Советское правительство пыталось подготовиться к будущей войне. Продолжалось совершенствование советской военной промышленности. Темпы роста военного производства превысили темпы роста промышленности в целом. В июне 1940 г. по указу Президиума Верховного Совета СССР был введен восьмичасовой рабочий день вместо семичасового и семидневная рабочая неделя. Был запрещен самовольный уход рабочих и служащих с предприятий и учреждений. Увеличилась численность Вооруженных Сил СССР, которая достигла к июню 1941 г. 5,3 млн. человек. Новые виды вооружений успешно производились советской военной промышленностью. В конце 30-х - начале 40-х годов в СССР были созданы новые, более совершенные образцы автоматического стрелкового оружия (автоматы ППШ и ППС), артиллерии, танков (КВ и Т-34), самолетов (штурмовиков Ил-2, истребителей Як-1 и Миг-3, пикирующих бомбардировщиков Пе-2).

Но были и серьезные проблемы: самолеты и танки новых типов только начали поступать в воинские части, и солдаты еще не имели времени обучиться их управлению. Оборонительное строительство на новых границах СССР шло медленно, а старые заграждения демонтировались.

В советской военной науке и подготовке армии основной упор делался исключительно на наступательные операции. Вопросы обороны и отступления почти не анализировались. В Полевом уставе Красной Армии было записано, что война будет вестись на территории противника и “малой кровью”. Эти ошибочные представления были причиной размещения военных складов слишком близко к границе. Кроме того, советское руководство было убеждено, что в случае нападения удар врага будет наноситься в южном направлении, по Украине. Здесь и были сосредоточены главные силы Красной Армии.

Обороноспособность страны была подорвана проводившейся тоталитарным режимом социально-экономической политикой, массовыми репрессиями, охватившими и военные кадры, а также крупными просчетами в военном строительстве, в определении вероятных сроков начала войны, главная вина в чем ложится на И. В. Сталина и его ближайшее окружение. К июню 1941 Красная Армия имела 187 дивизий; в ее составе было около 3 млн. человек, более 38 тыс. орудий и минометов, 13,1 тыс. танков, 8,7 тыс. боевых самолетов; в Северном, Балтийском и Черноморском флотах насчитывалось 182 корабля и 1,4 тыс. боевых самолетов. Советские войска не были полностью укомплектованы личным составом, танками, самолетами, зенитными средствами, автомобилями, инженерной техникой; войска и командный состав имели низкий уровень подготовки.

Сталинское руководство рассчитывало на то, что Гитлер будет соблюдать подписанный 23 августа 1939 договор о ненападении, а кроме того, оно думало, что с учетом исторического опыта Германия не решится одновременно вести войну на два фронта. Однако подобные расчеты оказались несостоятельными.

Готовность СССР к войне:

«Плюсы»:

Урало-Сибирские и Дальневосточные промышленные базы

Рост военного бюджета

Увеличение численности армии до 5 млн. человек

Разработаны новейшие виды техники

Активация оборонно-массовой работы

«Минусы»:

80 % промышленности размещено в европейской части

Армия неукомплектована новой техникой

Расформирование старых укрепрайонов

Уничтожение высшего комсостава во время репрессий

Ошибка в разработке военной доктрины: «разгром врага на его территории»

Ужесточение трудовой дисциплины, 7-ми дневная рабочая неделя.

В воскресный день 22 июня 1941, нарушив пакт о ненападении, германские войска вторглись на территорию СССР на всем протяжении западной границы: 190 дивизиям, 3,5 тыс. танков, 4 тыс. самолетам вермахта противостояли 170 советских дивизий.

В соответствии с утвержденным Гитлером еще в 1940 планом веления войны против СССР («план Барбаросса ») предполагалось одновременное нанесение массированных ударов тремя группами армий, окружение и уничтожение главных сил Красной Армии, захват Москвы и стремительное продвижение вглубь страны до линии Архангельск - Астрахань.

Группа армий «Север» под командованием генерал-фельдмаршала Лееба должна была захватить территории Прибалтики и порты на Балтийском море, включая Ленинград и Кронштадт. Для захвата Ленинграда были призваны также финские войска. Немецкая армия «Норвегия» должна была овладеть Мурманском и Полярным.

Группа армий «Центр» под командованием генерал-фельдмаршала Бока, сосредоточенная на главном, смоленско-московском, направлении, начала военные действия на территории Белоруссии.

Задача уничтожения частей красной Армии на Правобережной Украине с выходом на Днепр и дальнейшим развитием наступления на восток была возложена на группу «Юг» (командующий генерал-фельдмаршал Рундштедт), которая начала продвижение на Киевском направлении.

Цель германии в начавшейся войне заключалась не только в захвате нашей территории, ликвидации СССР, но и в беспощадном уничтожении военного и гражданского населения.

Великая Отечественная война делится на три периода.

Первый период - с 22 июня 1941 по 18 ноября 1942 - включает в себя стратегическую оборону Красной Армии, разгром немецко-фашистских войск под Москвой, провал блицкрига.

Второй период - с 19 ноября 1942 по 31 декабря 1943 - характеризуется коренным переломом в ходе ВОВ.

Третий период - с 1 января 1944 по 9 мая 1945 - это разгром фашистского блока и безоговорочная капитуляция германии.

Единого мнения в отношении войны с Японией нет. Некоторые историки считают её четвертым периодом - с 9 августа по 2 сентября 1945, другие рассматривают это событие как самостоятельную дальневосточную кампанию.

С первых минут войны на фронте сложилась крайне тяжелая обстановка. Мужественное сопротивление противнику оказывали войска приграничных округов, но при огромных потерях, с боями им приходилось отступать на восток. Война, вызвав всплеск патриотизма, стала общенародным и личным делом каждого. Уже 23 июня 1941 около военкоматов выстраивались очереди добровольцев, которые шли на борьбу с врагом и верили в скорую победу. Они еще не ведали тогда, что им предстоит пережить. 23 июня был образован высший орган стратегического руководства Вооруженными силами - Ставка Главного Командования (с 8 августа - Ставка Верховного Главнокомандования). 30 июня был создан Государственный Комитет Обороны (ГКО) под председательством Генерального секретаря ЦК ВКП (б) Сталина. В руках ГКО была сосредоточена вся полнота власти в государстве.

В первый период войны основным событием на северо-западном направлении стала Ленинградская оборонительная операция (10 июля - 30 сентября 1941), которая проводилась войсками Северного (с 23 августа - Ленинградского) и Северо-западного фронтов при содействии сил Балтийского флота. Гитлеровцам не удалось с ходу овладеть Ленинградом. С конца сентября началась упорная борьба за город, длившаяся более трех лет.

На центральном направлении немецкое наступление было приостановлено лишь в районе Смоленска, где в ходе проведенных войсками Западного и Центрального фронтов оборонительных и наступательных операций группа армий «Центр» была вынуждена перейти к обороне. Смоленское сражение (с 10 июля по 10 сентября), проведенное с целью не допустить прорыва немцев на московском направлении, вынудило противника отложить почти на два месяца спланированное наступление на Москву. Именно в ходе Смоленского сражения впервые были применены советские реактивные установки БМ-13 («катюши»).

С 7 июля по 26 сентября 1941 войска Юго-Западного и Южного фронтов проводили киевскую оборонительную операцию. По приказу Сталина они удерживали киев «любой ценой», но были окружены и уничтожены врагом.

Сложившуюся летом - осенью 1941 обстановку на советско-германском фронте можно охарактеризовать как катастрофическую. Несмотря на мужественное сопротивление, Красная Армия с тяжелыми боями отступала, потеряв только за первые три недели войны 850 тыс. человек. Немецкие войска заняли Литву, Латвию, часть Белоруссии, Правобережной Украины, вышли на дальние подступы к Ленинграду.

Главным сражение первого периода войны стала битва за Москву, которая продолжалась почти восемь месяцев.

30 сентября 1941 - начало наступления немцев (операция «Тайфун»). Попытка взять столицу при помощи лобовой атаки а центральной части фронта. Окружение советских войск в районе Вязьмы.

19 октября - введение осадного положения в Москве. Подтягивание резервов к Москве из глубины страны.

15 ноября - новое наступление немцев. Попытка взять столицу при помощи фланговых ударов с севера (из Клина) и с юга (из Тулы).

24 ноября захват противником Солнечногорска. Поражение немцев в районе Тулы и ослабление их наступления.

Январь 1942 - общее наступление Красной Армии.

Апрель 1642 - завершение битвы под Москвой, освобождение Московской и Тульской областей.

Значение победы:

Срыв блицкрига

Первое крупное поражение германии во Второй мировой войне

Колоссальный морально-психологический фактор для СССР.

Несмотря на провал наступления гитлеровцев под Москвой и их значительные потери красной Армии не удалось полностью решить поставленные перед ней задачи по разгрому врага. Установка Ставки Верховного Главнокомандования на проведение по некоторым направлениям ряда наступательных операций и переход в целом к стратегической обороне стала причиной провала наступления советских войск в мае 1942 в Крыму и районе Харькова. 4 июля после восьмимесячной обороны, задержавшей немецкое наступление на Кавказе, пал Севастополь.

Вновь завладев летом 1942 стратегической инициативой, немецкая армия получила приказ захватить Донбасс, Кубань, Поволжье и Кавказ для обеспечения себя экономическими ресурсами, а затем, разгромив силы Красной Армии, вновь возобновить наступление на Москву.

