Вопрос: (не слышен)

Е. С. Бхакти Викаша Свами: Да, мы должны проповедовать другим. На самом деле, если мы не проповедуем против этого, то «маунам саммати лакшанам» – молчание знак согласия. Поэтому мы должны проповедовать. Это хороший момент. Мы должны проповедовать против этого. Если мы не проповедуем, чтобы возвышать других, то своим негласным согласием мы можем сами заразиться их отношением, их сознанием. Мы должны ясно понимать, не ненавидя людей окружающих нас, не осуждая их, мы должны при этом понимать, что мы живем в очень очень греховном обществе. И люди не должны так жить.

Если человек чувствует себя удобно и уютно в этом современном материалистическом обществе, то он не находится в должном сознании Кришны.

Эта кажущаяся удобной американская жизнь среднего класса, мы должны понимать, что это получено путем страшного насилия по отношению к дживам, к земле. Это греховное общество, если называть вещи своими именами.

Вопрос: Приходится иметь дело с людьми на работе, которые стри-санги – не преданные Кришны. Как нам найти баланс?

Е. С. Бхакти Викаша Свами: Ответ уже был. Мы должны проповедовать. На работе, возможно, не рекомендуется проповедовать прямо, тем не менее, если мы общаемся с людьми день ото дня, мы должны стараться помочь им, так или иначе. Разве нет? Может быть дать им прасад или поставить изображение Кришны на свой стол, чтобы люди знали, что вы преданный. И в какой-то момент они, возможно, зададут вопросы об этом. По крайней мере можно постараться дать им какой-то прасад, постараться помочь им. Мы – последователи Чайтаньи Махапрабху. Если мы общаемся с людьми каждый день, то мы конечно должны стараться принести им какое-то благо.

Мы можем проповедовать людям иногда более прямо, то есть посещая харинама-санкиртану или распространяя книги. Прямо в храм столько людей приходит в ресторан. То есть можно просто приводить их в храм, показывать им… Есть очень много разных методов.

Они знают, что мы – преданные. Если они не очень антагонистично настроены, вы можете приглашать их в храм. И естественно, приняв прасад, каждый останется под впечатлением. Даже с эстетической точки зрения этот храм производит большое впечатление (Храм Шри Шри Радхи Калачанджи, Даллас, штат Техас, США – прим.), и это уже дает нам фундамент для дальнейшей проповеди, для дальнейшего диалога с ними. То есть здесь есть определенное пространство для проповеди.

Это долг всех последователей Шри Чайтаньи Махапрабху – проповедовать послание сознания Кришны в зависимости от наших способностей. Мы должны это делать. И это поможет нам быть свободными от этого пагубного влияния, вызываемого общением с материалистичными людьми.

Хотя вы также можете помнить об этом. Все это начинается с размышления, чувствования, желания. Все последователи Шрилы Прабхупады должны очень хорошо сознавать вот это сильное желание Шрилы Прабхупады учреждать сельские общины в сознании Кришны. По крайней мере мы должны об этом знать, думать об этом. И откуда мы знаем, может быть, что-то разовьется из этого. Я просто говорю об этом. Но все начинается с разговоров, потом кто-то может начать действовать. На это уходят годы. Какие-то преданные, которые общаются со мной, они уже основывают какие-то такие проекты.

Если мы действительно развиваемся в сознании Кришны, мы естественно потеряем интерес ко всему этому материалистическому обществу. Разве нет? Что вы думаете? Вы мне написали об этом. Не думайте, что все обязательно должны отправиться жить на землю в сельской местности.

Вы можете жить современной американской жизнью. Как я уже сказал, мы же не ненавидим всех. Мы должны понимать, что все это общество греховно, но наше отношение должно быть таким, что мы должны видеть, что люди сбиты с толку, они несчастны, они неудачливы. Мы не ненавидим людей! Если мы ненавидим людей, то мы не можем им проповедовать, мы не можем дать им никакого блага. Поэтому большинство из вас здесь в этой комнате, проведет большую часть времени в так называемом нормальном обществе, поэтому мы должны постараться отдать что-нибудь этому обществу.

