Деструктивный нарциссизм понимается как искажение или нарушение возможности личности реалистично ощущать, воспринимать и оценивать се-бя. Формируясь в процессе деформированных симбиотических отношений, деструктивный нарциссизм вбирает в себя преэдипальный опыт негативных интерперсональных интеракций и фактически представляет собой реактив-ное защитное переживание недостаточности нежно-заботливого отношения к растущему Я ребенка. Таким образом, деструктивный нарциссизм как бы «соткан» из обид, страхов, агрессивных чувств, предубеждений, предрас-судков, отказов, запретов, разочарований и фрустраций, возникающих во взаимодействии ребенка и матери, т.е. отражает неосознанную деструк-тивную динамику первичного группо-динамического поля и последующих ре-ферентных групп. Важнейшей особенностью деструктивного нарциссизма яв-ляется временная и интенсивностная нестабильность отношения к себе, проявляющаяся в недооценке или переоценке себя, при этом размах коле-баний определяется фантазиями величия с одной стороны и идеями мало-ценности, с другой. Отношение к себе не может быть стабилизировано вследствие невозможности объективировать его в «зеркале» межличностно-го взаимодействия. Предшествующий негативный симбиотический опыт де-мострации своего истинного слабого недифференцированного Я заставляет избегать взаимных контактов в широком спектре ситуаций, требующих под-тверждения собственной идентичности. Коммуникация с окружающим приоб-ретает акцентированно односторонний характер, в этой связи, как прави-ло, углубляется рассогласование между внутренней самооценкой и неосоз-нанно предполагаемой оценкой себя другими. Степень этого рассогласова-ния определяет интенсивность потребности нарциссического подтвержде-ния и нарциссической поддержки извне. Главной проблемой при этом яв-ляется невозможность получения такого «нарциссического питания». Пос-тоянно контролируя коммуникативный процесс, деструктивно нарциссичес-кое «Я» отгораживается от с у б ъ е к т н о й активности Другого, дру-гой перестает быть Другим, необходимый диалог превращается в непрекра-щающийся монолог.

На поведенческом уровне деструктивный нарциссизм проявляется неа-декватной оценкой себя, своих действий, способностей и возможностей, искаженным восприятием других, чрезмерной настороженностью в общении, нетерпимостью к критике, низкой толерантностью к фрустрациям, боязнью близких, теплых, доверительных отношений и неспособностью устанавли-вать их, потребностью в общественном подтверждении своей значимости и ценности, а также склонностью к построению аутистического мира, отго-раживающего от реальных интерперсональных взаимодействий. Часто отме-чаются также ощущение неразделенности и непонятости другими субъектив-но важных переживаний и чувств, интересов и мыслей, чувство враждеб-ности окружающих, вплоть до параноидных реакций, ощущение скуки и без-радостности существования.

Высокие показатели по данной шкале отражают выраженную противоречи-вость самооценки, несогласованность отдельных ее компонентов, неста-бильность отношения к себе, трудности в интерперсональных контактах, крайнюю обидчивость, чрезмерную осторожность, закрытость в общении, тенденцию постоянно контролировать собственную экспрессию, сдержан-ность, аспонтанности, «сверхпроницательность» вплоть до подозри-тельности. Фасадная безупречность часто сопровождается чрезмерной тре-бовательностью и непримиримостью к недостаткам и слабостям других; вы-сокая потребность находиться в центре внимания, получать признание ок-ружающих, сочетаются с непереносимостью критики и склонностью избе-гать ситуаций, в которых может происходить реальная внешняя оценка собственных свойств, а неполноценность межличностного общения компен-сируется выраженной тенденцией к манипулированию.

Шкала дефицитарного нарциссизма (N3)

Шкала содержит 13 утверждений и позволяет оценить уровень развития отношения к себе.

Для данной шкалы типичными являются вопросы: «Никто не замечает-есть я или нет»; « Я часто чувствую себя лишним»; «Существую я или нет, это не так уж важно».

Дефицитарный нарциссизм понимается как недостаточность способнос-ти формировать целостное отношение к себе, развивать дифференцирован-ное представление о собственной личности, своих способностях и возмож-ностях, равно как и реалистично оценивать себя. Дефицитарный нарцис-сизм представляет собой рудиментарное состояние чувства собственной достаточности и автономии. По сравнению с деструктивным нарциссизмом здесь речь идет о более глубоком нарушении центральной Я-функции, ве-дущем к почти полной неспособности воспринимать неповторимость и един-ственность собственного существования, придавать значение своим жела-ниям, целям, мотивам и поступкам, отстаивать собственные интересы и иметь самостоятельные взгляды, мнения и точки зрения. Как и ранее опи-санные дефицитарные состояния других Я-функций, дефицитарный нарцис-сизм первично связан с атмосферой и характером преэдипального взаимо-действия. Вместе с тем, в отличие от, например, деструктивного нарцис-сизма он отражает существенно иной модус интеракционных процессов. Если среда, вызывающая деструктивную деформацию нарциссизма, характе-ризуется «слишком человеческими» отношениями, с их непоследовательнос-тью, противоречивостью, страхами, обидами, чувствами обойденности и несправедливости, то атмосфера дефицитарного нарциссизма - холод, без-различие и равнодушие. Таким образом, вместо «искажающего зеркала» деструкции здесь существует лишь «пустота» дефицита. Необходимо отме-тить, что физический уход и забота о растущем ребенке могут быть при этом безупречны, однако формальны, ориентированы на сугубо внешние конвенциональные нормы и не отражают личностного, субъектного участия. Фактически именно этот дефицит любви, нежности и собственно человечес-кой заботы препятствует формированию у ребенка собственных границ, вы-делению себя и становлению первичной Я-идентичности и, в дальнейшем, почти фатально предопределяет глубокий «нарциссический голод».

В поведении дефицитарный нарциссизм проявляется низкой самооцен-кой, выраженной зависимостью от окружающих, невозможностью устанавли-вать и поддерживать «полноценные» межличностные контакты и отношения без ущерба своим интересам, потребностям, жизненным планам, трудностя-ми выделения собственных мотивов и желаний, взглядов и принципов, и связанной с этим чрезмерной идентификацией с нормами, ценностями, по-требностями и целями ближайшего окружения, а также бедностью эмоцио-нальных переживаний, общий фон которых - безрадостность, пустота, ску-ка и забытость. Непереносимость одиночества и выраженное неосознанное стремление к теплым, симбиотическим контактам, в которых можно полнос-тью «раствориться», укрыв тем самым себя от невыносимых страхов реальной жизни, личной ответственности и собственной идентичности.

Высокие оценки по данной шкале характеризуют неуверенных в себе, своих возможностях, силе и компетенции людей, прячущихся от жизни, пассивных, пессимистичных, зависимых, чрезмерно конформных, неспособ-ных к подлинным человеческим контактам, стремящихся к симбиотическому слиянию, ощущающих свою ненужность и неполноценность, постоянно нуж-дающихся в нарциссическом «питании» и неспособных к конструктивному взаимодействию с жизнью и всегда довольствующихся лишь ролью пассив-ных реципиентов.

Шкала конструктивной сексуальности (Sex 1)

Шкала содержит 13 утверждений и позволяет оценить степень интегри-рованности сексуальной деятельности в целостной психической активнос-ти индивида.

Для данной шкалы типичны утверждения: «Я охотно придумываю себе эротические ситуации, которые хотел бы пережить со своей партнершей»;

«В эротическом настроении мне не нужно выдумывать темы для разговора с партнершей»; «Мне нравиться находить то, что доставляет сексуальное удовольствие моей партнерше».

Конструктивная сексуальность понимается как сугубо человеческая возможность получать взаимное удовольствие от физического, телесного сексуального взаимодействия, которое переживается как свободное от страхов и чувства вины, зрелое единение личностей. Особенно важным при этом является то, что такое единение не отягожено никакими ролевыми фиксациями, социальными обязанностями или стремлениями и не детермини-ровано исключительно биологическими нуждами. Его единственная самодос-таточная цель - безусловное телесное, душевное и духовное слияние. Конструктивная сексуальность предполагает подлинное принятие партнера и подтверждение собственной Я-идентичности, другими словами, это спо-собность вступать в сексуальный контакт, ощущая живую реальность дан-ного неповторимого партнера и сохраняя чувство внутренней аутентичнос-ти. Другим важным аспектом конструктивной сексуальности является воз-можность выходить из сексуального симбиоза без разрушительного чув-ства вины и переживания потери, а, напротив, испытывая радость взаим-ного обогащения.

Формируясь в процессе разрешения детского симбиоза, конструктив-ная сексуальность предполагает успешное преодоление не только преэди-пального, но и последующих эдипального и пубертатного возрастных кри-зисов. Как Я-функция конструктивная сексуальность имеет базисное, ос-новополагающее значение, однако сама она в своем развитии нуждается в наличии определенного, необходимого минимума конструктивности. Для ее успешного формирования наряду с интеграцией полиморфной инфантильной сексуальности, должны существовать достаточно развитые конструктивный функции Я, прежде всего конструктивная агрессия, конструктивный страх, устойчивые коммуницирующие границы Я.

В поведении конструктивная сексуальность проявляется возможностью наслаждаться сексуальными контактами при одновременной способности доставлять удовольствие сексуальному партнеру, свободой от фиксирован-ности сексуальных ролей, отсутствием ригидных сексуальных стереотипов, склонностью к эротической игре и эротическому фантазированию, способ-ностью наслаждаться разнообразием и богатством переживаний, возникаю-щих в сексуальной ситуации, отсутствием сексуальных предрассудков и открытостью новому сексуальному опыту, умением коммуницировать свои сексуальные желания партнеру и понимать его чувства и желания, способ-ностью ощущать ответственность и проявлять теплоту, заботу и предан-ность в сексуальных партнерских отношениях. Конструктивная сек-суальность это не столько широкий диапазон приемлемости форм сек-суальной активности, сколько способность к гибкому согласованию, опи-рающемуся на прочувствованное понимание партнера.

Высокие показатели по данной шкале характерны для чувствительных, зрелых людей, способных устанавливать тесные партнерские отношения, хорошо понимающих свои потребности и чувствующих потребности другого, умеющих коммуницировать и реализовывать собственные сексуальные жела-ния без эксплуатации и безличного манипулирования другими, способных к взаимообогащающему обмену чувственными переживаниями и чувственным опытом, не фиксированных на каких-либо клишированных способах сек-суального поведения; как правило, обладающих достаточно развитым сек-суальным репертуаром с многообразием и дифференцированностью эротичес-ких компонентов, которые, однако, хорошо интегрированы и отражают це-лостную, естественную активность личности.

При низких показателях по шкале конструктивной сексуальности наб-

людается недостаточная способность к партнерскому сексуальному взаимо-

действию, сексуальная активность либо слишком инструментализирована,

стереотипизирована, либо обеднена. В любом случае отмечается неспособ-

ность к сексуальной «игре», партнер воспринимается и выступает лишь

как объект для удовлетворения собственных сексуальных желаний. Эроти-

ческие фантазии приобретают явно эгоцентрический характер или отсут-

ствуют вовсе. Сексуальная активность почти всегда протекает вне ситуа-

ции «здесь и теперь». Конкретный характер нарушения функции сек-

суальности отражается преобладающим повышением показателей по одной из

двух последующих шкал

Шкала деструктивной сексуальности (Sex 2)

Шкала содержит 13 утверждений и позволяет оценить степень личнос-тной интегрированности функции сексуальности.

Для данной шкалы типичны вопросы: «Мои сексуальные фантазии почти всегда крутятся вокруг того, насколько хорошо ко мне относится пар-тнер»; «Иногда мне хочется грубого секса»; «Когда мне скучно, я ищу сексуальных приключений».

Деструктивная сексуальность представляет собой деформацию разви-тия функции сексуальности, проявляющуюся в нарушении процесса интегра-ции сексуальной активности в целостном поведении личности. Фактически сексуальность оказывается отщепленной от Я-идентичности и, тем самым, преследует свои собственные автономные цели, зачастую несогласующиеся с другими проявлениями Я. В качестве таких целей могут, например, выс-тупать актуализированное желание чисто сексуального удовлетворения, связанное с возбуждением той или иной эрогенной зоны, потребность в признании и восхищении, желание доказать сексуальное превосходство, следование социально предписанной роли, агрессивное побуждение и т.д. Центральным здесь является искажение интериоризированной бессозна-тельной групповой динамики, превращающее сексуальность из средства уг-лубления общения, достижения близости, доверительности и интимности в способ избегания подлинно человеческого контакта. Место партнерского симбиоза, единения чувств, мыслей и переживаний занимает эгоистичес-кая отгороженность. Как партнер, так и отдельные компоненты собствен-ной сексуальной активности, инструментализируются и манипулятивно ис-пользуются для достижения сексуального наслаждения. Чувства, пережи-ваемые другим игнорируются или объектно зксплуатируются. Отношения но-сят закрытый характер и вовсе не направлены на какое-либо «открытие» партнера, желание прочувствовать его единственность и уникальность, «...границы другого или вовсе не пересекаются, не происходит никакого открытия другого, или они пересекаются, но таким образом, который ос-корбляет достоинство партнера телесно, душевно или духовно» (G.Ammon, 1995). Истоком и ядром деструктивной сексуальности является деформиро-ванная, преимущественно неосознаваемая, динамика симбиотических отно-шений. Краеугольный камень такой деформации - непонимание или игнори-рование телесных потребностей и развивающейся чувствительности ребен-ка. Конкретные формы искажения симбиотического взаимодействия могут различаться в диапазоне от враждебного отношения первичной группы к полиморфным проявлениям инфантильной сексуальности до чрезмерной теп-личности отношений, в которой все интеракции, связанные с ребенком эротизируются независимо от его реальных желаний. Таким образом, пер-вичный недостаток умения матери обходиться с близостью и дистанцией в соответствие с потребностями другого, ее несвобода от сексуальных предрассудков и/или общее даже бессознательное непринятие ребенка соз-дают предпосылки для нарушений развития «здорового» модуса первичного опыта развивающегося Я, т.е. процесса формирования психосексуальной идентификации.

В поведении деструктивная сексуальность проявляется нежеланием или неспособностью к глубоким, интимным взаимоотношениям. Человеческая близость зачастую воспринимается как обременительная обязанность или угроза потери аутистической автономии, а потому избегается или обры-вается с помощью замещения. Вместо целостной личности в контакте учас-твуют лишь отдельные ее фрагменты. Отщепленная таким образом сек-суальная активность оскорбительно игнорирует целостность другого, при-давая сексуальным отношениям характер безличности, анонимности, отчуж-денности. Сексуальный интерес оказывается в широком смысле фетишизиро-ванным и жестко связанным лишь с отдельными качествами партнера. Эро-тические фантазии и сексуальные игры имеют исключительно аутистичес-кий характер. Сексуальный репертуар, как правило, ригиден и может не соответствовать диапазону приемлемости у партнера. Для деструктивной сексуальности характерно также наличие выраженных негативных эмоций после сексуальных эксцессов. Сексуальные отношения ретроспективно вос-принимаются как травмирующие, наносящие вред или унижающие достоин-ство. В связи с этим часто отмечаются чувства вины, ощущение дегради-рованности или переживание «использованности». К крайним проявлениям деструктивной сексуальности относятся многообразные сексуальные пер-верзии: различные варианты сексуального насилия, включая насилие над детьми, садомазохизм, эксгибиционизм, воеризм, фетишизм, педофилия, геронтофилия, некрофилия, садомия и т.п.

Высокие показатели по шкале деструктивной сексуальности характер-ны для лиц неспособных к духовно наполненным, богатым эмоциями сек-суальным переживаниям; избегающих эмоциональной близости, довери-тельности и теплоты. Место истинного интереса к сексуальному партнеру занимает обычно какой-либо частный возбуждающий элемент, например, но-визна, необычность, особенности вторичных половых признаков и т.д. Деструктивная сексуальность может у них проявляться в различных фор-мах агрессивного поведения: от скандальности вплоть до открытых прояв-лений физического насилия и/или склонности к саморазрушению. Сек-суальный эксцесс редко переживается ими как подлинные «здесь и теперь».

Шкала дефицитарной сексуальности (Sex 3)

Шкала содержит 11 утверждений и позволяет оценить степень задер-жки развития сексуальности как центральной Я-функции.

Для данной шкалы типичны вопросы: «В моих отношениях с партнершей сексуальность не играет такой большой роли»; «По сути, секс для меня не особенно интересен»; «В моих фантазиях секс красивее, чем в дей-ствительности».

Дефицитарная сексуальность понимается как задержанная в своем раз-витии Я-функция сексуальности. Она означает генерализованный запрет в проявлении сексуальной активности. В отличие от деструктивной деформа-ции дефицитарная сексуальность предполагает максимально возможный от-каз от реальных сексуальных контактов, которые могут происходить лишь под сильным прессингом внешних обстоятельств. По сути, речь идет о непринятии своей и чужой телесности. Физический контакт воспринимает-ся как недопустимое вторжение, субъективная бессмысленность которого предопределена восприятием происходящего как только механистического взаимодействия. Главное здесь утрата способности ощущать межчеловечес-кую, интерсубъектную основу сексуальных действий. Тем самым смысл лю-бой эротической или сексуальной ситуации оказывается резко обедненным и, зачастую, представляется как «неприличное» проявление сугубо «жи-вотного» начала. Иначе говоря, сексуальность не воспринимается как необходимый компонент чисто человеческого общения и, вследствие этого, не может быть адекватно интегрирована в интерперсональные коммуника-ции. Дефицитарная сексуальность не позволяет межличностным контактам достигать какой-либо глубины и, таким образом, во многом реально обус-лавливает «пороговую величину» интеракций.

Как и другие дефицитарные функции дефицитарная сексуальность начи-нает формироваться в преэдипальном периоде, однако специфическим усло-вием ее развития является выраженный недостаток положительного, дос-тавляющего телесное удовольствие опыта взаимодействия с матерью. Если дефицитарная агрессия возникает из-за равнодушного отношения к прояв-лениям прежде всего двигательной активности ребенка, отсутствия у ма-тери фантазий, создающих «игровое поле симбиоза» (G.Ammon,1980), то дефицитарная сексуальность есть следствие безразличия окружения к те-лесным проявлениям ребенка и крайней недостаточности нежного так-тильного контакта с ним. Результатом такого «невзаимодействия» являют-ся сильный архаический страх покинутости и недостаток нарциссической подтвержденности, которые как генерализованный страх контакта и чув-ство непринятия своей телесности определяют par exelens всю последую-щую душевную динамику сексуальной активности.

