«…Ос-с-споди!» - послышалось сзади: кто-то налетел на меня в толпе. И столько несдерживаемого раздражения было в этом шипении, что я, как обычно, сжавшись внутри, мысленно произнесла: «Господи, помилуй!» В эти несколько секунд имя Божье прозвучало дважды, два раза Господь услышал призыв, но только в одном случае это была молитва, живое обращение, а в другом - пустой звук, междометие, смысл которого в том, чтобы дать выход эмоциям, и в данном случае эмоциям негативным.

Как получилось, что долгие семьдесят советских лет, изжив в наших душах веру, сохранили у нас привычку поминать имя Бога, по делу и без дела, просто как присказку, как огромное количество других пустых звуков, которые просто компенсируют наше неумение грамотно выражать мысли и эмоции на русском языке? Прислушайтесь, как говорит современный русский человек: в его речи постоянно звучат такие выражения, как «а Бог его знает», «ради Бога», «Боже мой» и т. д. Эти словосочетания на сегодняшний день являются уже идиоматическими, то есть не только устоявшимися, но к тому же передающими в целом иной смысл, чем тот, который содержится в каждой отдельной части словосочетания. По сути, человек, который говорит «а Бог его знает», хочет сказать всего лишь «я не знаю» и ни на секунду не вспоминает о Боге, тем более не обращается к Нему. К сожалению, эта привычка стала настолько устойчивой, что даже людям, приходящим к вере, не сразу удается избавиться от нее, более того, некоторые даже и не отдают себе отчета в том, что они продолжают суесловить. А ведь эта на первый взгляд безобидная особенность речи является большим грехом, запрет на который был выбит еще на скрижалях.

Третья заповедь Моисеева говорит: не поминай имени Господа Бога твоего всуе. В первую очередь это значит, что нельзя произносить вслух имя Бога ни в каком ином случае, кроме как в молитве или в молитвенных размышлениях о Нем. Нельзя клясться именем Бога, нельзя упоминать его в досужих разговорах, тем более нельзя употреблять это имя как ругательство или эмоциональное междометие. Каждый раз, называя Бога, используя любое из Его имен, мы тем самым призываем Его, вступаем в незримое общение, и если в этот момент все наши мысли не сосредоточены на Господе, то мы уподобляемся тем телефонным хулиганам, которые звонят, чтобы сразу дать отбой или посопеть в трубку. Это суесловие оскорбительно (если хоть что-то из того, что мы делаем, может оскорбить Творца) тем, что, поступая так, мы как будто не верим, что там, на том конце провода, может кто-то оказаться. Мы как будто не верим, что Он нас слышит, и тем самым ставим под сомнение саму возможность молитвы, духовного общения.

Но это не единственное зло, которое таится в суесловии. Возможно, еще большая опасность присутствует в самом небрежном отношении к имени Господа, в непонимании того, каким сокровенным смыслом и силой обладает это имя.

В Библии мы встречаем много имен Бога: Бог Всевышний, Бог Всевидящий, Всемогущий Бог и другие, однако только одно из них считается непосредственно именем в нашем понимании, все остальные являются лишь эпитетами, характеризующими Господа, или титулами, указывающими на Его статус. Подобным образом, обращаясь к близкому человеку, мы чаще используем ласкательные эпитеты, например «любимый», «хороший мой», «солнце мое», или же называем человека по его статусу: «отец», «учитель», «мэтр» и т. д. В обращении к Господу часто употребляемыми эпитетами являются такие слова, как «милосердый», «праведный», «исцеляющий»; к титулам относится само слово «Господь», иначе «господин», также «Господь Саваоф», что значит в переводе «Господь небесных воинств», «мой Пастырь» (Пс 22), «Спаситель», «Царь Славы» (Пс 23), «Господь Всевышний» (Пс 7), «Судия Праведный» (Пс 9:5, здесь одновременно и титул, и эпитет) и др.

Свое истинное имя Господь раскрывает лишь однажды, когда впервые является Моисею (см.: Исх 3:13–14) на горе Хорив. На вопрос пророка, что сказать сынам Израилевым о том, Кто послал Моисея к ним и как «Ему имя», Господь отвечает: «Я есть Тот, кто Я есть», так скажи сынам Израилевым: «“Он есть” послал меня к вам». Таким образом, истинное имя Господа означает «Он есть» (другой вариант перевода - «Он будет»).

Смысл этого события, а именно дара имени, очень сложно оценить в контексте современной культуры. Прежде всего стоит помнить, что в культурах древних истинное, сокровенное имя человека часто знали лишь единицы, так как считалось, что имя передает саму суть человека или предмета, несет его внутреннюю силу и тем самым дает власть над ним. И хотя ничто не может дать человеку власть над Творцом, все же, раскрывая Свое имя, Господь оказывает сынам Израиля огромное доверие и устанавливает с ними особую связь. Народ Божий это, безусловно, понимал и именно поэтому с незапамятных времен не осмеливался произносить имя Бога вслух. Лишь один раз в году, на праздник Йом-Киппур, первосвященник мог произнести истинное имя в храме. Во всех остальных случаях, при чтении священных текстов, в молитве, имя заменялось другими словами - «Адонай» (Господь) или «Гашем» (имя). В этом виде имя дошло и до нас - из тех 6828 случаев, что оно встречается в Ветхом Завете, во всех классических переводах стоит слово «Господь» или «Бог». Современная церковь сохранила эту древнюю традицию не называть Бога по имени, но обращаться к Нему «Господи» или «Господь», таким образом, трепетное отношение к Его имени как к святыне стало и нашим наследием. К тому же, если бы мы даже и захотели сегодня восстановить имя Бога на службах и в молитвах, сделать это было бы не так легко, так как его правильное звучание давно утеряно. В еврейском тексте имя присутствует лишь в виде четырех согласных - ЙХВХ. В древности знание о его полном звучании передавалось изустно, и после разрушения второго храма в Иерусалиме эта традиция была утеряна. Как оно произносилось в действительности, сегодня с уверенностью никто не может утверждать, и такие варианты, как Яхве, Иегова, являются лишь нашей догадкой.

