть, что ученый указывал на важность изучения вспомогательных исторических дисциплин. Среди них он называет "хронологию, или летосказание" (знание систем летоисчисления), "теографию" и "генеалогию, или родословие государей". Интерес к последней дисциплине характерен именно для дворянской историографии. Средневековая генеалогия заложила не только основательную источниковую базу, но и дала возможность позднейшим ученым использовать ее приемы для составления разного рода родословий: росписей и таблиц.

С развитием исторической науки проявился интерес и к генеалогии как к существенному компоненту исторического исследования. Ее научное значение осознавали первые русские ученые-историки. В. Н. Татищев же впервые обосновал значение основных "вспомогательных" исторических дисциплин. Он указывал, что для успешного написания исторического сочинения необходимо знание: 1) хронологии - "весьма нужно знать, когда что делалось"; 2) географии - "показует положение мест, где что прежде выпало и ныне есть"; 3) генеалогии - "нужно знать, кто от кого родился, кого детей имел, с кем браками обязан был, из чего можно уразуметь правильные наследства и домогательства". Таким образом, в представлении Татищева, генеалогия - одна из трех наук, с помощью которой историк может решить стоящие перед ним задачи. Кроме того, интерес Татищева к генеалогии был продиктован стремлением исторически проследить правящее положение монархии и дворянства как его опоры.

Материал "Истории Российской" разбит на четыре книги, или пять частей. Такая структура отличается от предложенной Татищевым в "Предьизвещепии" (четыре части) и отражающей его взгляды на периодизацию русской истории.

Часть первая (по печатному изданию - кн. 1, ч. 1-2) посвящена событиям до 860 г., т.е. до летописного рассказа о призвании Рюрика с братьями; часть вторая (по печатному изданию - кн. 2 и 3) - времени от вокняжения Рюрика до татаро-монгольского нашествия (1237); часть третья (по печатному изданию - кн. 4) - до времени Ивана III; часть четвертую (но печатному изданию - кн. 5) автор хотел посвятить времени от княжения Ивана III до восшествия на престол Михаила Федоровича; фактически события рассмотрены лишь до 1577 г. Неиспользованный авторский материал сохранился лишь в отрывках.

В основе периодизации Татищева лежит история самодержавия в России, намеченная в его политическом проекте 1730 г.

Первая книга "Истории Российской" (в двух частях) по своему построению и содержанию отличается от последующих. Она состоит из ряда глав, посвященных исследованию отдельных проблем древнейшей истории восточного славянства. Следующие книги напоминают сводную летопись (построенную на основе известий, взятых из разных летописных списков), в которой в хронологической последовательности изложена политическая история Руси.

Содержание первой книги начинается с вопроса "о древности письма" у славян. Приведя известия различных древних авторов, Татищев пытается их истолковать в том смысле, что "славяне задолго до Христа и славяноруссы собственно до Владимира письмо имели...". Интерес к древней славянской письменности связан с общими представлениями Татищева о том, что изобретение письма является одним из важнейших факторов исторического процесса. Другим фактором, определяющим развитие просвещения, Татищев считает роль христианства. Вопросу о распространении христианства на Руси посвящены следующие главы, основанные на данных как русских, так и иностранных памятников. При этом автор подвергает критике сведения источников, иногда прибегая к довольно произвольным приемам, в частности, он считал, что летописное известие о двух лицах (Аскольде и Дире) в действительности должно относиться к одному "мужу" - Аскольду Тирару.

В первой книге "Истории Российской" идет разбор древних русских летописей. Наиболее ранним памятником летописного типа Татищев считал один приобретенный им текст, автором которого якобы был новгородский епископ X в. Иоаким. По мнению ряда историков, в действительности так называемая Иоакимовская летопись представляет собой, по-видимому, памятник конца XVII в., составленный по указанию новгородского архиепископа этого времени по имени также Иоаким. Разбирая летопись Нестора ("Повесть временных лет") и его продолжателей, Татищев делает ряд интересных критических замечаний, например, что до Нестора были на Руси и другие историки. Он ставит вопрос (хотя и не решает его) о необходимости отделить текст, принадлежащий Нестору, от текстов последующих редакторов, работавших над "Повестью временных лет" ("некоторые неразеудные дерзнули и в средину его летописи нечто внести, а иное разгеряли...").

