Произведение у лукоморья. У Лукоморья дуб зеленый

25.09.2019

Произведение «У Лукоморья дуб зеленый» было задумано Пушкиным как вступление к поэме «Руслан и Людмила», работу над которой он начал в 1817 году, будучи еще молодым лицеистом. Первый выход литературного детища был представлен без строф об ученом коте. Идея о нем пришла Александру Сергеевичу немного позже. Только в 1828 году, когда поэма вышла новым тиражом, читатель познакомился с необычным стихотворным вступлением. Стихотворение написано четырехстопным ямбом, более приближенным к астрофическому. В то время, именно такой стиль написания был присущ стихотворным формам.
Мысли о сказочных персонажах, о волшебном дубе пришли автору не случайно. Его няня Арина Родионовна знала огромное количество сказок, которыми делилась со своим воспитанником. Что-то подобное он услышал именно от нее.
35 волшебных строк по сей день привлекают литературных критиков и исследователей пушкинского наследия. Они пытаются разгадать загадку о том, действительно ли существовала земля под названием Лукоморье. Некоторые пришли к выводу, что такие территории действительно существовали на картах Западной Европы в 16 столетии. Это была местность в Сибири, по одну из сторон реки Обь. Пушкина всегда влекла история. В его творчестве часто упоминаются давние названия городов, деревень. Он напоминает современникам о том, что наши корни уходят в далекое прошлое, и о них забывать нельзя.

Предлагаем Вам текст стиха:

У лукоморья дуб зелёный;
Златая цепь на дубе том:
И днём и ночью кот учёный
Всё ходит по цепи кругом;
Идёт направо — песнь заводит,
Налево — сказку говорит.
Там чудеса: там леший бродит,
Русалка на ветвях сидит;
Там на неведомых дорожках
Следы невиданных зверей;
Избушка там на курьих ножках
Стоит без окон, без дверей;
Там лес и дол видений полны;
Там о заре прихлынут волны
На брег песчаный и пустой,
И тридцать витязей прекрасных
Чредой из вод выходят ясных,
И с ними дядька их морской;
Там королевич мимоходом
Пленяет грозного царя;
Там в облаках перед народом
Через леса, через моря
Колдун несёт богатыря;
В темнице там царевна тужит,
А бурый волк ей верно служит;
Там ступа с Бабою Ягой
Идёт, бредёт сама собой,
Там царь Кащей над златом чахнет;
Там русский дух… там Русью пахнет!
И там я был, и мёд я пил;
У моря видел дуб зелёный;
Под ним сидел, и кот учёный
Свои мне сказки говорил.

С детства знакомые строки:

У лукоморья дуб зелёный,
Златая цепь на дубе том:
И днём, и ночью кот учёный
Всё ходит по цепи кругом.
Пойдёт направо – песнь заводит,
Налево – сказку говорит...

И всегда интересно - что за кот? Почему ходит по цепи?

Кот Баюн - персонаж русских волшебных сказок. В образе кота Баюна соединились черты сказочного чудовища и птицы, обладающей волшебным голосом. В сказках говорится о том, что Баюн сидит на высоком железном столбе. Он обессиливает каждого, кто пытается подойти к нему, с помощью песен и заклинаний.

Чтобы захватить волшебного кота, Иван-царевич надевает железный колпак и железные рукавицы. Поймав животное, Иван-царевич доставляет его во дворец к своему отцу. Там побеждённый кот начинает сказки сказывать и помогает исцелить царя. Образ волшебного кота был широко распространён в русских лубочных повестях. Вероятно, оттуда он был заимствован А. С. Пушкиным: образ кота учёного - неотъемлемого представителя сказочного мира - он ввёл в Пролог поэмы «Руслан и Людмила».

Пролог был написан в Михайловском в 1826 году и включён в текст 2-го издания поэмы, вышедшего два года спустя. Образ «кота учёного» восходит к персонажу русской мифологии и волшебных сказок коту Баюну, в котором волшебный голос птицы Гамаюн объединился с силой и хитростью сказочного чудовища.

