Борис Пастернак

Нельзя без последствий для здоровья изо дня в день проявлять себя противно тому, что чувствуешь; распинаться перед тем, чего не любишь, радоваться тому, что приносит несчастье. Наша нервная система не пустой звук, не выдумка. Она - состоящее из волокон физическое тело. Наша душа занимает место в пространстве и помещается в нас как зубы во рту. Ее нельзя без конца насиловать безнаказанно.

Все люди, посланные нам - это наше отражение. И посланы они для того, чтобы мы, смотря на этих людей, исправляли свои ошибки, и когда мы их исправляем, эти люди либо тоже меняются, либо уходят из нашей жизни.

Для вдохновителей революции суматоха перемен и перестановок - единственная родная стихия. Их хлебом не корми, а подай им что-нибудь в масштабе земного шара. Построения миров, переходные периоды - это их самоцель. Ничему другому они не учились, ничего не умеют.

Все горе в том, что я люблю тебя, а ты меня не любишь. Я стараюсь найти смысл этого осуждения, истолковать, оправдать, роюсь, копаюсь в себе, перебираю всю нашу жизнь и все, что я о себе знаю, и не вижу начала и не могу вспомнить, что я сделала и чем навлекла это несчастье. Ты как-то превратно, недобрыми глазами смотришь на меня, ты видишь меня искаженно, как в кривом зеркале. А я люблю тебя.

Будущее - это худшая из всех абстракций. Будущее никогда не приходит таким, каким его ждёшь. Не вернее ли сказать, что оно вообще никогда не приходит? Если ждёшь А, а приходит Б, то можно ли сказать, что пришло то, чего ждал? Всё, что реально существует, существует в рамках настоящего.

А, я знаю, о чем ты. Это - конопля. Тут много конопляников. Конопля сама по себе издает томящий и назойливый запах падали. - роман «Доктор Живаго»

Анна Ивановна не любила гардероба. Видом и размерами он походил на катафалк или царскую усыпальницу. Он внушал ей суеверный ужас. Она дала гардеробу прозвище «Аскольдовой могилы». Под этим названием Анна Ивановна разумела Олегова коня, вещь, приносящую смерть своему хозяину. Как женщина беспорядочно начитанная, Анна Ивановна путала смежные понятия. - роман «Доктор Живаго»

А выяснилось, что для вдохновителей революции суматоха перемен и перестановок единственная родная стихия, что их хлебом не корми, а подай им что-нибудь в масштабе земного шара. Построения миров, переходные периоды это их самоцель. Ничему другому они не учились, ничего не умеют. А вы знаете, откуда суета этих вечных приготовлений? От отсутствия определенных готовых способностей, от неодарённости. Человек рождается жить, а не готовиться к жизни. И сама жизнь, явление жизни, дар жизни так захватывающе нешуточны! Так зачем подменять ее ребяческой арлекинадой незрелых выдумок, этими побегами чеховских школьников в Америку? - роман «Доктор Живаго»

Будущее - это худшая из всех абстракций. Будущее никогда не приходит таким, каким его ждёшь. Не вернее ли сказать, что оно вообще никогда не приходит? Если ждёшь А, а приходит Б, то можно ли сказать, что пришло то, чего ждал? Всё, что реально существует, существует в рамках настоящего.

Блок - это явление Рождества во всех областях русской жизни.

Был темный дождливый день в две краски. Всё освещенное казалось белым, всё неосвещенное - черным. И на душе был такой же мрак упрощения, без смягчающих переходов и полутеней. - роман «Доктор Живаго»

Богоматерь просят: «Молися прилежно Сыну и Богу Твоему». Ей вкладывают в уста отрывки псалма: «И возрадовася дух мой о Бозе Спасе моем. Яко воззри на смирение рабы своея, се бо отныне ублажат мя вси роди». Это она говорит о своем младенце, он возвеличит ее («Яко сотвори мне величие сильный»), он - ее слава. Так может сказать каждая женщина. Ее бог в ребенке. Матерям великих людей должно быть знакомо это ощущение. Но все решительно матери - матери великих людей, и не их вина, что жизнь потом обманывает их. - роман «Доктор Живаго»

Властители ваших дум грешат поговорками, а главную забыли, что насильно мил не будешь, и укоренились в привычке освобождать И осчастливливать особенно тех, кто об этом не просит. - роман «Доктор Живаго»