В поведении дефицитарная сексуальность выражается преимуществен-ным отсутствием сексуальных желаний, бедностью эротического фантазиро-вания, восприятием сексуальных отношений как «грязных», греховных, не-достойных человека и заслуживающих отвращения. Собственная сек-суальная активность чаще всего ассоциирована со страхом. При этом боязнь окрашивает всю сферу отношения полов и может проявляться стра-хом заражения или морального падения, боязнью прикосновения или сек-суальной зависимости. Часто отмечается несформированность сексуально-го репертуара, полная неспособность к сексуальной «игре», наличие большого количества предрассудков. Для поведенческих проявлений дефи-цитарной сексуальности характерна невысокая оценка своего телесного образа и своей сексуальной привлекательности, равно как и склонность обесценивать сексуальную привлекательность других. В целом межличнос-тные отношения редко бывают по настоящему полнокровными, реальным по-тенциальным сексуальным партнерам они предпочитают выдуманных «прин-цев» или «принцесс». Часто дефицитарная сексуальность сопровождает им-потенцию у мужчин и фригидность у женщин.

Для лиц с высокими показателями по шкале дефицитарной сексуальнос-ти свойственна низкая сексуальная активность, стремление избегать по-ловых контактов вплоть до полного отказа от них, тенденция заменять реальные сексуальные отношения фантазиями. Такие люди не способны ис-пытывать радость от собственного тела, коммуницировать свои желания и потребности другим, легко стушевываются в ситуациях, требующих сек-суальной идентификации. Сексуальные желания и претензии других воспри-нимаются ими как угрожающие собственной идентичности. Для них харак-терна недостаточная эмоциональная наполненность даже значимых интер-персональных отношений. Дефицитарность сексуального опыта обычно обус-лавливает «слишком серьезное» отношение к жизни, плохое понимание лю-дей равно как и жизни в целом.

Заключение

(общие правила интерпретации и сферы применения опросника)

В заключении следует остановиться на некоторых общих правилах ин-

тепретации тестовых результатов, получаемых с помощью Я-структурного теста и сферах применения опросника. К таким общим правилм следует от-нести, прежде всего, обязательность использования всей информации, имеющейся об испытуемом. Данные теста должны применяться лишь как ма-териал, позволяющий выдвигать диагностические гипотезы, подтверждение которых может осуществляться только на основе наблюдения реальных об-разцов поведения конкрретного человека и тщательной реконструкции осо-бенностей его анамнеза. Интерпретационные заключения должны непремен-но отражать встречное движение тестовой дедукции и анализа жизненного пути испытуемого. Деструктивные или дефицитарные компоненты цен-тральных Я-функций, диагностируемые соответствующими шкалами опросни-ка, должны обязательно верифицироваться сведениями из фактической жиз-ни тестируемого.

В тоже время тестовые показатели способны концентрировать внима-ние клиницистов на тех сферах, аспектах или образцах поведения испы-туемого, в которых наиболее вероятно обнаружить проявления изучаемых дисфункций. Особо следует подчеркнуть, что описанные выше (в представ-лениях отдельных шкал) особенности интерперсонального взаимодействия в раннем детстве, гипотетически обусловливающие расстройство (деформа-цию или недоразвитие) той или иной функции Я, должны пониматься ско-рее как «топографические» ориентиры» на «карте» реконструкции ранней душевной динамики испытуемого, чем в качестве конкретных патогенети-ческих механизмов, вызывающих дефицит функций его Я.

Не следует забывать, что хотя тестовые айтемы репрезентируют фор-мы поведения, стигматизированные функциональной недостаточностью Я, такие же поведенческие паттерны могут иметь иную детерминацию. Други-ми словами, нарушенные центральные функции Я проявят себя в повыше-ниях шкальных показателей Я-структурного теста, но не всегда повыше-ния шкальных оценок могут однозначно свидетельствовать о расстрой-ствах центральных функций. Так, например, соответствующие ответы на утверждения шкалы «Деструктивная агрессия» могут быть вызваны как де-формацией самой Я-функции агрессии, так и отражать интрузивный анальный модус (Э.Эриксон). Иначе говоря, при анализе данных опросни-ка необходимо учитывать, что кроме описанной детерминации инди-виуального своеобразия Эго синтезов (Я-интеграций) в тестовых ре-зультатах могут отразиться и другие, например, конституционально-обус-ловленные особенности.

Более того, патогенетическое действие самого фактора нарушенной интерперсональной динамики не ограничивается преэдипальным периодом, а охватывает все последующие возрастные кризисы.

Другим важным принципом интерпретации является целостный анализ профиля. Важнейшим здесь является определение соотношения деструктив-ного, конструктивного и дефицитарного по всем рассматриваемым фун-кциям. Таким образом, создается возможность не только оценить общий уровень благополучия или неблагополучия Я-интеграции, но и выявить зо-ны (функции), в которых это благополучие или неблагополучие выражено максимально, т.е. определить наиболее слабое звено (locus minoris), равно как и основной адаптационный потенциал. Необходимо при этом прежде всего иметь ввиду два обстоятельства: с одной стороны, дефици-тарное состояние центральной Я-функции являет собой наиболее выражен-ное нарушение ее организации, но с другой, деструкция и дефицит всег-да идут вместе, образуя множество переходных вариантов.

Наконец, следует помнить, что Я-структурный тест не имеет прямых шкал для оценки тестовой установки испытуемого, а потому не достаточ-но защищен от диссимуляционной тенденции. В этой связи необходимо при-держиваться следующих положений: во-первых, достаточным диагностичес-ким условием неблагополучия в развитии функции Я является повышение по какой-либо дефицитарной или деструктивной шкале, независимо от положе-ния соответствующих конструктивных шкал; во-вторых, выраженные дисси-муляционные тенденции и установки социальной фаворабельности прояв-ляют себя в подчеркнуто высоких показателях конструктивных шкал с од-новременно низкими деструктивных и дефицитарных шкал и очень высокими оценками по шкалам Я-отграничения.

Опросник может быть широко использован как в индивидуальной психо-логической диагностике, так и в скрининговых исследованиях. В частнос-ти, то обстоятельство, что многие утверждения теста фактически пред-ставляют собой формализованные описания неглубоких психопатологичес-ких стигм, позволяет широко применять его в эпидемиологических иссле-дованиях.

Важно отметить способность опросника целостно описывать структуру человеческого Я, что делает его весьма полезным средством в клиничес-ких исследованиях.

В клинической психодиагностике Я-структурный тест может приме-няться для решения задач дифференциальной диагностики, позволяет объективизировать терапевтическую динамику, чрезвычайно полезен в фун-кциональной диагностике. Тестовые результаты могут быть использованы для выбора терапевтической тактики, например, в психотерапевтическом процессе, равно как и создавать основу для целенаправленного построе-ния психопрофилактических и реабилитационных программ.

Список литературы

1. Аммон Г. Динамическая психиатрия. Санкт-Петербург,1996, 197 с.

2. Ammon G. Die Unerreichten - Zur Behandlungs - problematik des Urnarzissmus. In.: Vortrage 1969-1988.»Pinel» Verlag fur humanistische Psychiatrie und Philosophie GmbH Munchen,1988, S.302-318

3. Battegay R. Ich-Struktur und Selbst im Lichte verschirdener

Theorien. In: Narzissmus und Objektbeziehungen:

uber das Selbst zum Objek. Bern, Stuttgart,Toronto:

Huber,19916 S.43-48.

4. Burbiel I. et.al. Stationare Psychotherapie der Psychosen -

Eine testpsychologiche katamnestische Untersuchung. Dynamische Psychiatrie. «Pinel» Verlag. Munchen.1992 N 134/137 S.214-267.

5. Bentler P.M., Paul R.Abramson. Science of Sex Rearch: Some Methodological Considerations. Archives of Behavior, vol.10, N 3,1981, pp.225-251

6. Васильченко Г.С. Частная сексопатология., М., Медицина, 1983, 304 с.

7. Emmons R.A. Narzissmus: Theory and measurement. J.of Personality and Social Psychology, 1987, 52, 11-17.

8. Зайдлер Г. Клинические аспекты нарциссизма.Ж.Московский психоте-рапевтический журнал.М.,1997,2,с.25-37.

9. Lovis A. Gottschalk. Narzissmus: Jts Normal Evolution and Development and Treatment of Jts Disorders. Amer.J.Psychoter.,1988, 42,1, pp.4-25.

10. Federn P.Ego Psychology and the Psychosis. New York.1952

11. Фрейд З. Психология сексуальности. Вильнюс,1982,124 с.

12. Алхазова Т.В., Бочаров В.В., Тупицын Ю.Я. и др. Результаты исследования психометрических свойств русскоязычной вер-сии Я-структурного теста Г.Аммона (ISTA). Ж.Динамическая психиатрия.,1992, с.

Опыт анализирования отношений переноса пациентов, в психопатологии которых преобладают нарциссические всемогущественные объектные отношения, и возникающих вследствие этого негативных терапевтических реакций (как у пациентов, которые обсуждаются в двух предыдущих главах) привлек мое внимание к важной роли признания и анализирования агрессии и деструктивности, а также того, каким особым образом они включены в жизнь нарциссического индивидуума. В ходе достаточно подробного изучения нарциссизма мне показалось существенным различать его либидинозный и деструктивный аспекты.

Рассматривая либидинозный аспект нарциссизма, мы можем видеть, что центральную роль играет переоценка самости, основанная главным образом на идеализации самости. Идеализация самости поддерживается всемогущественными интроективными и проективными идентификациями с идеальными объектами и их качествами. Таким образом нарцисс ощущает, что все ценное, относящееся к внешним объектам и миру снаружи, есть его часть или всемогущественно им контролируется. Негативные последствия подобных процессов очевидны, и Фрейд (Freud, 1914) в общем и целом обсуждал нарциссизм в связи с распределением либидо в Эго и его патологическими последствиями. По мнению Фрейда, в условиях нарциссизма происходит утрата всякого объектного катексиса и отсутствует перенос (вследствие безразличия к объектам). Но Фрейд описывал нарциссизм также в связи с любовью нарцисса к своей самости и в связи с самоуважением (self-regard). Он подчеркивал, например, что «все, чем владеешь и что достигнуто, всякий подтвержденный опытом остаток примитивного чувства всемогущества содействует поднятию самоуважения» (1914: SE 14: 98). На мой взгляд, нарциссизм такого типа часто действует как существенное ограждение самости, и некоторые пациенты становятся чрезвычайно уязвимыми, когда фрустрации и унижения проламывают нарциссическую оборону, и в ней возникают дыры. Именно поэтому столь важно отличать позитивную сторону идеализации самости от ее негативной стороны. Поэтому я хотел бы подчеркнуть, что, несмотря на мое внимание к негативным последствиям нарциссических процессов, я также тщательно изучаю и позитивные [их] результаты. Анализ всех нарциссических феноменов в одном и том же ключе может сказаться на терапии катастрофически.

Когда мы рассматриваем нарциссизм, отталкиваясь от его деструктивного аспекта, то обнаруживаем, что идеализация самости снова-таки играет центральную роль, но теперь идеализируются всемогущественные деструктивные части самости. Они направлены как против всякого позитивного либидинозного объектного отношения, так и против всякой либидинозной части самости, ощущающей нужду в объекте и желающей от него зависеть. 2) Деструктивные всемогущественные части самости зачастую остаются замаскированными, или же могут быть немыми и отщепленными, что скрывает их существование и оставляет впечатление, что они не имеют отношения к внешнему миру. По сути же они чрезвычайно сильно способствуют предупреждению объектных отношений зависимости и сохранению постоянной обесцененности внешних объектов, что служит причиной кажущегося безразличия нарциссического индивидуума к внешним объектам и миру.

Опыт показывает, что в тех нарциссических состояниях, где преобладают либидинозные аспекты, открытая деструктивность становится очевидной в аналитических отношениях, как только всемогущественной идеализации самости пациента начинает угрожать контакт с объектом, который воспринимается отдельным от самости (как в случае Адама, обсуждаемом в главе четвертой). Подобные пациенты чувствуют себя униженными и уничтоженными раскрытием того, что на самом деле те ценные качества, которые они приписывали своей созидательной мощи, содержит в себе внешний объект. Первичная функция нарциссического состояния заключается в том, чтобы скрывать всякое ощущение зависти и деструктивности и уберегать пациента от этих чувств. Однако как только анализ демонстрирует пациенту существование этих желаний, его чувства обиды и мести за украденный всемогущественный нарциссизм ослабляются. Тогда зависть может переживаться осознанно, и аналитик может постепенно признаваться в качестве ценной внешней персоны, способной помочь.

И наоборот, когда преобладают деструктивные аспекты нарциссизма, затруднение состоит в том, что эту деструктивность гораздо тяжелее раскрыть. Зависть [в таких случаях] более насильственна, и [пациенту] тяжелее ее выдержать. Его переполняет желание разрушить аналитика, который посредством переноса оказывается единственным объектом и единственным источником жизни и блага. Пациента чрезвычайно пугает деструктивность, раскрываемая перед ним аналитической работой. Поэтому подобный ход анализа часто сопровождается возникновением насильственных самодеструктивных импульсов. Если сформулировать это в терминах инфантильной ситуации, подобные нарциссические пациенты упорно верят, что они сами себе дали жизнь и способны питать себя и заботиться о себе без всякой помощи. Поэтому, когда они сталкиваются с реальностью своей зависимости от аналитика (символизирующего родителей, в частности мать), то как будто предпочитают умереть, стать несуществующими, отрицать факт своего рождения, а также разрушить всякий аналитический и личностный прогресс и всякое постижение (что репрезентирует в них ребенка, которого, по их ощущениям, создал аналитик, репрезентирующий родителей). В этот момент у таких пациентов часто возникает желание бросить анализ, но еще чаще они отыгрывают иным самодеструктивным образом, стремясь испортить свой профессиональный успех и личные отношения. Некоторые из них начинают испытывать сильную депрессию и суицидальные настроения, и открыто выражают желание умереть, исчезнуть в забвении. Смерть идеализируется в качестве решения всех проблем. Наша главная цель в данной главе — лучше понять, как функционирует подобный деструктивный нарциссизм и как предупреждать негативные терапевтические реакции, возникающие вследствие попыток его лечить, а также как с этими реакциями справляться.

Инстинкт смерти

За последние десять лет я предпринял ряд обстоятельных наблюдений и изменил свои взгляды. Теперь я убежден, что некая смертоносная сила внутри пациента, напоминающая то, что Фрейд называл инстинктом смерти, существует и может быть клинически наблюдаемой. У некоторых пациентов эта деструктивная сила проявляет себя как хроническое парализующее сопротивление, способное много лет задерживать анализ. У других она принимает форму смертоносной, но скрытой силы, удерживающей пациента в стороне от жизни и иногда вызывающей тяжелые тревоги перегрузки и насильственной смерти. Именно эта смертоносная сила более всего напоминает описанный Фрейдом инстинкт смерти, остающийся безмолвным и скрытым, но противостоящий желанию пациента жить и поправляться. Сам Фрейд не думал, что возможно активизировать деструктивные импульсы, скрытые в безмолвных влечениях смерти. Но наши современные техники анализа часто способны помочь пациенту лучше осознать нечто смертоносное внутри него. Его сны и [бессознательные] фантазии могут раскрыть существование убийственной силы внутри него. Эта сила стремится представить собой бoльшую угрозу, когда пациент пытается больше обратиться к жизни и больше полагаться на помощь анализа. Иногда смертоносная сила изнутри угрожает как пациенту, так и его внешним объектам убийством, особенно когда пациент чувствует, что его охватывает смертоносный деструктивный «взрыв».

Предложив свою дуалистическую теорию инстинктов жизни и смерти, Фрейд (Freud, 1920) открыл новую эру в психоаналитическом понимании деструктивных феноменов психической жизни. Он подчеркивал, что инстинкт смерти безмолвно влечет человека к смерти, и только благодаря действию инстинкта жизни эта подобная смерти сила проецируется вовне в форме деструктивных импульсов, направленных против объектов во внешнем мире. В 1920-м году Фрейд (SE 18: 258) написал: «обычно эротический инстинкт (жизни) и инстинкт смерти представлены в живых существах в виде смеси или слияния (fusion), но вполне могут встречаться и в разделенном виде» 1) .

В 1933-м году Фрейд (SE 22: 105) возвращается к обсуждению слияния (fusion) эротического инстинкта и инстинкта смерти. Он прибавляет, что «[эти] слияния (fusions) могут тоже распадаться, и такой распад может иметь самые тяжелые последствия для функции. Но эти взгляды еще слишком новы, никто до сих пор не пытался использовать их в работе». Он доказывает, что обычно инстинкты жизни и смерти смешаны или слиты в той или иной степени, и вряд ли какой-либо из них может наблюдаться в «чистом виде». Многие аналитики возражали против теории инстинкта смерти и поддавались соблазну игнорировать ее как совершенно спекулятивную и абстрактную. Однако и сам Фрейд, и другие аналитики, в том числе и Мелани Кляйн, 3) вскоре продемонстрировали грандиозную клиническую значимость этой теории - привлекая ее для понимания мазохизма, бессознательного чувства вины, негативных терапевтических реакций и сопротивления лечению. 4)

Обсуждая такой психоаналитический подход к нарциссическому неврозу, Фрейд (Freud, 1916) подчеркивал, что наткнулся на непреодолимую стену. Однако когда в 1937-м году он описывал глубоко укорененные сопротивления аналитическому лечению, то не соотносил явным образом сопротивления при нарциссизме с сопротивлениями в инертных состояниях и при негативных терапевтических реакциях: и те, и другие он приписывал инстинкту смерти. Тем не менее в его работах просматривается отчетливая связь между нарциссизмом, нарциссическим уходом в себя и инстинктом смерти. 5) Младенец должен развить самость или Эго, средство справляться с импульсами и тревогами, исходящими от инстинктов жизни и смерти, и найти способ устанавливать связь с объектами и выражать любовь и ненависть. В этом контексте предложенная Фрейдом теория слияния и разделения инстинктов жизни и смерти выглядит решающе важной. Он доказывает, что развитие внутренней психической структуры включает в себя «связывание» производных от инстинктов жизни и смерти так, чтобы они не переполняли человека. Тогда как при нормальном развитии инстинктивные импульсы, переживаемые в объектных отношениях, постепенно распознаются и направляются на соответствующие внешние объекты (импульсы агрессии, любви, ненависти, деструктивности и т.д.), в патологических ситуациях, когда существует значительное разложение, вполне может развиться деструктивная нарциссическая организация. Эти, как правило всемогущественные, формы организации оказывают иногда открытым, но чаще скрытым образом мощное деструктивное воздействие; они направлены против жизни и разрушают связи между объектами и самостью, атакуя или убивая части самости, но они также деструктивны по отношению к любым хорошим объектам и пытаются обесценить и устранить их как объекты значимые.