Сказки о коте Баюне и «коте учёном» обрели особенную известность благодаря распространению лубочных картинок. «Кот учёный» - это усмирённый и облагороженный вариант кота Баюна. Вот какую запись сделал Пушкин в Михайловском со слов няни Арины Родионовны: «У моря лукомория стоит дуб, а на том дубу золотые цепи, и по тем цепям ходит кот: вверх идёт - сказки сказывает, вниз идёт - песни поёт». Представляя содержание поэмы «Руслан и Людмила» как одну из сказок «кота учёного», Пушкин подчеркнул связь своего произведения с русским фольклором.

И хотя кошка довольно поздно попала на территорию Руси, зато сразу заняла важное место в жизни человека. Она - непременный персонаж русских сказок. Кот-Баюн был наделен голосом, "слышимым за семь верст, и видел за семь верст; как замурлыкает, так напустит, на кого захочет, заколдованный сон, которого не отличишь, не знаючи, от смерти".

Памятник Коту Баюну Учёному в Киеве.

Ныне «кот учёный» и кот Баюн - очень популярные персонажи. В пространстве интернета «поселилось» множество таких «котов»: от литературных псевдонимов и наименования веб-журнала, до названия лекарственного препарата для кошек «Кот Баюн» и подписей к фотоснимкам.

Для вас, души моей царицы,
Красавицы, для вас одних
Времен минувших небылицы,
В часы досугов золотых,
Под шепот старины болтливой,
Рукою верной я писал;
Примите ж вы мой труд игривый!
Ничьих не требуя похвал,
Счастлив уж я надеждой сладкой,
Что дева с трепетом любви
Посмотрит, может быть, украдкой
На песни грешные мои.

У лукоморья дуб зеленый;
Златая цепь на дубе том:
И днем и ночью кот ученый
Всё ходит по цепи кругом;
Идет направо – песнь заводит,
Налево – сказку говорит.
Там чудеса: там леший бродит,
Русалка на ветвях сидит;
Там на неведомых дорожках
Следы невиданных зверей;
Избушка там на курьих ножках
Стоит без окон, без дверей;
Там лес и дол видений полны;
Там о заре прихлынут волны
На брег песчаный и пустой,
И тридцать витязей прекрасных
Чредой из вод выходят ясных,
И с ними дядька их морской;
Там королевич мимоходом
Пленяет грозного царя;
Там в облаках перед народом
Через леса, через моря
Колдун несет богатыря;
В темнице там царевна тужит,
А бурый волк ей верно служит;
Там ступа с Бабою-Ягой
Идет, бредет сама собой;
Там царь Кащей над златом чахнет;
Там русский дух... там Русью пахнет!
И там я был, и мед я пил;
У моря видел дуб зеленый;
Под ним сидел, и кот ученый
Свои мне сказки говорил.
Одну я помню: сказку эту
Поведаю теперь я свету...

Песнь первая

Дела давно минувших дней,
Преданья старины глубокой.

В толпе могучих сыновей,
С друзьями, в гриднице высокой
Владимир-солнце пировал;
Меньшую дочь он выдавал
За князя храброго Руслана
И мед из тяжкого стакана
За их здоровье выпивал.
Не скоро ели предки наши,
Не скоро двигались кругом
Ковши, серебряные чаши
С кипящим пивом и вином.
Они веселье в сердце лили,
Шипела пена по краям,
Их важно чашники носили
И низко кланялись гостям.

Слилися речи в шум невнятный;
Жужжит гостей веселый круг;
Но вдруг раздался глас приятный
И звонких гуслей беглый звук;
Все смолкли, слушают Баяна:
И славит сладостный певец
Людмилу-прелесть и Руслана
И Лелем свитый им венец.

Но, страстью пылкой утомленный,
Не ест, не пьет Руслан влюбленный;
На друга милого глядит,
Вздыхает, сердится, горит
И, щипля ус от нетерпенья,
Считает каждые мгновенья.
В унынье, с пасмурным челом,
За шумным, свадебным столом
Сидят три витязя младые;
Безмолвны, за ковшом пустым,
Забыли кубки круговые,
И брашна неприятны им;
Не слышат вещего Баяна;
Потупили смущенный взгляд:
То три соперника Руслана;
В душе несчастные таят
Любви и ненависти яд.
Один – Рогдай, воитель смелый,
Мечом раздвинувший пределы
Богатых киевских полей;
Другой – Фарлаф, крикун надменный,
В пирах никем не побежденный,
Но воин скромный средь мечей;
Последний, полный страстной думы,
Младой хазарский хан Ратмир:
Все трое бледны и угрюмы,
И пир веселый им не в пир.