Всякая стадность - прибежище неодаренности, все равно верность ли это Соловьеву, или Канту, или Марксу. Истину ищут только одиночки и порывают со всеми, кто любит ее недостаточно. - роман «Доктор Живаго»

Вот что было жизнью, вот что было переживанием, вот за чем гонялись искатели приключений, вот что имело в виду искусство - приезд к родным, возвращение к себе, возобновление существования. - роман «Доктор Живаго»

Всё это не для вас. Вам этого не понять. Вы росли по-другому. Был мир городских окраин, мир железнодорожных путей и рабочих казарм. Грязь, теснота, нищета, поругание человека в труженике, поругание женщины. Была смеющаяся, безнаказанная наглость разврата, маменькиных сынков, студентов белоподкладочников и купчиков. Шуткою или вспышкой пренебрежительного раздражения отделывались от слез и жалоб обобранных, обиженных, обольщенных. Какое олимпийство тунеядцев, замечательных только тем, что они ничем себя не утрудили, ничего не искали, ничего миру не дали и не оставили! А мы жизнь приняли, как военный поход, мы камни ворочали ради тех, кого любили. И хотя мы не принесли им ничего, кроме горя, мы волоском их не обидели, потому что оказались еще большими мучениками, чем они. - роман «Доктор Живаго»

Война - особое звено в цепи революционных десятилетий. Кончилось действие причин, прямо лежавших в природе переворота. Стали сказываться итоги косвенные, плоды плодов, последствия последствий. Извлечённая из бедствий закалка характеров, неизбалованность, героизм, готовность к крупному, отчаянному, небывалому. Это качества сказочные, ошеломляющие, и они составляют нравственный цвет поколения.
Эти наблюдения преисполняют меня чувством счастья, несмотря на мученическую смерть Христины, мои ранения, на наши потери, на всю эту дорогую кровавую цену войны. - роман «Доктор Живаго»

Гордон и Дудоров принадлежали к хорошему профессорскому кругу. Они проводили жизнь среди хороших книг, хороших мыслителей, хороших композиторов, хорошей, всегда, вчера и сегодня хорошей, и только хорошей музыки, и они не знали, что бедствие среднего вкуса хуже бедствия безвкусицы. - роман «Доктор Живаго»

Городской затворник, крепким черным кофе или табаком подхлестывающий упавшие нервы и воображение, ты не знаешь самого могучего наркотика, заключающегося в непритворной нужде и крепком здоровье. - роман «Доктор Живаго»

Дети искренни без стеснения и не стыдятся правды, а мы из боязни показаться отсталыми готовы предать самое дорогое, хвалим отталкивающее и поддакиваем непонятному. - роман «Доктор Живаго»

Если бы дремлющего в человеке зверя можно было остановить угрозою, все равно, каталажки или загробного воздаяния, высшею эмблемой человечества был бы цирковой укротитель с хлыстом, а не жертвующий собою проповедник. Но в том-то и дело, что человека столетиями поднимала над животным и уносила ввысь не палка, а музыка: неотразимость безоружной истины, притягательность её примера. - роман «Доктор Живаго»

Ей не хочется нравиться, - думал он, - быть красивой, пленяющей. Она презирает эту сторону женской сущности и как бы казнит себя за то, что так хороша. И эта гордая враждебность к себе удесятеряет ее неотразимость. - роман «Доктор Живаго»

Женщины были нежно привязаны друг к другу и без конца друг на друга ворчали. - роман «Доктор Живаго»

Им стараешься добро, а они норовят тебе нож в ребро.

Книга есть кубический кусок горячей, дымящейся совести - и больше ничего.