Затем Татищев переходит к описанию рукописей ("манускриптов"), использованных в его "Истории Российской". Заканчивается описание призывом ко всякому "трудолюбивому" исследователю, сделавшему новые находки, сообщать о них в Академию наук, "дабы при другом издании могли пополнить или переправить...". Так выдвигается задача дальнейшего собирания рукописей, которые должны послужить источниковедческим фундаментом последующих научных трудов.

Много внимания уделяется вопросу о происхождении различных древних народов Восточной Европы. Пытаясь разобраться в обилии их названий, сохраненных источниками (греческими, римскими и др.), Татищев приводит этому несколько объяснений: иногда "иноязычные" писатели, "невнятно выслушав" название, "неправильно [его] писали"; порой "соседи дают областям и народам имена сами, о которых другие или те самые народы не знают". В ряде случаев иностранные писатели не могли передать названия чужих пародов из-за отсутствия в собственном языке соответствующих букв. Народы меняли имена при переселениях. Все эти и другие объяснения историка, несмотря на их известную наивность, свидетельствуют о его критическом подходе к выдвинутой проблеме.

Повествование конкретной истории древнейших народов (скифов, сарматов, гетов, готов и др.) Татищев сопровождает отрывками из сочинений Геродота (V в. до н.э.), Страбона (I в. до н.э. - I в. н.э.), Плиния Старшего (I в. н.э.), Птолемея (II в.), Константина Багрянородного (X в.), использует и труды немецкого историка Г. 3. Байера.

В. П. Татищев доказывает древность славян, которые еще до того, как получили свое имя от "славы", уже зарекомендовали себя славными делами. "Из всех славенских областей, - писал историк, - русские государи наиболее всех распространением и умножением языка славенскаго славу свою показали"; "славян по всей Руси до Рюрика было много, но пришествием Рюрика с варяги род и язык славенский был уничижен"; имя Русь или Рось в греческих источниках "задолго и до Рюрика знаемо было...". И только княгиня Ольга, происходившая из рода славянских князей, "народ славенской возвысила и язык во употребление общее привела". Таким образом, признавая норманнское происхождение княжеской династии у восточных славян, Татищев считал, что она утвердилась тогда, когда славяне уже прошли известный путь общественного развития.

В главе "О древнем правительстве русском и других в пример" первой книги историк ставит ряд теоретических вопросов об обществе и государстве, которые решает, как и в "Разговоре двух приятелей о пользе науки и училищ", на основе понятия "естественного закона". Представление о началах общежития и власти Татищев выводит из естественной потребности человека в семье: "...первое в роде человеческом сообщество учинилось, когда муж и жена свободные для общей их пользы согласятся в сочетание или в совокупление такое, которого главный урок умножить род свой". Па семейной основе возникает "правительство отеческое" и "сообщество родовое". С размножением человечества появляется третья форма общежития, основанная на договоре, - "сообщество домовное", где господам принадлежит власть над холопами. Перечисленные формы общественной организации Татищев называет "единодомовными", или "хозяйскими". Он подчеркивает, что эти организации не могли долго существовать самостоятельно. Вследствие злых качеств человеческой природы родились преступления, появилась нужда в защите от них. В то же время возросли хозяйственные потребности людей, они удовлетворялись путем известного общественного разделения труда: люди "разных промыслов и ремесел... совокупились, дабы всяк свободно потребное себе в близости достать, и своим промыслом других довольствовать" мог. Так возникли города, которым потребовалось общее правление - "гражданство" (или "политая"): "несколько таких городков союз учиня в едино общество согласились".

Далее Татищев останавливается на формах государства, доказывает преимущество для России абсолютизма по сравнению с другими типами государственного устройства. Много внимания уделяется титулам различных правителей: греческий "базилевс" ("василеус"), римский "реке" (гех)- латинский "дукс" (dux), немецкий "фюрст" (Jurst), славянские "царь" и "князь" и т.д.

Последующие книги "Истории Российской" содержат изложение исторических событий в соответствии с данными летописи и представляют меньший интерес для характеристики Татищева-историка. Ценные наблюдения географического, этнографического и терминологического характера приведены в примечаниях к этим книгам.

В. П. Татищев (как указывалось выше) подготовил к изданию под названием "Законы древние русские" Русскую Правду (краткой редакции), извлеченную из списка XV в. Новгородской летописи, и Судебник Ивана IV с дополнительными указами. Кропотливое изучение рукописей Татищева, проведенное

А.И. Андреевым, убеждает, что он работал над примечаниями к Русской Правде и Судебнику 1550 г. около 15 лет. Эти труды историка увидели свет много лет спустя после его смерти.