Помимо той сокровенной связи, которую древние видели между именем и его обладателем, стоит отметить и тот особый смысл, который заложен в имени. В переводе имя Бога являет собой местоимение «он» с глаголом «быть» в третьем лице. Та форма глагола, которая звучит в Его имени, может переводится с еврейского как в настоящем, так и в будущем времени, и от этого значение может несколько различаться - либо «Он есть», иначе говоря «Он существует», либо «Он будет», что можно понять как «Он себя проявит» и вы Его узнаете по тому, что Он будет делать, каким Он будет. И в том и в другом случае Господь ничего о Себе не говорит. Отличие сокровенного имени от всех других имен кроется в том, что оно говорит лишь о существовании, реальности Бога, но никак Его не характеризует. Творец оставляет за Собой право быть Самим Собой в каждый отдельно взятый момент общения с нами - отвечая нашим ожиданиям или обманывая их. Знание имени Бога позволяет нам понять, что мы ничего не знаем о Нем, что каждую встречу с Ним следует ждать как уникальный, непредсказуемый и неповторимый опыт.

Человеку крайне трудно принять подобную неопределенность в отношениях, и мы все время пытаемся свести наше представление о Боге к нескольким простым формулам, которые основываются на нашем опыте, на знании священных текстов и т. д. То же делали и наши предки, и библейские герои. Известная история о пророке Ионе повествует о том, как пророк не захотел выполнять волю Божью именно из-за того, что он считал, что слишком хорошо знает Господа. Господь отправил пророка в столицу Ассирии Ниневию, чтобы тот предсказал ее жителям скорую погибель за их грехи. Но пророк бежал от Бога, так как, с его же собственных слов, боялся, что Господь по милосердию своему отменит это наказание, и Иона окажется в глупом положении, а возможно, и подвергнется преследованиям со стороны ниневитян. Возможно, догадка Ионы отчасти и оправдалась - Бог помиловал ассирийцев, но история пророка рассказывает о другом - о том, что невозможно постичь Божьи замыслы, предвидеть все, что входит в планы Бога. И если даже в отдельном, частном случае нам может показаться, что мы что-то о Боге знаем и понимаем, то рано или поздно Он открывает нам, что все наши представления ограниченны и ошибочны.

С подобной человеческой реакцией мы встречаемся и в других библейских историях, отчасти о ней повествует притча Иисуса Христа о талантах. В этой притче рассказывается о том, как хозяин, отправляясь в путь, доверяет трем слугам свое богатство. Когда же он возвращается и спрашивает, что слуги сделали с его деньгами, то от третьего слуги получает следующий ответ: «Господин! я знал тебя, что ты человек жестокий, жнешь, где не сеял, и собираешь, где не рассыпал, и, убоявшись, пошел и скрыл талант (деньги. - М. К.) твой в земле; вот тебе твое» (Мф 25:24–25). Нерадивый слуга не выполняет волю хозяина, потому что, так же как и Иона, уверен, что слишком хорошо его знает. Эти два случая, с Ионой и плохим слугой, являют собой пример двух противоположных и одновременно наиболее часто встречающихся ярлыков, которые мы пытаемся навесить на Бога. И хотя в первом варианте речь идет о Божьем избраннике, который видит Бога добрым и всепрощающим, а во втором - о нерадивом рабе, представляющем себе Бога гневливым и жестоким, в центре этих историй одна и та же распространенная человеческая ошибка - попытка заключить Бога в земные рамки, дать односложное объяснение Необъяснимому и Непостижимому.

Небрежное отношение к Богу - это грех, о котором мы не так часто вспоминаем, несмотря на то что он нарушает одну из первых и главных заповедей. Связано это, скорее всего, не с тем, что мы к нему легко относимся, а с тем, что мы часто не замечаем, как его совершаем. Даже войдя в церковь, мы не всегда придаем значение своей давно сложившейся привычке поминать имя Божье как присказку, междометие, вcплеск эмоций. И мы тем более не отдаем себе отчет в том, что суесловие, как и любой другой грех, опасно не столько своей внешней, формальной, стороной, сколько тем, что оно является выражением внутреннего недуга. Этот грех свидетельствует, во-первых, о нашем легковесном отношении к Богу, во-вторых, о том, что мы не понимаем сути молитвенной связи с Богом, которая достигается путем обращения к Нему по имени, а также той силы, которая таится в этом имени. И наконец, это говорит о том, что мы не задумываемся о том сокровенном богословском знании, которое содержат в себе имена Бога.