Е. С. Бхакти Викаша Свами, фрагмент лекции «Отказ от общения с женщинами»

Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу! В бессильной ярости мы стискиваем кулаки и бьемся лицом об подушку. Как так можно? Как он может быть таким (делать так, поступать так, говорить так)? И в тоже время мы понимаем, что ничего не сможем сделать с этим. Что нам придется дальше так жить. Дальше терпеть. Дальше ненавидеть. “Пусть он умрет! Пусть он сдохнет!” - мы зарываемся все глубже в ненависть, буквально утопаем в ней. "Успокойся, уймись, тебе же от этого хуже!" - кричит здравый смысл, но ничего не помогает. Мы продолжаем одновременно люто ненавидеть и страдать от этого.

Ненависть - какое интересное чувство, яркое, критично неприятное.

Интересно оно, конечно, только тогда, когда мы наблюдаем его со стороны в других людях. Как теоритическая часть науки психология. А вот неприятно, когда сами сталкиваемся с «уродами, которых неизвестно как носит этот мир». Это чувство настолько убийственно для человека, что зарываясь в ненависть, мы понимаем - оно больше вредит нам самим, чем объекту ненависти. Да, конечно, нам самим было бы намного проще не ненавидеть! Но как это сделать? Если ничего не предвещает того, что объект ненависти изменится так, как хочется нам.

Природа ненависти не так сложна, как кажется. Вернее даже сказать, она слишком проста. И корень ее следует искать не в раздражителях, а в самом себе. Когда мы испытываем ненависть, то это всего лишь свидетельство наличия собственных острых нехваток в желаниях. Стоп! Вы думаете, что вам опять будут предлагать «забыть все обиды», «взяться за руки», «не обращать внимания» и «меньше париться»?

Нет, всем давно понятно, что это не работает, ведь это всего лишь сомообман. Нельзя полюбить, если не любится, и нельзя перестать ненавидеть, если ненавидишь всем сердцем. Так что же предлагает нам системно-векторная психология Юрия Бурлана?

Первое, что нужно понять – это что на самом деле раздражает вас в этом человеке? Не то, что он богат или красив, это лишь ширма, а в чем настоящий корень проблемы?

Простой пример: человек с кожным вектором хочет быть богат, хочет, чтобы у него был дом – полная чаша, яхта и самолет, а вместо этого ему приходится работать за мизерную зарплату и снимать комнату в общежитии. В пике своих нехваток он испытывает чувство ненависти, зависти, неприязни к богатым людям. Только человек с кожным вектором способен испытывать подобную неприязнь.

Другой пример, человек с анальным вектором хочет быть профессионалом во всем. Любое дело, за которое он берется, должно быть сделано до конца, на «отлично». Но если ему не дают этого сделать, например, в работе подгоняют или кричат, чем вгоняют в ступор, в нем поднимается чувство ненависти, жестокости к тем, кто может реализоваться в своем стремлении к качеству. Будучи нереализованным, анальник ненавидит всех почитаемых писателей, известных ученых, отличных режиссеров и поливает их грязью всеми доступными способами. Так же может ненавидеть женщин, так как его бросила его жена, и теперь он ненавидит их всех. Да, в анальном векторе обобщение может быть довольно резким.

В каждом векторе у каждого человека ненависть, прежде всего, возникает к тем, кто обладает такими же векторами. У развитого кожника раздражение вызывает кожник архетипичный, он подсознательно как бы чувствует, что мог бы быть в его состояниях.

Но, кроме того, когда мы сами не реализованы в должной мере, то испытываем неприязнь и к людям, с другим набором векторов. Так, кожника раздражают медлительные, на его взгляд, анальники. Анальника, в свою очередь, раздражает бессовестность кожника, И так далее. Все это ведет к острым нехваткам, а значит к пикам ненависти.

Я человек с кожным вектором. Я люблю зарабатывать все больше и больше. Я работаю менеджером по продажам и получаю от каждой сделки удовольствие. Я люблю свою работу, и я счастлив. А я – человек с анальным вектором. Я хочу делать качественно и не могу спешить в деле. Я тоже работаю менеджером по продажам, но не могу врать, обманывать и всучивать то, что по моему мнению не нужно покупателю. Я получаю маленькую зарплату, я испытываю постоянный дискомфорт в жизни, я ненавижу.