Я полагаю, что возникновение и сохранение во взрослом возрасте нарциссических всемогущественных объектных отношений обычно обнаруживается у пациентов, которые оказывают сильное сопротивление аналитическому лечению. Они зачастую реагируют на анализ глубоким и настойчивым саморазрушением. У этих пациентов деструктивные импульсы стали разделенными (несвязанными) и активно преобладают в личности в целом и всех взаимоотношениях пациента. В анализе такие пациенты выражают свои чувства лишь слегка замаскировано, обесценивая работу аналитика посредством упорного безразличия, искусно однообразного поведения, а иногда - посредством открытого умаления. Так они утверждают свое превосходство над аналитиком (репрезентирующим жизнь и созидательность), растрачивая впустую или разрушая его работу, понимание и удовольствие. Они чувствуют свое превосходство в том, что способны контролировать и удерживать при себе те свои части, которые хотят зависеть от аналитика как человека, оказывающего помощь. Они ведут себя так, словно утрата всякого объекта любви, включая аналитика, оставляет их холодными или даже возбуждает у них чувство триумфа. Такие пациенты время от времени испытывают стыд и некоторую персекуторную тревогу, но лишь минимальную вину, поскольку слишком малая часть их либидинозной самости поддерживается в живых, чтобы ощущать заботу [о другом]. Похоже, эти пациенты прекратили борьбу между своими деструктивными и либидинозными импульсами, попытавшись избавиться от своей заботы и любви к своим объектам путем убийства своей любящей зависимой самости и идентификации себя почти целиком с деструктивной нарциссической частью самости, обеспечивающей их чувством превосходства и самообожания. Анализируя клинические симптомы, такие как желание умереть или замкнуться в состоянии небытия или безжизненности, которое на первый взгляд можно принять за манифестации инстинкта смерти, описанного Фрейдом как первичное влечение к смерти, я в общем и целом при более подробном исследовании обнаружил, что здесь задействована некая активная деструктивность, направляемая самостью не только против объектов, но и против частей самости. В 1971-м году я назвал данное явление «деструктивным нарциссизмом», подразумевая, что при этом происходит идеализация деструктивных аспектов самости и подчинение им; они захватывают и удерживают позитивные зависимые аспекты самости (Rosenfeld, 1971). Они противостоят всяким либидинозным отношениям между пациентом и аналитиком.

Пример такого явления наблюдался у одного из моих нарциссических пациентов, Саймона. Долгое время он ухитрялся поддерживать все свои отношения к внешним объектам и аналитику мертвыми и пустыми путем постоянного умерщвления всякой части своей самости, пытающейся установить объектные отношения. В одном случае он проиллюстрировал это посредством сновидения. Там маленький мальчик находился в коматозном состоянии, умирая от некоего вида отравления. Он лежал на кровати во дворе, и ему угрожало жаркое полуденное солнце, начинавшее на него светить. Саймон стоял рядом с ним, но не сделал ничего, чтобы передвинуть или защитить его. Он только чувствовал свое неодобрение и превосходство над доктором, лечащим ребенка, поскольку именно тот должен был следить, чтобы мальчика передвинули в тень. Предшествовавшие поведение и ассоциации Саймона указывали на то, что умирающий мальчик символизировал его зависимую либидинозную самость, которую он поддерживал в состоянии умирания, препятствуя получению ей помощи и питания от меня, аналитика. Я продемонстрировал ему, что, даже когда он приближался к пониманию серьезности своего психического состояния, переживаемого как положение умирания, он и пальцем не шевелил, чтобы помочь себе или помочь мне предпринять шаги по его спасению, поскольку использовал убивание своей инфантильной зависимой самости, чтобы торжествовать надо мной или выставлять напоказ мои неудачи. Сон показал, что деструктивное нарциссическое состояние сохраняется в силе путем удержания либидинозной инфантильной самости в положении смерти или умирания. Однако после огромной работы иногда оказывалось возможным обнаружить такую часть Саймона, которая не чувствовала себя самодостаточной и мертвой, и общаться с ним так, чтобы он чувствовал себя более живым. Тогда он признавал, что хотел бы поправиться, но вскоре чувствовал, что его душа уносится из моего кабинета. Он становился настолько отстраненным и сонным, что едва не засыпал. Это было колоссальное сопротивление, почти каменная стена, мешавшее всякому изучению ситуации. Лишь постепенно выяснилось, что Саймон чувствовал отторжение от всякого близкого контакта со мной, поскольку как только он ощущал помощь, возникала не только опасность того, что он может испытать бoльшую потребность во мне, но также и страх, что он атакует меня насмешливыми и умаляющими мыслями. 6)

Случай Саймона иллюстрирует то мое утверждение, что контакт с помощью переживается как ослабление нарциссического всемогущественного превосходства пациента и открывает его осознаваемым чувствам переполняющей зависти, которых позволяла полностью избегать его прежняя отстраненность. Также он иллюстрирует мнение, к которому я пришел за последние годы: а именно, что необходимо четко распознавать действие высокоорганизованной хронической и активной нарциссической защитной организации с одной стороны, и более тайную и скрытую смертоносную силу, которая может быть хроническим парализующим сопротивлением, задерживающим анализ на долгие годы, с другой стороны, и проводить между ними различие. Последняя действует очень похоже на то, как функционирует, по описанию Фрейда, инстинкт смерти - безмолвная и скрытая сила, противостоящая всякому прогрессу, - и включает в себя (так же, как инстинкт смерти) глубокую зацикленность на смерти и деструктивности; она часто расположена вне нарциссической защитной организации и поддерживает ее. Она характеризуется запредельной убийственностью и ощущением мертвости или смертельности, в которых часто скрыта озабоченность последствиями. Пациент чувствует себя или аналитика мертвым, или чувствует, что они станут такими, если признать смертоносную силу. Это пугает пациента, как в случае Саймона, до такой степени, что должно оставаться скрытым. Пациент зачастую бывает тайно уверен, что разрушил свою заботливую самость, свою любовь навсегда, и никто ничего не может сделать, чтобы изменить эту ситуацию. Однако наша современная техника анализа, включающая тщательное наблюдение за снами пациента и его поведением в переносе, позволяет нам помочь пациенту осознать эту уверенность и вызывающую ее силу, а также начать осознавать поддержку, оказываемую этой уверенностью деструктивному всемогущественному образу жизни, которым пациент довольствуется. Частая интерпретация и решительное противостояние деструктивным нарциссическим мыслям и поведению Саймона, к моему полному удивлению, вызвали значительную перемену в личности пациента и его отношении к другим людям. Похоже, ему помогло мое поведение и интерпретация того, что его часть, особенно его инфантильная самость, мазохистически вступила в сговор и приняла это парализующее смертельное состояние, подчинившись пытке вместо того, чтобы признать потребность и жажду жизни. Когда он прекратил лечение, то чувствовал себя уже лучше, хотя смог признать, насколько поправился, лишь через некоторое время, когда его симптомы исчезли. Впоследствии он сделал чрезвычайно успешную карьеру, в ходе которой ему приходилось иметь дело со многими людьми, и получил высокое признание.

Деструктивный всемогущественный образ жизни таких пациентов, как Саймон, часто кажется высокоорганизованным, словно мы сталкиваемся с мощной бандой, возглавляемой лидером, который контролирует всех членов банды и убеждается, что они поддерживают друг друга, добавляя эффективности и мощи криминальной деструктивной работе. Однако нарциссическая организация не только увеличивает крепость деструктивного нарциссизма и связанной с ним смертоносной силы, она преследует защитную цель поддержания своего правления и сохранения таким образом статус-кво. Главной же целью, похоже, является предупреждение ослабления организации и контроль за членами банды, чтобы они не дезертировали из деструктивной организации и не примкнули к позитивным частям самости, или же не выдали секреты банды полиции, защищающему Супер-Эго, которое поддерживает оказывающего помощь аналитика, что может быть способным спасти пациента. Зачастую, когда такого рода пациент достигает прогресса в анализе и хочет перемен, он видит сны о том, как на него нападают члены мафии или малолетние преступники, и наступает негативная терапевтическая реакция. По моему опыту, нарциссическая организация не направлена исходно против вины и тревоги; похоже, ее целью является сохранение идеализации и непреодолимой силы деструктивного нарциссизма. Измениться, принять помощь означает слабость; это переживается как ошибка или неудача деструктивной нарциссической организацией, которая обеспечивает пациенту чувство превосходства. В случаях такого рода наблюдается наиболее решительное хроническое сопротивление анализу, и только чрезвычайно подробное демонстрирование этой системы позволяет анализу сдвинуться с мертвой точки. 7)

У некоторых нарциссических пациентов деструктивные нарциссические части самости связаны с психотической структурой или организацией, отщепленной от остальной личности. Эта психотическая структура подобна бредовому миру или объекту, в который стремятся замкнуться части самости (Meltzer 1963, личное общение). Похоже, что в ней господствует всемогущая или всезнающая, чрезвычайно безжалостная часть самости, создающая представление, что внутри бредового объекта совершенно нет боли и существует свобода предаваться любой садистической деятельности. Вся эта структура служит нарциссической самодостаточности и строго направлена против всякой соотнесенности с объектами. Деструктивные импульсы в этом бредовом мире иногда открыто проявляются в бессознательном материале пациента неодолимо жестокими, угрожающими остальной самости смертью ради утверждения своей власти, но чаще всего они проявляются в скрытом виде всемогущественно благожелательными, спасительными, обещающими предоставить пациенту быстрые, идеальные решения всех его проблем. Эти ложные обещания превращают нормальную самость пациента в зависимую или наркотически зависимую от его всемогущей самости, и завлекают нормальные здравые части в эту бредовую структуру, чтобы заточить их там. Когда нарциссические пациенты такого типа начинают слегка продвигаться в анализе и образовывать некое отношение зависимости к анализу, возникают тяжелые негативные терапевтические реакции, поскольку нарциссическая психотическая часть применяет свою власть и превосходство над жизнью и аналитиком, символизирующим реальность, пытаясь заманить зависимую самость в психотическое всемогущественное состояние сна, что приводит к потере пациентом чувства реальности и способности мыслить. По сути, здесь существует опасность острого психотического состояния, если зависимая часть пациента, самая здравая часть его личности, поддастся и отвернется от внешнего мира, полностью подчинившись господству психотической бредовой структуры. 8)

В этих ситуациях в клиническом измерении крайне важно помочь пациенту найти и спасти зависимую здравую часть самости из ловушки психотической нарциссической структуры, поскольку именно эта часть является важнейшей связью с позитивным объектным отношением к аналитику и миру. Во-вторых, важно понемногу содействовать полному осознанию пациентом отщепленных деструктивных всемогущественных частей самости, контролирующих психотическую организацию, поскольку она может оставаться всемогущей только в изоляции. Когда этот процесс будет полностью раскрыт, станет ясно, что он содержит в себе деструктивные завистливые импульсы самости, оказавшиеся изолированными, и тогда ослабнет всемогущество, оказывающее столь гипнотический эффект на самость в целом, и можно будет продемонстрировать инфантильную природу этого всемогущества. Иными словами, пациент постепенно станет осознавать, что над ним господствует всемогущественная инфантильная часть его самого, которая не только толкает его к смерти, но и инфантилизирует его и мешает ему расти, не подпуская к объектам, способным помочь ему в росте и развитии.

Роберт

Первый случай, который я хочу сообщить, касается Роберта, пациента с хроническим сопротивлением анализу. Этот случай призван проиллюстрировать, как отщепленный всемогущественный деструктивный аспект [психического] функционирования пациента может быть сделан видимым в анализе, и это приносит хорошие результаты. Данный пациент много лет проходил анализ в другой стране, но его аналитик в конечном итоге решил, что его мазохистическая структура характера анализу не поддается.

Роберт был женат, у него было трое детей. Он был ученым и жаждал продолжения анализа, чтобы преодолеть свои проблемы. В его истории значимо то, что он услышал от своей матери: когда у него в младенчестве резались зубы, он принялся регулярно кусать ее за грудь, причем столь злобно, что груди после кормления всегда кровоточили, и на них остались шрамы. Но мать не отнимала грудь после укуса и, казалось, смирилась со страданием. Пациент полагал, что находился на грудном вскармливании более полутора лет. Роберт также помнил, что ему ставили очень болезненные клизмы начиная с самого раннего детства. Важно также понимать, что его мать управляла домохозяйством, а своего мужа считала чрезвычайно ничтожным созданием, которое должно жить в подвале, похожем скорее на погреб. Сначала Роберт довольно хорошо сотрудничал в анализе и весьма продвинулся. Но на четвертом году анализа его прогресс замедлился. Пациент стал труднодоступным и постоянно подрывал терапевтические усилия. Роберт вынужден был время от времени выезжать из Лондона в короткие командировки, часто возвращался по понедельникам слишком поздно и потому пропускал либо часть сеанса, либо целый сеанс. В этих командировках он часто встречался с женщинами, и приносил в анализ множество проблем, возникавших у него с ними. С самого начала было понятно, что происходит некоторое отыгрывание, но только когда он начал регулярно сообщать о сновидениях со смертоносными действиями, которые видел после таких уикендов, стало ясно, что в поведении отыгрывания скрыты насильственные деструктивные нападения на анализ и аналитика. Поначалу Роберт не хотел признавать убийственный характер отыгрывания на уикендах и блокировал прогресс анализа, но постепенно изменил свое поведение, анализ стал более эффективным, и он сообщил о значительном улучшении в некоторых личных отношениях и в профессиональной деятельности. В то же время он начал жаловаться на то, что его сон часто нарушается и он просыпается посреди ночи от сильных сердцебиений и зуда в анусе, из-за чего не может заснуть еще несколько часов. Во время этих приступов тревоги он чувствовал, что его руки ему не принадлежат: они казались насильственно деструктивными, словно бы хотели что-то разрушить. Он с силой чесал свой анус, пока тот не начинал обильно кровоточить; его руки были слишком сильны, чтобы он мог их контролировать, так что он вынужден был им уступать.

Затем он увидел сон об очень сильном высокомерном человеке трехметрового роста, которому должен был беспрекословно подчиняться. Его ассоциации показали, что этот человек символизировал часть его самого и был связан с деструктивными непреодолимыми ощущениями в руках, которым он не мог противостоять. Я дал интерпретацию, что он считает эту всемогущественную деструктивную часть себя суперменом трехметрового роста, слишком сильным, чтобы его не слушаться. Он отрекся от этой всемогущественной самости, связанной с анальной мастурбацией, что объясняет отчуждение его рук в ходе ночных приступов. Далее я описал эту отщепленную самость как его инфантильную всемогущественную часть, заявляющую, что она не ребенок, но сильней и крепче, чем все взрослые, в особенности мать и отец, а теперь - аналитик. Его взрослая самость была настолько всецело обманута и таким образом ослаблена этой всемогущественной претензией, что он чувствовал себя неспособным бороться с деструктивными импульсами по ночам.

Роберт отреагировал на эту интерпретацию с удивлением и облегчением, и через несколько дней сообщил, что чувствует себя более способным контролировать свои руки по ночам. Постепенно он стал лучше осознавать, что ночные деструктивные импульсы некоторым образом связаны с анализом, поскольку они усиливались после всякого успеха, который можно было приписать анализу. Он рассматривал это как желание вырвать и разрушить ту его часть, которая зависела от аналитика и его ценила. В то же время отщепленные агрессивные нарциссические импульсы в ходе аналитических сеансов становились более осознанными, и он насмешливо замечал: «Ну вот, вы вынуждены сидеть здесь целый день и зря тратить свое время». Он чувствовал себя важным человеком, который должен обладать свободой делать все, что ему заблагорассудиться, сколь бы жестоким и травматичным это ни было для других и его самого. Особенный гнев вызывали у него то постижение и понимание, которые давал ему анализ. Он намекнул, что этот гнев связан с желанием укорять меня за оказанную ему помощь, поскольку это мешало его всемогущественному поведению отыгрывания.

Затем он рассказал сон, в котором принимал участие в гонках на длинной дистанции и очень старался. Однако там присутствовала молодая женщина, не верившая ни во что, что он делал. Она была беспринципной, мерзкой и пыталась всячески ему помешать и сбить его с толку. Также упоминался брат этой женщины, которого называли «Манди» (Mundy). Он был гораздо агрессивней своей сестры, и во сне рычал как дикий зверь, даже на нее. Во сне стало известно, что весь предыдущий год перед братом стояла задача сбивать с толку каждого. Роберт полагал, что имя «Манди» отсылало к тому, что год назад он часто пропускал понедельничные (Monday) сеансы. Он понимал, что насильственная неконтролируемая агрессивность имела отношение к нему, но чувствовал, что и молодая женщина тоже была им самим. В прошлом году он часто настаивал на сеансах, что чувствует себя женщиной, и относился к аналитику с чрезвычайным высокомерием и презрением. Однако впоследствии он иногда видел во сне маленькую девочку, восприимчивую и благодарную своим учителям, которую я интерпретировал как его часть, стремящуюся выказать большую благодарность аналитику - но ей мешает выступить в открытую его всемогущество. Во сне пациент признает, что эта агрессивная всемогущественная его часть, представленная мужчиной и преобладавшая в отыгрывании год назад, теперь стала довольно-таки осознаваемой. Его идентификация с аналитиком выражается во сне как решимость стараться изо всех сил в анализе. Однако этот сон был также предупреждением, что пациент может продолжить свое агрессивное отыгрывание в анализе, сбивающим с толку образом настаивая на том, что может всемогущественно преподносить себя в качестве взрослой женщины, не позволяя себе реагировать на работу анализа чувствами отзывчивости, связанными с более позитивной инфантильной его частью. По сути, в анализе Роберт продвигался к укреплению своей позитивной зависимости, что позволяло ему открыто демонстрировать противодействие агрессивных нарциссических всемогущественных частей его личности; иными словами, тяжелое расслоение инстинктов [жизни и смерти] у пациента постепенно превращалось в нормальное их слияние.

Джилл

Мой второй случай, Джилл, иллюстрирует затруднения, которые возникают, когда смертоносная сила, упомянутая мной ранее, сочетается с деструктивным нарциссическим образом жизни и поддерживает его.

Когда деструктивный нарциссизм пациента слит с его всемогущественной психотической структурой, он не верит, что кто-либо может противостоять его деструктивным неудержимым атакам. Это увеличивает его возбуждение и отщепление всяких позитивных чувств. Доскональная демонстрация деструктивной нарциссической структуры в ходе анализа снижает силу ощущений всемогущества, и так постепенно уменьшается разрыв между деструктивными и позитивными импульсами. Позитивные импульсы, над которыми ранее полностью преобладала и которые полностью контролировала деструктивность, теперь могут снова возвращаться к жизни, так что самонаблюдение пациента и его сотрудничество в анализе могут улучшиться.