Более трагичной оказалась судьба трудов Василия Никитича Татищева (1686-1750), которые стали вообще как бы «утерянными». Талантливый историк много лет трудился для России, но был отвергнут, а его книги – уничтожены Властью. К 1747 году он создал огромный труд: "История Российская с самых древнейших времен". Сей труд был Властью найден «не нужным» и уничтожен. Татищев имел доступ не только к государственным и церковным архивам, но и к архивам Казани, Астрахани и Сибири.

Его книга имела ссылки на многие первоисточники, но эта книга не была издана при жизни автора. Даже более того – Татищеву запретили издавать книгу, заявив о его "политическом вольнодумстве и ереси". А затем все рукописи Татищева исчезли. Все первоисточники, какими пользовался В.Н. Татищев с 1720 по 1745 годы, к 80-м годам XVIII века были сосредоточены в архивах за семью замками, в тайниках Екатерины II, куда доступ имели только доверенные лица. Вот слова работавшего в России с 1761 по 1767 год немца Августа Людвига Шлецера: "В 1720 г. Татищев был командирован [Петром I] в Сибирь… Тут он нашел у одного раскольника очень древний список Нестора. Как же он удивился, когда увидел, что он совершенно отличен от прежнего!

Он думал, как и я сначала, что существует только один Нестор и одна летопись. Татищев мало-помалу собрал десяток списков, по ним и сообщенным ему другим вариантам составил одиннадцатый…". Тут уместно вспомнить, что Татищев ранее изучал приобретенный при захвате Петром I в Кенигсберге якобы «Радзивиловский» текст «Повести временных лет» (о нем мы говорили выше), в который были с подачи Петра вклеены листы, касавшиеся появления Рюрика в Ладоге, и страницы о ведении рода князей России от библейского Адама. Тогда Татищев заявил, что Нестор был несведущ в русской истории, ибо этот кенигсбергский текст одиозно противоречил всем летописным текстам, известным Татищеву.

Главная суть в том, что до находки Петра все существовавшие летописи давали совершенно другую картину возникновения Руси, и Татищев ей совершенно верил, так как она подтверждалась всеми источниками. А именно: Киевскую Русь создал вовсе не Рюрик – Киев еще до Рюрика стал русским от Галицкой Руси. А та стала ранее Русью от Руси-Рутении – колонии славян Полабья, располагавшейся на территории нынешней Венгрии и Австрии, ее столицей был город Кеве (эта «венгерская» Русь, существовавшая до XII века, отражена во всех европейских хрониках, включая и «Хронику Польскую»).

Рюрик же в саамской Ладоге создал только очередную новую русскую колонию (построил Новгород как продолжение Старогорода Полабской Руси – ныне Ольденбург в Германии). И когда посланные им Аскольд и Дир пришли к Киеву, то увидели, что там уже правят русские князья – но другой Руси, не подчинявшейся ободритам и датчанам. Началась межрусская война за Киев. Замечу, что до сих пор многие российские историки недоумевают или считают ошибкой летописей тот факт, что князья Киева ответили посланцам Рюрика, что тут уже правят русские князья. Это кажется нелепым только в версии истории, выдуманной Петром (ему помогали нанятые немецкие историки), которая напрочь отрицала какую-либо русскую историю Киева, Галиции, «венгерской» Руси-Рутении и даже Полабской Руси – русской родины самого Рюрика (народов ободритов, лютичей, ругов-руссов, лужицких сербов и др.).

Петр повелел считать, что Русь родилась именно в Московии: это давало «права» на все земли, так или иначе связанные в истории с Русью. Татищев же нашел в своих изысканиях «неугодный факт» существования в Европе многих Русей задолго до высадки Рюрика в Ладоге, одновременно показывая, что в то время на территории Московии никакой «Руси» не было. В том числе Татищев, воссоздавая в своих исследованиях ИСТИННУЮ историю Руси, вроде бы смог, согласно туманным намекам Августа Людвига Шлецера, найти родословную русских киевских князей до Рюрика. Которая к Рюрику никакого отношения не имела – как и к Московии Петра, но зато имела отношение к Центральной Европе и существовавшим тогда русским королевствам и княжествам (их было несколько).