Кстати о снах. Принято думать, что ночью снится обыкновенно то, что днем, в бодрствовании, произвело сильнейшее впечатление. У меня как раз обратные наблюдения. Я не раз замечал, что именно вещи, едва замеченные днем, мысли, не доведенные до ясности, слова, сказанные без души и оставленные без внимания, возвращаются ночью, облеченные в плоть и кровь, и становятся темами сновидений, как бы в возмещение за дневное к ним пренебрежение. - роман «Доктор Живаго»

Какое счастье работать на себя и семью с зари до зари, сооружать кров, возделывать землю в заботе о пропитании, создавать свой мир, подобно Робинзону, подражая творцу в сотворении вселенной, вслед за родной матерью производя себя вновь и вновь на свет! - роман «Доктор Живаго»

Люди в городах были беспомощны, как дети перед лицом близящейся неизвестности, которая опрокидывала на своем пути все установленные навыки и оставляла по себе опустошение, хотя сама была детищем города и созданием горожан. - роман «Доктор Живаго»

Люди не только в твоём положении, на каторге, но все решительно, в тылу и на фронте, вздохнули свободнее, всею грудью, и упоенно, с чувством истинного счастья бросились в горнило грозной борьбы, смертельной и спасительной. - роман «Доктор Живаго»

Людмила Капитоновна была красивая женщина с высокой грудью и низким голосом. - роман «Доктор Живаго»

Метафизика, батенька. Это мне доктора запретили, этого мой желудок не варит. - роман «Доктор Живаго»

Ни у какой истинной книги нет первой страницы. Как лесной шум, она зарождается бог весть где, и растет, и катится, будя заповедные дебри, и вдруг, в самый темный, ошеломительный и панический миг, заговаривает всеми вершинами сразу, докатившись.

Но в том то и дело, что человека столетиями поднимала над животными и уносила ввысь не палка, а музыка: неотразимость безоружной истины, притягательность ее примера.

Несвободный человек всегда идеализирует свою неволю. - роман «Доктор Живаго»

Он считал, что искусство не годится в призвание в том же самом смысле, как не может быть профессией прирожденная веселость или склонность к меланхолии. - роман «Доктор Живаго»

Они страшные чудаки и дети. Область чувственного, которая их так волнует, они почему-то называют «пошлостью» и употребляют это выражение кстати и некстати. Очень неудачный выбор слова! «Пошлость» - это у них и голос инстинкта, и порнографическая литература, и эксплуатация женщины, и чуть ли не весь мир физического. Они краснеют и бледнеют, когда произносят это слово! - роман «Доктор Живаго»

Он понимал, что он пигмей перед чудовищной махиной будущего, боялся его, любил это будущее и втайне им гордился, и в последний раз, как на прощание, жадными глазами вдохновения смотрел на облака и деревья, на людей, идущих по улице, на большой, перемогающийся в несчастиях русский город, и был готов принести себя в жертву, чтобы стало лучше, и ничего не мог. - роман «Доктор Живаго»

Попадаются люди с талантом. Но сейчас очень в ходу разные кружки и объединения. Всякая стадность - прибежище неодарённости, всё равно верность ли это Соловьёву, или Канту, или Марксу. Истину ищут только одиночки и порывают со всеми, кто любит её недостаточно.

По-моему философия должна быть скупою приправой к искусству и жизни. Заниматься ею одною так же странно, как есть один хрен. - роман «Доктор Живаго»

Разговаривая, он как на пружинах подскакивал на диване, оглушительно и беспричинно хохотал, быстро-быстро потирал от удовольствия руки, а когда и этого оказывалось недостаточно для выражения его восторга, бил себя ладонями по коленкам, смеясь до слез. - роман «Доктор Живаго»

Разоблачение будет сделано. Однако, где сказано, что оно должно произойти сегодня? - роман «Доктор Живаго»

Рим был толкучкою заимствованных богов и завоеванных народов, давкою в два яруса, на земле и на небе, свинством, захлестнувшимся вокруг себя тройным узлом, как заворот кишок. Даки, герулы, скифы, сарматы, гиперборейцы, тяжелые колеса без спиц, заплывшие от жира глаза, скотоложество, двойные подбородки, кормление рыбы мясом образованных рабов, неграмотные императоры. Людей на свете было больше, чем когда-либо впоследствии, и они были сдавлены в проходах Колизея и страдали. - роман «Доктор Живаго»

Слухи о комиссаре оправдались. Это был тоненький и стройный, совсем еще неоперившийся юноша, который как свечечка, горел самыми высшими идеалами. - роман «Доктор Живаго»

Сознание - яд, средство самоотравления для субъекта, применяющего его на самом себе.