К середине июля ударные силы вермахта прорвались в большую излучину Дона. Началась Сталинградская битва, длившаяся 200 дней и ночей. Её оборонительный период начался 17 июля 1942 и продолжался до 18 ноября 1942. в это время противник предпринимал многочисленные попытки овладеть городом, но наталкивался на упорное сопротивление наших войск. В сражениях на подступах к Сталинграду и в самом городе противнику был нанесен удар, от которого он не смог оправиться.

28 июля 1942 Сталин подписал приказ № 227, известный под названием «Ни шагу назад», в котором главными причинами неудач и отступлений наших войск объявлялись паникерство, трусость, отсутствие дисциплины.

Причины неудач Красной Армии в начальный период войны:

Репрессии в армии накануне войны среди командного состава

Ошибки и просчеты в отношении сроков начала войны

Военная доктрина, предусматривавшая военные действия только на чужой территории

Опоздание с приведением войск в боевую готовность

Демонтаж старых и отсутствие новых укреплений на границе.

Россия. ВОВ. Подготовка СССР к войне

Подготовка Красной Армии к войне:

С 1931 г. по инициативе Тухачевского были созданы механизированные корпуса, массовые воздушно-десантные силы . Общая численность Вооруженных сил СССР в 1938 г. достигла 1,5 млн. человек. Но в 1937-1938 гг. были репрессии на военную элиту страны. В 1940 г. 70 командиров и начальников штабов не имели базовой военной подготовки, окончили лишь краткосрочные курсы. У них не было боевого опыта.

В 1940 г. Наркомом обороны назначен С.К. Тимошенко, начальником Генштаба назначен генерал армии Г.К. Жуков, проявивший себя на Халхин-Голе .

Наращивание военно-экономического потенциала страны. В 3 пятилетке (1938-1942) основные средства направлялись на развитие тяжелой промышленности , особенно военной . На Урале и в Сибири строились предприятия-дублеры . Создавались склады. Формировались государственные резервы металла, нефти, угля, продовольствия. Прирост оборонной продукции составил в 1939-1840 гг. 39%.

Шла милитаризация труда в 1940 г.: установлена 7-дневная рабочая неделя, введен 8-ми часовой рабочий день (до этого был 7-ми часовой), запрет под угрозой уголовного наказания увольнения по собственному желанию и переход с одного предприятия на другое без разрешения администрации. Было осуществлено официальное прикрепление рабочих и служащих к своим рабочим местам. Опоздания на работу наказывались по уголовному кодексу. Опоздания свыше 20 мин. приравнивались к прогулу. Выпуск недоброкачественной продукции считался «противогосударственным преступлением». Таким образом, в промышленности утвердился командный стиль руководства .

В 1939 г. введена всеобщая воинская повинность . Численность Красной Армии была увеличена до 5.5 млн. человек. Призывной возраст снижен с 21 г. до 18 лет, срок службы увеличен до 3-5 лет, срок состояния в запасе увеличен с 40 до 50 лет.

Некомплект командного состава. В 1937-1938 гг. было арестовано, исключено из партии и выбыло из армии 35 тыс. человек. Из 733 человек высшеего командного руководства погибли 579 человек. Из 16 командармов погибли 15.. Из 169 командиров дивизий – 136. Были арестованы и расстреляны тысячи командиров полков, батальонов, эскадронов. Дефицит командного состава частично был возмещен возвращением в армию части репрессированных офицеров (12 тыс.). В 1938 – 1940 гг. был приобретен боевой опыт на Халхин-Голе, Польше, Финляндии

Началось перевооружение Красной Армией новой боевой техникой (с 1939-1940 гг.). Начался серийный выпуск самолетов (истребителей Як-1, Миг-3, штурмовиков Ил-2, бомбардировщиков Пе-20; танков (Т-34 и КВ), не уступавших немецким. Однако оснащение ими войск было неудовлетворительным.

Разрабатывалась стратегия предстоящей войны . Сталин настаивал на наступательной стратегии, а оборонительные планы в серьез не рассматривал. Разрабатывались оперативные планы по нанесению упреждающего удара. Но они не были утверждены. Однако было допущены серьезные просчеты. Руководство считало, что А). война будет вестись на два фронта, против Германии и Японии . Б) Концепция ответного удара : предполагалось, что Красная Армия отразит нападение врага вблизи западной границы СССР, перенесет боевые действия на территорию врага . В). Основные сражения развернутся на границе . Не допускалась мысль о возможности отступления Красной Армии вглубь страны . Считалось, что война будет вестись на территории противника «малой кровью ». Д), оборонительные сооружения на старой границе СССР демонтировались . Но на новых границах не успели построить оборонительные сооружения. Е). Предполагалось, что Германия попытается захватить земли и ресурсы Украины и нанесет свой главный удар на Юг. Поэтому основные силы Красной Армии были сосредоточены на Юго-Западном направлении . По свидетельству Жукова, к 22 июня 1941 г. не существовало утвержденных правительством оперативного и мобилизационного планов.

В войсках не изучался опыт боев вермахта в европе в 1939-1940 гг.

Идеологическая и моральная подготовка к войне . А) 1934 г. издана работа Сталина «Краткий курс истории ВКП (б). В нем развивалась идеи преемственности между Российской империей и СССР в противостоянии внешним врагам. Он был призван формировать патриотическое мировоззрение. В 1930-е гг. Сталин написал работу «Основы марксизма-ленинизма», создавая свой образ главного теоретика марксизма в СССР, продолжателя дела Маркса и Ленина. Б) Поднимался престиж Красной Армии (фильм «Трактористы»; песни, в которых утверждалось, что «броня крепка и танки наши быстры»). Люди были уверены, что если война начнется, она будет вестись на чужой территории и «малой кровью».

Однако, по свидетельству Жукова, накануне войны организация и вооружение наших войск были не на должной высоте, противовоздушная оборона оставалась на крайне низком уровне, практически отсутствовали механизированные соединения.

Советская авиация перед войной уступала немецкой, артиллерия была плохо обеспечена тягачами.

Просчеты Гитлера и его окружения (не сомневались в быстрой победе):

1. Недооценили силы Красной Армии, считая, что репрессии привели к потере ее боеспособности. Перевооружение армии только началось.

2. Недооценили экономический потенциал СССР.

3. Недооценили патриотизм народов, живших в СССР. Они надеялись на взрыв межнациональной розни в СССР.

4. Надеялись на поддержку колхозников, насильно загнанных в колхозы. Считали, что колхозники настроены против Советской власти

Перед вторжением германских войск

Сталин надеялся на возможность оттянуть войну хотя бы до 1942 г. Он сомневался в достоверности информации о подготовке Германии к вторжению в СССР. Он был уверен, что Германия нападет на СССР только после разгрома Англии и завоевания Ближнего Востока, т.е. в 1942 г. Сталин рассматривал сведения разведчиков (Рихард Зорге) как дезинформацию.

Сталин и его окружение допустили серьезные политические и военно-стратегические просчеты при анализе предвоенной ситуации. Страна готовилась к войне, но войне быстрой и победоносной. Эти просчеты обернулись громадными потерями. Подготовка к войне не была завершена.

Чтобы избежать войны на два фронта в 1941 г. был заключен пакт о нейтралитете между СССР и Японией.

Для усиления центрального руководства Сталин был назначен в мае 1941 г. Председателем Совета народных комиссаров СССР.

Соотношение сил в июне 1941 г. перед вторжением

Красная армия уступала противнику в численности, моторизации войск.

В первые дни войны советское руководство не понимало масштабов немецкого вторжения. Об этом свидетельствует директива, отправленная в 7 час. Утра 22 июня 1941 г.: «…войскам всеми силами и средствами обрушиться на вражеские силы и уничтожить их в районах, где они нарушили советскую границу».

Итак, что же происходило после того, как был подписан пакт Молотова — Риббентропа? Несмотря на великую дружбу, на совместный раздел Польши, на последующие действия Советского Союза в отношении Финляндии и Прибалтики было совершенно очевидно, что каждая из противостоящих сторон стремится использовать оставшееся время для наращивания материально-технической основы, военных мышц.

Стоит отметить, что это время Советский Союз использовал весьма и весьма эффективно. То есть за период с 1939 года — лето 1941 года по начало войны согласно советской историографии мы произвели около 18 тысяч боевых самолетов, не считая тех, которые были произведены до 1939 года. Цифры, касающиеся производства танков, впечатляют еще больше. Общее количество их приближалось к 26 тысячам, из которых Т-26 было 9998 единиц, БТ — 7519, Т-28 — 481, Т-35 — 59, Т-37 разных модификаций — около 6 тысяч, Т-40 — 132, Т-34 — 1225 штук и «Климентий Ворошилов» (КВ) — 636 машин. Таким был потенциал Советского Союза на 22 июня 1941 года.

Для нанесения удара по Советскому Союзу вермахт сумел выделить 3932 танка и 266 штурмовых орудий. Причем, отметим, что в 1941 году немцы успели произвести только 3094 танка всех типов, включая 678 чешских легких танков.

Что же это было такое? Классическая формулировка, которая использовалась в советское время: все наши танки были безнадежно устаревшими, никуда не годились, кроме Т-34 и КВ. Однако здесь присутствует некая фигура лукавства, потому что если рассматривать то, чем были вооружены танковые части вермахта, картина вырисовывается весьма и весьма любопытная.