Все это помогает понять недоумение Татищева, когда он познакомился с «найденным» Петром списком «Повести временных лет». А дальше недоумение стало еще большим – переходя в протест. В Сибири Татищев нашел другие древние списки «Повести временных лет», лишенные петровской правки. И его мнение тут совершенно изменилось: он обнаружил, что Петр занимался фальсификацией истории, сфальсифицировал кенигсбергский текст «Повести…», который абсолютно не соответствовал спискам этого текста, найденным Татищевым в Сибири. С этого времени Татищев стал в опале, а все его исследования истории стали для Государства «крамольными».

Вся «крамола» Татищева заключается в том, что он честно писал о финской и ордынской истории России и честно возмущался попытками российской власти скрыть эту историю. Не кажется ли очень странным тот факт, что к нам не дошли даже Татищевские "первоисточники"? А ведь все они были, засекреченные, на руках у Екатерины II. Сему не стоит удивляться, такие "странности" сопутствуют Русской истории повсеместно. Владимир Белинский несколько эмоционально говорит: «именно после повеления Петра I, преобразовавшего Московию в Российское государство, элита Московии начала задумываться о необходимости создания целостной истории собственного государства. Но только с появлением на Русском престоле Екатерины II, европейски образованного человека, правящей элите удалось загнать сюжет Московской истории в заданное проимперское русло, своровав у Киевской Руси ее законное название "Русь", приписав это имя финно-татарскому этносу Московии.

Все было обосновано "по-потребе":

1. Лживо облагородили Александра, так называемого Невского;

2. Сочинили миф о Москве, скрыв правду о ее татаро-монгольских прародителях;

3. Вернейшего защитника единства Золотой Орды Дмитрия Донского превратили в защитника "независимости Московии";

4. И прочее, и прочее… "Летописные своды" тысячами заполонили российскую историческую науку, а единичные исторические первоисточники исчезли бесследно. И нас заставляют верить этому фокусу и этой лжи».

Понятен эмоциональный подход украинского историка, видящего в создании этих мифов уничтожение государственности его украинского народа и самого Киева как столицы чего-либо суверенного. Если же оставаться научно беспристрастными, то историческая Наука стран СНГ обязана признать факт одиозной фальсификации истории Комиссией Екатерины II. Причем, если это отвергается до сих пор кем-то в России из отживших свое имперских соображений, то это к науке никакого отношения не имеет. Надо разграничить нашу настоящую историю от мифических воззрений на то, «как бы хотелось ее видеть» кому-то. О том, как Екатерина II фальсифицировала историю ВКЛ-Беларуси, – тема уже другой публикации.

Введение

История Российская (полное название первого издания: «История Российская с самых древнейших времён, неусыпными трудами через тридцать лет собранная и описанная покойным тайным советником и астраханским губернатором Васильем Никитичем Татищевым») - крупный исторический труд русского историка Василия Татищева, одно из важнейших произведений русской историографии второй четверти XVIII века, значительный этап в её переходе от средневекового летописного к критическому стилю повествования.

1. Работа над «Историей»

К главному труду своей жизни Татищев пришёл вследствие стечения целого ряда обстоятельств. Сознавая вред от недостатка обстоятельной географии России и видя связь географии с историей, он находил необходимым собрать и рассмотреть сначала все исторические сведения о России. Так как иностранные руководства оказались полными ошибок, Татищев обратился к первоисточникам, стал изучать летописи и другие материалы. Сначала он имел в виду дать историческое сочинение («гисторическим порядком» - то есть авторское аналитическое сочинение в стиле Нового времени), но затем, найдя, что на летописи, ещё не изданные, ссылаться неудобно, решил писать в чисто «летописном порядке» (по образцу летописей: в виде хроники датированных событий, связи между которыми намечены неявно).

Как Татищев пишет, он собрал в своей библиотеке более тысячи книг, однако большей их частью воспользоваться не смог, ибо владел лишь немецким и польским языками. При этом он с помощью Академии наук использовал переводы некоторых античных авторов, выполненные Кондратовичем.

В 1739 году Татищев привёз в Петербург труд, над которым он проработал, по его словам, 15-20 лет (связывая начало работы с так называемым Кабинетным манускриптом и личностями Петра I и Я. В. Брюса), и устраивал публичные чтения, продолжая работать над ним и впоследствии, «сглаживая язык» (первая редакция, сохранившаяся для второй части в списке 1746 года, была написана языком, стилизованным под древнерусский язык летописей, вторая «переведена» на язык XVIII века) и прибавляя новые источники. При этом такой «перевод» автор успел осуществить лишь для второй части.