Окружающий мир враждебен к нашим убеждениям и вере, он учит иной истории, исповедует иные ценности, дает пример иного поведения. Иногда ему этого недостаточно и он вторгается на территорию веры, затрагивая и извращая то, что дорого нам. Мы не можем изменить мир, повлиять на привычки миллионов людей, но мы можем противостоять ему, не поддаваясь тем же искушениям. И хотя некоторые из них, подобно суесловию, могут кому-то на первый взгляд показаться не такими страшными, стоит еще раз задуматься, какую опасность они несут для верующего человека и как влияют на его отношения с Богом.

Поминание Бога всуе, допущение вольностей в речи

Официальная запись уотергейтских плёнок во времена президента Никсона часто прерывалась фразой: «Стёрто — лишние слова». С тех пор выражение «стирать лишние слова» часто употребляют, описывая не самую лучшую манеру разговаривать. Лишние слова были не к лицу Президенту, и их стёрли, чтобы не вредить его престижу больше, чем было необходимо.

Как и многие общественно-социальные понятия, приличие — вещь относительная. Но Слово Божье устанавливает определённые правила человеческой речи, ограничивающие степень свободы выражения.

Поминание Бога всуе

«Не произноси имени Господа, Бога твоего, напрасно» (Исх. 20:7). Бог не только включил этот запрет в Десять Заповедей, но Он также предостерёг, что Он «не оставит без наказания того, кто произносит имя Его напрасно» (ст. 7). Подобное предостережение есть только в этой, единственной из всех десяти заповедей.

Произносить имя Божье всуе значит пользоваться им так, как будто оно не имеет никакой особой цены и значения. Может быть, именно в этом — корень нашего греха: мы не понимаем и не признаём истинной ценности имени Бога. Мы слишком часто подходим к вопросу ценности и значения Бога со своими человеческими мерками, в то время, как нам следовало бы предоставить это Богу. Такое ограниченное, субъективное понимание Бога приводит к извращению и идолопоклонству.

Человеческий, примитивный подход к имени Бога искажает наше ощущение Его ценности и притупляет чувствительность в вопросе пользования им. Мы вообще не склонны придавать большого значения именам и названиям. Мы выбираем имена для наших детей по принципу благозвучности. Для большинства из нас имена не имеют никакой внутренней ценности.

Иначе обстоит дело с именем Божьим. Его имя обладает и значением и ценностью. Истинное значение имени Бога можно понимать двояко, как бы в двух измерениях: значение его для Бога и его эмпирическое (основанное на опыте) значение для нас.

Значение имени Божьего для Самого Бога. Имя Божье — выражение Его славы. Его сущности. Оно внутренне связано с самим существом Бога. Когда Моисей вопросил голос, доносившийся из горящего тернового куста: «Вот, я прийду к сынам Израилевым и скажу им: «Бог отцов ваших послал меня к вам». А они скажут мне: «как Ему имя?» Что сказать мне им? Бог сказал Моисею: «Я есмь Сущий (Иегова). И сказал: так скажи сынам Израилевым:

Сущий послал меня к вам. И сказал ещё Бог Моисею: так скажи сынам Израилевым: Господь, Бог отцов ваших. Бог Авраама, Бог Исаака и Бог Иакова, послал меня к вам. Вот имя Моё на веки, и помятование о Мне из рода в род» (Исх. 3:13-15). Имя Божье означало, что Он существовал вечно и был связан с народом Израиля через патриархов.

В Ветхом Завете имя Божье выражает различные стороны Его славы. Даже само слово имя по отношению к Богу наполняется глубоким внутренним смыслом, становится утверждением того. Кто есть Бог. Псалмопевец сказал: «Богу возвещать имя Твоё» (Пс. 21:23). Другими словами — я буду говорить о том. Кто Ты есть». Когда Исаия говорил, что «имя Господа идёт издали», он подразумевал приход Бога во всей Его справедливости, гневе и святости (Ис. 30:27). В Ветхом Завете сказано «Имя Господа — крепкая башня: убегает в неё праведник, и безопасен» (Прит. 18:10). Псалмопевец Давид писал о Боге: «Будет имя Его вовек» (Пс. 71:17). Если мы поймём всё это, мы ощутим достоинство, значение и ценность имени Бога. Его именем слава Его открывается человечеству.

То же самое относится и к имени Христа. Его имя — выражение Его сущности, значения и дел. Христос — Имя Его Мессианства. Оно означает, что Он — обещанный нам Царь. Оно подтверждает правдивость обещания, данного Богом народу Израиля. Еммануил значит «с нами Бог» (Матф. 1:23). Назвать Христа Иисусом велел Ангел, потому что это — имя Спасителя. «Он спасёт людей Своих от грехов их» (ст. 21). Именем Иисуса изгонялись бесы (7:22); оно давало силу молитве: «Если чего попросите во имя Моё, Я то сделаю» (Иоан. 14:13-14). Оно посылало Дух Святой (ст. 26). Оно давало спасение (Рим. 10:13) и обладало властью давать крещение (Матф. 28:19-20).