На вооружении вермахта в начале войны состояло значительное количество даже не танков, а танкеток Т-I, которые имели вес всего 5,5 тонн и были вооружены пулеметами; танки Т-II, которые весили 9 тонн и имели 20-мм автоматическую пушку и, как вспоминали наши ветераны, не выдерживали попадания пули крупнокалиберного пулемета. Речи о том, чтобы они выжили после попадания хотя бы 37-мм снаряда, просто быть не могло. Собственно говоря, эти танки создавались изначально как учебные. В дальнейшем, в ходе войны, они использовались в противопартизанских и патрульных операциях. И вот подобная техника составляла добрую половину того, чем располагал на момент начала войны вермахт.

Солдат вермахта у сгоревшего советского танка Т-34, 1941 год

Кроме того, в составе вермахта было определенное количество чешских танков, которые немецкие танкисты очень любили, потому что они были лучше Т-I и Т-II. Это танки Skoda LT vz.35, которые имели вес 10 тонн, экипаж четыре человека и более или менее приличное бронирование. Этот танк выдерживал попадание 20-мм снаряда, но что-либо более крупное было для него уже смертельно опасно. Таких танков у немцев было 218 штук. Кроме того, были чешские танки LT vz.38, которые были более позднего выпуска, с весом около 10 тонн; броня у них была чуть-чуть побольше, но к 10 декабря 1941 года последний LT vz.38 был выведен из строя, и в дальнейшем все подобные танки (те, что уцелели) использовались немцами, как уже говорилось, в противопартизанских и патрульных целях.

Что касается приличной техники, которую можно было бы назвать танком, то это были Т-III, которые состояли на вооружении панцерваффе. Вес этого танка составлял 19,5 тонн, сначала его вооружали 37-мм пушкой, потом 50-мм короткоствольной.

Этот танк стал, если так можно выразиться, ломовой лошадью, которая на протяжении первых лет войны на своем хребте вывозила все и вся, что выпадало на долю панцерваффе, хотя с нашими более поздними танками эти машины ни в какое сравнение не шли. Таких танков в распоряжении вермахта было 1440 штук на начало войны. И, собственно, на советский фронт они сумели выделить 965 машин.

Ни одного французского трофейного танка на вооружении панцерваффе не было

Ну, и самая грозная машина, которая была легче Т-34 и которую у нас почему-то называют «тяжелым танком», был Т-IV. Т-IV появился в 1938 году, его вооружали короткой 75-мм пушкой, и это действительно была машина, способная оказывать некое более или менее серьезное сопротивление нашим танкам, хотя по своим параметрам она тоже уступала тому, чем мы располагали.

Конечно, можно бесконечно перечислять, какие танки достались немцам от французов в качестве трофеев, однако эти машины ни для каких целей, кроме как для учебных задач, просто-напросто не годились. Наблюдалась очень интересная тенденция в производстве вооружений в Германии после завершения «Странной войны». Как отмечал в своих мемуарах Гальдер, слово «невозможно» перестало существовать для верховного командования вермахта и, соответственно, политического руководства Германии вообще. То есть наступил период некой эйфории и шапкозакидательства, которое, в общем, потом приобрело достаточно выраженные последствия.

Что касается Советского Союза, то действия Германии в Польше и молниеносный разгром французской армии, которая на момент начала войны была не самой слабой, имея в своем распоряжении более 3 тысяч танков, показали, что противник-то весьма и весьма серьезный и относиться к нему нужно с определенным если не почтением, то с сознанием степени опасности, которую он представляет. Соответственно, в Советском Союзе в 1939 —1941 годах шли активные научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы практически по всем направлениям создания техники и вооружений. Можно до бесконечности повторяться и петь дифирамбы танкам Т-34 и КВ, но, действительно, на период начала войны эти машины не имели себе равных ни в одной стране мира и до 1943 года были (бесспорно) вне конкуренции. И надо сказать, что если в 1941 году их было произведено не так уж много, где-то чуть больше 1,5 тысяч, то уже в 1942 году советская промышленность произвела 24718 танков, из которых Т-34 составляли 12,5 тысяч штук.

Советские истребители И-16, захваченные немцами на аэродроме, 1941 год

Работы действительно шли, как принято говорить, ударными темпами, и разработка танков, способных выдержать попадание снарядов противотанковых и танковых орудий, была достаточно успешной. Можно привести массу оговорок и определенное нежелание военных загружаться приемом на вооружение новой техники (довольно часто это сталкивалось с консервативным подходом), тем не менее эти танки стали поступать в военные части. Вопрос в том, как они использовались в 1941 году?..

Что касается авиации, то здесь тоже шла достаточно активная работа. Существовало несколько авиационных школ, создававших самолеты в Советском Союзе. Это школа Николая Поликарпова, «короля истребителей» 30-х годов, который построил И-15, И-16, И-153 (достаточно курьезную машину, биплан с убирающимися шасси, который изжил себя еще в тот момент, когда только появился на свет), И-180, И-185 (более поздние разработки). Во время испытания этих самолетов погиб Валерий Чкалов, что привело Николая Поликарпова к определенному карьерному закату. Косвенно это ему вменялось в вину, и работа над этими самолетами, к сожалению, была остановлена, хотя характеристики такой машины как И-185, надо сказать, были выдающимися.

Силы Советского Союза к лету 1941 года были крупнейшей армией мира

Группа молодых конструкторов: Яковлев, Лавочкин, Горбунов, Гудков и Микоян также создавали истребители. Безусловным лидером стал Яковлев, фаворит Сталина, который построил самолет Як-1. В своей книге «Время, люди, самолеты» летчик-испытатель Рабкин приводит документы о том, в каком состоянии Як-1, равно как и ЛАГ-1 (впоследствии ЛАГ-3), и МиГ-1 (МиГ-3) принимались на вооружение. Самая ужасающая, пожалуй, картина была с яковлевской машиной. Количество недоработок по самолету превышало 120 позиций, в том числе отказы карбюраторов, генератора, перегрев двигателя, недоработки системы охлаждения, масляной и водяной, и многое-многое другое. Собственно говоря, история появления на свет таких самолетов как Як-1 и ЛАГ-1 достаточно любопытна.

Дело в том, что и на том, и на другом самолете стояла одна и та же винтомоторная группа — мотор Испано-Сюиза французского производства, купленный по лицензии. Он находился у французов в производстве с 1936 года, и к моменту, когда лицензия была куплена, двигатель получил название М-105 (впоследствии была еще модификация М-107, суперфорсированная и нежизнеспособная). Собственно говоря, французы снимали этот двигатель с производства, заменяя его более эффективным. Одним словом, вот такой «новый» мотор стоял на самолетах Яковлева и на самолетах Лавочкина первого поколения.

Самолет Яковлева представлял собой конструкцию из металлических трубочек, обтянутую тканью, местами фанерой, и по своим характеристикам во многом был близок к спортивному самолету. Фактор живучести у него был относительно невелик, но за счет того, что использовалась ткань, он был достаточно легким.

Что же касается самолета Лавочкина, то он делался из дельта-древесины, фанеры, и обладал большей живучестью, но зато и большим весом, за что летчики во время войны прозвали ЛАГ-1 «летающим гарантированным гробом», потому что машина не обладала достаточной маневренностью. А если к этому добавить еще проблемы с карбюраторами и многие другие, которые встречались на этих самолетах, то, в общем, можно представить насколько непросто нашим летчикам было на них воевать.

Подразделение вермахта на католическом богослужении перед вторжением в СССР, 1941 год. Автор фото: Алоиз Бек

Очень интересная машина была микояновская, МиГ-1, впоследствии МиГ-3, которая в 1941 году была снята с производства. Тоже туманная и непонятная история. Немецкий летчик-испытатель Ганс-Вернер Лерхе, который отвечал за испытания трофейных советских самолетов в Германии, отмечал очень высокие характеристики МиГ-3 на 1941 и даже 1942 год. Дело в том, что эта машина развивала порядка 640 км/ч, в то время как позднейшие модификации Messerschmitt Bf.109 развивали только 600. Тем не менее МиГ был снят с производства. Считалось, что эта машина достаточно строгая к пилотированию, что у нее недостаточно мощное вооружение, и главный тезис, который приводится в мемуарах Яковлева, — это то, что самолет имел двигатель для полетов на больших высотах. Тот же самый летчик-испытатель Рабкин опровергает Яковлева, говоря, что высотность самолета определяется тем, как настроена у него топливная система, карбюраторы и как обеспечивается обогащение или обеднение смеси. То есть МиГ-3 можно было сделать и самолетом для боев на средних и небольших высотах. И, кстати сказать, Александр Покрышкин, который начал войну именно на МиГ-3, несмотря на его декларированные высотные характеристики, вполне справлялся с этим самолетом и весьма эффективно им пользовался на небольших высотах в боях с Messerschmitt Bf.109.

Таким образом, общая численность нашей авиации на момент начала войны была весьма и весьма впечатляющей. Общее число самолетов в парке ВВС РККА приближалось к численности танков в танковых парках. Одновременно был разработан и доведен до производства самолет Ил-2 — машина весьма неоднозначная, самая массовая в нашей авиации. Почти 40% погибших во время войны летчиков — это пилоты Ил-2, у которых был самый горький хлеб: они перепахивали передний край и, соответственно, гибли чаще, чем все остальные асы. По статистике, стрелков Ил-2 убивали в семь раз чаще, чем пилотов. То есть, прежде чем погибал один летчик Ил-2, у него менялось семь стрелков.