Не имея специальной подготовки, Татищев не мог дать безукоризненный научный труд, но в его исторических работах ценны жизненное отношение к вопросам науки и соединённая с этим широта кругозора.

Среди более частных научных заслуг Татищева - обнаружение и публикация Русской правды, Судебника Ивана Грозного (1550). Татищев постоянно связывал настоящее с прошлым: объяснял смысл московского законодательства обычаями судейской практики и воспоминаниями о нравах XVII века; на основании личного знакомства с иностранцами разбирался в древней русской этнографии, из лексиконов живых языков объяснял древние названия. Вследствие этой-то связи настоящего с прошлым Татищев нисколько не отвлекался занятиями по службе от своей основной задачи. Напротив, эти занятия расширяли и углубляли его историческое понимание.

Занятость автора государственной службой не позволяла уделять много времени занятиям историей. Лишь с апреля 1746 года, когда Татищев находился под следствием и жил в своём селе Болдино, он смог увеличить свою активность. Однако его смерть 15 июля 1750 года прервала этот труд.

«История» состоит из четырех частей, сохранились также некоторые наброски по истории XVII века.

Часть 1. История с древнейших времен до Рюрика.

Часть 2. Летопись от 860 до 1238 года.

Часть 3. Летопись от 1238 до 1462 года.

Часть 4. Непрерывная летопись от 1462 до 1558 года, а далее ряд выписок об истории Смутного времени.

Лишь первая и вторая части относительно завершены автором и включают значительное число примечаний. В первой части примечания распределены по главам, вторая в окончательной редакции содержит 650 примечаний. В третьей и четвертой частях примечания отсутствуют, кроме глав о Смутном времени, содержащих некоторые ссылки на источники.

3. Источники первой части «Истории»

Первая часть включает сведения с древнейших времен до Рюрика.

Выдержки из «Истории» Геродота (гл.12).

Выдержки из кн. VII «Географии» Страбона (гл.13).

Из Плиния Старшего (гл.14).

Из Клавдия Птолемея (гл.15).

Из Константина Багрянородного (гл.16).

Из книг северных писателей, труд Байера (гл.17).

Особое место в этногеографических представлениях Татищева занимает сарматская теория. Этимологический «метод» Татищева иллюстрирует рассуждение из гл.28: историк отмечает, что на финском языке русские называются венелайн, финны - сумалайн, германцы - саксолайн, шведы - роксолайн, и выделяет общий элемент «алайн», то есть народ. Тот же общий элемент он выделяет в известных по античным источникам названиям племен: аланы, роксаланы, ракаланы, аланорсы, и делает вывод - язык финнов близок языку сарматов. Представление же о родстве финно-угорских народов существовало уже ко времени Татищева.

Другая группа этимологий связана с поиском славянских племен в античных источниках. В частности, только Птолемей, по предположениям Татищева (гл.20), упоминает следующие славянские названия: агориты и пагориты - от гор; бесы, то есть босы; закаты - от заката; зенхи, то есть женихи; коноплены - от конопли; толистобоги, то есть толстобокие; толистосаги, то есть толстозадые; матеры, то есть матёрые; плесии, то есть плешивые; сабосы, или собачьи; оброны, то есть боронные; сапотрены - осмотрительные; свардены, то есть свародеи (делающие свары) и т. д.

4. Татищевские известия

Особую источниковедческую проблему составляют так называемые «татищевские известия», содержащие информацию, которой нет в известных нам летописях. Это тексты различного объёма, от одного-двух добавленных слов до больших цельных рассказов, включающих пространные речи князей и бояр. Иногда Татищев комментирует эти известия в примечаниях, ссылается на летописи, неизвестные современной науке или надёжно не идентифицируемые («Ростовская», «Голицынская», «Раскольничья», «Летопись Симона епископа»). В большинстве случаев источник оригинальных известий вообще не указывается Татищевым.

Особое место в массиве "татищевских известий" занимает Иоакимовская летопись - вставной текст, снабжённый особым введением Татищева и представляющий собой краткий пересказ особой летописи, повествующей о древнейшем периоде истории Руси (IX-X вв.). Автором Иоакимовской летописи Татищев считал первого новгородского епископа Иоакима Корсунянина, современника Крещения Руси.