Имя Иисуса важно для Бога. Апостол писал: «Посему и Бог произнёс Его и дал Ему имя выше всякого имени, дабы пред именем Иисуса преклонилось всякое колено небесных, земных и преисподних, и всякий язык исповедал, что Господь Иисус Христос в славу Бога Отца» (Фил. 2:9-11). Бог утверждает, что каждый язык будет поклоняться имени Иисуса. Это подчинение всему, что утверждал и что заповедовал Иисус. А потому все, кто поминает Его имя всуе, будут славить и возвеличивать Его.

Точно так же, и имя Отца важно для Христа,

Когда Иисус учил апостолов молиться. Он сказал: «да святится имя Твоё» (Матф. 6:9). Слово «святится» буквально означает «да будет свято». Христос в начале Своей молитвы просил о том, чтобы имя Отца чтилось и глубоко уважалось. Святость имени Бога была предметом первостепенной важности для Спасителя. Ветхозаветные евреи так почитали имя Иеговы, что исключили гласные звуки при его написании, чтобы имя это не произносилось, а только символизировалось. В еврейской истории одно время была традиция не упоминать имени Бога в разговоре с неевреем.

Ветхий Завет велит нам любить имя Божье, служить ему, благословлять его и возносить ему хвалу, чтить имя Его и благоговеть перед ним (Пс. 4:11; 51:9, 144:1-2; Иоил. 2:26; Мих. 4:5; Мал. 3:16; 4:2). Всё это доказывает, что имя Его важно для Бога. С теологической точки зрения, названия, имена Бога, не прилагательные, а существительные. Его имена носят в себе не изобразительный, а действительный, реально существующий смысл.

Упоминание всуе имени Бога указывает на низку степень нашей религиозности. Если мы поминаем Бога, говоря о чём-то пустом, неважном, это показывает Его истинную ценность для нас. Принижение ценности имени Бога свойственно злому, бездушному, исполненному гордыней сердцу.

Значение имени Бога для нас. Обстоятельства нашей жизни определяют ценность и значение для нас человеческих имён. Моей жене очень нравится имя Эмилия; но я помню одну Эмилию, которая когда-то отвергла мои ухаживания. И если нашего хулигана, живущего по соседству, зовут Сэм, то каким бы благозвучным мне не казалось это имя, я никогда не дам его своему сыну.

Когда я учился в школе, самым сильным оскорблением считалось оскорбление имени матери. Слово — «мама» было совершенно особенным; оно олицетворяло главную ценность в мире. Оскорбление товарища по адресу твоей матери наносило самый сильный удар в сердце.

Имена тех, кого мы любим, драгоценны для нас. Нас должно задевать, когда кто-то — особенно верующие — произносят имя Бога с бездушием, небрежно и непочтительно. Мы часто слышим такие восклицания: «О, Боже», «О, Господи», «Боже мой» и т.д. Шутки, умаляющие святость и ценность Бога, порой звучат даже на христианских собраниях. Люди пользуются такими выражениями как «Хвала Богу», так часто и небрежно, что эти слова утрачивают свой первоначальный священный смысл.

По мере нашего духовного роста в Господе, Он становится всё драгоценнее для нас. Постигая глубину Его жертвы, принесённой ради нашего спасения, мы с большей любовью относимся к имени Иисуса. По мере того, как мы постигаем радость подчинения Его всемогущей власти, имя Господа становится драгоценным для нас. Понимание всего того, что есть Бог, возвышает Его имя в наших глазах. Мы говорим о Боге с почтением и уважением.

Вольности в речи

Безнравственные, слишком вольные речи несовместимы с нашей верой в Христа. Писание резко осуждает безнравственные слова, фразы, истории, шутки.

«А блуд и всякая нечистота и любостяжание не должны даже именоваться у вас, как прилично святым; также сквернословие и пустословие и смехотворство не приличны вам, а напротив благодарение; ибо знайте, что никакой блудник или нечистый, или любостяжатель, который есть идоло-служитель, не имеет наследия в Царстве Христа и Бога. Никто да не обольщает вас пустыми словами, ибо за это приходит гнев Божий на сынов противления; итак не будьте сообщниками их. Вы были некогда тьма, а теперь — свет в Господе: поступайте, как чада света, потому что плод Духа состоит во всякой благости, праведности и истине; испытывайте, что благоугодно Богу, и не участвуйте в бесплодных делах тьмы, но и обличайте. Ибо о том, что они делают тайно, стыдно и говорить» (Ефес. 5:3-12).

Распространённая в наши дни манера вольного, распущенного разговора проистекает не только из самой природы нашей плоти; она — результат влияния современной среды. В современном обществе порнография очень доступна. Эта же тенденция подчас выражена в современной моде, в манере одеваться.

Чувствительность христиан в этих вопросах тоже значительно притупилась. То, что несколько лет назад вызвало бы резкое возмущение и протест, сегодня вызывает лёгкие улыбки, даже восхищение и весьма незначительные угрызения совести. Фразы «на грани приличия», сомнительные шутки, двусмысленные остроты и анекдоты кажутся нам вполне терпимыми и даже доставляют удовольствие. Всё это, к несчастью, по сути дела, делает привлекательными грехи плоти. Мы выражаем свою безнравственность и безбожие совершенно открыто. Мне пришлось однажды услышать, как после молитвенного собрания один верующий рассказывал другому неприличный анекдот. Это было, на мой взгляд, очень символично. Принимая безнравственность, как должное, мы сами становимся безнравственными и заражаем этим других.