Наша авиация к началу войны насчитывала где-то под 30 тысяч машин. Казалось бы, огромная масса техники и вооружений… В больших количествах строились торпедные катера, как дешевое, экономичное и при разумном использовании эффективное средство борьбы с морскими целями. Производились по немецкой лицензии 85-мм пушки (по сути аналог знаменитой 88-мм пушки), орудия других калибров. То есть ВПК Советского Союза работал на полных оборотах, и к моменту нападения Германии на нашу страну численный перевес в технике у нас был огромный. Мы многократно превосходили вермахт, панцерваффе и люфтваффе.

На стороне Германии было качество, на стороне СССР — количество

Что же касается использования этой техники, то это другая, обратная сторона вопроса. Дело в том, что мало произвести много оружия, надо еще уметь им пользоваться. Как писали в мемуарах многие наши летчики и танкисты, в частях велась борьба за экономию горюче-смазочных материалов, стрельбы проводились крайне редко, зато очень хорошо было поставлено дело с хозяйственными работами, с проведением всевозможных политзанятий, лекций, семинаров, маршировкой и другими совершенно «необходимыми» в подготовке вооруженных сил делами. На ум приходит цитата из Эйке Миттельдорфа, офицера Генштаба вермахта, который написал инструкцию по эксплуатации армии, где среди прочего сказано, что строевой подготовкой солдат должен заниматься минимально, чтобы уметь прилично ходить в строю. Из 16 часов ежедневных занятий в вермахте большая часть времени отводилась на отработку тактических приемов, стрельбу и прочие необходимые для выживания на поле боя мероприятия.

Такая картина складывалась к июню 1941 года. При этом, что интересно, у каждой из противостоящих сторон была своя эйфория: у наших, потому что мы обладали огромным техническим парком, у немцев — оттого, что малыми силами им удалось пройти пол-Европы и, казалось, что это будет продолжаться вечно. Однако события, которые начали происходить летом 1941 года и в последующие годы, показали, что количественный перевес далеко не всегда является гарантией успеха, в то время как и качественный перевес — не всегда залог победы.

Система идеологической работы в СССР на рубеже 1930–1940-х гг. отличалась высокой централизацией и жестким государственным контролем. Руководство ею осуществлялось Управлением пропаганды и агитации ЦК ВКП(б).

Советская пропагандистская система активно использовала в своей повседневной деятельности периодическую печать, которой отводилась большая роль. Подчеркивая ее значение, И. В. Сталин на заседании Политбюро 11 октября 1938 г. заявил: «Печать - это такая вещь, которая дает возможность ту или иную истину сделать достоянием всех» . Накануне Великой Отечественной войны в СССР имелось свыше 1800 периодических изданий, общий годовой тираж которых достигал 245 млн экземпляров. Помимо этого выпускалось 8800 наименований ежедневных газет разовым тиражом порядка 40 млн экземпляров, а годовым - 7,5 млрд экземпляров. Особое значение имела система организации агитации и пропаганды в армейских структурах. Накануне войны выходили четыре центральные, 21 окружная, 22 армейские и флотские газеты общим тиражом 1 млн 840 тыс. экземпляров. Кроме того, выпускались три газеты особых корпусов и 692 многотиражки соединений и военно-учебных заведений.

Контроль над печатью и литературой осуществляло Главное управление по делам литературы и издательств (Главлит), сотрудники которого предварительно просматривали предназначенные для публикации материалы. На них также возлагалась задача проведения в жизнь государственной политики в области печати, деятельности издательств, библиотек, книжных магазинов. Цензоры центральных газет входили в номенклатуру ЦК ВКП(б). Цензоров газет в республиках, краях, областях, районах утверждали на заседаниях ЦК партий союзных республик, крайкомов, обкомов, райкомов. Они строго следили за соблюдением требований «Перечня сведений, составляющих государственную тайну» . Предварительно проверялось содержание почти 40 тыс. названий книг общим тиражом около 700 млн экземпляров.

Комитет по контролю над репертуаром, преобразованный в феврале 1934 г. в Главное управление по контролю над зрелищами и репертуаром, отвечал за политико-идеологический контроль над кинематографом, театральной и музыкальной деятельностью. В проведении внешнеполитической пропаганды ведущая роль принадлежала Народному комиссариату иностранных дел СССР (НКИД), в структуру которого входил, в частности, Отдел печати, чьи сотрудники привлекались к предварительному просмотру статей на международные темы, предназначенных для публикации в центральной советской прессе. В 1925 г. было создано Телеграфное агентство Советского Союза (ТАСС), которое постепенно превратилось в центральный государственный информационный орган. С ноября 1934 г., согласно постановлению ЦК ВКП(б), ТАСС получил исключительное право распространения иностранной и общественной информации внутри страны 48 . Важную роль в пропагандистской деятельности играло радио. Ежедневный общий объем эфирного времени центральных, республиканских и местных радиостанции составлял 383 часа. Центральное радиовещание включало передачи на 14 иностранных языках, ориентированные на зарубежного слушателя. Ежедневно в эфир передавалось свыше 30 печатных листов текста.

В рамках Всесоюзного комитета по радиофикации и радиовещанию при СНК СССР, созданного в 1933 г., имелся Иностранный отдел (Инорадио), отвечавший за радиовещание на иностранных языках 50 . Большое внимание Советское государство уделяло развитию литературы и искусства. Интеллектуальная элита страны (писатели, журналисты, художники и другие) постоянно находилась в поле зрения политического руководства. В стране насчитывалось 45 тыс. писателей, журналистов, редакторов, еще около 100 тыс. человек составляли «культурнополитико-просветительский персонал». В сфере устной агитации и пропаганды к началу Великой Отечественной войны были задействованы более 112 тыс. человек.

Особое значение придавалось кинематографу. Накануне войны национальной идеей, объединявшей общество и реально способствовавшей его консолидации, была тема противостояния внешней военной угрозе. Не всегда ожидания войны связывались в обществе с международным положением, иногда они вызывались и внутриполитическими событиями. Например, многочисленные займы, на которые организовывалась обязательная подписка, воспринимались в массовом сознании как часть оборонной политики.

С начала 1930-х гг. опасность войны становилась все более реальной. В 1931 г. Япония, захватив Маньчжурию, начала широкомасштабную агрессию в Китае. В результате очаг войны возник непосредственно у дальневосточных границ СССР. В 1935–1936 гг. фашистская Италия захватила Абиссинию. При этом Лига Наций, как и в случае с японской агрессией против Китая, оказалась бессильна обуздать агрессора. Но главная опасность исходила от Германии, где в 1933 г. к власти пришли нацисты во главе с А. Гитлером. Советское руководство предпринимало системные меры для предотвращения войны, но все попытки создания единого антифашистского фронта с Западом оказались, как известно, безуспешными. Начало Второй мировой войны стало побудительной причиной для активизации пропагандистской идеологической работы среди гражданского населения и личного состава Вооруженных сил СССР. Следует отметить, что отличительной особенностью большинства советских людей было понимание благородной цели защиты своего Отечества. Государственный патриотизм, сплоченность, гражданская зрелость перед войной все более становились основой поведения граждан.

Эти качества успешно использовались государством с целью мобилизации общества и подготовки его к отражению агрессии. Если среди наиболее вероятных противников СССР в 1920-е и в начале 1930-х гг. назывались Япония, Англия, Польша, то с 1933 г. - все чаще Германия. Приход нацистов к власти привел к быстрым изменениям в двусторонних советско-германских отношениях и к серьезным корректировкам в советской пропаганде, которая постепенно стала принимать антифашистский (а объективно в некоторой степени и антигерманский) характер. Антифашистская направленность пропаганды встречала горячий отклик в обществе. Большие опасения у советских людей вызывали планы гитлеровцев по захвату «жизненного пространства», их расовая теория, репрессии против коммунистов, антисемитская политика.

В массовом сознании формировалось устойчивое представление о Германии как об основном источнике военной угрозы. Подписание советско-германского договора о ненападении 23 августа 1939 г. было встречено в советском обществе со смешанными чувствами. С одной стороны, явно ощущался шок от внезапного изменения тона советской пропаганды; с другой - советско-германский договор гарантировал мирное будущее на ближайшее время и поэтому был воспринят с определенным облегчением. Кроме того, в результате подписания пакта советская граница отодвигалась на запад и предотвращалось возможное соглашение между Гитлером и западными державами, чего не без оснований опасались в СССР. К тому же ни Англия, ни Франция, объявив войну Германии, вопреки своим обещаниям так и не пришли на помощь Польше. Определенный геополитический выигрыш от пакта Молотова - Риббентропа и договора о дружбе и границе между СССР и Германией сопровождался издержками в духовной сфере. Советская пропаганда начала культивировать пусть сдержанные, но все же «дружественные чувства» к Германии.