Разумеется, всегда важно подробно изучать историю болезни пациента, чтобы выявить особые межличностные отношения и травматические переживания, которые существовали в прошлом и повлияли на построение нарциссических структур. Даже пациенты, которые как будто полностью идентифицируются с нарциссической структурой, время от времени сознают, что они захвачены и лишены свободы, но не знают, как бежать из этой тюрьмы. В случае Джилл я бы хотел проиллюстрировать, насколько трудно оценить природу скрытого тайного противостояния жизни и прогрессу. Деструктивная нарциссическая структура постепенно раскрывалась в анализе. Было возможно помочь Джилл обнаружить, насколько непреодолимой она считала тягу отвернуться от жизни, поскольку она путала ее со своим желанием достичь инфантильного состояния слияния с матерью. Когда Джилл постепенно стала больше поворачиваться к жизни, было интересно наблюдать, насколько быстро в ее снах возникла угроза убийства. Этим было отмечено проявление в сознании деструктивной нарциссической организации, которая долго называлась «они» и была слита со спутывающей смертоносной силой.

Джилл проходила многолетний курс психоаналитической психотерапии в другой стране. В начале этого лечения она испытала насильственный импульс порезать себе запястья, и когда она это сделала, ее терапевт госпитализировал ее больше чем на три года. В больнице сотрудники пытались сочувственно понять ее психотическое поведение и мышление. Она была рада находиться в больнице, поскольку впервые в жизни к ее болезни, как она это называла, отнеслись всерьез. Она чувствовала, что ее родители не могут выдержать, что она больна и потому не верят, что она сильно больна. Ее явное психотическое состояние было попыткой более откровенно выражать свои чувства. Ранее она чувствовала себя настолько скованной своей психотической ригидностью, что выпустить кровь наружу ощущалось не столько желанием умереть, сколько попыткой стать более живой. Более того, в частной больнице она чувствовала, как прекрасно принадлежать к банде пациентов, выбивающих окна, ломающих мебель и нарушающих все больничные правила. Всякую мягкость и потребность она высмеивала и считала «уси-пуси».

Даже более чем десять лет спустя, в ходе лечения у меня, она часто мечтала о тех днях в больнице, когда могла делать что заблагорассудиться и чувствовать себя живой. Но по сути, как только она добивалась чуть большего успеха в своей жизни, ее переполняла неизвестная сила, которую она называла «они» и против которой не могла ничего предпринять; эта сила вынуждала ее залечь в постель. Она включала все обогреватели в спальне, создавая удушающе жаркую атмосферу, пила спиртное и читала детективные истории, что помогало ей изгнать из своего разума все значащие мысли. Она чувствовала, что такое поведение необходимо, чтобы умиротворить «их» (то есть деструктивные силы), угрожавших ей, когда она пыталась возвратиться к жизни.

В то время, когда она начала постигать свои проблемы, ей приснился сон, в котором ее у нее похитили, но похитители позволяли ей гулять, взяв честное слово, что она не убежит. Сначала действительно казалось, что болезнь захватила ее навсегда. Лишь очень постепенно она поняла, что идеализация ее деструктивности не дает ей свободу, что это ловушка, в которую она попала под действием гипнотической власти деструктивной самости, принимавшей вид спасителя и друга, якобы заботящегося о ней и обеспечивающего любым теплом и питанием, какого бы она ни захотела, - и так она могла избавиться от чувства одиночества. Именно эта ситуация отыгрывалась во время состояния ухода в себя. Однако по существу этот так называемый друг стремился испортить всякий контакт, который она пыталась установить в отношении работы или людей. В ходе анализа пациентка постепенно осознала, что этот чрезвычайно тираничный и собственнически настроенный друг был всемогущественной очень деструктивной частью ее самости, притворяющейся другом, которая начинала страшно ее пугать, когда она пыталась продолжить сотрудничество в анализе или всякое продвижение в жизни. Долгое время она чувствовала себя слишком напуганной, чтобы бросить вызов этой агрессивной силе, и всякий раз, когда она натыкалась на этот барьер, она идентифицировала себя с агрессивной нарциссической самостью и становилась агрессивной и оскорбительно грубой по отношению ко мне. Иногда казалось, что я репрезентирую ее мать, а иногда - что ее инфантильную самость, которую она в меня проецировала. Однако главная причина ее насильственных атак была связана с тем, что я бросал вызов господству ее агрессивного нарциссического состояния, имел наглость хотеть ей помочь или даже лечить ее, и она демонстрировала свою решительность во что бы то ни стало меня победить. Но через несколько дней таких атак я ощущал также тайную надежду, что я, - и это «я» включало в себя также ту самость, которая была направлена к жизни, - могу в конечном итоге выиграть. Кроме того, я стал понимать, что единственной альтернативой ее насильственному нападению на меня было ее признание того, что она действительно хочет поправиться, - а это подвергало ее опасности быть убитой ее всемогущественной деструктивной частью. После того, как мы проработали над этой ситуацией много месяцев, пациентка увидела сон, который подтвердил и проиллюстрировал эту проблему.

В этом сне пациентка видела себя в подземном зале или галерее. Она решила, что хочет уйти, но должна была миновать турникет, чтобы выйти. Турникет блокировали два человека, стоявшие возле него, но при более внимательном рассмотрении пациентка обнаружила, что оба они мертвы, и во сне она решила, что их недавно убили. Она поняла, что убийца все еще здесь, и ей надо действовать быстро, чтобы спастись. Неподалеку находился офис детектива, куда она вбежала без предупреждения, но вынуждена была минутку подождать в приемной. Пока она ожидала, появился убийца и стал угрожать убить ее, поскольку он не хотел, чтобы кто-либо узнал, что он делает и уже сделал, и существовала опасность, что она, пациентка, его изобличит. Она пришла в ужас, ворвалась в кабинет детектива и так спаслась. Убийца бежал, и она боялась, что, хотя сейчас она была спасена, ситуация в целом могла повториться. Однако детектив как будто смог пойти по следу убийцы, и тот был пойман, к ее почти невероятному облегчению.

Джилл тут же поняла, что детектив олицетворял меня, но в остальном сновидение было для нее загадочным. Она никогда не позволяла себе подумать, насколько она боялась быть убитой в том случае, если бы поверила мне, обратилась за помощью, сотрудничала бы как только могла и предоставила бы всю информацию, которой владела, - особенно информацию о природе ее собственной смертоносной самости. Фактически два мертвых человека в ее сновидении напомнили ей о предыдущих безуспешных попытках поправиться. Во сне аналитик в качестве детектива был, разумеется, чрезвычайно идеализирован как человек, который не только защитит ее от ее безумия, убийственной самости и ее деструктивных импульсов, но и освободит ее от этих страхов навсегда. Я сочла, что сон означает, что ее часть решила выздороветь и покинуть психотическое нарциссическое состояние, которое пациентка приравнивала смерти. Но это решение пробудило смертоносную силу, изготовившуюся убивать. Интересно, что после этого сновидения пациентка фактически больше обратилась к жизни, и ее страх смерти постепенно ослабел. Похоже, что в теоретическом и клиническом измерении работа с этой пациенткой подтвердила значимость деструктивных аспектов нарциссизма, которые в психотических состояниях полностью преобладают и пересиливают либидинозную, объектно-ориентированную, здравую часть самости и пытаются лишить ее свободы.

То, как Джилл снова и снова затягивало из жизни в параноидное состояние замкнутости в себе, иллюстрирует, как действует упомянутая мной ранее смертоносная сила, безмолвно поддерживая деструктивный нарциссический образ жизни. Смертельное насилие долгое время скрыто залегало за этим безмолвным влечением к смерти, прежде чем было раскрыто в сновидении. После того, как во сне появился убийца, анализ смог продвигаться успешнее, и негативные терапевтические реакции определенно уменьшились. Это было возможным отчасти вследствие того, что Джилл постепенно становилось лучше и обнаружилась гораздо более любящая и теплая часть ее личности.

Клод

Такие пациенты как Джилл никогда не уверены, - являются ли они убийцами или же смертоносная сила находится внутри них. Часто они чувствуют, что должны держать в строгом секрете свой страх смерти и страх оказаться убийцей. Клод, пациент, о котором рассказал д-р В. на одном из моих семинаров, демонстрирует это очень отчетливо. У него наблюдался сильный страх смерти в возрасте от четырех до семи лет и позднее. Этот ужас возникал, когда родители были неподалеку, но пациент подчеркивал, что они никогда ничего об этом не знали, даже когда он чувствовал себя на пороге смерти. Полная независимость от родителей казалась пациенту единственным способом защитить себя от своего страха. Также он помнил, что иногда у него возникали тайные смертоносные чувства, направленные против матери, особенно когда она его утешала. Однажды он пропустил аналитический сеанс, поскольку обнаружил, что лобовое стекло его машины разбито. Он полагал, что сам это сделал в сонном состоянии, чтобы помешать себе пойти на сеанс. Он ощущал сильную потребность держать деструктивные чувства против аналитика в секрете даже от себя самого. Однажды он отправился в отпуск кататься на лыжах со своей подругой в ходе анализа. Он предупредил об этом отпуске д-ра В. лишь накануне. Он надеялся почувствовать себя лучше, удалившись от анализа, но на деле подруга настолько нарушила его душевное равновесие, что он вынужден был сбежать от нее, чтобы оградить ее от себя, и вынужден был также оставить катание на лыжах, которое обожал. Большую часть времени он провел, читая книгу писателя-мистика Карлоса Кастанеды. Вернувшись к анализу, он лишь постепенно смог обнаружить, что отпуск практически парализовал и чрезвычайно истощил его, а также понял, что нечто внутри него угрожало его сокрушить и, вероятно, могло подтолкнуть его к смерти. Он чувствовал, что книга Кастанеды ему каким-то образом помогла. Поэтому он за нее зацепился. Кастанеда разъясняет в книге свой ужас перед смертью, но советует всем сделать смерть своим единственным другом, чтобы ее умиротворить, поскольку смерть ужасающе стремится к обладанию. Мне показалось ясным, что Клод боялся, что если он придаст значимости аналитику и анализу, смерть превратится из друга в ревнивого смертельного врага. У Клода смертоносные чувства, связанные со смертью, были направлены более на себя самого, чем на других. Похоже, влечение к смерти проявилось в почти незамаскированной форме после долгого периода, когда он должен был скрывать свой страх смерти, - эта засекреченность типична для всех проблем, связанных с влечением к смерти. Клод старался рассматривать смерть как очень добрую фигуру, и избегал всех опасностей, позволяя себе полностью подчиниться ее господству. С помощью книги Кастанеды он попробовал сделать это, но несколько мудреная попытка подружиться со смертью не удалась, и он полагал, что во время этого так называемого отпуска был практически убит.

Ричард

Мой четвертый случай, Ричард, иллюстрирует существование скрытого деструктивного нарциссического способа бытия, который идеализировался настолько, что пациент чрезвычайно зависел от такого режима [психического] функционирования и покорился ему как наиболее желательному образу жизни из всех, которые только можно представить. Психопатология Ричарда служит примером тому, как нарциссические объектные отношения захватывают все аспекты личности пациента, и как может создаваться патологическое слияние [инстинктов]. Прежде всего Ричард совершенно не мог разобрать, что для него хорошо, а что плохо, и это часто приводило его к глубокому разочарованию. Зачастую он неправильно оценивал ситуации, а затем его уносило очевидное воодушевление, так что он не мог признать ошибку. Тогда он становился безапелляционным, высокомерным и надменным, что иногда приводило к серьезным последствиям для его жизненной ситуации.

Мой пациент был младшим ребенком в семье; похоже, братья и сестры всегда относились к нему с большим снисхождением. Он пережил раннюю травму, когда в три месяца был внезапно отлучен от матери, которая сломала бедро и вынуждена была на несколько месяцев лечь в больницу. Он сохранил воспоминания о более позднем периоде, когда мать иногда была обольстительна и снисходительна, но часто - чрезвычайно строга и сурова, что его обескураживало. Отец был человеком надежным и поддерживал мальчика, но мать была склонна его презирать, и в раннем возрасте, очевидно, оказала глубокое на него влияние. В детстве Ричард был очень привязан к собаке, которую считал объектом, с которым он мог делать что заблагорассудится, из чего следует, что он не только любил эту собаку, но и часто совершенно ею пренебрегал. В начале анализа он увидел сон о выдре, которая жила под его домом, была абсолютно домашней и всюду следовала за ним. При ассоциировании у него возникли мысли о его собаке, а также о коровьем вымени. Этот сон показывает, что в начале жизни у Ричарда сформировались чрезвычайно собственническое частично-объектное отношение к груди его матери, и эта ситуация продолжалась при участии собаки и других объектов. Он помнил маленькую девочку, с которой играл в сексуальные игры в возрасте от четырех до шести лет. Она пыталась прекратить эти игры, когда подросла. Однако ее решение отказаться от сексуального партнерства настолько разозлило его, что он убил самый любимый ее объект, ее кошку. Так что его собственническая любовь легко превращалась в убийственную жестокость, когда ему перечили.

Затруднение в анализе Ричарда, так же, как и в его жизни, составляла та легкость, с которой он отвращался внутренне и внешне от объектов и как будто следовал импульсам, которые представали перед ним весьма соблазнительным образом и обычно заводили его не туда. Он как будто бы очень стремился к анализу, но часто идеализировал свой вклад в это занятие. На третьем году лечения он увидел следующий сон, который дал нам ключ к лучшему пониманию некоторых проблем, с которыми он боролся.

Во сне дело происходило на выходных, и пациент внезапно осознал, что в его доме нет молока; он подумал, что, может быть, открыт какой-нибудь магазин, где можно купить молока, но пребывал в нерешительности и не знал, что делать, чтобы побыстрее заполучить молоко. Затем он подумал о своем соседе, к которому часто обращался за помощью, и так же поступил на этот раз. Сосед сказал, что может дать ему молока, но подтвердил, что есть такой молочный магазин, который открыт по воскресеньям, и он его в этот магазин проводит. Когда Ричард зашел в магазин, там была длинная очередь, но он смирился с тем, что придется подождать. Покупателей обслуживали две продавщицы в белом. Перед тем, как зайти в магазин, сосед показал Ричарду пятипенсовую монету с углами. Сосед не стал в очередь, но вдруг снова появился, быстро приблизился к кассе и обменял мелкую монету на толстую пачку десятифунтовых купюр. Он исчез так же быстро, как и возник, и продавщицы его не заметили. Ричард был ошеломлен. Сначала он подумал о том, чтобы сообщить женщинам о жестокой наглой краже, но затем вспомнил, что ответственен в первую очередь за то, чтобы защищать себя и не вмешиваться или не лезть в дела продавщиц, за которые ответственны они; но на самом деле он боялся за свою жизнь. Он подумал, что эти женщины не смогут защитить его от безжалостного соседа, который, как только Ричард выйдет из магазина, обязательно ему отомстит. Почему он должен подвергать опасности свою жизнь из-за такой кражи и из-за того, что продавщицы не позаботились о своих деньгах, оставив кассу открытой? Когда сосед выбежал из помещения с деньгами, пациент ощутил сильную вину за то, что ничего не сказал и тем самым вступил в сговор с соседом. Он оставил магазин прежде, чем подошла его очередь, чувствуя себя очень виноватым и эгоистичным и зная, что молчать было неправильно; он чувствовал себя чрезвычайно слабым морально. Сон продолжался. В следующий момент пациент оказался в темном тесном переулке, одетый в старые грязные лохмотья, в совершенном одиночестве. Он был отребьем, отбросом общества, совершенно безразличный, полностью парализованный безнадежностью и беспомощностью, продиктованными виной. Он чувствовал, что в нем нет ничего хорошего, что он сам - беспощадный вор. Он был никчемным безжалостным трусом, неспособным даже сообщить о краже, не говоря уже о том, чтобы помешать ей. Он заслужил, чтобы все его отвергли и забыли. Он чувствовал, что умрет, и это будет справедливо. Затем к нему подошла первая его девушка и нежно потрепала его по щеке с теплом и симпатией. Он был удивлен, обрадован, и внутри его наполнило тепло. Тогда он стал думать, что она, должно быть, сама больна и слепа, если проявляет теплоту к нему, безнадежному, бесхребетному ничтожеству. Или же она бессознательно с ним в сговоре? Затем появилась его теперешняя жена и тоже проявила к нему некоторую теплоту. Он почувствовал, что жизни обеих угрожает крах из-за того, что они связываются с ним.

Явное содержание первой части сновидения более удивительно, поскольку здесь Ричард абсолютно отчетливо раскрывает свою зависимость от идеализированного соседа и полное отрицание безжалостности, жадности и жестокости этого соседа. Во сне сосед не только беспощаден, он убийца, поскольку если он обнаружит, что Ричард знает о его жестоком преступлении, то убьет его. Это опять-таки типичная структура личности для пациентов, контролируемых своим деструктивным нарциссическим аспектом, который притворяется идеальным другом и помощником. Во сне идеализация разрушается, и пациент начинает осознавать свой сговор со своей деструктивной частью, представленной соседом. Он сознает, что совершенно ничего не предпринял и никак не защитил заботливых продавщиц молока, исходно символизирующих хорошие отношения с его матерью в ситуации кормления, и его зависимость от аналитика. Эта проблема сыграла очень важную роль в его анализе. Зачастую пациент, отыгрывая посредством безрассудства и безжалостности, обвинял в этом меня, утверждая, что я должен был знать все заранее и предупредить его о проблеме. Во сне Ричард исправляет эту установку, поскольку признает, что превращает его в столь сложного для анализа пациента его собственный сговор со своей деструктивной частью, «соседом», поскольку он утаивает от меня важную информацию о себе.

Во второй же части сновидения Ричард берет на себя полную ответственность за свою деструктивную преступную часть, - что в бодрствующем состоянии он считал практически невозможным сделать, поскольку боялся, как демонстрирует сон, не только того, что ему будет угрожать и вообще убьет его деструктивная часть, но и того, что он фактически станет полностью плохим. Он боялся, что в нем не сможет существовать ничто хорошее, поскольку он был лживым. Во сне он признает, что нуждается в любви, но не может ее принять, поскольку чувствует, что ее не заслуживает; он заслуживает только смерти. Таким образом, в первой половине сна Ричард боится, что его убьет его плохая деструктивная часть, но во второй половине он начинает бояться, что его уничтожит его совесть, его Супер-Эго, которое приговорит его к смерти. Проблема, в частности, заключается в ложном характере его идеализации своего соседа, поскольку теперь Ричард, похоже, подвергает сомнению основание всякого обожания и всякой любви, и боится, что вся любовь - обман, и очевидно, что он полностью плохой. Поэтому он также не верит никому, кто его любит; он боится, что всякий, кто его любит, находится в сговоре с его плохостью, и потому лжив.