Как сделать речь целомудренной

Бог проводит чёткую и твёрдую черту на песке современной нравственной пустыни. Апостол Павел писал ефесянам, погрязшим в безнравственности: «А блуд и всякая нечистота и любостяжание не должны даже именоваться у вас, как прилично святым» (Ефес. 5:3). К списку запретных тем апостол Павел добавляет также «сквернословие, пустословие и смехотворство» (ст. 4). Сквернословие — это слова, которые противоречат чистоте и нравственности. Греческий антоним этого слова означает «хороший, нравственный, прекрасный». Слова, выражения, истории и разговоры, противоречащие установленным Богом нравственным правилам, нельзя себе позволять. Наше духовное обновление во Христе требует от нас чистых, нравственных и прекрасных слов.

Один греческий учёный определил пустословие, как речи, оскорбляющие благопристойность Бога. Пустословием являются также и вульгарные и непристойные по своему смыслу речи. Такие речи безбожны. Бога радует стыдливость и целомудрие (1 Тим. 2:9); поэтому непристойные речи пусты и глупы. Бога радует верность в браке; поэтому речи, высмеивающие верность, также глупы и пусты.

«Непристойная шутка» в переводе с греческого буквально означает: «то, что легко повернуть». Это несерьёзные, греховные, двусмысленные речи: остроты, каламбуры, даже игра слов. Такая манера говорить настолько распространена, что её очень трудно избежать.

В 5 главе Послания к Ефесянам указаны две причины необходимости нравственного подхода к человеческой речи. Первая — это наша святость перед очами Бога (Ефес. 5:3). Мы — праведники во Христе, спасшем нас, «священство святое» (1 Пет. 2:5). Цель духовного роста верующего — достижение святости перед лицом Божьим. Вторая причина — соблюдение элементарных приличий. Непристойные речи «неприличны вам», христианам (Ефес. 5:4).

Предостережения о распущенности речи

Апостол Павел предостерегал нас против тех, кто «обольщает нас пустыми словами» (Ефес. 5:6). Тех, кто поддаётся этому обольщению, ожидает гнев Божий. Безнравственное поведение и безнравственные речи Бог судит наравне с обманом.

Некоторые люди стараются обмануть нас утверждениями о том, что люди, придерживающиеся нравственных правил, установленных Богом — фарисеи, ханжи. Наша гордыня требует от нас, чтобы мы были «современными», «восприимчивыми к духу времени», «терпимыми». Слово Божие гласит: «Не обманывайтесь: Бог поругаем не бывает. Что посеет человек, то и пожнёт» (Гал. 6:7).

Во-вторых, Бог предостерегает нас против нравственно нечистоплотных людей (Ефес. 5:7). В нашем открытом обществе легко стать сообщником морально нечистых людей; но верующие не должны «дружить с миром» (Иак. 4:4).

В-третьих, мы не должны забывать, что мы были «некогда тьма, а теперь — свет в Господе» (Ефес. 5:8-14). Возвращаясь во тьму, к своим прежним привычкам, мы разрушаем Его волю(1 Иоан. 1:5-7; 2 Кор. 6:14-7:1).

Итак, распущенные речи:

* притупляют нашу чувствительность к нравственной нечистоплотности,

* поощряют чувственное начало в нас самих,

* показывают, что мы не умеем сдерживать себя,

* создают нам репутацию распущенных людей, в половом отношении,

* мешают нам прославлять Бога своими речами.

Апостол Павел даёт нам два совета, помогающие избавиться от распущенности в речи. «Никакое гнилое слово да не исходит из уст ваших, а только доброе для назидания в вере, дабы оно доставляло благодать слушающим» (Ефес. 4:29). Непристойная речь — помеха духовному росту верующих. Она не возвышает, а принижает их. Она ослабляет наше сопротивление безнравственности. Она не приносит пользы тем, кто слышит её. Если мы будем произносить только слова способствующие духовному росту наших слушателей и приносящие им благодать, распущенность исчезнет из нашей речи.

Нам также следует обмениваться выражениями благодарности Богу; нам «прилично… благодарение» (5:4). Безнравственность порождает неудовлетворённость. Распущенность речей возбуждает нашу похоть и чувство неудовлетворения своей половой жизнью. Неудовлетворение приводит к половой распущенности, поискам каких-то особых, не существующих в природе наслаждений.

С другой стороны, чистота делает нашу жизнь упорядоченной, открытой для познания, опыта и прославления величия Бога. Слова, полные радости благодарения и хвалы Богу, полезные, действенные и нужные — сходят с целомудренного языка.

Бог и люди ценят слова, прославляющие имя Божье и полные чистоты и целомудрия. Наши речи влияют на человеческие жизни, пусть не будет необходимости «стирать в них лишние слова».

Третья заповедь учит: «Не произноси имени Господа, Бога твоего, всуе» Буквально имя Господа, как святыня, не должно употребляться в обыденных разговорах, то есть без чувства благоговения перед Тем, Кто открыл нам Себя в этом имени. Имя Божие становится огненным возмездием и карой для тех, кто клянется им ложно, обращает его в шутку или сопровождает упоминание о нем бранью. Когда мы произносим имя Божие, то как бы дотрагиваемся своей рукой до Его хитона.