Вот кончен он; встают рядами,
Смешались шумными толпами,
И все глядят на молодых:
Невеста очи опустила,
Как будто сердцем приуныла,
И светел радостный жених.
Но тень объемлет всю природу,
Уж близко к полночи глухой;
Бояре, задремав от меду,
С поклоном убрались домой.
Жених в восторге, в упоенье:
Ласкает он в воображенье
Стыдливой девы красоту;
Но с тайным, грустным умиленьем
Великий князь благословеньем
Дарует юную чету.

И вот невесту молодую
Ведут на брачную постель;
Огни погасли... и ночную
Лампаду зажигает Лель.
Свершились милые надежды,
Любви готовятся дары;
Падут ревнивые одежды
На цареградские ковры...
Вы слышите ль влюбленный шепот,
И поцелуев сладкий звук,
И прерывающийся ропот
Последней робости?.. Супруг
Восторги чувствует заране;
И вот они настали... Вдруг
Гром грянул, свет блеснул в тумане,
Лампада гаснет, дым бежит,
Кругом все смерклось, все дрожит,
И замерла душа в Руслане...
Все смолкло. В грозной тишине
Раздался дважды голос странный,
И кто-то в дымной глубине
Взвился чернее мглы туманной...
И снова терем пуст и тих;
Встает испуганный жених,
С лица катится пот остылый;
Трепеща, хладною рукой
Он вопрошает мрак немой...
О горе: нет подруги милой!
Хватает воздух он пустой;
Людмилы нет во тьме густой,
Похищена безвестной силой.

Ах, если мученик любви
Страдает страстью безнадежно,
Хоть грустно жить, друзья мои,
Однако жить еще возможно.
Но после долгих, долгих лет
Обнять влюбленную подругу,
Желаний, слез, тоски предмет,
И вдруг минутную супругу
Навек утратить... о друзья,
Конечно, лучше б умер я!

Однако жив Руслан несчастный.
Но что сказал великий князь?
Сраженный вдруг молвой ужасной,
На зятя гневом распалясь,
Его и двор он созывает:
«Где, где Людмила?» – вопрошает
С ужасным, пламенным челом.
Руслан не слышит. «Дети, други!
Я помню прежние заслуги:
О, сжальтесь вы над стариком!
Скажите, кто из вас согласен
Скакать за дочерью моей?
Чей подвиг будет не напрасен,
Тому – терзайся, плачь, злодей!
Не мог сберечь жены своей! -
Тому я дам ее в супруги
С полцарством прадедов моих.
Кто ж вызовется, дети, други?..»
«Я!» – молвил горестный жених.
«Я! я! – воскликнули с Рогдаем
Фарлаф и радостный Ратмир. -
Сейчас коней своих седлаем;
Мы рады весь изъездить мир.
Отец наш, не продлим разлуки;
Не бойся: едем за княжной».
И с благодарностью немой
В слезах к ним простирает руки
Старик, измученный тоской.

Все четверо выходят вместе;
Руслан уныньем как убит;
Мысль о потерянной невесте
Его терзает и мертвит.
Садятся на коней ретивых;
Вдоль берегов Днепра счастливых
Летят в клубящейся пыли;
Уже скрываются вдали;
Уж всадников не видно боле...
Но долго всё еще глядит
Великий князь в пустое поле
И думой им вослед летит.

Руслан томился молчаливо,
И смысл и память потеряв.
Через плечо глядя спесиво
И важно подбочась, Фарлаф,
Надувшись, охал за Русланом.
Он говорит: «Насилу я
На волю вырвался, друзья!
Ну, скоро ль встречусь с великаном?
Уж то-то крови будет течь,
Уж то-то жертв любви ревнивой!
Повеселись, мой верный меч,
Повеселись, мой конь ретивый!»

Хазарский хан, в уме своем
Уже Людмилу обнимая,
Едва не пляшет над седлом;
В нем кровь играет молодая,
Огня надежды полон взор:
То скачет он во весь опор,
То дразнит бегуна лихого,
Кружит, подъемлет на дыбы,
Иль дерзко мчит на холмы снова.