Некоторые люди также имеют склонность к ненависти к самому себе. Не справляясь с задачей, они упрекают сами себя – ведь я сам забыл, потерял, не успел, Я САМ ВИНОВАТ! Такое самобичевание не приводит ни к чему хорошему – сколько бы ни обвиняли и ненавидели мы себя, это не помогает нам стать более удовлетворенными.

Реализованный человек не может испытывать ненависть к другому человеку. А ненависть – это всего лишь сигнал. И не о том, что кто-то что-то сделал плохо или поступил неправильно, а о том, что мы сами нуждаемся в крутых изменениях в жизни.

Что будет, если желания ненависти внедрить в жизнь?

Когда мы ненавидим, часто нам хочется сделать что-то плохое объекту ненависти. Ударить, подложить свинью, испугать – да хоть что-нибудь.

Нам кажется, что от этого нам самим станет легче.

Но это заблуждение. Все будет в точности наоборот.

Наполнение в состояние ненависти всегда разрушительно, приводит к психосоматическим заболеваниям и впоследствии к еще большему несчастью того, кто зависает в состоянии ненависти.

Основная проблема современных людей состоит в том, что они не знают, как стать счастливым, как наполнить свои вектора, как получить удовольствие от жизни, какая работа им подходит. К сожалению, факт остается фактом – ненавидеть другого просто, а вот понять самого себя – тяжело. А если, по правде сказать, то невозможно самостоятельно. На сегодняшний день есть единственный способ самопознания – этот путь лежит через тренинг по системно-векторной психологии Юрия Бурлана.

Очень часто случается так, что c возрастом мы начинаем буквально ненавидеть людей вокруг, пишет The Daily Net . Нам больше нравится проводить время в одиночестве или в компании близких людей. Посторонние начинают нас раздражать.

Мы избегаем шумных вечеринок, а время проводим главным образом дома - в тишине и покое. Вот почему так случается:

Shutterstock/thedailynet

1) Мы больше не играем в "лучших друзей".

Shutterstock/thedailynet

В молодости у нас есть и силы, и время на разного рода друзей. Мы не против выслушать их проблемы и даже чем-то помочь, нам нравится вместе дурачиться.

Но с возрастом мы устаем от друзей, от их болтовни и проблем. У нас появляется собственная семья, на других просто не хватает времени. Такие глупости, как бывшие парни, нас больше не беспокоят.

2) Чем больше друзей - тем хуже.

Shutterstock/thedailynet

В молодости мы рады новым знакомствам, новому опыту и возможностям. Встречи с новыми людьми захватывают и вдохновляют. Мы стремимся к разнообразию.

С возрастом желание обзавестись новыми друзьями отпадает. Здесь со старыми не всегда есть время встретиться! Наше любопытство иссякает, а вместе с ним пропадает и стремление нравиться другим людям, мы больше не ищем их одобрения.

3) У каждого своя дорога.

Shutterstock/thedailynet

В молодости мы только нащупываем тот путь, который станет нашей дорогой в будущем. Нас интересует все новое и неизведанное. Мы цепляемся за любую возможность, которая может подарить нам новый опыт.

С возрастом мы наконец находим свою дорогу и твердо решаем по ней идти. У нас уже есть четкое представление о будущем, жизненные ценности выработаны. Мы привыкаем к людям, которые нас окружают и не стремимся ничего менять.

4) Нам сложно довериться новому человеку.

Shutterstock/thedailynet

В молодости мы открыты для новых людей и нового опыта. Мы больше доверяем окружающим, готовы узнавать их ближе. У нас настолько сильная потребность в общении и социализации, что мы доверяемся даже тем, перед кем раскрывать душу не стоило бы.

Но это ценный опыт. Он помогает нам осознать, каких людей мы хотели бы видеть рядом с собой в старости. С возрастом мы лучше понимаем, кто мы на самом деле и каких людей следует избегать. Мы больше не верим словам людей, а смотрим лишь на поступки.

5) Мы перестаем заботиться о мелочах.

Flickr/Amy Guth/thedailynet

В молодости на многие вещи мы просто не обращаем внимания. Нас не беспокоит мнение старших людей, мы делаем то, за что в будущем нам, возможно, будет стыдно. Мы берем от жизни все, просто делаем то, что хочется.

С возрастом мелочи начинают играть важную роль для нас. Мы занимаемся только тем, что нам действительно нравится, не тратим время на пустую болтовню и другие глупости.