Именно потому, что он признал свое ложное обожание соседа, Ричарду теперь очень трудно доверять кому бы то ни было, включая и меня в анализе, когда я даю какую бы то ни было позитивную интерпретацию. Однако если интерпретировать такому пациенту только деструктивные стремления, аналитик безусловно будет идентифицироваться с чрезвычайно деструктивным Супер-Эго, которое усматривает в пациенте только деструктивность и совершенно не ценит его желания выйти из плохого состояния. Клинически крайне важно различать ложную идеализацию деструктивной нарциссической самости (которая играет столь значительную роль в пристрастии к наркотикам и алкоголю, злоупотреблению курением и т.д.) и идеализацию в основе своей хорошего опыта с хорошими объектами в прошлом или настоящем. Может пострадать как лечение, так и теория, если мы будем считать деструктивными все «нарциссические» аспекты личности, в том числе те, которые многие авторы расценивали как здоровые или нормальные компоненты личности.

Сновидения Ричарда были очень полезны, поскольку они делали очевидным, что его ложная идеализация деструктивной самости, притворяющейся хорошим и идеальным объектом, значительно способствовала неразличению хороших и плохих аспектов его личности, так что возникала угроза того, что хорошие аспекты самости могут оказаться приравненными плохим или побежденными этими плохими аспектами. Чрезвычайно важно проводить различие между силами жизни и силами смерти. По существу они противостоят друг другу; когда сходятся вместе хорошие и плохие части самости, возникает опасность, что хорошие и плохие части самости, а также хорошие и плохие объекты окажутся настолько спутанными друг с другом, что хорошая самость будет сокрушена и временно потеряется в этой путанице. Это вполне вероятно, когда преобладают деструктивные части самости. Именно этот процесс я называю патологическим слиянием (fusion). При нормальном слиянии агрессивные силы самости смягчаются либидинозными частями самости. Эта функция синтеза абсолютно необходима для жизни - как для выживания самости, что предполагает развитие Эго, так и для укрепления и стабильности объектных отношений, для нормального нарциссизма и способности бороться за охранение объектов и себя самого. Я также хочу подчеркнуть здесь патологическое слияние или фиксацию пациента на раннем параноидно-шизоидном уровне развития. Нормальное слияние необходимо для проработки депрессивной позиции: этот процесс Мелани Кляйн считает обязательным для всякого нормального развития. Однако для того, чтобы основать нормальное слияние, клинически и теоретически, необходимо твердо и решительно разоблачить спутанность хороших и плохих объектов и хороших и плохих аспектов самости, поскольку из спутанности не может развиться ничего позитивного или здорового, и есть опасность возникновения постоянно слабой и хрупкой самости.

Сон о соседе во многом объяснил повторяющееся поведение пациента в анализе. Долгие годы пациент был неспособен сообщить мне какое бы то ни было самонаблюдение или описать конфликт, который привел к его всемогущественному поведению, всегда наступающему как будто неожиданно. Благодаря этому сну о соседе я смог показать ему, что всякий раз, когда он сталкивается с трудностями или помехами, он не помнит, что я могу помочь ему и позаботиться о нем, поскольку тогда он будет вынужден ждать меня и признать свою зависимость от меня. В своей фрустрации и нетерпении он обходил свою память обо мне и обращался ко всемогущественной и преступной части себя, действующей безжалостно и следуя импульсу, обесценивающей анализ (который описывался как всего лишь пятипенсовая монета) и быстро хватавшей все, чего бы он ни захотел. Он даже не осознавал, до какой степени его деструктивная и преступная нарциссическая самость (которой он бессознательно гордился, поскольку она могла добиваться своего быстро и незаметно) держала под полным контролем его зависимую самость посредством смертельных угроз, так что он чувствовал себя неспособным сотрудничать в анализе. Во сне стало ясно, что он также чувствовал, что существует сговор между его зависимой самостью и его всемогущественной жадной нарциссической самостью, поскольку он отказался от всякой ответственности за необходимость информировать продавщиц-молочниц о своих наблюдениях за соседом. С другой стороны, о чем я уже упоминал, я часто обнаруживал, что когда он рассказывал сновидение или давал ассоциации, весь прогресс он приписывал себе. Это, конечно, типичная проблема в анализе нарциссических пациентов, которые настаивают на том, что обладают аналитиком, как материнской грудью. Терапевтически важно продемонстрировать у такого пациента владычество над целой самостью его всемогущественной деструктивной нарциссической самости: поскольку это позволило Ричарду постепенно лучше использовать анализ, мы смогли достичь удовлетворительного терапевтического результата.

Библиография

1. Federn, P. (1932) The reality of the death instinct especially in melancholia. Psychoanalytic Review 19: 129-51.
2. Freud, S. (1914) On narcissism: an introduction. SE 14.
3. Freud, S. (1915) Instincts and their vicissitudes. SE 14.
4. Freud, S. (1916) Some character types met with in psycho-analytic work. SE 14.
5. Freud, S. (1920) Beyond the Pleasure Principle . SE 18.
6. Freud, S. (1924) The economic problem of masochism. SE 19.
7. Freud, S. (1930) Civilization and its Discontents. SE 21.
8. Freud, S. (1933) New Introductory Lectures on Psycho-Analysis. SE 22.
9. Freud, S. (1937) Analysis terminable and interminable. SE 23.
10. Green A. (1984) Symposium on the Death Instinct held in Marseilles.
11. Hartmann, H., Kris, E. and Loewenstein, R. M. (1949) Notes on the theory of aggression. The Psychoanalytic Study of the Child 3–4: 9–36.
12. Klein, M. (1958) On the development of mental functioning. 39: 84–90.
13. Reich, W. (1933) Character Analysis . New York: Orgone Institute Press, 1949.
14. Rosenfeld, H. A. (1971) A clinical approach to the psychoanalytic theory of the life and death instincts: an investigation into the aggressive aspects of narcissism. International Journal of Psycho-Analysis 52: 169–78.
15. Weiss, E. (1935) Todestrieb und Masochismus. Imago 21: 393–411.

Примечания:

1) Вероятно, цитату следует датировать 1922 (23) годом, поскольку она взята из энциклопедической статьи «Теория либидо» («The Libido Theory»; ‘Libidotheorie’ In Handworterbuch der Sexualwissenschaft, ed. M. Marcuse, Bonn, 1923: 296-8). – Прим. перев.

2) Это также отмечает Андре Грин (Andre Green, 1984) (см. главу первую, примечание 6), но в несколько ином ключе.

3) Абрахам продвинулся гораздо дальше Фрейда в изучении скрытого негативного переноса и в прояснении природы деструктивных импульсов, с которыми он сталкивался в своей клинической работе с нарциссическими пациентами. У нарциссических пациентов-психотиков он подчеркивал заносчивое высокомерие и отчужденность нарцисса и интерпретировал негативную агрессивную установку в переносе. Уже в 1919 он дал толчок анализу скрытого негативного переноса, описав частную форму невротического сопротивления аналитическому методу. Он обнаружил у таких пациентов отчетливо выраженный нарциссизм, и уделял особое внимание враждебности и пренебрежению, скрывающимся под кажущимся рвением к сотрудничеству. Он описывал, как нарциссическая установка прикрепляет себя к переносу и как такие пациенты принижают и обесценивают аналитика и неохотно отводят ему аналитическую роль, представляющую отца. Они меняют местами позиции пациента и аналитика, чтобы продемонстрировать свое превосходство над аналитиком. Абрахам подчеркивал, что элемент зависти безусловно проявляется в поведении этих пациентов, и таким образом клинически и теоретически связал нарциссизм и агрессию. Интересно, однако, что Абрахам никогда не пытался соотнести свои открытия с теорией Фрейда об инстинктах жизни и смерти.

Райх (Reich, 1933) выступал против теории Фрейда об инстинкте смерти. При этом он сделал фундаментальный вклад в анализ нарциссизма и латентного негативного переноса. Он также подчеркивал, в противоположность Фрейду, что у пациента нарциссические установки и латентные конфликты, включая негативные чувства, могут быть активированы и выведены на поверхность в анализе, а затем проработаны. Он полагал, что «в каждом без исключения случае анализ начинается с более или менее явной установки недоверия и критицизма, которая, как правило, остается скрытой» (Reich, 1933: 30).

Райх считал, что аналитик должен постоянно указывать на то, что скрыто, и его не должен вводить в заблуждение внешне позитивный перенос на аналитика. Он подробно исследовал броню характера, где нарциссическая защита находит свое конкретное хроническое выражение. Описывая нарциссических пациентов, он подчеркивал их высокомерную, саркастическую и завистливую установку, а также их презрительное поведение. Один пациент, постоянно занятый мыслями о смерти, жаловался на каждом сеансе, что анализ его не затрагивает и является совершенно бесполезным. Этот пациент также признавал безграничную зависть, не к аналитику, но к другим людям, ниже которых он себя чувствовал. Постепенно Райх осознал и смог показать пациенту его триумф над аналитиком и его попытки заставить аналитика почувствовать себя бесполезным, ничтожным и бессильным, неспособным ничего добиться. Тогда пациент смог признать, что не может выносить чье-либо превосходство и всегда пытается такого человека ниспровергнуть. Райх отмечает (Reich, 1933: 30): «Итак, здесь имела место подавленная агрессия, наиболее экстремальное проявление которой до сих пор представляло собой желание смерти».

Открытия Райха в отношении скрытой агрессии, зависти и нарциссизма во многом напоминают данное Абрахамом в 1919-м году описание нарциссического сопротивления.

Ряд серьезных аналитиков и помимо Фрейда подчеркивали значимость инстинкта смерти и скрупулезно соотносили его со своей клинической работой и опытом. Федерн (Federn, 1932: 148) в статье, озаглавленной «Реальность инстинкта смерти» - по-немецки «Die Wirklichkeit des Todestriebs» - делает акцент на том, что влечение к смерти можно наблюдать в его чистейшей форме в меланхолиях, где деструктивные импульсы значительно отделены от каких бы то ни было либидинозных чувств:

«Ужасно наблюдать, как меланхолик, в котором действует инстинкт смерти, безо всякой связи с Эросом постоянно выражает ненависть и все время пытается разрушить всякую возможность счастья и удачи во внешнем мире самым жестоким образом. Инстинкт смерти в нем сражается с Эросом снаружи».

Федерн также чрезвычайно подробно соотносит инстинкт смерти с ощущениями вины у меланхолика.

Эдуардо Вайсс в статье «Todestrieb und Masochismus», опубликованной в 1935-м году в журнале «Имаго», описывает, как вторичный нарциссизм связан не только с либидо, обернувшимся против самости, но также и с агрессией, которую он называет «Деструдо», ведущей себя таким же образом. К сожалению эта статья, содержащая много интересных идей, написана на довольно невразумительном немецком.

Возможно, из всех аналитиков Мелани Кляйн, признавшая значимость теории Фрейда между инстинктом жизни и смерти и применявшая ее и теоретически, и клинически, сделала наиболее заметный вклад в анализ негативного переноса. Она обнаружила, что зависть, особенно в своей отщепленной форме, является важным фактором в выработке хронических негативных установок в анализе, включая негативные терапевтические реакции. Она описала ранние инфантильные механизмы расщепления объектов и Эго, позволяющие инфантильному Эго разводить порознь любовь и ненависть. Исследуя нарциссизм, она больше подчеркивала либидинозные аспекты, и полагала, что нарциссизм по существу есть вторичный феномен, основанный на взаимоотношении со внутренним хорошим или идеальным объектом, который в [бессознательной] фантазии образует часть любимого тела и самости. Она считала, что в нарциссических состояниях имеет место уход от внешних взаимоотношений к идентификации с идеализированным внутренним объектом.

В 1958-м году Мелани Кляйн писала, что наблюдала в своей аналитической работе с маленькими детьми постоянную борьбу между безудержным стремлением разрушить свои объекты и желанием сохранить их. По ее ощущению, открытие Фрейдом инстинктов жизни и смерти было колоссальным шагом вперед в понимании этой борьбы. Она полагала, что тревога возникает при «действии внутри организма инстинкта смерти, который переживается как страх аннигиляции» (Klein, 1958: 84). Таким образом мы видим, что она воспринимала инстинкт смерти как первичную тревогу у младенца, связанную со страхом смерти, тогда как Фрейд, вообще говоря, отрицал существование первичного страха смерти. Единственная клиническая ситуация, в которой он усматривал инстинкт смерти, терроризирующий самость или Эго пациента, была описана им в 1923-м году. В этом тексте он обсуждает чрезвычайную интенсивность ощущения вины при меланхолии, и предполагает, что деструктивный компонент, чистая культура инстинкта смерти, закрепился в Супер-Эго и обратился против Эго. При этом он объясняет страх смерти при меланхолии тем, что Эго сдается и умирает, поскольку чувствует ненависть и преследование со стороны Супер-Эго, а не любовь. Эту ситуацию Фрейд соотносит как с первичным состоянием тревоги при рождении, так и с более поздней тревогой отлучения от охраняющей матери.

По мнению Мелани Кляйн, чтобы защитить себя от этой тревоги, примитивное Эго использует два процесса: «Часть инстинкта смерти проецируется в объект, и объект таким образом становится преследователем; а та часть инстинкта смерти, которая оставлена в Эго, порождает агрессию, которая будет обращена против этого преследующего объекта» (Klein, 1958: 85).

Инстинкт жизни также проецируется во внешние объекты, которые затем ощущаются любящими или идеализированными. Мелани Кляйн подчеркивает, что для раннего развития характерно, что идеализированные и плохие преследующие объекты расщеплены и разведены далеко друг от друга, откуда следует, что инстинкты жизни и смерти удерживаются в состоянии расслоения. Одновременно с расщеплением объектов происходит и расщепление самости на хорошие и плохие части. Эти процессы расщепления Эго также удерживают инстинкты в состоянии расслоения. Почти одновременно с проективными процессами стартует и другой первичный процесс, интроекция, «преимущественно на службе у инстинкта жизни; она сражается с инстинктом смерти, поскольку приводит к тому, что Эго принимает в себя нечто дающее жизнь (прежде всего пищу), и тем самым связывает внутреннее функционирование инстинкта смерти» (Klein, 1958: 85). Этот процесс играет решающую роль в запуске слияния (fusion) инстинктов жизни и смерти.

Поскольку процессы расщепления объекта и самости и потому состояния разделения инстинктов [жизни и смерти] коренятся в раннем младенчестве на той фазе, которую Мелани Кляйн называет параноидно-шизоидной позицией, можно ожидать, что наиболее выраженные состояния расслоения инстинктов будут наблюдаться в тех клинических условиях, где преобладают параноидно-шизоидные механизмы. Мы можем сталкиваться с такими состояниями у пациентов, которые так и не переросли полностью эту раннюю стадию развития или к ней регрессировали. Мелани Кляйн подчеркивает, что ранние инфантильные механизмы и объектные отношения прикрепляют себя к переносу, и таким образом процессы расщепления самости и объектов, способствующие расслоению инстинктов [жизни и смерти], могут изучаться и модифицироваться в анализе. Также она говорит, что благодаря исследованию этих ранних процессов в переносе она убедилась, что анализ негативного переноса является необходимым условием анализа более глубинных слоев психики. Именно при исследовании негативных аспектов раннего инфантильного переноса Мелани Кляйн столкнулась с примитивной завистью, которую сочла прямым производным инстинкта смерти. Она полагала, что зависть появляется как враждебная, разрушающая жизнь сила в отношении младенца к матери и в частности направлена против хорошей кормящей матери, поскольку младенец не только нуждается в ней, но и завидует ей, поскольку она содержит в себе все, чем младенец хотел бы обладать сам. В переносе это проявляется в потребности пациента обесценивать аналитическую работу, в полезности которой он убедился. Похоже, что зависть, репрезентирующая почти полностью отслоенную (defused) деструктивную энергию, особенно невыносима для инфантильного Эго, и в начале жизни она отщепляется от остального Эго. Мелани Кляйн подчеркивает, что эта отщепленная, бессознательная зависть часто остается невыраженной в анализе, но тем не менее оказывает отрицательное и мощное влияние, мешая продвижению в анализе, который в конечном итоге может быть эффективным только тогда, когда достигает интеграции и охватывает личность во всей ее целостности. Иными словами, разделение (defusion) инстинктов [жизни и смерти] должно постепенно смениться их слиянием (fusion) во всяком успешном анализе.

4) В работах Фрейда, последовавших за книгой «По ту сторону принципа удовольствия» (Freud, 1920), где подход наиболее умозрительный, стало ясно, что он применяет теорию инстинктов жизни и смерти для объяснения клинических феноменов. Например, в статье «Экономическая проблема мазохизма» (Freud, 1924: SE 19: 170) он писал: «Таким образом, моральный мазохизм становится классическим свидетельством в пользу существования слияния (fusion) инстинктов. Его опасность заключается в том, что он происходит от инстинкта смерти и соответствует той его части, которая избежала обращения вовне в ка­честве некоего разрушительного инстинкта». В работе «Недовольство культурой» (Freud, 1930: SE 21: 122) Фрейд больше сосредоточивается на агрессивном инстинкте. Он пишет: «Этой программе культуры противостоит природный агрессивный инстинкт человека, враждебность одного ко всем и всех к каждому. Этот агрессивный инстинкт - потомок и главный представитель инстинкта смерти, обнаруженного нами рядом с Эросом». Далее он добавляет: «Эта проблема должна нам продемонстрировать на примере человечества борьбу между Эросом и Смертью, инстинктом жизни и инстинктом разрушения».

В этом обсуждении Фрейд не проводит четкого различия между инстинктом смерти и инстинктом разрушения, поскольку пытается объяснить, что существует сила, которую он называет инстинктом смерти или инстинктом разрушения, и она находится в постоянной борьбе с инстинктом жизни, желанием жить.

В «Продолжении лекций по введению в психоанализ» (Freud, 1933: SE 22: 105) он обсуждает слияние Эроса и агрессивности и стремится поощрить аналитиков применять эту теорию в клинической практике, отмечая:

«Этим предположением мы открываем перспективу для исследований, которые когда-нибудь приобретут большое значение для понимания патологических процессов. Ведь слияния (fusions) могут тоже распадаться, и такой распад может иметь самые тяжелые последствия для функции. Но эти взгляды еще слишком новы, никто до сих пор не пытался использовать их в работе».

Он также пишет следующее:

«В незапамятные времена.. возник инстинкт, который стремится уничтожить жизнь. … Если мы в этом инстинкте саморазрушения увидим подтверждение нашей гипотезы, то мы можем считать его выражением “инстинкта смерти” (Todestrieb), который не может не оказывать своего влияния на каждый жизненный процесс».