Когда мы произносим имя Божие, то всевидящее око Господне устремлено в наше сердце. Имя Божие должно произноситься с таким благоговением, с каким мы поклоняемся иконе и прикладываемся к ней своими устами. Можно сказать, что имя Божие – это словесная икона Того, Кто выше мысли и слова, Кто вечен и бесконечен, Кто непостижим мыслью и невыразим человеческим языком.

В душевном плане наше сердце должно стать тем апокалиптическим камнем, на котором написано таинственное имя,– это камень белого цвета, символ чистоты. Сердце должно стать грунтом, на котором написана икона Бога как Его имя. Здесь обоюдный процесс: жизнь человека приготовляет его сердце к молитве, а молитва освящает жизнь человека.

У древних отцов не было книг и разработанного учения об Иисусовой молитве , но была чистота сердца и помыслов, которая привлекала к себе благодать Божию, и сама благодать молилась в их сердцах. Они как бы прислушивались в благоговейном изумлении к неизреченным словам этой духовной молитвы: Сам Господь был учителем ее. Нечистота и лукавство нашего сердца служат главным препятствием для Иисусовой молитвы.

Трудно написать икону на покореженной, неровной, покрытой трещинами доске. Наша жизнь не соответствует молитве, поэтому – несмотря на все книги, в которых отражен опыт святых отцов, преуспевших во внутренней молитве, даны их советы, их методы (то есть, говоря современным языком, техника молитвы),– она не прививается к нашему сердцу.

Не исправляя свою жизнь, а лишь повторяя слова молитвы, мы хотим совместить несовместимое. И бедняк может пригласить царя в свою убогую хижину, но мы зовем Бога в жилище своей души, полное грязи, смрадное от нашего мысленного разврата; где толкутся мысли и образы, рожденные злобой и ненавистью, похожие на брань и драку пьяных. В эту-то грязь, с которой не желаем расстаться, мы приглашаем Царя царей! Поэтому молитва, «оторванная» от нашей жизни в целом, остается бесплодной.

Роза не может прижиться посреди камней: ее корень засыхает и цветы увядают. Человек трудится над молитвой, но не видит результата и поэтому чаще всего бросает ее. Он роет колодец в песках пустыни и до воды дойти не может; от всего труда остается лишь груда вырытой земли. Здесь наша ошибка состоит в том, что мы воспринимаем молитву как нечто абстрактное по отношению к своей жизни, между тем как молитва – это экзамен, а жизнь – приготовление к нему. Спасение совершается во взаимодействии Божественной и человеческой воли. В этом смысле не только человек без Бога, но и Бог без человека «бессилен».

Творец миров дал человеку внутреннюю нравственную свободу, автономию и не берет Своего дара назад. Всесильный и Всемогущий как бы ограничил Себя перед человеческой личностью; Он дал человеку возможность свободного направления и развития его воли. В этом – богоподобие человека, в этом его величие и ответственность. Но в этом таится и метафизическая опасность свободы.

Человек, который занимается молитвой, но не изменяет свою жизнь, как бы надеется, что Бог совершит его спасение Сам, что сама молитва автоматически превратится в «спасение по необходимости». Поэтому здесь человека ожидает неудача, можно сказать, духовный крах. Молитва превращается в сочетание слов, а слова – в сочетание букв или звуков.

Молитве должно сопутствовать постоянное чувство покаяния , то есть недовольство своей жизнью, осуждение, отвержение ее и желание начать новую жизнь. Это желание должно иметь волевой характер, должна быть решимость воплотить его в дела и поступки. В каждой жизненной ситуации человеку нужно думать: «А как отразится это на моей молитве? Приобрету я благодать или потеряю?». Кратко сказать, вся наша жизнь должна быть фоном молитвы.

Человек должен непрестанно очищать свое сердце от помыслов и страстей. Самая главная и универсальная страсть – себялюбие, которое проявляется как гордость,– этот духовный изоляционизм, противопоставление себя не только людям, но и Богу.

Затем – три страсти: сребролюбие – привязанность к деньгам и вещам, которая часто выражается в накопительстве,– надежда на внешнее и мертвое; сластолюбие – похоть души, жажда наслаждений, ложное стремление найти счастье в удовлетворении своих страстей, сладость, на дне которой горечь, иллюзия, которая, рассеиваясь, оставляет душу пустой; славолюбие – ложь души, превращающая человека в актера, играющего на сцене жизни ради одобрения и аплодисментов той толпы, которую сам же человек в глубине своего сердца презирает.

Эти страсти, ослепляя человека, рождают три другие: неразумие – когда человек подменяет главную цель своей жизни – богообщение – мирообщением; незнание – когда человек отключает себя от внутренней, духовной жизни, дающей истинное знание и мудрость, и переключается исключительно на изучение внешнего, что делает его духовно слепым; забвение – забвение о вечности и смерти, об уроках, которые дает ему жизнь.

Это состояние похоже на опьянение: человек добровольно отдается страстям, забывая, что ожидает его по отрезвлении – смех демонов над его душой. Пьяница, проснувшись где-то под забором, ограбленный своими же друзьями, в своих собственных нечистотах, скоро забывает о пережитом позоре и снова тянется к вину. Это постоянное забвение грешника, постоянное искание счастья в грязной луже. Человек может испытать самые тяжкие страдания, но все забыть и ничему не научиться.