В историографии отношение к известиям Татищева всегда было различным. Историки второй половины XVIII века (Щербатов, Болтин) воспроизводили его сведения без проверки по летописям. Скептическое отношение к ним связано с именами Шлёцера и особенно Карамзина. Этот последний счёл Иоакимовскую летопись «шуткой» Татищева (т.е. неуклюжей мистификацией), а Раскольничью летопись решительно объявил «мнимой». На основании критического анализа Карамзин отвёл целый ряд конкретных татищевских известий и довольно последовательно опровергал их в примечаниях, не используя в основном тексте «Истории государства Российского» (исключением является известие о папском посольстве к Роману Галицкому под 1204 г., проникшее в основной текст второго тома из-за особого стечения обстоятельств ).

Во второй половине XIX века С. М. Соловьёв и многие другие авторы приступили к «реабилитации» Татищева, систематически привлекая его известия как восходящие к не дошедшим до нас летописям. При этом учитывались и добросовестные заблуждения историка. Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона характеризует состояние вопроса на рубеже XIX и XX вв. следующим образом:

«Добросовестность Татищева, раньше подвергавшаяся сомнениям из-за его так называемой Иоакимовской летописи , в настоящее время стоит выше всяких сомнений. Он никаких известий или источников не выдумывал, но иногда неудачно исправлял собственные имена, переводил их на свой язык, подставлял свои толкования или составлял известия, подобные летописным, из данных, которые ему казались достоверными. Приводя летописные предания в своде, часто без указания на источники, Татищев дал в конце концов в сущности не историю, а новый летописный свод, бессистемный и достаточно неуклюжий».

В XX веке сторонниками достоверности татищевских известий были А. А. Шахматов, М. Н. Тихомиров и особенно Б. А. Рыбаков. Этот последний предложил весьма масштабную концепцию, отводившую особую роль в формировании татищевского свода утраченной «Раскольничьей летописи» (с реконструкцией политических взглядов и даже биографии её предполагаемого автора). Скептические гипотезы относительно большинства «татищевских известий» выдвигали М. С. Грушевский, А. Е. Пресняков, С. Л. Пештич (которому принадлежит честь детального исследования рукописи первой редакции татищевского труда, написанной "древним наречием"), Я. С. Лурье . В 2005 г. украинский историк А. П. Толочко издал объёмную монографию , в которой опровергает достоверность всех без исключения "татищевских известий" и утверждает, что ссылки на источники у Татищева последовательно мистифицированы. С точки зрения А. П. Толочко, почти все РЕАЛЬНО использовавшиеся Татищевым источники сохранились и хорошо известны современным исследователям. Близкую (и даже более бескомпромиссную) позицию занимает российский историк А. В. Горовенко. Если А. П. Толочко признаёт реальность Раскольничьей летописи Татищева, хотя и объявляет её украинской рукописью XVII века (летописью "Хлебниковского типа", близкой к Голицинской), то А. В. Горовенко считает Раскольничью летопись татищевской мистификацией и остро полемизирует с украинским коллегой, опровергая его текстологическую аргументацию. Сторонники достоверности "татищевских известий" также подвергли монографию А. П. Толочко резкой критике, хотя и совсем с других позиций .

Интепесно, что многие скептики (Пештич, Лурье, Толочко) вовсе не обвиняют Татищева в научной недобросовестности и неизменно подчёркивают, что во времена Татищева не было современных понятий о научной этике и жёстких правил оформления исторического исследования. "Татищевские известия", как бы к ним ни относиться, представляют собой вовсе не сознательную мистификацию читателя, а скорее отражает выдающуюся самостоятельную исследовательскую, отнюдь не бесхитростную "летописную" деятельность историка. Дополнительные известия - это, как правило, отсутствующие в источниках логические звенья, реконструированные автором, иллюстрации его политических и просветительских концепций. Дискуссия вокруг «татищевских известий» продолжается.