«Влечение к смерти становится разрушительным влечением, когда оно с помощью особых органов обращается наружу, против объектов. Живое существо, если можно так выразиться, сохраняет свою жизнь тем, что разрушает чужую. Но все же определенная доля влечения к смерти остается действовать и внутри живого существа, и мы в своей практике попытались свести довольно значительный ряд нормальных и патологических явлений к этой интернализации инстинкта разрушения». (Freud, 1933: SE 22: 107, 211) [Вторая цитата – из письма А. Эйнштейну «Неизбежна ли война?» - Прим. перев. ]

В этой работе Фрейд, в частности, подчеркивает само-деструктивные чувства как прямое выражение инстинкта смерти и отмечает, что существуют особые органы, посредством которых инстинкт смерти превращается в деструктивность и направляется наружу на объекты. Согласно этому описанию, здесь воззрения Фрейда в некоторой степени подобны идеям Мелани Кляйн, изложенным позднее. Она показывает, что примитивное Эго проецирует некоторые аспекты инстинкта смерти во внешние объекты, которые таким образом становятся преследователями, тогда как остальная часть инстинкта смерти превращается в прямую агрессию, которая атакует преследователей.

Только четырьмя годами позднее, в статье «Анализ конечный и бесконечный» (Freud, 1937: SE 23: 242) Фрейд возвращается к клиническому приложению своей теории об инстинкте смерти с целью понимания глубоко укорененных сопротивлений аналитическому лечению:

«Здесь мы имеем дело с теми предельными вопросами, которые может изучать психологическое исследование: поведение двух первичных инстинктов, их распределение, смешение (mingling) и разделение (defusion). Самое сильное впечатление от сопротивлений в аналитической работе возникает оттого, что есть сила, защищающая себя всеми доступными средствами от выздоровления, сила, которая с непоколебимой твердостью поддерживает болезнь и страдания».

Он связывает это со своей более ранней теорией негативной терапевтической реакции, которую соотносил с бессознательным чувством вины и потребностью в наказании, отмечая (Freud, 1937: SE 23: 243):

«Эти феномены безошибочно указывают на присутствие в психической жизни силы, которую мы называем инстинктом агрессии или разрушения, в зависимости от ее целей, и которую мы прослеживаем вплоть до исходного инстинкта смерти живой материи. … Только одновременным или противонаправленным действием двух первичных инстинктов - Эроса и инстинкта смерти, никогда не встречающихся поодиночке, - мы можем объяснить богатство и разнообразие явлений жизни».

5) Одна из главных причин этого упущения может заключаться в том, что Фрейдова теория нарциссизма исходно основывалась на идее первичного нарциссизма, при котором человек направляет свое либидо на самость, и вторичного нарциссизма, при котором он отводит либидо от объектов назад на самость (Freud, 1914: 74). Лишь позднее Фрейд прояснил свои идеи о принципе удовольствия и принципе реальности, высказанные им в 1911-м году, и соотнес их с любовью и ненавистью в работе «Инстинкты и их судьба», которую он начинал писать как посвященную важной связи между приятным нарциссическим состоянием и ненавистью или деструктивностью по отношению к внешнему объекту, когда объект начинает зацеплять индивида. Например, там говорится (Freud, 1915: SE 14: 136): «Вместе с появлением объекта на стадии первичного нарциссизма достигает своего развития и вторая противоположность любви - ненависть». В этой же статье он подчеркивает первичную значимость агрессии: «Ненависть как отношение к объекту старше любви. Она происходит от первоначального отстранения нарциссическим Эго внешнего мира, доставляющего раздражения» (Freud, 1915: SE 14: 139).

Нечто подобное этому ходу мысли можно усмотреть во Фрейдовом принципе нирваны, который он считал отходом или регрессией к первичному нарциссизму под господством инстинкта смерти - где покой, безжизненное состояние, и уступка смерти уравнены.

Хартманн, Крис и Левенстайн (Hartmann, Kris and Loewenstein, 1949: 22) как будто имеют похожее впечатление от идеи Фрейда о связи агрессии с нарциссизмом; они пишут: «Фрейд привык сравнивать отношение между нарциссизмом и объектной любовью с отношением между саморазрушением и разрушением объекта. Наверное, эта аналогия повлияла на его допущение о том, что саморазрушение как первичную форму агрессии следует сравнивать с первичным нарциссизмом».

6) Примечательна история этого пациента. Саймон сказал мне, что слышал от матери, что начиная с первых трех месяцев его было чрезвычайно трудно кормить. В возрасте полутора лет он с исключительным мастерством разбрасывал всю пищу, которую ему давали ложкой или позволяли самостоятельно брать с тарелки; он устраивал настоящую помойку на полу и торжествующе взирал на свою весьма встревоженную мать. Эти сцены повторялись снова и снова. Отец критиковал мать за неумение ухаживать за ребенком, но ничего не делал сам, чтобы поддержать ее или совладать с мальчиком. Наконец была нанята опытная няня. Через год няня сказал матери, что вынуждена признать, что ее работа с ребенком потерпела полнейшую неудачу. Она никогда не сталкивалась с ребенком, который бы столь упорно и явно, но с очевидным удовлетворением, отвергал все ее попытки его кормить и ухаживать за ним. Она уволилась, и мать продолжила свою борьбу в одиночестве.

Выдающимися симптомами этого пациента была импотенция и довольно неясная перверсия. Он был чрезвычайно шизоидным, отстраненным и имел проблемы в отношениях с другими людьми. Я стал вторым его аналитиком.

7) У многих из этих пациентов деструктивные импульсы связаны с перверсиями. В этой ситуации очевидное слияние инстинктов не приводит к уменьшению силы деструктивных инстинктов; наоборот, мощь и насилие чрезвычайно увеличиваются благодаря эротизации агрессивного инстинкта. Полагаю, здесь было бы заблуждением следовать за Фрейдом, обсуждая перверсии как слияния между инстинктами жизни и смерти, поскольку в таких случаях деструктивная часть самости захватила контроль над всей совокупностью либидинозных аспектов личности пациента и потому способна злоупотреблять ими. Такие случаи на самом деле есть примеры патологического слияния, схожего с состояниями спутанности, где деструктивные импульсы пересиливают либидинозные.

8) Этот процесс кое в чем напоминает описание Фрейдом того, как оставляются нарциссические объектные катексисы и либидо отводится в Эго (Freud, 1914). Описываемое мною состояние действительно предполагает отход самости от либидинозных объектных катексисов в нарциссическое состояние, напоминающее первичный нарциссизм. Пациент как будто отходит от мира, он неспособен думать и зачастую чувствует себя будто одурманенным. Он может терять интерес ко внешнему миру и стремиться оставаться в постели, забывая то, что обсуждалось на предыдущих сеансах. Если он все же приходит на сеанс, то может жаловаться, что с ним случилось нечто неумопостижимое, он чувствует себя в ловушке, ощущает клаустрофобию и неспособность выйти из этого состояния. Он часто сознает, что утратил нечто важное, но не уверен, что именно. Эта утрата может ощущаться конкретным образом, как потеря ключей или кошелька, но иногда пациент понимает, что его тревога и чувство утраты связаны с утратой важной части себя самого, а именно здравой зависимой самости, связанной со способностью мыслить. Иногда у такого пациента развивается острый и переполняющий его ипохондрический страх смерти. Здесь возникает впечатление, что мы можем наблюдать инстинкт смерти в чистейшей его форме, как силу, способную оттянуть всю самость в целом от жизни в подобное смерти состояние при помощи ложных посулов состояния нирваноподобного, что подразумевает полное расслоение основных инстинктов. Однако тщательное исследование этого процесса показывает, что мы имеем дело не с состоянием разделения [инстинктов], но с патологическим слиянием, подобным процессу, описанному мною при перверсиях. В этом нарциссическом состоянии замкнутости здравая зависимая часть пациента проникает в бредовый объект, и происходит проективная идентификация, при которой здравая самость утрачивает свою идентичность и над ней начинает полностью господствовать всемогущественный деструктивный процесс; у этой здравой самости нет силы противостоять ему или его ослабить, покуда держится это патологическое слияние; и наоборот, сила деструктивного процесса значительно увеличивается в такой ситуации.

Просмотров: 548
Категория: ,

Они используют множество отвлекающих маневров, призванных дезинформировать людей и переложить на них ответственность за происходящее.

Этими приемами пользуются не только нарциссические личности, но именно злокачественные нарциссы прибегают к ним особенно часто, чтобы избежать ответственности за свои действия.

1. Газлайтинг.

Газлайтинг (форма психологического насилия, главная задача которого - заставить человека сомневаться в объективности своего восприятия, а также в самой реальности. Психологические манипуляции, призванные выставить индивида «дефективным», «ненормальным» - wikipedia) - это манипулятивный прием, который проще всего проиллюстрировать такими типичными фразами: «Не было такого », «Тебе показалось » и «Ты с ума сошла ?». Газлайтинг - пожалуй, один из самых коварных приемов манипуляции, потому что направлен на то, чтобы исказить и подорвать ваше чувство реальности ; он разъедает вашу способность доверять себе, и в результате вы начинаете сомневаться в правомерности своих жалоб на оскорбления и плохое обращение.

Когда нарцисс, социопат или психопат использует эту тактику против вас, вы автоматически становитесь на его сторону, чтобы уладить возникший когнитивный диссонанс. В вашей душе борются две непримиримых реакции: либо он ошибается, либо мои собственные чувства. Манипулятор попытается убедить вас, что первое совершенно исключено, а последнее - чистая правда, свидетельствующая о вашей неадекватности.

2. Проекция.

Один верный признак деструктивности - это когда человек хронически не желает видеть свои собственные недостатки и использует всё, что в его силах, чтобы избежать ответственности за них. Это называется проекцией. Проекция представляет собой защитный механизм, используемый для вытеснения ответственности за свои отрицательные черты характера и поведение путем приписывания их другому. Таким образом манипулятор уклоняется от признания своей вины и ответственности за последствия.

Хотя все мы в той или иной степени прибегаем к проекции, клинический специалист по нарциссическому расстройству д-р Мартинес-Леви отмечает, что у нарциссов проекции часто становятся формой психологического насилия.

Вместо того, чтобы признать собственные недостатки, изъяны и проступки, нарциссы и социопаты предпочитают сваливать свои собственные пороки на своих ничего не подозревающих жертв, причем самым неприятным и жестоким образом . Вместо того, чтобы признать, что им не помешало бы заняться собой, они предпочитают внушать чувство стыда своим жертвам, перекладывая на них ответственность за свое поведение. Таким образом нарцисс заставляет других испытывать тот горький стыд, который ощущает по отношению к самому себе.

Например, патологический лжец может обвинить свою партнершу во вранье; нуждающаяся жена может назвать своего мужа «прилипчивым» в попытке выставить зависимым именно его; плохой работник может назвать начальника неэффективным, чтобы избежать правдивого разговора о собственной производительности.

Самовлюбленные садисты обожают играть в «перекладывание вины». Цели игры: они выигрывают, вы проигрываете, итог - вы или весь мир в целом виноваты во всем, что случилось с ними. Таким образом, вам приходится нянчить их хрупкое эго, а в ответ вас толкают в море неуверенности и самокритики. Классно придумано, да?

Решение? Не «проецируйте» собственное чувство сострадания или сочувствия на деструктивного человека и не принимайте его ядовитых проекций на себя. Как пишет специалист по манипуляциям д-р Джордж Саймон в своей книге «В овечьей шкуре» (2010), проецирование собственной совестливости и системы ценностей на других может поощрить дальнейшую эксплуатацию.

Нарциссы на крайнем конце спектра, как правило, совершенно не заинтересованы в самоанализе и переменах. Важно как можно скорее разорвать всякие отношения и связи с деструктивными людьми, чтобы опереться на собственную реальность и начать ценить себя. Вы не обязаны жить в клоаке чужих дисфункций.

3. Адски бессмысленные разговоры.

Если вы надеетесь на вдумчивое общение с деструктивной личностью, вас ждет разочарование: вместо внимательного собеседника вы получите эпический мозготрах.

Нарциссы и социопаты используют поток сознания, разговоры по кругу, переход на личности, проекцию и газлайтинг, чтобы сбить вас с толку и запутать, стоит вам только в чем-то не согласиться или оспорить их. Это делается для того, чтобы дискредитировать, отвлечь и расстроить вас, увести в сторону от главной темы и заставить испытывать чувство вины за то, что вы - живой человек с реальными мыслями и чувствами, которые смеют отличаться от их собственных. В их глазах вся проблема - в вашем существовании.

Достаточно десяти минут спора с нарциссом - и вы уже гадаете, как вообще в это ввязались. Вы всего лишь выразили несогласие с его нелепым утверждением, будто небо - красное, а теперь всё ваше детство, семья, друзья, карьера и образ жизни смешаны с грязью. Это потому, что ваше несогласие противоречит его ложному убеждению, будто он всесилен и всезнающ, что приводит к так называемой нарциссической травме.

Помните: деструктивные люди спорят не с вами, они, по сути, спорят сами с собой, вы - лишь соучастник долгого, изнуряющего монолога. Они обожают драматизм и живут ради него. Пытаясь подобрать аргумент, опровергающий их нелепые утверждения, вы лишь подбрасываете дровишек в огонь. Не кормите нарциссов - лучше скормите себе понимание того, что проблема не в вас, а в их оскорбительном поведении. Прекратите общение, как только почувствуете первые признаки нарциссизма, и потратьте это время на что-нибудь приятное.

4. Обобщения и голословные утверждения.

Нарциссы не всегда могут похвастаться выдающимся интеллектом - многие из них вообще не привыкли думать . Вместо того, чтобы тратить время и разбираться в различных точках зрения, они делают обобщения на основании любых ваших слов, игнорируя нюансы вашей аргументации и ваши попытки принять во внимание разные мнения. А еще проще навесить на вас какой-нибудь ярлык - это автоматически перечеркивает ценность любого вашего заявления.

В более широких масштабах обобщения и голословные утверждения часто применяются для обесценивания явлений, которые не вписываются в безосновательные общественные предрассудки, схемы и стереотипы; они также используются для поддержания статус-кво. Таким образом какой-нибудь один аспект проблемы раздувается настолько, что серьезный разговор становится невозможным. Например, когда популярных личностей обвиняют в изнасиловании, многие тут же принимаются кричать о том, что подобные обвинения иногда оказываются ложными. И, хотя ложные обвинения действительно бывают, всё же они довольно-таки редки, а в данном случае действия одного человека приписываются большинству, тогда как конкретное обвинение игнорируется.

Такие повседневные проявления микроагрессии типичны для деструктивных отношений. К примеру, вы говорите нарциссу, что его поведение неприемлемо, а в ответ он тут же делает голословное утверждение о вашей сверхчувствительности или обобщение типа: «Ты вечно всем недовольна» или «Тебя вообще ничего не устраивает» , вместо того, чтобы обратить внимание на реально возникшую проблему. Да, возможно, вы иногда проявляете сверхчувствительность - но не менее вероятно, что ваш обидчик проявляет нечувствительность и черствость большую часть времени.

Не отступайте от правды и старайтесь противостоять необоснованным обобщениям, ведь это лишь форма совершенно нелогичного черно-белого мышления. За деструктивными людьми, разбрасывающимися голословными обобщениями, не стоит всё богатство человеческого опыта - лишь их собственный ограниченный опыт вкупе с раздутым чувством собственного достоинства.

5. Намеренное извращение ваших мыслей и чувств до полного абсурда.

В руках нарцисса или социопата ваши расхождения во мнениях, вполне оправданные эмоции и реальные переживания превращаются в недостатки характера и доказательства вашей иррациональности.

Нарциссы сочиняют всяческие небылицы, перефразируя сказанное вами так, чтобы ваша позиция выглядела абсурдной или неприемлемой. Скажем, вы указываете деструктивному другу, что вам не нравится, каким тоном он с вами разговаривает. В ответ он перекручивает ваши слова: «Ах, а ты у нас, значит, само совершенство?» или «То есть я, по-твоему, плохой? » - хотя вы всего лишь выразили свои чувства. Это дает им возможность аннулировать ваше право на мысли и эмоции по поводу их неподобающего поведения и прививает вам чувство вины, когда вы пытаетесь установить границы.

Этот распространенный отвлекающий маневр является когнитивным искажением, которое называют «чтением мыслей». Деструктивные люди уверены, будто им известны ваши мысли и чувства. Они регулярно делают поспешные выводы на основании собственных реакций, вместо того, чтобы внимательно выслушать вас. Они действуют соответствующим образом на основе собственных иллюзий и заблуждений и никогда не извиняются за тот вред, который наносят в результате. Большие мастера вкладывать слова в чужие уста, они выставляют вас носителями совершенно дичайших намерений и мнений. Они обвиняют вас в том, что вы считаете их неадекватными, ещё до того, как вы сделаете замечание по поводу их поведения, и это тоже своеобразная форма упреждающей защиты.

Лучший способ провести четкую границу в общении с подобным человеком - просто сказать: «Я такого не говорил(а) », прекратив разговор, если он продолжит обвинять вас в том, чего вы не делали и не говорили. До тех пор пока деструктивный человек имеет возможность перекладывать вину и уводить разговор в сторону от собственного поведения, он продолжит внушать вам чувство стыда за то, что вы посмели ему в чем-то перечить.

6. Придирки и смена правил игры.

Разница между конструктивной и деструктивной критикой - отсутствие личных нападок и недостижимых стандартов. Эти так называемые «критики» не имеют ни малейшего желания помочь вам стать лучше - им просто нравится придираться, унижать и делать из вас козла отпущения. Самовлюбленные садисты и социопаты прибегают к софизму, который называется «смена правил игры», чтобы гарантировать, что у них есть все основания быть постоянно недовольными вами. Это когда, даже после того, как вы предоставили всевозможные доказательства в подтверждения своего аргумента или приняли все возможные меры для удовлетворения их просьбы, они предъявляют вам новое требование или хотят больше доказательств.

У вас успешная карьера? Нарцисс будет придираться, почему вы до сих пор не мультимиллионер. Вы удовлетворили его потребность в том, чтобы с ним круглосуточно нянчились? А теперь докажите, что можете оставаться «независимой». Правила игры будут постоянно меняться и запросто могут даже противоречить друг другу; единственная цель этой игры - заставить вас добиваться внимания и одобрения нарцисса.