Рогдай угрюм, молчит – ни слова...
Страшась неведомой судьбы
И мучась ревностью напрасной,
Всех больше беспокоен он,
И часто взор его ужасный
На князя мрачно устремлен.

Соперники одной дорогой
Всё вместе едут целый день.
Днепра стал темен брег отлогий;
С востока льется ночи тень;
Туманы над Днепром глубоким;
Пора коням их отдохнуть.
Вот под горой путем широким
Широкий пересекся путь.
«Разъедемся, пора! – сказали, -
Безвестной вверимся судьбе».
И каждый конь, не чуя стали,
По воле путь избрал себе.

Что делаешь, Руслан несчастный,
Один в пустынной тишине?
Людмилу, свадьбы день ужасный,
Всё, мнится, видел ты во сне.
На брови медный шлем надвинув,
Из мощных рук узду покинув,
Ты шагом едешь меж полей,
И медленно в душе твоей
Надежда гибнет, гаснет вера.

Но вдруг пред витязем пещера;
В пещере свет. Он прямо к ней
Идет под дремлющие своды,
Ровесники самой природы.
Вошел с уныньем: что же зрит?
В пещере старец; ясный вид,
Спокойный взор, брада седая;
Лампада перед ним горит;
За древней книгой он сидит,
Ее внимательно читая.
«Добро пожаловать, мой сын! -
Сказал с улыбкой он Руслану. -
Уж двадцать лет я здесь один
Во мраке старой жизни вяну;
Но наконец дождался дня,
Давно предвиденного мною.
Мы вместе сведены судьбою;
Садись и выслушай меня.
Руслан, лишился ты Людмилы;
Твой твердый дух теряет силы;
Но зла промчится быстрый миг:
На время рок тебя постиг.
С надеждой, верою веселой
Иди на все, не унывай;
Вперед! мечом и грудью смелой
Свой путь на полночь пробивай.

Узнай, Руслан: твой оскорбитель
Волшебник страшный Черномор,
Красавиц давний похититель,
Полнощных обладатель гор.
Еще ничей в его обитель
Не проникал доныне взор;
Но ты, злых козней истребитель,
В нее ты вступишь, и злодей
Погибнет от руки твоей.
Тебе сказать не должен боле:
Судьба твоих грядущих дней,
Мой сын, в твоей отныне воле».

Наш витязь старцу пал к ногам
И в радости лобзает руку.
Светлеет мир его очам,
И сердце позабыло муку.
Вновь ожил он; и вдруг опять
На вспыхнувшем лице кручина...
«Ясна тоски твоей причина;
Но грусть не трудно разогнать, -
Сказал старик, – тебе ужасна
Любовь седого колдуна;
Спокойся, знай: она напрасна
И юной деве не страшна.
Он звезды сводит с небосклона,
Он свистнет – задрожит луна;
Но против времени закона
Его наука не сильна.
Ревнивый, трепетный хранитель
Замков безжалостных дверей,
Он только немощный мучитель
Прелестной пленницы своей.
Вокруг нее он молча бродит,
Клянет жестокий жребий свой...
Но, добрый витязь, день проходит,
А нужен для тебя покой».

Руслан на мягкий мох ложится
Пред умирающим огнем;
Он ищет позабыться сном,
Вздыхает, медленно вертится...
Напрасно! Витязь наконец:
«Не спится что-то, мой отец!
Что делать: болен я душою,
И сон не в сон, как тошно жить.
Позволь мне сердце освежить
Твоей беседою святою.
Прости мне дерзостный вопрос.
Откройся: кто ты, благодатный,
Судьбы наперсник непонятный?
В пустыню кто тебя занес?»

Вздохнув с улыбкою печальной,
Старик в ответ: «Любезный сын,
Уж я забыл отчизны дальней
Угрюмый край. Природный финн,
В долинах, нам одним известных,
Гоняя стадо сел окрестных,
В беспечной юности я знал
Одни дремучие дубравы,
Ручьи, пещеры наших скал
Да дикой бедности забавы.
Но жить в отрадной тишине
Дано не долго было мне.