Вообще святые отцы указывают на восемь главных страстей, на восемь язв человеческой души, на восемь источников, из которых текут мертвые воды греха. Эти страсти и борьба с ними подробно описаны в аскетическом сборнике «Добротолюбие ». Без очищения души от страстей, без постоянной внутренней работы над собой преуспеяние в Иисусовой молитве невозможно: человек будет словно черпать воду разбитым, прохудившимся сосудом, и вода тотчас будет выливаться на землю, а сосуд – оставаться пустым.

Духовный план третьей заповеди – возвращение к тому же апокалиптическому образу: на белом камне, то есть на кающемся сердце, где внутренние слезы омывают грязь страстей, Дух Святый пишет новое имя. Для такой души имя Иисуса Христа всегда новое, оно открывается ей в новых глубинах, в новой красоте, в своей вечной неповторимости. Белый камень означает возможное для человека отрешение не только от греховных, но и вообще от мирских помыслов, от того, что вне Бога, от того, что по своей природе чуждо душе. Белый камень с написанным на нем таинственным именем, которого не знает никто (это состояние невозможно передать словом, оно принадлежит только тому, кто его испытал), является вечной славой святых, для которых Бог стал всей полнотой их бытия.

Исполнить третью заповедь – значит подчинить имени Божию всю свою жизнь, наполнить им время всей жизни и пространство всего сердца.

о. Рафаил (Карелин)

Одна из десяти заповедей говорит: «Не произноси имени Господа, Бога твоего, напрасно, ибо Господь не оставит без наказания того, кто произносит имя Его напрасно» (Исх. 20:7).

Люди чаще всего думают, что речь идет о запрете на ругательства, в которых имя Божие упоминается непочтительно. И это, конечно, тоже, но главное другое — употребление имени Божьего в своих целях, выдвижение от лица Божия каких-то своих требований. В притчах благочестивый человек просит:

«Двух вещей я прошу у Тебя, не откажи мне, прежде нежели я умру: суету и ложь удали от меня, нищеты и богатства не давай мне, питай меня насущным хлебом, дабы, пресытившись, я не отрекся [Тебя] и не сказал: “кто Господь?” и чтобы, обеднев, не стал красть и употреблять имя Бога моего всуе» (Прит. 30:7-9).

Очевидно, человек страшится того, что бедность подтолкнет его выпрашивать деньги именем Божиим.

Поминание всуе — это и выпрашивание денег «Христа ради» здоровым и трудоспособным человеком, и политическая агитация в стиле «Бог открыл мне голосовать за такого-то кандидата» без явных на то указаний. И объяснение причин чужих бед: «это Бог на вас навел беду, потому что вы меня не слушаетесь!» И, конечно, объявление Господа Бога своим верным союзником в различных конфликтах.

Конфликты, когда люди охвачены гневом, возмущением, обидой, тревогой, резко снижают уровень того, что психиатры называют «критикой» — способности оценивать свои действия со стороны, и с точки зрения их целесообразности, и с точки зрения их нравственности. Увы, способность себе внимать и избегать греха, и так не слишком развитая в людях, во дни смут и волнений окончательно пропадает, и бесстрашное поминание имени Божьего всуе становится обычным. Каждая из конфликтующих сторон заявляет, что Бог на ее стороне — как в известном немецком лозунге времен Первой Мировой Войны «Gott strafe England!» («Боже, покарай Англию!») который высмеивается в «Бравом солдате Швейке».

Люди, переживающие конфликт, охотно обращаются к Богу — но часто не как к Господу, Которому надо повиноваться, отложив все остальное, а как к кому-то, кого можно мобилизовать на свою сторону в перебранке. К Церкви обращаются с гневными требованиями не молчать, но твердо заявить, что Бог, конечно, всецело на правой, то есть на их, обращающихся, стороне. Нежелание прямо выступить за тех или этих вызывает немалый гнев и огорчение.

Однако беспричинно использовать имя Божие в целях агитации — это и значит нарушать . Это серьезное преступление. В самом деле, если я, не имея законных полномочий, стану выдавать себя за представителя президента, передавать какие-то указания от его имени, чтобы добиться своих целей, меня накажут за мошенничество. Но тут я погрешу против земного правителя, против порядка, установленного в земном государстве. А употребление имени Божьего напрасно — это мошенничество от имени Господа мироздания, Вечного Судии, на суд Которого придем мы все — цари и президенты, крестьяне и нищие, телеведущие и блогеры.

Когда люди приплетают Господа Бога к своим препирательствам, невольно поражаешься силе их атеизма — и у решительных атеистов могут быть минуты сомнения, а вдруг Бог есть? Как говорили советские лекторы: «Если Бога нет — то слава Богу, а если Он есть — то не дай Бог!». А тут какая-то железобетонная уверенность, что Бог никогда не взыщет за подлог от Его имени.

Очень часто конфликт развивается не между святыми с одной стороны и нечестивцами с другой, а между двумя группами грешников, в ходе которого грешники как совершают неправду, так и становятся жертвами неправды; как лгут, так и бывают оболганы; как обижают, так и терпят обиды.

Да, в пылу спора человек тщательно отмечает свои обиды и не видит обид, которые наносит он сам. Но Бог видит и то и другое.