6) На первое место мы ставим свои интересы, а не чужие.

Shutterstock/thedailynet

В молодости мы не знаем, чего на самом деле хотим от жизни. Мы экспериментируем, стараемся, учимся, терпим неудачи. Мы еще не умеем правильно расставлять приоритеты, в нашей жизни много неопределенности и неизвестности.

С возрастом мы начинаем лучше понимать, что ищем. Мы осознаем, что для нас важно, а на что не стоит обращать внимания. Мы выстраиваем приоритеты так, как считаем нужным, а не так, как удобно нашим друзьям.

7) Мы хотим сами выстраивать свою жизнь.

Shutterstock/thedailynet

В молодости мы стараемся вписаться в компанию. Мы ищем одобрение людей, стремимся принадлежать к определенной группе. Мы прислушиваемся к другим, чтобы не обидеть их, не потерять благосклонность сверстников.

С возрастом мы точно знаем, к кому следует прислушаться. Мы хотим жить так, как нам удобно. Любой, кто стремится разрушить наш покой, исчезает из нашего поля зрения. Мы больше не пытаемся угодить другим. Нам важен собственный комфорт.

Вы согласны с этими пунктами? Вам есть что к ним добавить?

Происходит это, в немалой степени, благодаря развитию интернета: из-за этого языковые конфликты стали публичными, они сохраняются в этом публичном пространстве, их много, а кроме того, лингвисты теперь могут исследовать их прямо за рабочим столом. Могут, при желании, в них участвовать — или даже их инициировать

О конфликтах, источником которых можно назвать «сам язык», и о том, как их можно классифицировать рассказал на конференции «Пересекая границы: межкультурная коммуникация в глобальном контексте» лингвист Максим Кронгауз. Позже он пояснил тезисы своего выступления в интервью изданию «Чердак» . Избранное публикует отрывки из этой интересной беседы.

Чаще всего языковые конфликты рождаются в социальных сетях. И, в зависимости от остроты, могут выйти за их пределы, на другие площадки. Например, в марте 2015 года «Медуза» сделала «тест на сексизм», за которым стояла просветительская интенция, но в соцсетях ссылку на него сопровождала подводка «Мужики, тут инструкция, как не обижать телочек». Это вызвало бурную реакцию сначала у аудитории, потом подключились другие СМИ: стали выходить колонки, статьи. Обсуждение ширилось, осуждение росло — и в конце концов редакция приносила свои извинения

В прошлом году был менее заметный, но все равно интересный конфликт: в одном научном издании был такой заголовок, цитирую не буквально «Даже стандартная модель не может объяснить…», и дальше какое-то научное явление. Но в качестве иллюстрации была фотография красивой женщины, модели. Такой каламбур, если хотите, — рассказал Кронгауз, — И на редакцию обрушились феминистки, потому что [своим каламбуром] они [журналисты] объективировали женщину, чтобы повысить читаемость статьи и получить лайки. Было интересно наблюдать за этой дискуссией.

Хватит кушать печеньки

Кронгауз выделяет как минимум пять типов языковых конфликтов. Во-первых, орфографические, инициатор которых указывает собеседнику на ошибку в написании того или иного слова. Самый яркий пример подобного — это, конечно, т.н. «grammar nazi».

— Первоначально это название для воинствующих пуристов (в данном контексте — борцов за «литературную чистоту» высказываний — прим. «Чердака»). Но через какое-то время, как это часто бывает с отрицательными названиями, оно становится самоназванием. То есть некая группа начинает оформляться и называть себя этим словом, — пояснил Кронгауз, — также, кстати, было с названием «хиппи»

Однако grammar nazi уже вытесняются, смещаются в сторону, становясь скорее культурным явлением. Инициированные ими конфликты, по мнению лингвиста, сегодня уже почти не встречаются.

Следующий тип конфликтов — стилистические. Они построены иначе, чем орфографические, и часто представлены фразой: «ненавижу слово/языковое явление».

Сейчас самый распространенный тип конфликтов именно такой. Ненавидеть, по тем или иным причинам, люди могу совершенно разные слова.