Тогда близ нашего селенья,
Как милый цвет уединенья,
Жила Наина. Меж подруг
Она гремела красотою.
Однажды утренней порою
Свои стада на темный луг
Я гнал, волынку надувая;
Передо мной шумел поток.
Одна, красавица младая
На берегу плела венок.
Меня влекла моя судьбина...
Ах, витязь, то была Наина!
Я к ней – и пламень роковой
За дерзкий взор мне был наградой,
И я любовь узнал душой
С ее небесною отрадой,
С ее мучительной тоской.

Умчалась года половина;
Я с трепетом открылся ей,
Сказал: люблю тебя, Наина.
Но робкой горести моей
Наина с гордостью внимала,
Лишь прелести свои любя,
И равнодушно отвечала:
«Пастух, я не люблю тебя!»

И все мне дико, мрачно стало:
Родная куща, тень дубров,
Веселы игры пастухов -
Ничто тоски не утешало.
В унынье сердце сохло, вяло.
И наконец задумал я
Оставить финские поля;
Морей неверные пучины
С дружиной братской переплыть
И бранной славой заслужить
Вниманье гордое Наины.
Я вызвал смелых рыбаков
Искать опасностей и злата.
Впервые тихий край отцов
Услышал бранный звук булата
И шум немирных челноков.
Я вдаль уплыл, надежды полный,
С толпой бесстрашных земляков;
Мы десять лет снега и волны
Багрили кровию врагов.
Молва неслась: цари чужбины
Страшились дерзости моей;
Их горделивые дружины
Бежали северных мечей.
Мы весело, мы грозно бились,
Делили дани и дары,
И с побежденными садились
За дружелюбные пиры.
Но сердце, полное Наиной,
Под шумом битвы и пиров,
Томилось тайною кручиной,
Искало финских берегов.
Пора домой, сказал я, други!
Повесим праздные кольчуги
Под сенью хижины родной.
Сказал – и весла зашумели:
И, страх оставя за собой,
В залив отчизны дорогой
Мы с гордой радостью влетели.

Сбылись давнишние мечты,
Сбылися пылкие желанья!
Минута сладкого свиданья,
И для меня блеснула ты!
К ногам красавицы надменной
Принес я меч окровавленный,
Кораллы, злато и жемчуг;
Пред нею, страстью упоенный,
Безмолвным роем окруженный
Ее завистливых подруг,
Стоял я пленником послушным;
Но дева скрылась от меня,
Примолвя с видом равнодушным:
«Герой, я не люблю тебя!»

К чему рассказывать, мой сын,
Чего пересказать нет силы?
Ах, и теперь один, один,
Душой уснув, в дверях могилы,
Я помню горесть, и порой,
Как о минувшем мысль родится,
По бороде моей седой
Слеза тяжелая катится.

Но слушай: в родине моей
Между пустынных рыбарей
Наука дивная таится.
Под кровом вечной тишины,
Среди лесов, в глуши далекой
Живут седые колдуны;
К предметам мудрости высокой
Все мысли их устремлены;
Всё слышит голос их ужасный,
Что было и что будет вновь,
И грозной воле их подвластны
И гроб и самая любовь.

И я, любви искатель жадный,
Решился в грусти безотрадной
Наину чарами привлечь
И в гордом сердце девы хладной
Любовь волшебствами зажечь.
Спешил в объятия свободы,
В уединенный мрак лесов;
И там, в ученье колдунов,
Провел невидимые годы.
Настал давно желанный миг,
И тайну страшную природы
Я светлой мыслию постиг:
Узнал я силу заклинаньям.
Венец любви, венец желаньям!
Теперь, Наина, ты моя!
Победа наша, думал я.
Но в самом деле победитель
Был рок, упорный мой гонитель.

В мечтах надежды молодой,
В восторге пылкого желанья,
Творю поспешно заклинанья,
Зову духов – и в тьме лесной
Стрела промчалась громовая,
Волшебный вихорь поднял вой,
Земля вздрогнула под ногой...
И вдруг сидит передо мной
Старушка дряхлая, седая,
Глазами впалыми сверкая,
С горбом, с трясучей головой,
Печальной ветхости картина.
Ах, витязь, то была Наина!..
Я ужаснулся и молчал,
Глазами страшный призрак мерил,
В сомненье все еще не верил
И вдруг заплакал, закричал:
«Возможно ль! ах, Наина, ты ли!
Наина, где твоя краса?
Скажи, ужели небеса
Тебя так страшно изменили?
Скажи, давно ль, оставя свет,
Расстался я с душой и с милой?
Давно ли?..» – «Ровно сорок лет, -
Был девы роковой ответ, -
Сегодня семьдесят мне било.
Что делать, – мне пищит она, -
Толпою годы пролетели.
Прошла моя, твоя весна -
Мы оба постареть успели.
Но, друг, послушай: не беда
Неверной младости утрата.
Конечно, я теперь седа,
Немножко, может быть, горбата;
Не то, что в старину была,
Не так жива, не так мила;
Зато (прибавила болтунья)
Открою тайну: я колдунья!»
И было в самом деле так.
Немой, недвижный перед нею,
Я совершенный был дурак
Со всей премудростью моею.