Однако этой линии предшествовала многолетняя и интенсивная антинацистская кампания, которая являлась закономерным ответом СССР на внутреннюю и внешнюю политику А. Гитлера. Теперь же цензурным запретам подвергались произведения литературы и искусства, кинематографа, театральные постановки, статьи в периодической печати, прямо или косвенно связанные по своей тематике с возможным вооруженным конфликтом между СССР и Германией. В прессе стали даже появляться материалы об успехах вермахта в военных кампаниях 1939–1940 гг. Столь радикальная смена акцентов не могла не вызывать определенного недоумения и даже раздражения в обществе. Нападение Германии на Польшу, знаменовавшее собой начало Второй мировой войны, оценивалось в советском обществе неоднозначно. Отношение к этой стране как к государству, проводившему по отношению к СССР враждебную политику, было сложным, и порой в этой связи высказывались весьма жесткие оценки: «Польша своим криком и дерзким поведением вынудила Германию выступить» . Однако преобладали другие настроения. Как вспоминал позднее писатель К. М. Симонов, после начала войны его сочувствие, как и его товарищей по редакции военной газеты, было на стороне поляков. К. М. Симонов так аргументировал эту позицию: во-первых, сильнейший напал на слабейшего; во-вторых, несмотря на пакт о ненападении, никто не хотел победы фашистской Германии в начавшейся европейской войне, тем более легкой победы. «Быстрота, с которой немцы ворвались и шли по Польше, огорошивала и тревожила» .

Что касается общественной реакции на поход Красной армии в Западную Украину и в Западную Белоруссию осенью 1939 г., то она была в целом позитивной. Многие граждане публично высказывались в поддержку этой внешнеполитической акции СССР. Эти оценки справедливы не только в отношении гражданского населения, но и военнослужащих Красной армии. Военная операция, направленная на помощь «братьям белорусам и украинцам», которые «подвергались угнетению со стороны польских панов», вызвала заметный рост патриотических настроений, инициировала массовые выражения чувства классовой солидарности. Это относилось ко всем группам населения. Одни приветствовали возможность распространения социализма на новых территориях, другие - восстановление законных границ и интересов России. Академик В. И. Вернадский, в частности, записал в своем дневнике 3 октября 1939 г.: «Захват (Западной) Украины и Белоруссии всеми одобряется… политика Сталина - Молотова реальная и, мне кажется, правильная, государственная - русская» 55 . Подобная позиция отнюдь не была исключением. Отношение таких видных историков, как Ю. В. Готье, Б. Д. Греков, В. И. Пичета, Е. В. Тарле, к разделу Польши демонстрирует их поддержку внешнеполитических акций советского руководства. Большинство из них рассматривали Западную Украину и Белоруссию как осколки Киевской Руси и тем самым находили историческую справедливость в их присоединении. Хотя их взгляды отличались известным либерализмом, это не помешало им принять самое активное участие в пропагандистской кампании по поводу воссоединения Украины и Белоруссии 56 . К. М. Симонов встретил вступление советских войск на территорию Польши «с чувством безоговорочной радости» .

Впрочем, среди интеллигенции встречались и иные настроения. В частности, А. А. Ахматова в ноябре 1940 г. объясняла свое нежелание публиковать работу о А. С. Пушкине и А. Мицкевиче (с нелестными замечаниями по поводу последнего) так: «Сейчас не время обижать поляков» . Воссоединение с западными областями Украины и Белоруссии, включение Бессарабии, Литвы, Латвии и Эстонии в состав СССР характеризовалось как пример решения двуединой задачи: укрепления безопасности СССР и освобождения народов от капиталистического гнета. В таком же ключе интерпретировались итоги Советско-финляндской войны 1939–1940 гг. В этот период, когда вопрос о потенциальных противниках и союзниках СССР в Европе был особенно актуальным, в массовом сознании Англия и Франция считались противниками СССР. Если начало войны между СССР и Финляндией вызвало у противников советской власти надежды на вмешательство Запада, то заключение мира у них же порождало сильное разочарование, так как они рассчитывали на военное поражение Советского Союза и его крушение. После заключения пакта Молотова - Риббентропа Англия и Франция характеризовались советской официальной пропагандой как главные виновники войны и потенциальные противники.

Например, в директиве Исполкома Коминтерна руководству английской компартии в сентябре 1939 г. отмечалось: «Не фашистская Германия, пошедшая на соглашение с СССР, является опорой капитализма, а реакционная антисоветская Англия с ее огромной колониальной империей». Среди представителей интеллигенции бытовало мнение, что в войне в Европе нет ни правых, ни виноватых, но в любом случае она выгодна для СССР. К. И. Чуковский в своем дневнике приводит такие слова А. А. Ахматовой, сказанные в августе 1940 г.: «Каждый день война работает на нас. Но какое происходит одичание англичан и французов. Это не те англичане, которых мы знали… Я так и в дневнике записала: «Одичалые немцы бросают бомбы в одичалых англичан» . Впрочем, тогда же А. А. Ахматова написала трагическое стихотворение о падении Парижа, в чем она «услышала горе всего мира», и известное стихотворное послание, обращенное к лондонцам.

Поражение и оккупация Франции у многих вызвали смешанные чувства. Одни сочувствовали «прекрасному народу», переживающему ужас военного разгрома, другие порицали воинственную политику Парижа, приведшую к военному поражению. Постепенно в ходе Второй мировой войны, особенно во время «битвы за Британию», прежнее недоверие к Англии в какой-то степени сменилось сочувственным и уважительным отношением. В книге британского журналиста А. Верта можно найти такие отклики его советских собеседников, относящиеся к 1940 г.: «Знаете, сама жизнь научила нас быть против англичан - после этого Чемберлена, Финляндии и всего прочего. Но постепенно, как-то очень незаметно мы начали восхищаться англичанами, потому, очевидно, что они не склонились перед Гитлером».

В июле 1941 г. историк, архивист, директор Архива АН СССР в Ленинграде Г. А. Князев, вспоминая предвоенную ситуацию, отметил в своем блокадном дневнике: «Пример лондонцев, переживших небывалые разрушения, должен стоять перед нами. Лондонцы не дрогнули. Не дрогнем и мы!» Несмотря на все повороты советской внешней политики, в массовом сознании именно Третий рейх оставался самым вероятным потенциальным противником. Достаточно свидетельств тому, что пакт Молотова - Риббентропа многими воспринимался как тактический ход советского правительства. Люди помнили о союзе с Францией и Великобританией в годы Первой мировой войны, когда Германия, напротив, выступала противником. С конца 1930-х гг. слухи о грядущей войне с Германией то возникали, то затихали. Об этом, например, неоднократно пишет в своем дневнике академик В. И. Вернадский.

Очередной всплеск военных ожиданий пришелся на осень 1940 г. (визит В. М. Молотова в Берлин), причем многие тогда терялись в догадках - с кем именно предстоит воевать. В целом, надо признать, общество жило предчувствием большой войны. Осложнение международной обстановки, вооруженные конфликты на Дальнем Востоке актуализировали задачу воспитания патриотизма, гордости за свою Родину. Например, действия бойцов и командиров Красной армии по отражению японской агрессии у озера Хасан и реки Халхин-Гол рассматривались как образец героизма и самоотверженности, который был так необходим перед лицом нарастающей военной опасности.

Идеологическая работа способствовала тому, что это действительно становилось примером для подражания. Однако в канун войны у значительной части общества сформировались достаточно сильные настроения предопределенности победы над любым агрессором, поскольку трудящиеся капиталистических государств глубоко враждебны своим правительствам и в случае войны перейдут на сторону СССР. Эта установка оказалась ошибочной и сыграла дезориентирующую роль. Преувеличивалась и мощь Красной армии: постепенно в связи с внешнеполитическими успехами СССР, развитием экономики и оборонной мощи стали появляться шапкозакидательские настроения. В конце 1930-х гг. все чаще раздавались голоса: «Прозевали [агрессоры], теперь нам воевать не страшно».

Постепенно формировалось «оборонное сознание» общества, готовность к победоносной войне «малой кровью, могучим ударом, на чужой территории». На эти идеи работали все средства искусства и пропаганды, включая драматургию, литературу, кинематограф. В любом случае, об опасности войны не забывали. Слова И. В. Сталина о том, что необходимо сделать так, чтобы «никакая случайность и никакие фокусы наших внешних врагов не могли застигнуть нас врасплох» , воспринимались как руководство к действию.

С лета 1940 г. общий тон советской пропаганды, смягчившийся по отношению к Германии со времени заключения с ней пакта о ненападении, изменился в сторону большей жесткости. Многие стали понимать, что СССР не избежать большой войны. Таким образом, в предвоенные годы идеологическая работа в СССР проводилась достаточно эффективно, обеспечивая широкую общественную поддержку внешнеполитическим действиям правительства. Несмотря на неизбежные издержки и допущенные ошибки в трактовках будущей войны, задачи, стоявшие перед советской оборонной пропагандой, были в целом успешно решены.

Подавляющая часть населения СССР, несмотря на разницу в социальном положении, уровне образования, различиях в своих политических и религиозных убеждениях, была настроена глубоко патриотично и морально готова к защите своего Отечества. В стране проводилась активная оборонно-массовая работа. Внешнеполитические акции советского руководства 1939–1940 гг., направленные на укрепление стратегических позиций СССР в преддверии неизбежной войны, пользовались широкой общественной поддержкой. Красная армия значительно выросла численно и укрепилась в военно-техническом отношении. Однако война, о приближении которой знали и к которой готовились, во многом оказалась не соответствовавшей ожиданиям. Многие распространенные представления о революционном взрыве на Западе, о немедленном переходе Красной армии в наступление, о скорой победе, свойственные прежде всего молодому поколению, были иллюзорны. 22 июня 1941 г. предвоенная эпоха закончилась, началась Великая Отечественная война, ставшая тяжелейшим испытанием для Советского государства, проверкой на прочность его экономики, социальной, политической и духовной сфер общества.