Как нам открывает , Бог прежде всего хочет примирения людей с Ним и друг с другом. Бог не ищет победы одной гордыни и неправды над другой гордыней и неправдой. Он ищет примирения и исцеления разрушенных отношений.

Как говорит Апостол,

«Все же от Бога, Иисусом Христом примирившего нас с Собою и давшего нам служение примирения, потому что Бог во Христе примирил с Собою мир, не вменяя [людям] преступлений их, и дал нам слово примирения. Итак мы — посланники от имени Христова, и как бы Сам Бог увещевает через нас; от имени Христова просим: примиритесь с Богом. Ибо не знавшего греха Он сделал для нас [жертвою за] грех, чтобы мы в Нем сделались праведными пред Богом» (2 Кор. 5:18-21).

Что? Разве есть такие, кто смеет поминать всуе страшное и таинственное имя Господа Бога Всевышнего? Когда на небе произносится имя Божие, то склоняются в страхе небеса, звезды сияют ярче, Архангелы и Ангелы воспевают: "Свят, Свят, Свят Господь Саваоф, исполнь небо и земля Славы Твоея", а святые угодники Божии падают ниц. Как же тогда смертные уста дерзают поминать Наисвятейшее имя Божие без душевного трепета, без глубокого воздыхания и тоски по Богу?

Когда человек лежит на смертном одре, какие бы имена он ни призывал, ни одно из них не способно сделать его храбрым и вернуть душевный мир. Но имя Господа Иисуса Христа, произнесенное хотя бы раз, придает храбрости и водворяет мир в душе человека. Поминание этого утешающего имени облегчает последний вздох его.

Человече! Когда ты разуверился в родных и близких и почувствовал себя одиноким в этом бескрайнем мире или устал от долгого одинокого пути, помяни имя Бога, и оно станет тебе опорой для уставших и отяжелевших рук и ног твоих.

Ученый! Когда ты измучился над разрешением трудной загадки природы и, использовав все возможности своего маленького разума, не можешь найти верный ответ, помяни имя Божие, имя Высшего разума, и свет осветит твою душу и загадка разрешится.

О пречудное имя Божие! Как Ты всесильно, как прекрасно, как сладко! Пусть умолкнут уста мои навек, если произнесут его небрежно, нечисто и всуе.

Один золотых дел мастер, работая в своей мастерской, непрестанно употреблял имя Божие всуе: или как клятву, или как присказку. Паломник, проходивший через это селение, услышал эти слова и был крайне возмущен. Он громко позвал мастера по имени, чтобы тот вышел на улицу, а сам спрятался. И когда мастер вышел на улицу, он обнаружил, что никого нет. Удивившись, он вернулся в свою мастерскую и продолжил работу. Через некоторое время странник вновь зовет его, а когда тот выходит, делает вид, что совсем не звал его. Сильно разгневанный мастер крикнул страннику: "Искушаешь ли ты меня, странник, или шутишь, когда у меня столько работы? Ты зовешь меня, а потом делаешь вид, что не звал". Отвечает ему странник миролюбиво: "Воистину, у Бога значительно больше работы, чем у тебя, ты же все время поминаешь Его всуе, а на меня обижаешься за то, что я тебя отвлек. Кто имеет больше оснований сердиться - Бог или ты, золотых дел мастер?" И мастеру стало стыдно. Вернулся он в свою мастерскую и с тех пор держал язык за зубами.

Пусть же имя Господне, как неугасимая лампада, непрестанно теплится в нашей душе, в мыслях и сердце, но не касается нашего языка без значительного и торжественного повода.

В одну больницу приехал на практику доктор; ему дали ассистента, с которым приходилось проводить время с утра до ночи, оперируя и перевязывая больных. Ассистент имел привычку грязно ругаться. Он никого не щадил в своих выражениях. Его грязная ругань не миновала даже Бога Саваофа. Однажды доктора посетил его приятель, приехавший из города. Доктор пригласил приятеля присутствовать на операции. Больному вскрывали гнойник. Гостю стало дурно при виде страшной раны, из которой истекал гной. Вдобавок ассистент доктора, не умолкая, грязно ругался. Не выдержав, гость спросил: "Как можешь ты слушать эти мерзкие богохульные слова?" Доктор отвечал: "Друг мой, я привык к тому, что существуют грязные раны и что из ран часто течет гной. Если на теле больного есть гнойный нарыв, то гной благодаря ране становится видимым, и этот нарыв можно вылечить. Но бывает гной в душе человека, и обнаружить его возможно лишь когда он истекает через уста. Мой ассистент, ругаясь богохульно, обнаруживает для нас накопившееся зло, которое изливается из его души, как гной из раны".

О Всемилостивый Боже, даже жабы не ругают Тебя, а человек ругает! Почему же жаба имеет гортань лучше, чем у человека? О Всетерпеливый, почему змеи не хулят Тебя, а человек хулит? Почему змея ближе к ангелам, чем человек? О Всепрекраснейший, почему ветер, крестообразно опоясывающий землю, не обращается всуе к имени Твоему, а человек обращается? Почему ветер более богобоязнен, чем человек?

О Пречудное имя Божие, как ты всесильно, как ты прекрасно и как сладко! Пусть умолкнут уста мои навек, если произнесут его небрежно, нечисто и всуе.