5. Проблема "минус-текста" татищевского труда

Постановка проблемы, как и сам термин, принадлежат А. В. Горовенко. Этот исследователь называет "минус-текстом" известия, которые у Татищева отсутствуют, хотя имеются в Ипатьевской и Хлебниковской летописях (в этой терминологии дополнительные татищевские известия, соответственно, представляют собой "плюс-текст"). Основной массив татищевского текста между 1113 и 1198 гг. восходит к летописи того же типа, что и хорошо нам известные Ипатьевская и Хлебниковская. Если источник Татищева был лучшего качества, чем две дошедшие до нас летописи того же типа, то почему татищевский текст содержит не только дополнения, но и большие лакуны, а также огромное количество дефектных чтений, включая целый ряд довольно комических? Ответа на этот вопрос со стороны сторонников достоверности татищевских известий пока нет.

6. Источники второй-четвёртой частей «Истории»

Летописные источники Татищева охарактеризованы им самим в гл. 7 части первой «Истории».

Сохранилась также первая редакция данного текста, имеющая ряд отличий, а также характеристика источников, сохранившаяся лишь в немецком переводе.

6.1. Кабинетный манускрипт

В первой редакции списка источников (1739 год) не упомянут вовсе. По описанию Татищева, получен им в 1720 году из библиотеки Петра I и стал основанием всего собрания, это летопись «с лицами», доведена до 1239 года, но окончание потеряно. Кратко излагает события до Юрия Долгорукого, затем подробнее.

По мнению Тихомирова, эта летопись утеряна. По Пештичу и В. А. Петрову, это Лаптевский том Лицевого свода, доведённый до 1252 года . Также предполагалось, что речь идёт о той же иллюстрированной копии Радзивиловской летописи (см. ниже).

Толочко склонен усомниться в его существовании либо предположить, что фраза «с лицами» означает не иллюстрированность свода, а наличие в нём описаний внешности персонажей, включенных Татищевым в «Историю».

(1686 – 1750), русский государственный деятель, историк. Окончил в Москве Инженерную и артиллерийскую школу. Участвовал в Северной войне 1700-21, выполнял различные военно-дипломатические поручения царя Петра I. В 1720-22 и 1734-37 управлял казёнными заводами на Урале, основал Екатеринбург; в 1741-45 – астраханский губернатор. В 1730 активно выступал против верховников (Верховный тайный совет). Татищев подготовил первую русскую публикацию исторических источников, введя в научный оборот тексты Русской правды и Судебника 1550 с подробным комментарием, положил начало развитию в России этнографии, источниковедения. Составил первый русский энциклопедический словарь («Лексикон Российской»). Создал обобщающий труд по отечественной истории, написанный на основе многочисленных русских и иностранных источников, – « » (книги 1-5, М., 1768-1848).
“ ” Татищева – один из самых значительных трудов за всю историю существования российской историографии. Монументальна, блестяще и доступно написанная, эта книга охватывает историю нашей страны с древнейших времен – и вплоть до царствования Федора Михайловича Романова. Особая же ценность произведения Татищева в том, что история России здесь представлена ВО ВСЕЙ ЕЕ ПОЛНОТЕ – в аспектах не только военно-политических, но – религиозных, культурных и бытовых!
Адаптация с позднеславянского – О. Колесников (2000-2002)
История Российская (рус. дореф. Исторiя Россiйская; полное название первого издания: «История Российская с самых древнейших времён, неусыпными трудами через тридцать лет собранная и описанная покойным тайным советником и астраханским губернатором Васильем Никитичем Татищевым») - крупный исторический труд русского историка Василия Татищева, одно из важнейших произведений русской историографии второй четверти XVIII века, значительный этап в её переходе от средневекового летописного к критическому стилю повествования.
«История» состоит из четырёх частей, сохранились также некоторые наброски по истории XVII века.

История с древнейших времен до Рюрика. Татищев говорит от имени славян или венедов, которые «имя руссов приняли». «Славяне сначала жили в Сирии и Финикии», оттуда мигрировали в Пафлагонию к берегам Черного моря, а затем, после Троянской войны, расселились на Балканах вплоть до Италии (Венеция). При этом галаты и фракийцы почитаются за славян. Среди славянских богов Татищев называет Триглава, Свентовита, Чернобога и ряд других. Относительно распространения христианства среди славян он упоминает целый ряд крещений: от апостола Андрея; Болгар крещение; от Кирилла и Мефодия; Оскольдово крещение в 867 году; от княгини Ольги в 945 году; от князя Владимира в 988 году. Также Татищев пересказывает летопись Нестора о призвании варягов и борьбе с козарами.
–
– .
– .
–
– .
– .
– .
– .
– .
– .
– .