Постоянно завышая планку ожиданий или вовсе заменяя их новыми, деструктивные манипуляторы способны привить вам всепроникающее чувство никчемности и постоянный страх несоответствия. Выделяя один незначительный эпизод или один ваш промах и раздувая его до гигантских размеров, нарцисс вынуждает вас забыть о собственных достоинствах и вместо этого все время переживать из-за своих слабостей или недостатков. Это заставляет вас думать о новых ожиданиях, которым вам теперь придется соответствовать, и в результате вы из кожи вон лезете, чтобы удовлетворить любое его требование, - а в итоге оказывается, что он обращается с вами все так же плохо.

Не ведитесь на придирки и смену правил игры - если человек предпочитает снова и снова обсасывать какой-то незначительный эпизод, при этом не обращая внимания на все ваши попытки подтвердить свою правоту или удовлетворить его требования, значит, им движет вовсе не желание понять вас. Им движет желание внушить вам чувство, что вы должны постоянно стремиться заслужить его одобрение. Цените и одобряйте себя. Знайте, вы - цельная личность, и не должны постоянно чувствовать себя неблагодарной или недостойной.

7. Смена темы, чтобы уйти от ответственности.

Этот маневр я называю «синдром А-как-же-я? ». Это буквальное отступление от обсуждаемой темы с целю перевести внимание на совершенно другую. Нарциссам не хочется обсуждать вопрос их личной ответственности, поэтому они уводят разговор в нужную им сторону. Вы жалуетесь, что он не уделяет время детям? Он напомнит вам об ошибке, которую вы допустили семь лет назад. Этот маневр не знает ни временных, ни тематических рамок и часто начинается со слов: «А когда ты... »

На общественном уровне эти приемы используются, чтобы сорвать дискуссии, которые ставят под сомнение статус-кво. Разговор о правах геев, например, может быть сорван, стоит лишь кому-то из участников поднять вопрос о другой насущной проблеме, отвлекая всеобщее внимание от изначального спора.

Как отмечает Тара Мосс, автор книги «Speaking Out: A 21st Century Handbook for Women and Girls», для надлежащего рассмотрения и решения вопросов нужна конкретика - это не значит, что поднятые попутно темы не важны, это просто значит, что для каждой темы есть свое время и свой контекст.

Не отвлекайтесь; если кто-то пытается подменить понятия, используйте метод «заевшей пластинки», как я его называю: продолжайте упорно повторять факты, не уходя в сторону от темы. Переведите стрелки обратно, скажите: «Я сейчас не об этом. Давай не будем отвлекаться ». Если не поможет, прекратите разговор и направьте свою энергию в более полезное русло - например, найдите собеседника, не застрявшего в умственном развитии на уровне трехлетнего малыша.

8. Скрытые и явные угрозы.

Нарциссы и прочие деструктивные личности чувствуют себя очень некомфортно, когда их вера в то, что весь мир им обязан, ложное чувство превосходства или колоссальное самолюбие ставятся кем-то под сомнение. Они склонны выдвигать необоснованные требования к другим - и при этом наказывать вас за несоответствие их недостижимым ожиданиям.

Вместо того, чтобы зрело решать разногласия и искать компромисс, они пытаются лишить вас права на собственное мнение, стремясь приучить бояться последствий любого несогласия с ними или несоблюдения их требований. На любое разногласие они отвечают ультиматумом, их стандартная реакция - «делай так, иначе я сделаю эдак ».

Если в ответ на ваши попытки обозначить грань или высказать отличное мнение вы слышите приказной тон и угрозы, будь то завуалированные намеки или подробные обещания наказаний, это верный признак: перед вами человек, который уверен, что ему все должны, и он никогда не пойдет на компромисс. Примите угрозы всерьез и покажите нарциссу, что вы не шутите: по возможности задокументируйте их и сообщите в надлежащие инстанции.

9. Оскорбления.

Нарциссы превентивно раздувают из мухи слона, стоит им почуять малейшую угрозу своему чувству превосходства. В их понимании только они всегда правы, и всякий, кто посмеет сказать иначе, наносит им нарциссическую травму, приводящую к нарциссической ярости. По словам д-ра Марка Гулстона, нарциссическая ярость - результат не низкой самооценки, а скорее уверенности в собственной непогрешимости и ложного чувства превосходства.

У самых низких представителей этого типа нарциссическая ярость принимает форму оскорблений, когда им не удается иначе повлиять на ваше мнение или эмоции. Оскорбления - простой и быстрый способ обидеть, унизить и высмеять ваши умственные способности, внешний вид или поведение, попутно лишая вас права быть человеком со своим собственным мнением.

Оскорбления также могут быть использованы, чтобы критиковать ваши убеждения, мнения и идеи. Обоснованная точка зрения или убедительное опровержение внезапно становится «смешным» или «идиотским» в руках нарцисса или социопата, который чувствует себя уязвленным, но не может ничего возразить по существу. Не найдя в себе сил атаковать вашу аргументацию, нарцисс атакует вас самих, стремясь всеми возможными способами подорвать ваш авторитет и поставить под сомнение ваши умственные способности. Как только в ход идут оскорбления, необходимо прервать дальнейшее общение и недвусмысленно заявить, что вы не намерены это терпеть. Не принимайте это на свой счет: поймите, они прибегают к оскорблениям только потому, что им неведомы другие способы донести свою точку зрения.

10. «Дрессировка».

Деструктивные люди приучают вас ассоциировать свои сильные стороны, таланты и счастливые воспоминания с жестоким обращением, разочарованиями и неуважением. С этой целью они как бы невзначай допускают уничижительные высказывания о ваших качествах и свойствах, которыми они сами когда-то восхищались, а также саботируют ваши цели, портят вам праздники, отпуска и выходные. Они могут даже изолировать вас от друзей и близких и сделать вас финансово зависимыми от них. Вас, как собак Павлова, по сути «дрессируют», вырабатывая у вас боязнь делать всё то, что когда-то делало вашу жизнь насыщенной.

Нарциссы, социопаты, психопаты и прочие деструктивные личности делают это, чтобы отвлечь всё внимание на себя и на то, как вы можете удовлетворять их потребности. Если какой-то внешний фактор может помешать им целиком и полностью контролировать вашу жизнь, они стремятся его уничтожить. Им нужно всё время находиться в центре внимания. На этапе идеализации вы были центром мира нарцисса - а теперь нарцисс должен быть центром вашего мира.

Кроме того, нарциссы по природе своей патологически ревнивы и не выносят мысли о том, что что-то может хотя бы на самую малость оградить вас от их влияния. Для них ваше счастье представляет собой все, что недоступно им в их эмоционально скудном существовании. В конце концов, если вы обнаружите, что можете получать уважение, любовь и поддержку от кого-то недеструктивного, то что удержит вас от того, чтобы расстаться с ними? В руках деструктивного человека «дрессировка» - действенный способ заставить вас ходить на цыпочках и всегда останавливаться на полпути к мечте.

11. Клевета и преследование.

Когда деструктивные личности не могут контролировать то, как вы воспринимаете себя, они начинают контролировать то, как другие воспринимают вас; они принимают роль мученика, выставляя вас деструктивными. Клевета и сплетни - это упреждающий удар, призванный разрушить вашу репутацию и очернить ваше имя , чтобы у вас не осталось поддержки на тот случай, если вы всё же решитесь разорвать отношения и уйти от деструктивного партнера. Они даже могут преследовать и изводить вас или ваших знакомых, якобы чтобы «разоблачить» вас; такое «разоблачение» -лишь способ скрыть свое собственное деструктивное поведение, проецируя его на вас.

Иногда сплетни ожесточают друг против друга двоих или даже целые группы людей. Жертва в деструктивных отношениях с нарциссом часто не знает, что о ней говорят, пока отношения длятся, но обычно вся правда выплывает наружу, когда они рушатся.

Деструктивные люди будут сплетничать у вас за спиной (и в лицо тоже), рассказывать о вас гадости вашим или своим близким, распускать слухи, выставляющие вас агрессором, а их - жертвой, и приписывать вам именно такие поступки, обвинения в которых с вашей стороны они больше всего опасаются. Кроме того, они будут методично, скрытно и намеренно обижать вас, чтобы потом приводить ваши реакции в качестве доказательства того, что именно они являются «жертвой» в ваших отношениях.

Лучший способ противодействовать клевете - это всегда держать себя в руках и придерживаться фактов. Это особенно актуально для конфликтных разводов с нарциссами, которые могут специально провоцировать вас, чтобы потом использовать ваши реакции против вас. По возможности документируйте любые формы преследования, запугивания и оскорбления (в т. ч. онлайн), старайтесь общаться с нарциссом только через своего адвоката. Если речь идет о преследовании и запугивании, стоит обратиться к правоохранителям; желательно найти адвоката, который хорошо разбирается в нарциссическом расстройстве личности. Ваша честность и искренность будут говорить сами за себя, когда с нарцисса начнет сползать маска.

12. Бомбардировка любовью и обесценивание.

Деструктивные люди проводят вас через этап идеализации, пока вы не клюнете на приманку и не начнете с ними дружеские или романтические отношения. Тогда они принимаются обесценивать вас, выражая презрение ко всему, что их изначально в вас привлекло. Другой типичный случай - когда деструктивный человек возносит вас на пьедестал и принимается агрессивно обесценивать и унижать кого-то другого, кто угрожает его чувству превосходства.

Нарциссы делают это постоянно: они ругают своих бывших при новых партнерах/партнершах, и со временем начинают относиться к новым с таким же пренебрежением. В конечном итоге любая партнерша нарцисса испытает на себе всё то же, что и предыдущие. В таких отношениях вы неизбежно станете очередной бывшей, которую он будет точно так же поносить при своей следующей подруге. Просто вы этого еще не знаете. Поэтому не забывайте о методе бомбардировки любовью, если поведение вашего партнера с другими резко контрастирует с той приторной слащавостью, которую он демонстрирует в отношениях с вами.

Как советует инструктор по личностному росту Венди Пауэлл, хороший способ противостоять любовным бомбардировкам со стороны человека, который кажется вам потенциально деструктивным, - это не торопиться. Учтите: то, как человек отзывается о других, может предвещать то, как он однажды будет относиться к вам.

13. Превентивная оборона.

Когда кто-то усиленно подчеркивает, что он(а) - «хороший парень» или «хорошая девушка», сразу принимается говорить, что вам стоит «доверять ему (ей)», или ни с того ни с сего уверяет вас в своей честности - будьте осторожны.

Деструктивные и склонные к насилию личности преувеличивают свою способность быть добрыми и сострадательными. Они часто говорят вам, что вы должны им «доверять», без предварительного создания прочной основы для такого доверия. Они могут умело «маскироваться», изображая высокий уровень сочувствия и сопереживания в начале ваших отношений, только чтобы потом раскрыть свою истинную личину. Когда цикл насилия достигает этапа обесценивания, маска начинает сползать, и вы видите их истинную сущность: ужасающе холодную, черствую и пренебрежительную.

Подлинно хорошим людям редко приходится постоянно хвалиться своими положительными качествами - они скорее источают тепло, чем говорят об этом, и знают, что поступки гораздо важнее слов. Они знают, что доверие и уважение - это улица с двусторонним движением, требующая взаимности, а не постоянного внушения.

Чтобы противостоять превентивной обороне, задумайтесь, почему человек подчеркивает свои хорошие качества. Потому что думает, что вы ему не доверяете, - или потому что знает, что не заслуживает доверия? Судите не по пустым словам, а по поступкам; именно поступки сообщат вам, соответствует ли человек перед вами тому, за которого себя выдает.

14. Триангуляция.

Отсылка к мнению, точке зрения или угрозе привлечения постороннего человека в динамику общения называется «триангуляцией». Распространенный прием для утверждения правоты деструктивного индивида и обесценивания реакций его жертвы, триангуляция часто приводит к возникновению любовных треугольников, в которых вы чувствуете себя беззащитной и неуравновешенной.

Нарциссы обожают триангулировать партнера/партнершу с незнакомыми людьми, коллегами, бывшими супругами, друзьями и даже членами семьи, чтобы вызвать в них ревность и неуверенность. Они также используют мнение других, чтобы подтвердить свою точку зрения.

Этот маневр призван отвлечь ваше внимание от психологического насилия и представить нарцисса в положительном образе популярного, желанного человека. Плюс вы начинаете сомневаться в себе: раз Мэри согласна с Томом, выходит, я всё-таки неправа? На самом деле, нарциссы с удовольствием «пересказывают» вам гадости, якобы сказанные о вас другими, при том что сами говорят гадости у вас за спиной.

Чтобы противостоять триангуляции, помните: с кем бы ни триангулировал вас нарцисс, этот человек также триангулирован вашими отношениями с нарциссом. По сути, нарцисс руководит всеми ролями. Ответьте ему собственной «триангуляцией» - найдите поддержку третьей стороны, неподвластной ему, и не забывайте о том, что ваша позиция тоже имеет ценность.

15. Заманить и притвориться невинным.

Деструктивные личности создают ложное чувство безопасности, чтобы им было проще продемонстрировать свою жестокость. Стоит такому человеку втянуть вас в бессмысленную, случайную ссору - и она быстро перерастет в разборки, потому что ему неведомо чувство уважения. Мелкое несогласие может оказаться приманкой, и даже если сначала вы будете сдерживаться в рамках вежливости, то быстро поймете, что им руководит зловредное желание вас унизить.

«Заманив» вас невинным на первый взгляд комментарием, замаскированным под рациональный довод, они начинают играть с вами. Помните: нарциссам известны ваши слабости, неприятные фразы, подрывающие вашу самоуверенность, и больные темы, вскрывающие старые раны, - и они используют эти знания в своих кознях, чтобы спровоцировать вас. После того, как вы проглотите наживу целиком, нарцисс успокоится и будет невинно спрашивать, «в порядке» ли вы, уверяя, что «не хотел» бередить вам душу. Эта напускная невинность застает вас врасплох и вынуждает поверить, что он на самом деле не собирался причинять вам боль, пока это не начинает происходить так часто, что вы не можете дальше отрицать его очевидной злонамеренности.

Желательно сразу понять, когда вас пытаются заманить, чтобы как можно раньше прекратить общение. Распространенные приемы заманивания - провокационные заявления, оскорбления, обидные обвинения или необоснованные обобщения. Доверьтесь интуиции: если какая-то фраза показалась вам какой-то «не такой», и это ощущение не прошло даже после того, как собеседник ее растолковал, - возможно, это сигнал, что стоит не торопясь осмыслить ситуацию, прежде чем реагировать.

16. Проверка границ и тактика пылесоса.

Нарциссы, социопаты и прочие деструктивные личности постоянно проверяют ваши границы, чтобы понять, какие из них можно нарушать. Чем больше нарушений им удастся совершить безнаказанно, тем дальше они зайдут.

Именно поэтому люди, пережившие эмоциональное и физическое насилие, часто сталкиваются с еще более жестоким обращением всякий раз, когда решают вернуться к своим обидчикам.

Насильники нередко прибегают к «тактике пылесоса», как бы «засасывая» свою жертву обратно сладкими обещаниями, поддельными раскаяниями и пустыми словами о том, как они изменяться, только чтобы подвергнуть ее новым издевательствам. В больном сознании обидчика эта проверка границ служит наказанием за попытку противостоять насилию, а также за возвращение к нему. Когда нарцисс пытается начать всё «с нуля», укрепите границы еще сильнее, а не отступайте от них.

Помните: манипуляторы не реагируют на эмпатию и сочувствие. Они реагируют только на последствия.

17. Агрессивные уколы под видом шуток.

Скрытые нарциссы любят говорить вам гадости. Они выдают их за «просто шутки », как бы оставляя за собой право отпускать отвратительные комментарии, сохраняя при этом невинное спокойствие. Но стоит вам разозлиться грубым, неприятным замечаниям, как они обвиняют вас в отсутствии чувства юмора. Это распространенный прием при словесных оскорблениях.

Манипулятора выдает презрительная ухмылка и садистский блеск в глазах: подобно хищнику, играющему с добычей, он получает удовольствие от того, что может безнаказанно обижать вас. Это ведь всего лишь шутка, так? Не так. Это способ внушить вам, что его оскорбления - всего лишь шутка, способ перевести разговор с его жестокости на вашу мнимую сверхчувствительность. В таких случаях важно стоять на своем и дать понять, что вы не потерпите такого обращения.

Когда вы обратите внимание манипулятора на эти скрытые оскорбления, он запросто может прибегнуть к газлайтингу, но продолжайте отстаивать свою позицию, что его поведение неприемлемо, а если не поможет, прекращайте с ним общение.

18. Снисходительный сарказм и покровительственный тон.

Принижение и унижение других - сильная сторона деструктивного человека, и тон голоса - лишь один из многих инструментов в его арсенале. Отпускать в адрес друг друга саркастические ремарки бывает весело, когда это взаимно, но нарцисс прибегает к сарказму исключительно как к способу манипуляции и унижения. А если вас это задевает, значит, вы «излишне чувствительны ».

Ничего, что сам он закатывает истерики всякий раз, когда кто-то осмеливается критиковать его раздутое эго, - нет, это именно жертва сверхчувствительна. Когда к вам постоянно относятся как к ребенку и оспаривают каждое ваше высказывание, у вас развивается естественная боязнь выражать свои чувства, не опасаясь выговора. Такая самоцензура избавляет насильника от необходимости затыкать вам рот, потому что вы делаете это самостоятельно.

Столкнувшись со снисходительной манерой поведения или покровительственным тоном, четко и ясно заявите об этом. Вы не заслужили того, чтобы с вами говорили, как с ребенком, и уж тем более вы не обязаны молчать в угоду чьей-то мании величия.

19. Пристыжение.

«Как тебе не стыдно!» - любимая присказка деструктивных людей. Хотя ее можно услышать и от людей вполне нормальных, в устах нарцисса и психопата пристыжение - действенный метод борьбы со всякими взглядами и поступками, угрожающими их безраздельной власти. Он также применяется, чтобы уничтожить и свести на нет чувство собственного достоинства жертвы: если жертва осмелится чем-то гордиться, то внушение ей стыда за этот конкретный признак, качество или достижение может понизить ее самооценку и на корню задушить всякую гордость.

Нарциссы, социопаты и психопаты любят использовать ваши раны против вас самих; они могут даже добиться того, что вам будет стыдно за перенесенные вами обиды или насилие, нанося вам новую психологическую травму. Вы пережили насилие в детстве? Нарцисс или социопат будет внушать вам, что вы это каким-то образом заслужили, или хвастать о собственном счастливом детстве, чтобы вызвать у вас чувства неадекватности и ничтожности. Разве можно придумать лучший способ обидеть вас, чем расковырять старые раны? Как врач наоборот, деструктивный человек стремится углубить вашу рану, а не залечить ее.

Если вы подозреваете, что имеете дело с деструктивным человеком, постарайтесь скрыть от него свои уязвимые стороны или давние психотравмы. Пока он не докажет, что ему можно доверять, не стоит сообщать ему сведения, которые могут быть потом использованы против вас.