Но вот ужасно: колдовство
Вполне свершилось, по несчастью.
Мое седое божество
Ко мне пылало новой страстью.
Скривив улыбкой страшный рот,
Могильным голосом урод
Бормочет мне любви признанье.
Вообрази мое страданье!
Я трепетал, потупя взор;
Она сквозь кашель продолжала
Тяжелый, страстный разговор:
«Так, сердце я теперь узнала;
Я вижу, верный друг, оно
Для нежной страсти рождено;
Проснулись чувства, я сгораю,
Томлюсь желаньями любви...
Приди в объятия мои...
О милый, милый! умираю...»

И между тем она, Руслан,
Мигала томными глазами;
И между тем за мой кафтан
Держалась тощими руками;
И между тем – я обмирал,
От ужаса зажмуря очи;
И вдруг терпеть не стало мочи;
Я с криком вырвался, бежал.
Она вослед: «О, недостойный!
Ты возмутил мой век спокойный,
Невинной девы ясны дни!
Добился ты любви Наины,
И презираешь – вот мужчины!
Изменой дышат все они!
Увы, сама себя вини;
Он обольстил меня, несчастный!
Я отдалась любови страстной...
Изменник, изверг! о позор!
Но трепещи, девичий вор!»

Так мы расстались. С этих пор
Живу в моем уединенье
С разочарованной душой;
И в мире старцу утешенье
Природа, мудрость и покой.
Уже зовет меня могила;
Но чувства прежние свои
Еще старушка не забыла
И пламя позднее любви
С досады в злобу превратила.
Душою черной зло любя,
Колдунья старая, конечно,
Возненавидит и тебя;
Но горе на земле не вечно».

Наш витязь с жадностью внимал
Рассказы старца; ясны очи
Дремотой легкой не смыкал
И тихого полета ночи
В глубокой думе не слыхал.
Но день блистает лучезарный...
Со вздохом витязь благодарный
Объемлет старца-колдуна;
Душа надеждою полна;
Выходит вон. Ногами стиснул
Руслан заржавшего коня,
В седле оправился, присвистнул.
«Отец мой, не оставь меня».
И скачет по пустому лугу.
Седой мудрец младому другу
Кричит вослед: «Счастливый путь!
Прости, люби свою супругу,
Советов старца не забудь!»

У лукоморья дуб зелёный;
Златая цепь на дубе том:
И днём и ночью кот учёный
Всё ходит по цепи кругом;
Идёт направо - песнь заводит,
Налево - сказку говорит.
Там чудеса: там леший бродит,
Русалка на ветвях сидит;
Там на неведомых дорожках
Следы невиданных зверей;
Избушка там на курьих ножках
Стоит без окон, без дверей;
Там лес и дол видений полны;
Там о заре прихлынут волны
На брег песчаный и пустой,
И тридцать витязей прекрасных
Чредой из вод выходят ясных,
И с ними дядька их морской;
Там королевич мимоходом
Пленяет грозного царя;
Там в облаках перед народом
Через леса, через моря
Колдун несёт богатыря;
В темнице там царевна тужит,
А бурый волк ей верно служит;
Там ступа с Бабою Ягой
Идёт, бредёт сама собой,
Там царь Кащей над златом чахнет;
Там русский дух… там Русью пахнет!
И там я был, и мёд я пил;
У моря видел дуб зелёный;
Под ним сидел, и кот учёный
Свои мне сказки говорил.