— Глагол «кушать», безусловно, является антилидером, самым «ненавистным» словом, — считает Кронгауз. Кроме «кушать» в этот неформальный список, по мнению ученого, вошли бы также приветствие «доброго времени суток», реплика «улыбнуло», эпитеты «овуляшки, пузожители, пропердольки», а также весьма различные уменьшительно-ласкательные типа «пироженка, печенька, денюжка, мяско, винишко». Где-то рядом с ними такие слова, как «мимими», «няшка», «кошáчка и молóчка»

— Если мы посмотрим на слова, которые «ненавидимы», [то увидим, что там] есть устойчивая группа [из] жаргона молодых мам и беременных женщин. И понятно, что ненависть вызывают все-таки не слова, а некая социальная группа, которая ведет себя соответствующим образом, — отметил ученый, добавив, что ненависть к словам «мяско», «пироженка», «печенька» можно объяснить точно так же.

— Ненавидят слова из этого списка, как правило, люди образованные, интеллигентные, — отметил лингвист, — они в этом смысле наиболее эмоциональны. И ненавидят они тех, кто использует эти слова, то есть культуру низовую. И в общем, почти за каждым словом и выражением стоит некий социальный портрет.

Я тебя научу вежливости!

Следующий тип языковых конфликтов — этикетные — проявляются весьма ярко. Инициатор объявляет какое-либо поведение неправильным и начинает учить остальных вежливости. Мнение высказывается авторитетно, однако инициатор чаще всего или не может сослаться на прямой источник правила, или ссылается на авторитетных для него людей.

— Иногда мы сталкиваемся с неким манифестом. Недавно я прочел манифест, посвященный речевому этикету, написанный не лингвистом, о том, почему нельзя желать приятного аппетита, и какое это мещанство. Аргументации, как таковой, не было, но это мнение высказывалось совершенно авторитетно. И это тем интересно — стандартный способ заявления, когда человек непонятно почему начинает объяснять, как надо. Откуда это берется, в самом тексте никак не улавливается. Но это действительно этикетный гуру, который объясняет, как устроен этикет, — сказал ученый.

А другие, уже политические конфликты, связаны, прежде всего, с названиями столиц и стран. Чаще всего эти конфликты происходят на постсоветском пространстве. Аргумент — это наша страна, мы знаем, как ее называть. Они решаются, как правило, политическим способом. Так, в 1990-х годах премьер-министр России Виктор Черномырдин подписал указ, по которому Киргизию следует называть Киргизией, а Молдавию — Молдовой. Кроме того, одно время пытались писать «Таллинн», а не «Таллин». Сейчас название эстонской столицы пишут по-разному.

Самое главное, что за выбор того или иного написания зачастую связан с определенной политической или идеологической позицией. Ярким примером можно назвать выбор предлога «на/в Украине».

И последний тип — это «политкорректные» конфликты, которые можно выразить фразой «не смей обижать!».

Кстати, они самые перспективные для развития, считает Кронгауз.

— На сегодняшний день, по-видимому, гендерные конфликты находятся в наиболее активной фазе, — говорит ученый. С одной стороны, он связан с позицией, что для каждого обозначения человека должно быть название женского рода. А с другой, ряд феминисток настаивает на том, что для каждого обозначения человека в женском роде, надо использовать суффикс «к», даже когда слово уже есть.

— Поэтому, скажем, вместо более-менее существующего разговорного «авторша» предлагается использовать «авторка», «режиссерка» и подобные слова, — рассказывает Кронгауз, — Дискуссия чрезвычайно интересная, с одной стороны, а с другой, очень скандальная, потому что лингвистическое мнение почти не учитывается, особенно если это мнение высказывает мужчина. В этих дискуссиях объявляется, что мужчина-лингвист не должен вообще высказываться на эту тему. То есть дискуссия проходит не только в лингвистической плоскости, но и в социальной, гендерной тоже.

— Подводя итоги: ненавидят не слово, ненавидят человека. А, точнее, социальный тип, или, что важнее, идеологию. Потому что, как в случае с «в или на Украине», сегодня человек, который переносит слово авторов включен в эту дискуссию. А человек, включенный в дискуссию, в какой-то момент спотыкается, потому что думает, не нарушает ли он политкорректность. Те конфликты, о которых я говорил, и та ненависть, которая относится к словам, очевидным образом относится к идеологиям и социальным типам и культурным типам, стоящим за этими словами.