Великая Отечественная война 1941–1945 годов. В 12 т. Т. 10. Государство, общество и война. - М.: Кучково поле, 2014. - 864 с., 24 л. ил., ил.

Это дискуссионный вопрос, по которому в исторической науке, околонаучной публицистике и массовом сознании существуют различные точки зрения. Тема недостаточной готовности СССР к войне, приведшей к катастрофе лета 1941 года и в дальнейшем к огромным потерям в Великой Отечественной войне, использовалась для критики как личных качеств и политики И.В. Сталина, так и всего режима в целом. Такого рода критика была характерна для диссидентского движения, а также для публицистического дискурса эпохи Перестройки. Тема готовности СССР к войне тесно переплетается с вопросом о внезапности нападения Германии на СССР.

Вопрос о готовности к войне СССР в 1941 г. в исторической литературе

Вопрос о достаточности готовности СССР к войне был затронут уже в 1941 году И.В. Сталиным, который в докладе на торжественном заседании Московского совета 6 ноября заявил, что «причина временных неудач нашей армии состоит в недостатке у нас танков и отчасти авиации». В дальнейшем тема о недостаточной оснащенности Красной Армии бронетанковой и авиационной техникой накануне войны стала одной из основных в исторических работах советского периода. Повышенное внимание к этому аспекту проблемы со стороны советской исторической науки отчасти может объясняться желанием советской военной и военно-промышленной элиты использовать тему недостаточной оснащенности Красной Армии накануне войны как аргумент в спорах о распределении ресурсов экономики между гражданскими и военными задачами.

После доклада Н.С. Хрущева на ХХ съезде в дополнение к ней появились две другие темы: падение качества командного состава Красной Армии в результате незаконных репрессий и несоответствие советской военной доктрины требованиям современной войны, которое также увязывалось с репрессиями против командного состава. Проблема приобрела новое политическое значение после состоявшейся 16 февраля 1966 года в Институте марксизма-ленинизма при ЦК КПСС открытой дискуссии о книге А.М. Некрича «1941. 22 июня», в которой принял участие ряд представителей диссидентского движения. Дискуссия показала, что критика И.В. Сталина в частном вопросе о готовности СССР к войне легко переходит в критику всей советской системы государственного управления, а затем и общества в целом. В дальнейшем аналогичный переход был широко использован в период Перестройки, когда вопрос о готовности СССР к войне стал на некоторое время острой политической темой, широко используемой не только в околоисторической публицистике, но и в выступлениях политических деятелей.

После распада СССР политическая актуальность этой тематики снижается. Одновременно начинается «архивная революция»: упрощается доступ исследователей в архивы, публикуются и вовлекаются в научный оборот новые документы. Все это создало предпосылки для более глубокого, учитывающего больше аспектов, чем раньше, взгляда на степень готовности СССР к войне. Выявились новые проблемы, стало возможно взглянуть на уже давно обсуждаемые под новым углом. В настоящий момент пока рано утверждать, что историческая наука пришла к полному и всестороннему пониманию проблемы, но есть несомненная позитивная динамика.

Понятие "Готовность к войне"

Готовность к войне является многоаспектным понятием и включает в себя: готовность вооруженных сил, экономики, системы государственного управления и общества. В рамках этих больших областей можно в свою очередь выделить составные части более низкого уровня, в рамках которых существуют отдельные проблемы. Спустившись на этот уровень, мы неизбежно получим противоречивую картину, так как в рамках такой сложной и многоаспектной деятельности, как подготовка к войне, неизбежно будут приниматься спорные или даже ошибочные решения, причем не только главой государства, но и большим числом других представителей политической, экономической и военной элиты.

Подготовка СССР к войне в предвоенный период

Оценивая ситуацию в целом, следует признать ряд бесспорных фактов. В предвоенный период руководство СССР уделяло огромное внимание подготовке страны к войне. На эту подготовку были затрачены огромные ресурсы, точный объем которых сейчас затруднительно определить. В рамках этой подготовки были созданы многочисленные вооруженные силы, оснащенные большим количеством оружия и военной техники (23 тыс. танков, 117,5 тыс. орудий и минометов всех систем, 18,7 тыс. боевых самолетов). В СССР сформировалась мощная оборонная промышленность, способная производить современную военную технику. В то же время реальное применение вооруженных сил показало их многочисленные недостатки и слабые места, часть которых связана с ошибочными решениями, принятыми в рамках подготовки к войне. Но необходимо учитывать, что противником, с которым пришлось воевать Красной Армии, была страна с сильной экономикой, крепкими военными традициями и мощной инженерной культурой. Поэтому в сравнении с созданной этой страной военной машиной подготовка СССР к войне неизбежно будет показывать какие-то слабые стороны.

Традиционно больше всего споров вызывает вопрос об оснащенности Красной Армии вооружением и военной техникой. В исторических исследованиях советского периода было принято противопоставлять две цифры: 4300 танков немцев и их союзников против 1861 танка современных типов (КВ и Т-34) на вооружении СССР. Про остальную бронетехнику утверждалось: «в советских войсках имелись еще танки устаревших систем, но сколько-нибудь существенной роли в предстоящих сражениях они играть не могли». Утверждалось, что танки старых типов находились в плохом техническом состоянии, большая часть из них требовала ремонта и не могла быть использована в боевых действиях. Отмечался низкий моторесурс этих танков, от 80 до 120 часов (эти показатели, действительно невысокие с точки зрения эксплуатации в мирное время, лучше, чем у танков, которые использовались в контрнаступлении под Сталинградом, и примерно соответствуют моторесурсу танков советского производства второй половины 1943 года). Общее число танков накануне войны первым попытался определить полковник В.В. Шлыков в статье «И танки наши быстры»(Международная жизнь, 1988, № 9) оценив её в 20,7 тысяч единиц (в своей оценке он ошибся в меньшую сторону). В рамках полемики вокруг этой статьи были названы окончательные цифры наличия бронетехники Красной Армии. Произошла переоценка технического состояния парка бронетанковой техники. В статье «Боеготовы были» П.Н. Золотова и С.И. Исаева (Военно-исторический журнал, 1993, № 11) было указано, что из 23 тысяч танков накануне войны 18691 относилось к 1-й и 2-й категориям готовности, 4415 требовали среднего или капитального ремонта. Проблема технической готовности существовала, т. к. имеющиеся танки было невозможно отремонтировать из-за прекращения производства запчастей к ним, но не носила такой катастрофический характер, как ранее представлялось.

В то же время развернулась продолжающаяся до сих пор в популярно-исторической литературе дискуссия о боевых качествах танков «устаревших типов». Подогрета она была провокационными сочинениями В.Б. Резуна. Ряд авторов отмечал, что по своим тактико-техническим характеристикам советские БТ и Т-26 не уступали легким танкам немецкого и чехословацкого производства (Pz-I, Pz-2, LT-35) и отчасти даже более тяжелым LT-38 и Pz-III(кроме последних модификаций с усиленным бронированием). В то же время нельзя забывать, что в 1930-е и 1940-е годы моральное устаревание военной техники происходило очень быстро. Фактически на 22 июня 1941 года вся бронетанковая и авиационная техника, произведенная до 1940 года, была морально устаревшей. Германская армия отказалась от использования значительной части бронетехники, произведенной до этого периода. В СССР культурная специфика военной среды (существование армии в условии бедности материальных средств) препятствовала таким радикальным решениям. Напротив, применение пытались найти даже абсолютно устаревшей военной технике, например, танкетке Т-27 и даже танку МС-1 (в укрепрайонах). Тем более было невозможно отказаться от применения имевших превосходные для 1930-х годов тактико-технические характеристики танков БТ-7 и пушечного варианта Т-26. В то же время противопульное бронирование этих танков не могло обеспечить их защиту в условиях массового применения легких противотанковых орудий. Такие танки могли успешно применяться только в условиях тесного взаимодействия с другими родами войск, в том числе массированной артиллерийской поддержке. В реальных боях 1941 года таких условий обеспечить не удалось.

Спорным вопросом стала и боевая ценность Т-34 и КВ. Документы свидетельствуют, что прежние представления об их полной неуязвимости были преувеличенными. Немецкие противотанковые пушки, в том числе даже 37-мм, могли при их подбивать при благоприятных условиях (стрельба в борт с близкой дистанции подкалиберным снарядом под удобным углом). Плохая обзорность из советского танка и совмещение командиром обязанностей наводчика (из-за чего он не мог наблюдать за обстановкой на поле боя) создавали возможности для возникновения таких ситуаций.

Хорошие показатели пушек новейших советских танков сложно было реализовать в танковых боях из-за нехватки бронебойных снарядов, производству которых промышленность не уделяла достаточного внимания. В мае 1941 года их имелось всего 132 тысячи, что позволяло распределять их только в расчете 10-20 штук на танк. Если в Приграничном сражении это не могло оказать существенного влияния (большинство современных танков было в нем потеряно, не выстрелив даже выделенной им «голодной нормы» снарядов), то в последующих операциях нехватка бронебойных снарядов существенно сказалась на боеспособности бронетанковых войск и противотанковой артиллерии.