Стихотворение Пушкина у лукоморья дуб зеленый было задумано как вступление к поэме «Руслан и Людмила», работу над которой он начал в 1817 году, будучи еще молодым лицеистом. Первый выход литературного детища был представлен без строф об ученом коте. Идея о нем пришла Александру Сергеевичу немного позже. Только в 1828 году, когда поэма вышла новым тиражом, читатель познакомился с необычным стихотворным вступлением. Стихотворение написано четырехстопным ямбом, более приближенным к астрофическому. В то время, именно такой стиль написания был присущ стихотворным формам.

Мысли о сказочных персонажах, о волшебном дубе пришли автору не случайно. Его няня Арина Родионовна знала огромное количество сказок, которыми делилась со своим воспитанником. Что-то подобное он услышал именно от нее.

35 волшебных строк по сей день привлекают литературных критиков и исследователей пушкинского наследия. Они пытаются разгадать загадку о том, действительно ли существовала земля под названием Лукоморье. Некоторые пришли к выводу, что такие территории действительно существовали на картах Западной Европы в 16 столетии. Это была местность в Сибири, по одну из сторон реки Обь. Пушкина всегда влекла история. В его творчестве часто упоминаются давние названия городов, деревень. Он напоминает современникам о том, что наши корни уходят в далекое прошлое, и о них забывать нельзя.

Литературный анализ стихотворения «У Лукоморья дуб зеленый…»

Я начала свою работу над проектом с того, что решила провести литературный анализ стихотворения «У Лукоморья дуб зеленый…» - отрывка из поэмы «Руслан и Людмила», который все знают с детства. Читая эти строки, невольно представляешь себя в мире сказок, в мире сказочных персонажей.

« У Лукоморья дуб зеленый…» так начинается повествование, в ходе которого представляется морской залив, на берегу – столетний дуб, опоясанный златой цепью. По цепи ходит «кот ученый», который «песнь заводит». Первая строфа небольшая, но очень значимая, потому что она, как врата открывает нам вход в сказочный мир поэмы. Читатель жаждет продолжения, ему интересно узнать, какие необыкновенные герои обитают в этой сказочной стране.

Чудеса… Какая сказка без чудес? Леший, русалка, невиданные звери…

Вторая строфа рассказывает нам о чудесах, которые ждут на «неведомых дорожках». Почему «неведомых», наверно, автор ошибся? Как дорожки могут быть неведомы? Но это сказка! Дорожки могут вести неизвестно куда, а могут быть просто незнакомы для читателя, так как он впервые попал на них. Нас ждут следы «невиданных зверей», то есть которых мы никогда не видели. Приключения начинаются с момента встречи с избушкой на курьих ножках, которая стоит без окон и без дверей. Кто живет в этой загадочной избушке? Конечно, Баба-Яга. Как она попадает в избушку? Ответ прост: с помощью волшебства, поэтому ей не нужны ни окна, ни двери.

В третьей строфе автор перед нами рисует красоту русской природы, говоря о лесе, о доле и о том, что они полны «видений». Может быть, речь шла о видах – пейзажах. Что это за видения? Видения, значит, их не видали, не знали, и, попав в эту сказку, мы можем узнать, сколько интересного нас ждет в пути.

Заря, морской прибой, волны, набегающие на пустой берег – все это лишь начало. И вот из вод чередой, друг за другом, выходят тридцать витязей прекрасных, а с ними их воевода в тяжелых доспехах с копьем в руках. Зачем они появились? Что охраняют? Эти воины защищают Родину даже в сказке! На русскую землю всегда нападал враг, хотел истребить православный народ, покорить Русь. Это храброе воинством охраняет сказку от не прошеных гостей.

В четвертой строфе события стремительно разворачиваются. На русскую народную сказку посягают и злой царь, и всемогущий колдун. На помощь к нам приходит королевич, который борется со злым царем, и настоящий богатырь, который держит колдуна и не дает ему творить зло перед народом. Дальше мы попадаем в темницу к царевне. Можно предположить, что ее хотят насильно выдать замуж за нелюбимого. Но царевна тверда в своем решении, и ей преданно служит серый волк, исполняет все приказы. Затем неведомая дорожка приводит нас к Бабе-Яге. Горбатая, с длинным носом, в лохмотьях, она водит руками над своей ступой, произнося заклинание. Ее ступа «идет, бредет сама собой» и приводит нас к Кощею Бессмертному. Худой, бледный с зеленоватым оттенком лица он склонился над своим сундуком с богатством и трясущимися руками загребает его, боясь, что кто-нибудь может его отнять. Для него это будет конец, так как думаю, что Кощей тогда потеряет смысл своей жизни.