С кем протекли его боренья? С самим собой, с самим собой…

Собака не любила девушки, рвала ей чулки, рычала на нее и скалилась. Она ревновала хозяина к Ларе, словно боясь, как бы он не заразился от нее чем-нибудь человеческим. - роман «Доктор Живаго»

Современные течения вообразили, что искусство как фонтан, тогда как оно - губка. Они решили, что искусство должно бить, тогда как оно должно всасывать и насыщаться. Они сочли, что оно может быть разложено на средства изобразительности, тогда как оно складывается из органов восприятия. Ему следует всегда быть в зрителях и глядеть всех чище, восприимчивей и верней, а в наши дни оно познало пудру, уборную и показывается с эстрады.

Так вот, видите ли, весь этот девятнадцатый век со всеми его революциями в Париже, несколько поколений русской эмиграции, начиная с Герцена, все задуманные цареубийства, неисполненные и приведенные в исполнение, все рабочее движение мира, весь марксизм в парламентах и университетах Европы, всю новую систему идей, новизну и быстроту умозаключений, насмешливость, всю, во имя жалости выработанную вспомогательную безжалостность, все это впитал в себя и обобщенно выразил собою Ленин, чтобы олицетворенным возмездием за все содеянное обрушиться на старое. - роман «Доктор Живаго»

Удивительное дело. Не только перед лицом твоей каторжной доли, но по отношению ко всей предшествующей жизни тридцатых годов, даже на воле, даже в благополучии университетской деятельности, книг, денег, удобств, война явилась очистительной бурею, струей свежего воздуха, веянием избавления. - роман «Доктор Живаго»

Христианство, мистерия личности и есть именно то самое, что надо внести в факт, чтобы он приобрел значение для человека. - роман «Доктор Живаго»

Человек в других людях и есть душа человека. - роман «Доктор Живаго»

Что значит быть евреем? Для чего это существует? Чем вознаграждается или оправдывается этот безоружный вызов, ничего не приносящий, кроме горя?

Чтобы не сойти с ума, надо было действовать решительнее и скорее. Они решили пожениться, не откладывая, еще до окончания экзаменов. - роман «Доктор Живаго»

Чем это так все время пахнет в деревне? - спрашивал Гордон. - Я с первого дня заметил. Так слащаво-приятно и противно. Как мышами. - роман «Доктор Живаго»

Человек рождается жить, а не готовиться к жизни. И сама жизнь, явление жизни, дар жизни так захватывающе нешуточны! Так зачем подменять ее ребяческой арлекинадой незрелых выдумок, этими побегами чеховских школьников в Америку? - роман «Доктор Живаго»

Это был один из тех последователей Льва Николаевича Толстого, в головах которых мысли гения, никогда не знавшего покоя, улеглись вкушать долгий и неомраченный отдых и непоправимо мельчали. - роман «Доктор Живаго»

Это время оправдало старинное изречение: человек человеку волк. Путник при виде путника сворачивал в сторону, встречный убивал встречного, чтобы не быть убитым. Появились единичные случаи людоедства. Человеческие законы цивилизации кончились. В силе были звериные. Человеку снились доисторические сны пещерного века. - роман «Доктор Живаго»

Юра вздрагивал, ему то и дело мерещилось, будто мать аукается с ним и куда-то его подзывает. Он пошёл к оврагу и стал спускаться. Он спустился из редкого и чистого леса, покрывавшего верх оврага, в ольшаник, выстилавший его дно. Здесь была сырая тьма, бурелом и падаль, было мало цветов и членистые стебли хвоща были похожи на жезлы и посохи с египетским орнаментом, как в его иллюстрированном священном писании. Юре становилось всё грустнее. Ему хотелось плакать. Он повалился на колени и залился слезами. - роман «Доктор Живаго»

Я хочу сказать несколько слов о Тарасе Шевченко как переводчик. По важности, непосредственности действия на меня и удаче результата Шевченко следует для меня за Шекспиром и соперничает с Верленом. Вот с какими двумя великими силами сталкиваюсь я, соприкасаясь с ним. Из русских современников и последователей Пушкина никто не подхватывал с такою свободою Пушкинского стихийного развивающегося, стремительного, повествовательного стиха с его периодами, нагнетаниями, повторениями и внезапно обрывающимися концами. Этот дух четырехстопного ямба стал одной из основных мелодий Шевченки, такой же природной и непреодолимо первичной, как у самого Пушкина. Другой, дорогой для меня и редкостной особенностью Шевченки, отличающей его от современной ему русской поэзии и сближающей его с позднейшими ее явлениями при Владимире Соловьеве и Блоке, представляется глубина евангельской преемственности у Шевченки, которою он пользуется с драматической широтой Рембрандта, Тициана или какого-нибудь другого старого италианского мастера. Обстоятельства из жизни Христа и Марии, как они сохранены преданием, являются предметом повседневного и творческого переживания этого большого европейского поэта. Наиболее полно сказалась эта черта в лучшем из созданий «кобзаря», поэме «Мария», которую я однажды был счастлив перевести, но можно сказать, что у Шевченки нет ни одной строчки, которая не была бы овеяна тем же великим освобождающим духом. - Автограф выступления на радио, 1946 г.