Военно-воздушные силы

Похожая ситуация сложилась в ВВС. Имелся огромный парк самолетов выпуска 1930-х годов и значительно меньшее число более современных самолетов. В числе последних имелось 1385 истребителей (МиГ-1, МиГ-3, ЛаГГ-3 и Як-1) и до 2 тысяч ударных самолетов (число может меняться в зависимости от того, какие типы советских ударных самолетов считать современными). Не для всех имеющихся самолетов, однако, имелись подготовленные летчики, только 800 летчиков было готово использовать современные истребители. Это, впрочем, достаточно большое число, для сравнения, немцы для нападения на СССР выделили 1026 истребителей Bf-109, из которых только 579 были новейшей модификации. Боевой подготовке пилотов мешала нехватка авиационного бензина, который не могла обеспечить в достаточном числе советская промышленность.

Самый многочисленный из новых самолетов, МиГ-3, был сконструирован в расчете на бой на средних и больших высотах. Но на советско-германском фронте большая часть воздушных боев проходила на высотах ниже 4 километров, где МиГ-3 не мог реализовать свой потенциал. Нельзя не согласиться с рядом современных историков авиации, считающих, что превосходные характеристики МиГ-3 позволяли хорошо выполнять некоторые виды задач, например, вести т. н. «свободную охоту». Но МиГ-3 не мог нести на себе основную тяжесть войны в воздухе. В начале 1942 года его производство было прекращено. Помимо новых истребителей вести борьбу с немецкими самолетами (кроме Bf-109 новейших модификации) могли также И-16 последних выпусков, особенно тип 27 и тип 28, вооруженные 20-мм пушками. Истребители И-15бис, И-153, И-16 первых выпусков уже не могли выполнять свои задачи и были скорее обузой для ВВС, отвлекая средства на их материально-техническое снабжение. Эффективному применению авиации препятствовало недостаточное количество и низкое качество самолетных радиостанций (из-за чего летчики порой не пользовались радиосвязью даже тогда, когда радиостанция имелась на самолете). Советские ударные самолеты несли более слабую бомбовую нагрузку по сравнению с немецкими, что снижало их боевую ценность.

Артиллерия

Артиллерийское вооружение Красной Армии было многочисленным и разнообразным. Основой полевой артиллерии были 122-мм и 152-мм гаубицы, частично новой конструкции, частично — модернизированные системы времен Первой мировой войны. Имелась сильная тяжелая артиллерия на корпусном уровне, опирающаяся на превосходные 152-мм орудия МЛ-20, хорошо зарекомендовавшие себя во время войны. После того, как была уменьшена штатная численность 76-мм пушек в составе стрелковых дивизий, у ГАУ образовались значительные запасы этих орудий, что позволило летом 1941 года снабдить артиллерией вновь формируемые дивизии. Противотанковая артиллерия насчитывала 15,6 тысяч 45-мм орудий, способных при правильном применении успешно бороться с немецкими танками. В связи с ошибочными данными разведки о начале производства тяжелых танков в Германии была принята на вооружение 57-мм противотанковая пушка конструкции В.Г. Грабина. Но в силу её технической сложности освоить её производство к началу войны промышленность не смогла, а после начала войны выяснилось, что у немцев нет танков с такой толщиной брони, для пробития которой требуется такое орудие. До 1940 года слабым местом советской системы артиллерийского вооружения было малое число минометов, но после Финской войны советская промышленность быстро наладила их массовое производство, в результате чего армия к началу войны имела 53 тысячи минометов. В их числе были уникальные для 1941 года 120-мм минометы, конструкция которых была после начала войны скопирована германской промышленностью. Минометы были интегрированы в штатную структуру пехоты на уровне рот, батальонов и полков. Не ясным остается, однако, насколько командиры готовы были использовать минометы, так как многие из них проходили обучение тогда, когда тактика Красной Армии не предполагала их массового применения.

Самым серьезным пробелом в артиллерийском вооружении была малочисленность малокалиберной зенитной артиллерии. Из-за этого сухопутные войска и аэродромы были беззащитны от ударов с воздуха, немецкие летчики бомбили, как на полигоне (зенитный огонь, даже если не повреждает самолет, приводит к значительному снижению точности бомбометания). Причиной проблемы была неправильная военно-техническая политика начала и середины 1930-х годов. В результате 37-мм зенитная пушка была принята на вооружение только в 1939 году, к началу войны в войска поступило только 1214 штук.

Стрелковое оружие

В области стрелкового вооружения СССР пошел на радикальное нововведение: принятие на вооружение самозарядной винтовки системы Ф.В. Токарева как основного оружия пехоты. Это оружие обладало серьезными преимуществами по сравнению с традиционно используемыми в этом качестве магазинными винтовками. К сожалению, СВТ были слишком требовательны к уходу за собой, а после массовой мобилизации средний солдат Красной Армии не мог обеспечить это обслуживание. Поэтому место СВТ вновь заняла проверенная временем винтовка Мосина. Пулеметное вооружение Красной Армии качественно уступало немецкому благодаря наличию у вермахта выдающегося по своим характеристикам пулемета МГ-34. Отдельно стоит отметить, что огневая мощь немецкой пехоты, нашедшая свое отражение в «мифе о немецких автоматчиках», объясняется именно массированным применением МГ-34, а не использованием немцами пистолетов-пулеметов. Последние широко применялись в ходе войны именно советской пехотой.

Военно-морской флот

Военно-морской флот получил накануне войны ряд новых современных боевых кораблей класса эсминец и крейсер, а также подводных лодок. Но специфика войны на закрытых морских театрах требовала наличия кроме них ещё и других, менее крупных кораблей. Опыт войны показал, что на Балтийском море требовались в первую очередь сторожевые корабли и тральщики. На Черном море в силу его большей глубины тральщиков требовалось меньше, но нужны были десантные корабли. Кораблей этих классов накануне войны имелось недостаточно, а их замена мобилизованными гражданскими судами не была полноценной.

Проблемы в подготовке к войне

Организационная структура советских вооруженных сил в целом соответствовала требованиям Второй мировой войны. Их основой были стрелковые дивизии, в составе которых имелись пехота, полевая и противотанковая артиллерия, минометы, разведывательные и тыловые подразделения. В общих чертах структура советской стрелковой дивизии накануне войны была похожа на немецкую пехотную. Вместе с тем более детальный анализ показывает, что численность немецкой дивизии была выше, в основном за счет подразделений, обеспечивающих боевые действия. Меньшей частью армии были мобильные силы, ядром которых были танковые войска. Очень велико было число танковых (61) и моторизованных (31) дивизий. Как справедливо заметил А.В. Исаев, по своим штатам советская танковая дивизия имела значительно больше танков, чем немецкая, при меньшем количестве пехоты и артиллерии, и это снижало её боеспособность, так как соотношение родов войск в ней было не оптимальным.

Наибольшие упреки обычно вызывает организационная структура ВВС, разделившая их на три уровня: армейского подчинения, фронтового и РГК. Считается, что это деление препятствовало маневрированию авиации между разными участками фронта (что не вполне верно, так как такого рода маневрирование мало практиковалось и после перестройки системы управления ВВС на других принципах).

Ключевой организационной проблемой была несвоевременная реформа бронетанковых войск, предпринятая в мае 1941 года. Хотя в её основе лежали здравые идеи большей концентрации бронетанковых войск и унификации их организационно-штатной структуры, на практике она привела к появлению большого числа новых танковых и моторизованных дивизий, формирование которых началось буквально за считанные недели до начала войны. Некоторые из них вынуждены были вступить в бой в самые первые дни войны, с закономерно плачевными результатами. Расформированные в ходе реформы танковые бригады, несмотря на свою несовершенную организационную структуру, были бы более боеспособными единицами. Кроме того, для укомплектования новых формирований требовалось в полтора раза больше танков, чем имелось в наличии (или в два раза, если не учитывать небоеспособные машины). В результате между этими дивизиями распылялись и без того немногочисленные вспомогательные технические средства и кадры. Аналогичная ошибка в меньших масштабах была допущена в авиации, где поступление на вооружение новой техники привело к формированию новых авиационных частей, чтобы использовать высвободившуюся устаревшую материальную часть. Это усугубило другую проблему советских ВВС: малочисленность и низкую техническую оснащенность наземного персонала (именно это и было главным препятствием для маневрирования авиацией путем перебазирования аэродромов). Видимо, из-за неё же не были реализованы многочисленные приказы о маскировке аэродромов и постройке укрытий для самолетов, отданные накануне войны: эту работу просто было некому делать.

В настоящий момент сложно оценить, насколько высокой была боевая подготовка войск Красной Армии. Можно лишь сказать, что боевая подготовка шла регулярно, проводились маленькие и большие учения, на которых отрабатывались как наступательные, так и оборонительные действия (в боевой подготовке войск не прослеживается избыточного наступательного крена, о котором писали многие авторы). Командный состав слишком часто менялся в связи увеличением численности армии и её постоянными реорганизациями, его численность была недостаточной. Репрессии 1937-38 годов внесли в эту проблему не такой уж большой вклад, что доказывает в своих работах М.И. Мельтюхов. На смену репрессированной военной элите Красной Армии пришли более молодые и лучше образованные кадры (в том числе окончившие военные академии), хотя их опыт управления войсками был меньше, им не довелось командовать армиями и фронтами в период Гражданской войны. Некоторые мемуаристы и исследователи (например, генерал А.В. Горбатов, маршал А.М. Василевский, историк О.Ф. Сувениров) считали, что репрессии подорвали боеспособность армии, лишив её опытных военачальников. Но сейчас нет возможности доказать, что представители репрессированной военной элиты лучше командовали войсками, чем новое поколение командных кадров (впрочем, невозможно доказать и обратное). А.А. Смирнов в своих работах, анализируя документы о боевой подготовке войск Красной Армии, пришел к выводу, что она в результате репрессий не снизилась, а выявляемые проблемы с боевой подготовкой и боеготовностью были такими же, как и до репрессий.