А в чем смысл жизни русского человека? В чем загадка русского духа? Звон колоколов, запах печки в деревни, тройка лошадей, которая бежит по заснеженной дороге, большая семья за столом – все это история, традиция, культура русского народа, которую так бережно передал автор в своем стихотворении. Русский дух!

Анализ стихотворения «У Лукоморья дуб зеленый…»

Хрестоматийное произведение А.С. Пушкина - стихотворение «У Лукоморья дуб зеленый». Отрывок из поэмы «Руслан и Людмила» дети узнают задолго до школы, потому что простой слог и обилие сказочных образов делают его легко запоминающимся. Произведение можно найти в любом списке литературы, рекомендованной к прочтению еще для малышей.

Композиция и жанр

Композиция отрывка напоминает структурой народную сказку. Четко выделяются основные части: присказка с описанием лукоморья и ученого кота, основная часть с перечислением сказочных героев и классическая сказочная концовка «..и там я был, и мед пил..».

Форма сказки обусловлена тем, что «У Лукоморья дуб зеленый…» является прологом к сказочной поэме А.С. Пушкина «Руслан и Людмила».

Поэма наполнена волшебными событиями. Поэтому и начинается с введения читателя в мир сказки, с создания таинственной атмосферы, ожидания чуда. У А.С. Пушкина был огромный запас фольклорного материала, потому что он был воспитан на русских народных сказках.

Его няня Арина Родионовна знала несметное количество сказов, легенд, поверий, былин, в которых была собрана настоящая сокровищница русского фольклора. Впоследствии Александр Сергеевич попытался наиболее точно воплотить все услышанное в сказках.

«У Лукоморья дуб зеленый» начинается описанием волшебного пейзажа сказочной страны, где будут происходить события поэмы. Становится понятно, что волшебная страна находится у моря. Воображение читателя представляет нависающий над стихией многолетний дуб с золотой цепью. И центральной фигурой предстает ученый кот, который рассказывает сказки. Это обобщенный образ рассказчика во всех русских народных сказках, среди которых Боян, Садко и другие.

После введения в место событий автор рисует чудеса, которые постоянно происходят в волшебной стране. Леший, русалка, невиданные звери, избушка на курьих ножках. Все персонажи изображены на фоне российских пейзажей, которые четко видны в описанной поэтом природе.

Среди перечисленных сказочных событий - указание на одну из самых запоминающихся картин поэмы: «..колдун несет богатыря..». Данный факт говорит о фольклорном происхождении сюжета поэмы. Все указывает на древнерусское происхождение Лукоморья. Сам автор утверждает: «Там русский дух…» Чтобы убедить читателя в реальности картины, поэт употребляет традиционную сказочную концовку «..и я там был..»

Размер

Написано произведение четырехстопным ямбом - одним из самых популярных размеров для лирики 19 века, который придает стиху размеренность и подчеркивает повествовательный характер поэмы.

Образы русской мифологии

Стихотворение насыщено изображением сказочных героев. Чтобы показать читателю волшебный мир Лукоморья, поэт использует олицетворения: кот «песнь заводит», ступа с Бабою Ягой «идет, бредет сама собой», бурый волк «служит».

Самая запоминающая метафора стиха говорит о том, что у Лукоморья «Русью пахнет». Это главный акцент пролога. Также у Лукоморья лес и дол «видений полны». Эта строка несет метафорический смысл и одновременно является частью стилистического художественного приема — анафоры.

Особого колорита придает использование дрвнерусских слов: брег, злато, чахнет, чреда.

В сроках использованы образы русской мифологии: Баба яга, Кащей, витязи, колдун. Но эти персонажи передают общую картину Руси. Богатыри олицетворяют мощь русской земли, дуб - ее мудрость, царевна - красоту и верность. С их помощью поэт концентрирует внимание читателя на изображении Родины, ее природных и фольклорных богатств, которые всегда его вдохновляли.

А.С Пушкин. «У лукоморья дуб зеленый». Видео. Мультфильм. Слушать стихотворение.