В траве, на кислице, меж бус
Брильянты, хмурясь, висли,
По захладелости на вкус
Напоминая рислинг.

- «Имелось», 1919

Среди её стихов осталась запись
Об этих днях, где почерк был иглист,
Как тернии, и ненависть, как ляпис,
Фонтаном клякс избороздила лист.

- «Неделю проскучал он, книг не трогав...», 1928

Но старость - это Рим, который
Взамен турусов и колёс
Не читки требует с актёра,
А полной гибели всерьёз.

- «О, знал бы я, что так бывает...», 1932

(29.01/0.02.1890–30.05.1960)
Поэт, писатель.

Родился в Москве в интеллигентной семье. Окончил философское отделение историко-филологического факультета Московского университета, изучал философию в Марбургском университете в Германии. Вернувшись в Москву, участвовал во встречах кружка символистского издательства «Мусагет», с 1914 г. примкнул к содружеству футуристов «Центрифуга», в 1920-е годы поддерживал связи с группой В.В. Маяковского «Леф», но после революции занял независимую позицию, не входил ни в какие объединения.

Первые стихи опубликовал в 1913 г. (коллективный сборник группы «Лирика»), первая книга – «Близнец в тучах» – вышла в 1914 г. В 1928 г. половина стихотворений «Близнеца в тучах» и три стихотворения из сборника группы «Лирика» были объединены автором в цикл «Начальная пора» и сильно переработаны (некоторые фактически переписаны полностью). В 1916 г. вышел сборник «Поверх барьеров». В 1920-е годы вышли: сборник «Темы и вариации», книга «Сестра моя – жизнь», роман в стихах «Спекторский», цикл «Высокая болезнь», поэмы «Девятьсот пятый год» и «Лейтенант Шмидт». В 1930-х годах обратился к прозе и переводам, которые в 40-х годах стали основным источником его заработка: создал ставшие классическими переводы многих трагедий Шекспирa, «Фауста» И. Гёте, «Марии Стюарт» Ф. Шиллера. С 1945 по 1955 г. создавал роман «Доктор Живаго», негативно встреченный советской литературной средой. В 1958 г. стал лауреатом Нобелевской премии в области литературы. Умер после инфаркта миокарда в подмосковном Переделкине. Сотни людей, несмотря на опалу поэта, пришли на его похороны.

Борис Леонидович Пастернак, (1890–1960), поэт и прозаик, лауреат Нобелевской премии по литературе 1958 г.

…Человека столетиями поднимала над животными и уносила ввысь не палка, а музыка: неотразимость безоружной истины, притягательность ее примера.

Всякая стадность – прибежище неодаренности, все равно верность ли это Соловьеву, или Канту, или Марксу. Истину ищут только одиночки и порывают со всеми, кто любит ее недостаточно.

Будущее – это худшая из всех абстракций. Будущее никогда не приходит таким, каким его ждешь. Не вернее ли сказать, что оно вообще никогда не приходит?.. Все, что реально существует, существует в рамках настоящего.

Ещё двусмысленней, чем песнь,
Тупое слово – враг.

Бедствия среднего вкуса хуже бедствия безвкусицы.

Как усыпительна жизнь!
Как откровенья бессонны!

Принадлежность к типу есть конец человека, его осуждение.

Любить иных тяжёлый крест,
А ты прекрасна без извилин,
И прелести твоей секрет
Разгадке жизни равносилен.

Каким непоправимым ничтожеством надо быть, чтобы играть в жизни только одну роль, занимать одно лишь место в обществе, значить всегда одно и то же.

Мирозданье – лишь страсти разряды
Человеческим сердцем накопленной.