В отличие от репрессий командного состава, проблема подготовки мобилизационного резерва для Красной Армии традиционно привлекала значительно меньше внимания историков. Некоторые из них обращали внимание на позднее введение всеобщей воинской повинности в СССР (в 1939 году). Но на практике эта мера не имела большого значения, так как до того воинская повинность не распространялась только на политически неблагонадежные группы — потомков эксплуататорских классов. Даже казаки, несмотря на крайне настороженное к ним отношение власти, призывались на военную службу. Военная подготовка и до 1939 года охватывала большую часть молодежи, но большим её недостатком были территориальные части, через которые проходила значительная часть военнообязанных. Уровень подготовки этих частей был исключительно низким, а прошедшие через них военнообязанные не могли быть использованы в армии без переподготовки.

Не соответствует действительности утверждение, что репрессии командного состава привели к отказу от передовых военно-теоретических взглядов, проводниками которых были расстрелянные военачальники. За появлением этой концепции стоят не реальные факты, а справедливое отвращение к политике государственного террора. Тем не менее, военные доктрины не собственность отдельных лиц, а результат системной работы большого числа людей, которые не являются незаменимыми ни по отдельности, ни как группа (люди, взгляды которых легли в основу советской военной теории, В.К. Триандафиллов и К.Б. Калиновский, погибли в 1931 году). Доступные сейчас материалы, в частности, стенограммы совещания командного состава декабря 1940 года, полевой устав 1939 года и др. показывают, что доктринальные взгляды советской военной элиты накануне войны представляли собой результат развития взглядов предшествующего периода. В целом концепция «глубокой операции», которой придерживались советские военачальники, была современной и показала эффективность в ходе войны после того, как инициатива перешла в руки советского командования. Пожалуй, единственным недостатком в области военной теории была неправильная оценка идей Г.С. Иссерсона о характере операций в начальном периоде войны, высказанных им в работе «Новые формы борьбы». В результате военная элита оказалась не готова к событиям июня-июля 1941 года. Впрочем, и сам Иссерсон в своей работе только указал на проблему, но не предложил путей её решения.

Военная промышленность

Военная промышленность в предвоенное десятилетие достигла исключительных успехов. Если на начало 1930-х годов танкостроение и авиастроение в СССР были слабыми, только зарождающимися отраслями, то к началу войны они выросли и превратились в передовые современные отрасли, способные давать продукцию мирового класса. С 1932 по 1940 год танковая промышленность СССР дала 26,7 тыс. танков, авиапромышленность за тот же период произвела свыше 50 тысяч самолетов (из них примерно 70% были боевые самолеты). По производству танков и самолетов СССР в 1930-е годы находился на первом месте в мире. Значительных успехов достигла и артиллерийская промышленность, освоившая массовое производство новых артиллерийских систем. В целом советская военная промышленность располагала к началу войны рядом крупных центров производства, располагавших опытными кадрами и значительным парком оборудования. Однако большая часть этих центров располагалась в исторически сложившихся крупных промышленных районах в западной части страны (Харьков/Донецк/Луганск, Ленинград, Москва). В ходе войны этим предприятиям пришлось пережить эвакуацию. План по строительству заводов-дублеров на Урале и в Сибири не удалось реализовать. Помогло то, что в этих регионах имелось большое количество недостроенных или недавно вступивших в строй предприятий, имевших свободные производственные площади. На них и разместилось эвакуированное оборудование. Плана массовой эвакуации промышленности накануне войны не имелось, имелись только разработки плана частичной эвакуации промышленности из Ленинграда, которые и были реализованы сразу после начала войны.

Промышленность боеприпасов

Промышленность боеприпасов была развита сравнительно слабее. В результате к началу войны Красная Армия имела примерно в 1,5 раза меньший по весу запас боеприпасов, чем противник. Военные оценивали эти запасы как недостаточные, но по опыту Великой Отечественной войны их хватило бы на несколько месяцев наступательных операций. Значительная часть боеприпасов была потеряна в начальный период войны при захвате складов противником. Слабыми местами советской промышленности боеприпасов было производство взрывчатых веществ, особенно пороха. Новые пороховые заводы в 1930-е годы строились медленно. Завод № 98, строительство которого началось в 1929 году, начал производство только в 1941. Слабо развито было производство нитроглицериновых порохов, потребности в которых увеличились в связи с принятием на вооружение минометов и реактивной артиллерии.

Положение в других отраслях промышленности

Развитие в СССР в 1930-е годы таких отраслей, как станкостроение, энергетическое машиностроение, производство металлургического оборудования, тракторов, автомобилей создавало предпосылки для значительного увеличения военного производства, так как в этих отраслях был накоплен огромный парк разнообразного оборудования. Благодаря этому оборудованию удалось восполнить потери производственного потенциала военной промышленности в 1941-42 годах. В 1930-е годы разрабатывались мобилизационные планы, которые должны были обеспечить максимально быстрое переключение промышленности на военные нужды. Последний такой план был разработан и утвержден непосредственно накануне войны. Недостатком этих планов было то, что их создатели из Госплана и Генштаба пользовались ими как инструментом влияния на промышленное развитие страны, ориентируясь не на реально существующие мощности, а на свое представление о потребностях вооруженных сил. Одновременно с принятием мобплана на 1941 год был принят ряд постановлений правительства, которые предписывали меры, необходимые для обеспечения готовности промышленности его выполнить. Некоторые из запланированных в этих постановлениях промышленных объектов должны были вступить в строй только в 1943 году. Фактически это означало, что моблан в реальной ситуации 1941 года мог служить только общим ориентиром, но не руководством к действию.

Слабым местом советской экономики накануне войны были добыча ресурсов и их первый передел (кроме черной металлургии, которая в целом соответствовала потребностям экономики), а также производство электроэнергии. В ходе войны из-за потери Донбасса возник дефицит угля. В СССР не хватало алюминия, нефти, бензина, толуола, глицерина. Поставки ленд-лиза по этим позициям имели для СССР критически важный характер. От этих проблем более всего пострадала промышленность боеприпасов, не имевшая достаточного сырья для производства взрывчатых веществ, авиационная промышленность, вынужденная использовать вместо алюминия другие материалы, и ВВС, испытывавшие постоянную нехватку качественного бензина.

Государственный аппарат

Государственный аппарат СССР был в целом готов к работе в условиях войны. Необходимая структура органов управления экономикой фактически была уже готова в виде сети промышленных наркоматов. Для контроля за их работой использовался партийный аппарат и спецслужбы. Хотя ряд историков считает, что в начале войны имел место управленческий кризис, убедительные доказательства в пользу этого ими не представлены (считать таковыми гипотетическое временное самоустранение И.В. Сталина от управления в начале войны нельзя, даже если оно и имело место, так как система управления и поведение отдельного человека — вещи, находящиеся в разных плоскостях). Создание Государственного Комитета Обороны можно рассматривать как завершение формирования системы органов управления страной в условиях войны, но не как свидетельство управленческого кризиса. ГКО легализовал уже сформировавшуюся ранее неформальную практику, в рамках которой Сталин, осуществляя высшее руководство, управлял страной через группу доверенных лиц (которые и составили затем ГКО), курировавших каждый определенную область деятельности. К представителям этой группы обращались за решением стоящих перед ними проблем остальные хозяйственные и партийные руководители СССР (напрямую к Сталину они обращались в исключительных случаях), через них шли к Сталину проекты решений высших органов партии и правительства.

Общество и подготовка к войне

Государство в СССР проводило планомерную подготовку общества к войне. Для этого применялись разные методы: пропаганда в СМИ, через кинематограф (см. например фильм «Трактористы», представляющий собой пропаганду танковых войск), использование общественных структур (ОСАВИАХИМ), организация общественных кампаний, поощрение общефизической и военной подготовки гражданского населения (нормы ГТО, знак «Ворошиловский стрелок»). В области государственной пропаганды в предвоенный период происходит отказ от прежних принципов критики исторического прошлого России. Вместо этого образы из русской истории все больше начинают использоваться для милитаристической пропаганды, а идеи пролетарского интернационализма отходят на второй план. Ярким проявлением этой тенденции стал фильм С. Эйзенштейна «Александр Невский». В целом общество приняло этот поворот, хотя он неоднозначно был воспринят этнократической элитой в союзных и автономных республиках. Тем не менее предшествующая многолетняя пропаганда пролетарского интернационализма продолжала оказывать влияние на общественное сознание, и многие летом 1941 года даже ожидали восстания германских рабочих против фашизма. Общество все же не было полностью готово к тому, что война приобретет национальный характер и будет войной за выживание русского народа. Чтобы придать ей такой характер, потребовалось перейти в ходе войны к более жестким методам пропаганды, вплоть до выдвижения лозунга «Убей немца».