Всякая типичность равносильна неестественности и типами бывают лишь те, кто в ущерб природе сами в них умышленно лезут.

На свете нет тоски такой
Который снег бы не вылечивал.

Интуиция - это цельное, разом охватывающее познание.

Наверное, бурное счастье
С лица и на вид таково,
Как улиц по смытьи ненастья
Столиственное торжество.

Есть ли что-нибудь на свете, заслуживающее верности?

Не знаю, решена ль
Загадка зги загробной,
Но жизнь, как тишина
Осенняя, – подробна.

Чтобы сделать добро, нужна некоторая беспринципность сердца, которое не знает общих случаев, а только частные.

Нет времени у вдохновенья.

Добродетель правых, не падавших, не оступавшихся мертва и малоценна. Красота жизни не открывалась им.

Предвестьем льгот приходит гений
И гнётом мстит за свой уход.

Зло, чтобы существовать, должно притворяться добром. Оно безнравственно уже этим притворством. Зло всегда обладает комплексом неполноценности: оно не смеет быть откровенным.

Сознание яд, средство самоотравления для субъекта, применяющего его на самом себе.

Сознание - это зажжённые фары впереди идущего паровоза. Обратите их светом внутрь и случится катастрофа.

Нельзя быть злодеем другим, не будучи для себя негодяем.

Нет ничего более полезного для здоровья, чем прямодушие, откровенность, искренность и чистая совесть.

Нет народов, есть личности.

Человек, пережёвывающий то, что даёт ему его ежедневная газета или радиоприёмник, менее свободен по существу, чем философ в одиночной тюремной камере.

Несвободный человек идеализирует свою неволю.

Революцию производят люди действенные, односторонние фанатики, гении самоотречения. Они быстро опрокидывают старый порядок, а потом веками поклоняются духу ограниченности, приведший к перевороту, как святыне.

Чтобы говорить правду, надо быть еретиком.

Шаг вперёд в науке делается по закону отталкивания, с опровержения царящих заблуждений и ложных теорий.

Философия должна быть скупою приправой к искусству и жизни. Заниматься ею одной так же странно, как есть один хрен.

Искусство всегда, не переставая, занято двумя вещами. Оно неотступно размышляет о смерти и неотступно творит этим жизнь.

Стремление к чистоте жанра свойственно только эпигонам. Открыватели и родоначальники смешивают разнородные стилистические и композиционные элементы, оказываясь победителями, не по законам вкуса, а по его инстинктивному чутью. И их беззаконные победы потом становятся образцом для новых толп подражателей.

Неумение найти и сказать правду - недостаток, который никаким умением говорить неправду не покрыть.

Факт бессмысленен, если в него не внести смысла.

Каждое зачатие непорочно. В этом догмате, касающимся Богоматери, выражена общая идея материнства.

Грязно только лишнее.

Нас всех друг другу посылает Бог. На горе иль на радость - неизвестно
Пока не проживем цикличный срок. Пока мы не ответим свой урок
И не сдадим экзамен жизни честно.
Мы все друг другу до смерти нужны, хоть не всегда полезность очевидна
Не так уж наши должности важны, и не всегда друг к другу мы нежны -
Бывает и досадно, и обидно.
Как знать: зачем друг с другом мы живем? Что вместе держит нас, соединяет?
По жизни мы идем, и день за днем себя друг в друге лучше узнаем
И шляпу перед зеркалом снимаем.
Нас манит даль непройденных дорог, а друг в дороге - радость и подмога.
И не сочтем высокопарным слог: Нас всех друг другу посылает Бог.
И слава Богу - нас у Бога много.

Не убегайте от своей любви не разрушайте маленькое счастье, не говорите тихо:"уходи»,когда душа разорвана на части! не убегайте от своей любви, не стройте стен, они вам не спасенье! себе не лгите, что свободны вы, кто любит, обречен на заточенье. не убегайте от своей любви, дарите счастье тем, кто рядом с вами! не позволяйте зависти и лжиовладевать вдруг вашими сердцами! не убегайте от своей любви, и никогда ее не оставляйте! и даже, если стерты все следы, любите,верьте,только не теряйте! не убегайте от своей любви, сквозь боль и слезы напролом идите! Не говорите тихо:"уходи "а просто всё забудьте и простите! не убегайте от своей любви, ведь это лучшее, что есть у вас отныне! храните чувства светлые свои, хоть это тяжело в жестоком мире!

Так любить, чтоб замирало сердце,Чтобы каждый вздох - как в первый раз,Чтоб душою только отогретьсяУ огня любимых, милых глаз.Так любить, чтоб за минуту счастьяМожно было жизнь свою отдать,Чтобы, несмотря на все ненастья,Все равно надеяться и ждать.Чтобы каждый взгляд - как откровение,Каждый поцелуй - как Божий дар.Чтобы и волос прикосновениеВ сердце разжигало бы пожар.Так любить, чтоб каждое желаниеВоплощалось в жизнь. И их - не счесть Чтобы каждый день как заклинаниеПовторять: «Спасибо, что ты есть »

Твоя пронзительная нежность,Твоя губительная страсть.Как будто смерти неизбежностьИмеют надо мною власть.И я всего лишь раб послушный,Терплю мучительную боль.Когда легко и просто душно,Ты вновь повелеваешь мной.Небрежно брошенное платье,Твое тепло еще хранит.А на стене весит распятьеИ алым пламенем горит.Но в споре двух противоречий,Греха возвышенная суть.Твои божественные плечи,Твоя божественная грудь.А ты дышала лунным светом,Что лился в воздухе ночном.И ночь была тобой согрета,И пели птицы за окном, О том, что в мире все бесценно,Когда над ним имеют власть.Твоя пронзительная нежность,Твоя губительная страсть.

Просыпался шумный двор.
Деловое эхо
Вмешивалось в разговор
И раскаты смеха.
В необъятность неба, ввысь
Bихрем сизых пятен
Стаей голуби неслись,
Снявшись с голубятен.
Точно их за свадьбой вслед,
Спохватясь спросонья,
С пожеланьем многих лет
Выслали в погоню.
Жизнь ведь тоже только миг,
Только растворенье
Нас самих во всех других
Как бы им в даренье.
Только свадьба, вглубь окон
Рвущаяся снизу,
Только песня, только сон,
Только голубь сизый.

Быть знаменитым некрасиво.
Не это подымает ввысь.
Не надо заводить архива,
Над рукописями трястись.
Цель творчества - самоотдача,
А не шумиха, не успех.
Позорно, ничего не знача,
Быть притчей на устах у всех.
Но надо жить без самозванства,
Так жить, чтобы в конце концов
Привлечь к себе любовь пространства,
Услышать будущего зов.
И надо оставлять пробелы
В судьбе, а не среди бумаг,
Места и главы жизни целой
Отчеркивая на полях.
И окунаться в неизвестность,
И прятать в ней свои шаги,
Как прячется в тумане местность,
Когда в ней не видать ни зги.
Другие по живому следу
Пройдут твой путь за пядью пядь,
Но пораженья от победы
Ты сам не должен отличать.
И должен ни единой долькой
Не отступаться от лица,
Но быть живым, живым и только,
Живым и только до конца.

Bесна в лесуОтчаянные холода
Задерживают таянье.
Весна поздне, чем всегда,
Но и зато нечаянней.
С утра амурится петух,
И нет прохода курице.
Лицом поворотясь на юг,
Сосна на солнце жмурится.
Хотя и парит и печет,
Еще недели целые
Дороги сковывает лед
Корою почернелою.
В лесу еловый мусор, хлам,
И снегом все завалено.
Водою с солнцем пополам
Затоплены проталины.
И небо в тучах как в пуху
Над грязной вешней жижицей
Застряло в сучьях наверху
И от жары не движется.
1956 год

Мело, мело по всей землеВо все пределы.Свеча горела на столе, Свеча горела..Как летом роем мошкораЛетит на пламя, Слетались хлопья со двораК оконной раме..Метель лепила на столеКружки и стрелы.Свеча горела на столе, Свеча горела..На озаренный потолокЛожились тени, Скрещенья рук, скркщенья ног, Судьбы скрещенья..И падали два башмачкаСо стуком на пол, И воск слезами с ночникаНа платье капал..И все терялось в снежной мглеСедой и белой.Свеча горела на столе, Свеча горела..На свечку дуло из угла, И жар соблазнаВздымал, как ангел, два крылаКрестообразно..Мело весь месяц в феврале, И то и делоСвеча горела на столе, Свеча горела.