20. Контроль.

Самое главное: деструктивные люди стремятся контролировать вас любым доступным способом. Они изолируют вас, управляют вашими финансами и кругом общения, распоряжаются каждым аспектом вашей жизни. Но самый мощный инструмент в их арсенале - это игра на ваших чувствах.

Именно поэтому нарциссы и социопаты создают конфликтные ситуации на ровном месте, лишь бы вы чувствовали себя неуверенно и нестабильно. Именно поэтому они постоянно спорят по мелочам и злятся по малейшему поводу. Именно поэтому они эмоционально замыкаются, а потом снова кидаются вас идеализировать, как только чувствуют, что теряют контроль. Именно поэтому они колеблются между своей истинной и ложной сущностями, а вы никогда не чувствуете себя психологически безопасно, потому что не можете понять, что ваш партнер представляет собой на самом деле.

Вконтакте

Эту статью мне предложили подготовить для научно-практической конференции "Актуальные проблемы психологии", которая в апреле прошла в Белгородском университете кооперации, экономики и права. Написано вроде не занудно:) поэтому предлагаю вашему вниманию.

***
Долгое время было распространено и не подвергалось критическому осмыслению мнение, что деструктивные люди в качестве объектов своих воздействий выбирают слабых, надломленных, выраженно мазохистичных людей, которые демонстрируют так называемую виктимность.

К сожалению, это убеждение сильно и по сей день. Немало специалистов в области душевного здоровья продолжает утверждать, что без жертвы нет тирана, что эта связка всегда комплементарна и даже симбиотична, поскольку жертва насилия извлекает некие скрытые выгоды из отношений с агрессором.

К счастью, в последние годы российскому читателю стали доступны исследования, опровергающие эти идеи, которые я бы назвала вредоносными. Во-первых, они ведут к усугублению травмы у самих пострадавших, которые не получают адекватной поддержки и помощи ни от специалистов, ни от окружения.

Во-вторых, эти идеи невольно попустительствуют самим агрессорам, в какой-то мере выставляя их «санитарами леса», то есть, непременным элементом функционирования здорового общества.

В-третьих, косвенно поощряется жестокость окружающих к жертвам деструктивных людей. Вслед за психологами люди называют пострадавших мазохистами, утрированно толкуют треугольник Карпмана, призывают бороться со своей "виктимностью", «комплексом спасателя» - или же «не ныть», если по каким-то причинам жертва остается с агрессором. Мол, ты сама это выбрала - значит, на самом деле тебе это нравится, и ты извлекаешь из этого психологические выгоды.

У меня нет образования в области душевного здоровья. Я литератор, журналист и исследователь темы деструктивных людей и отношений. За последние четыре года я получила несколько сот писем от людей, пострадавших от морального и физического насилия и могу подтвердить: подавляющее большинство моих респондентов нисколько не похожи на мазохистов, не извлекли и не извлекают никаких выгод из отношений с агрессором.

Они вступили в эти отношения, поскольку стали жертвами обмана - яркой нарциссической самопрезентации, психопатического обольщения, строящегося на наборе сильнодействующих манипуляций, с трудом распознаваемых без специальных знаний. Почему же агрессоры выбрали именно этих людей?

Важно: сегодня я буду говорить именно о первичном выборе деструктивного человека, а не о тех людях, которые создают с ними устойчивые союзы. Это отдельная большая тема. Если вкратце, то выбор агрессора может пасть на любого из нас, но до стадии полного растворения в нем, потери себя доходит не каждый. В своей книге я называю эти этапы деструктивного сценария Соковыжималкой и Утилизацией.

По той же причине я не рассматриваю широко распространенное убеждение, что психопат якобы с первого взгляда «видит» наши личностные проблемы, психологические травмы, и поэтому, мол, фиксируется на определенной аудитории. Это не так.

При первичном выборе жертвы агрессор ориентируется на ее внешнюю презентацию (внешность, поведение, социальный статус, прочие сведения о ней, собранные на этапе Разведки), а вовсе не на ее психологические уязвимости. Они ему пока неведомы.

Самое большее - он может их только предполагать. Таким образом, «жертва» - это не клеймо, не характеристика личности пострадавшего, а ситуативное состояние, в которое может попасть любой человек при встрече с психопатом.

Итак, поговорим об особенностях выбора жертвы двумя основными типами деструктивных людей - социопатом и нарциссом. Во многом эти особенности пересекаются, как, собственно, и мотивация деструктивных людей, однако есть и свои нюансы.

Например, нарцисс, движимый нарциссической завистью, которая поначалу проявляется в виде идеализации, склонен выбирать во всех смыслах выдающихся людей. Внешняя привлекательность, одаренность, популярность, оптимизм, энергичность, витальность - все это вызывает нарциссическую зависть и бессознательное стремление к слиянию с идеализируемым объектом, дабы «достроить» свою крайне иллюзорную, зыбкую личность, а точнее, ее имитацию.

«Нарцисс обязан иметь лучшего, самого блестящего, потрясающего, талантливого, яркого, ошеломляющего партнера во всём мире. На меньшее он не согласен», - пишет Сэм Вакнин.

«Выбор объекта нередко оказывается нарциссическим - выбирается привлекательный партнер-трофей, чья основная психологическая роль заключается в том, чтобы поддерживать нарциссизм субъекта, вызывая зависть окружающих», - считает Джереми Холмс.

«Представление о себе нарциссической личности требует, чтобы его объект любви был также идеализирован окружающими. С этой целью нарциссической личности нужно выбрать человека, который был бы красивым, умным, успешным или по какой-то иной причине пользовался всеобщим признанием в силу своей исключительности.

Нарциссическая личность стремится «экспроприировать» и присвоить эти замечательные качества, которых нет у нее самой», - пишет Сэнди Хотчкис.

Мы с комментаторами моего блога называем этот выбор «сааамое лучшее». Однако неверным было бы утверждать, что нарцисса интересуют исключительно красавицы из влиятельных семей, с престижной работой и солидной суммой на счете.

В «гареме» нарцисса в одно и то же время могут находиться и «трофейная» Сондра Финчли («Американская трагедия», Драйзер), демонстрируемая обществу и поддерживающая грандиозное представление о себе нарцисса Клайда Гриффитса, и «обычная» Роберта Олден, связь с которой он держит в тайне.

Яркий пример нарциссического выбора демонстрирует нам и герой Фицджеральда Джей Гэтсби, который выбирает объектом нарциссической идеализации красивую беззаботную девушку из мира аристократов, куда ему самому вход закрыт.

Кроме того, Дэзи желанна многими, популярна, что в глазах Гэтсби подтверждает ее высокую «ценность». Переходя на язык нарцисса, можно сказать, что Дэзи - это «10 из 10». Мастерскими мазками Фицджеральд подчеркивает то, что прельстило Гэтсби в Дэзи. Маркером здесь выступает «нарциссическое» слово «самый»:

«Самый большой флаг и самый широкий газон были у дома, где жила Дэзи Фэй. Ни одна девушка во всем Луисвилле не пользовалась таким успехом. Она носила белые платья, у нее был свой маленький белый двухместный автомобиль, и целый день в ее доме звонил телефон, и молодые офицеры взволнованно домогались чести провести с нею вечер.

Она была первой «девушкой из общества» на его пути. С первого раза она показалась ему головокружительно желанной. Он стал бывать у нее в доме. Он был поражен - никогда еще он не видел такого прекрасного дома. Его волновало и то, что немало мужчин любили Дэзи до него - это еще повышало ей цену в его глазах».

Исключительно жены с громкими фамилиями интересовали и обладателя букета личностных расстройств Сергея Есенина.

«Когда-то Есенин хотел жениться на дочери Шаляпина, рыженькой веснушчатой дурнушке. Потом Айседора Дункан. И всё для биографии. Есенин - Шаляпина! Есенин - Дункан! Есенин - Толстая!» - пишет Анатолий Мариенгоф в «Романе без вранья».

Однако подпитка собственного нарциссизма в виде «сааамого» лучшего партнера рядом (который своим выбором как бы признает нарцисса равным себе, а, значит, подтверждает его грандиозное представление о себе) - это не все, что может привлечь нарцисса в жертве.

Для функционирования ложного «Я» (то есть, созданного самим нарциссом идеализированного, грандиозного представления о себе, являющегося суррогатом не сформировавшегося истинного «Я» и презентуемого людям) он нуждается в постоянном притоке нарциссического ресурса.

Поэтому для нарцисса может иметь ценность пусть и «недостаточно» блестящая жертва, зато обильно продуцирующая нарцресурс. Такие жертвы обычно держатся «для внутреннего использования» (например, как Роберта Олден - "теневая" жертва Клайда Гриффитса, "Американская трагедия")

В качестве примера можно привести героиню одной из историй, опубликованных в моем блоге. Искусно сформировав и поддерживая у девушки-инвалида иллюзии относительно своих чувств и время от времени выражая заинтересованность в ней, нарцисс рассчитывал получить в ее лице непритязательную, готовую к безусловному и безграничному служению жертву, которую он «осчастливил» и которая не будет «качать права», а станет вести себя в строгом соответствии с требованиями нарцисса к качествам «мультифункциональной вещи».

Тут мы вплотную подходим к третьему мотиву , которым бессознательно или полусознательно руководствуется нарцисс при выборе жертвы - использованию. То есть, жертва выбирается в качестве «вещи, полезной в хозяйстве» и может не идеализироваться даже кратковременно.

В окружении нарцисса всегда есть «удобные», «полезные» люди, которых он всесторонне эксплуатирует. В качестве «многофункциональной вещи», например, использовал Галину Бениславскую Есенин. Идеализацию по отношению к ней он, если и испытывал, то очень кратковременную.

Исследователи отмечают, что агрессоров влекут носители лучших человеческих качеств. Видимо, в этом находит выражение зависть психопата к тем, кто одним своим существованием напоминает ему о его ущербности и о том, как «несовершенно он оснащен», говоря словами Вакнина.

«Чаще всего жертвами становятся люди, полные энергии и имеющие вкус к жизни. Агрессоры будто стараются завладеть хоть частью этой жизненной силы. Блага - в основном, нравственные качества, которые трудно украсть: радость жизни, чувствительность, легкость общения, способность к музыке и литературе», - пишет Мари-Франс Иригуайен.

«Вы знаете президентшу Турвель - ее набожность, любовь к супругу, строгие правила. Вот на кого я посягаю, вот достойный меня противник, вот цель, к которой я устремляюсь», - поясняет свой выбор виконт де Вальмон.

Сандра Л. Браун рисует портрет жертвы, наиболее притягательной для психопатов.

«Мое исследование показало, что женщины, которые обычно вступают в любовные отношения с психопатами обладают достаточно уникальными и неповторимыми «супер-чертами» характера. Подытожив, их можно описать так: чрезмерно развитое чувство сопереживания + сильная привязанность + высокая сентиментальность + слаборазвитая способность избегать неприятностей. Я думаю, мы можем согласиться, что эти черты описывают выдающуюся во всех отношениях женщину!»

Деструктивный человек ищет не только «лучшего» и «достойного», но и психологически сильного партнера. Распространенное мнение о том, что агрессор вербует жертв из числа «затюканных» людей, в большинстве случаев не соответствует истинному положению дел.

«Любой способ строить созависимые отношения сводится к тому, что психологическая территория партнера оккупируется, а партнер опустошается и подчиняется. Соответственно, садист может строить отношения с людьми, совсем не склонными самоуничижаться.

Тем большее удовлетворение он может достигать, преуспевая в своих целях. Так что садиста больше привлекают люди наполненные, имеющие живую и упругую оболочку «Я», которую и необходимо сломать», - разъясняет психиатр Елена Емельянова.

«Парадоксальным образом нарцисса изначально может привлечь партнер с четкими границами, требующий соблюдения своих прав даже ценой конфронтации. Это происходит потому, что такой партнер воспринимается как сильный, стабильный и предсказуемый – полная противоположность его родителей и того абьюзивного, капризного окружения, которое и способствовало развитию его патологии. Но затем нарцисс пытается лишить партнера этих «достоинств», делая его подчиненным и созависимым», - пишет Сэм Вакнин.

«Немало мучителей заинтересованы в сильных и успешных женщинах. Мужчины такого типа чувствуют себя значительнее, когда им удается взять под контроль уверенную и успешную женщину», - подтверждает и Ланди Банкрофт.

Несколько слов об особенностях выбора социопата, то есть, человека с антисоциальным (диссоциальным) расстройством личности. Его, как и нарцисса, интересуют «трофейные» жертвы, но чем продуманнее, хладнокровнее социопат (по Бернстайну, антисоциальный вампир типажа «продавец подержанных автомобилей, т.е. сознательный обманщик), тем более «практичный» он может делать выбор. Т. е. он изначально выбирает жертву с деньгами, бизнесом, связями.

В то же время Дюруа нарциссически идеализирует Мадлен Форестье (на фото справа), завидуя ее уму, журналистскому таланту, красоте, светскому такту - и, конечно, через нее завидуя своему шефу, ее мужу, господину Форестье. И это наглядная иллюстрация к тому, насколько близки по организации личности социопата и нарцисса, насколько пересекаются их мотивы.

Другие социопаты, чей наркотик - эмоциональное возбуждение, «адреналинчик» (в книге Бернстайна они описываются как антисоциальные вампиры типажа Безрассудный), выбирают жертву по принципу «заверните мне это немедленно». Например, Пер Гюнт импульсивно решает похитить Ингрид с ее свадьбы с другим, примерно такую же активность развивает и Анатоль Курагин в отношении Наташи Ростовой.

Деструктивным человеком движет сознательное или полусознательное желание разрушать, порожденное «примитивной завистью» (Нэнси Мак-Вильямс). Вот почему объектами интриг, например, Яго становятся люди, которым он завидует и которых ненавидит: любящие, созидающие, полные жизненных сил Дездемона, Отелло, Кассио.

Выбор некоторых социопатов может быть причудлив. Так, у одного была идея фикс - втереться в доверие к дочери высокопоставленного полицейского чина, жениться, убить ее и уйти безнаказанным. Видимо, в этом находил извращенную реализацию его страх перед полицейскими, в силе которых он видел угрозу своим примитивным психзащитам - «всемогущему контролю», в частности.

Есть психопаты с очень специфическими, извращенными запросами. Например, их может возбуждать тема сильного нездоровья, немощи, обездвиженности жертвы. Вероятно, в этом находит воплощение психопатическая фантазия о полной власти над жертвой. Неслучайно есть мучители, которые интересуются исключительно жертвами, находящимися в сложной жизненной ситуации, максимально уязвимыми, изолированными и зависимыми.

В «Кроткой» Достоевского явно нарциссичный герой берет в жены 16-летнюю сироту (слева - Ия Саввина, в образе Кроткой), начинает с первых же дней изводить ее бойкотами и в итоге доводит до протестного самоубийства.

В «Троих» Горького купец женится на такой же бедной одинокой девушке, чтобы подвергать ее физическим пыткам. Эсэсовец Макс в фильме «Ночной портье» избирает объектом домогательств юную пленницу концлагеря Лючию.

Как видим, некоторых агрессоров манит перспектива в условиях полной изоляции безнаказанно издеваться над безответными, уже сломленными или готовыми вот-вот сломаться жертвами. То есть, быть всецело распорядителями их судьбы.

«Среди моих клиентов есть такие, кого привлекают женщины, недавно пережившие травму, некоторые даже начинают с того, что помогают женщинам расстаться с их прежними партнерами-мучителями, лишь для того, чтобы занять их место», - подтверждает и Банкрофт.

Таким образом, укоренившееся мнение об особом типаже жертвы, о ее скрытой «виктимности», которую хищник якобы чует, неком «запахе жертвы» не имеет под собой оснований. Жертва «виновата» лишь тем, что агрессору «хочется кушать». Собственную «всеядность» подтверждают и сами деструктивные личности.

«Я всегда готова играть ради победы, независимо от того, против кого ведется игра и насколько невинны и беззащитны потенциальные жертвы. Это имеет для меня большой смысл. Если бы я была беспощадной только когда это необходимо или если бы моя беспощадность была направлена только против тех, кто этого «заслуживает», то я не смогла бы стать эффективной хищницей. Я все время задавала бы себе неудобные вопросы: заслуживает ли конкретный человек жестокого обхождения? Действительно ли мне надо на него напасть? Наоборот, для меня естественна агрессивность, направленная на всех без исключения», - откровенничает М. Томас, автор книги "Исповедь социопата".

Вот почему, говоря ее же словами, «в своем отношении к людям социопаты не делают исключений для «своих». Иначе говоря, жертвами деструктивных людей нередко становятся… сами же деструктивные люди. За примерами достаточно обратиться к мировой классике, где мы видим такие патологические союзы двух агрессоров, как виконт де Вальмон и маркиза де Мертей («Опасные связи», Шодерло де Лакло), Анфиса Козырева и Прохор Громов («Угрюм-река», Шишков), тетушка Анфиса Порфирьевна и ее муж, капитан Савельцев («Пошехонская старина», Салтыков-Щедрин).

Сплошь и рядом тандемы деструктивных людей мы наблюдаем и в реальной жизни: Аракчеев и Настасья Минкина, убийца Пол Бернардо и его жена и наперсница Карла Хомолка (слева - кадр из фильма "Карла").

Эти связки могут выглядеть симбиотическими, то есть, взаимовыгодными, но рано или поздно кто-либо из «партнеров» берет верх над другим. Точнее сказать, сосуществование двух психопатов представляет собой постоянное соперничество, в котором побеждает то один, то другой.

История знает немало примеров, когда жертвами мошенников (то есть, социопатов) становились финансовые воротилы, которых трудно упрекнуть в «виктимности», «доверчивости» и «наивности». Как два афериста облапошили самого Рокфеллера и группу преуспевающих дельцов, рассказывает Роберт Грин в книге «48 законов власти».

Получается, говорить о полной и даже относительной уязвимости перед деструктивными людьми не приходится никому из нас, а, значит, его первичной жертвой может стать любой. Иные представления о собственной неуязвимости, на мой взгляд, могут указывать на то, что человек находится во власти так называемого магического мышления («если я веду себя правильно, то со мной не случится ничего плохого»), подвержен преступному оптимизму («в каждом человеке есть что-то хорошее, и только от меня зависит, каким боком он ко мне повернется») и самонадеянности («такие люди меня за версту чуют и держатся подальше»), что само по себе ставит его под удар.

Подведу итог сказанному. Любой из нас в любой момент может стать объектом недоброго интереса агрессора. Однако мы в состоянии минимизировать свои риски, научившись распознавать агрессоров как можно раньше. И в большинстве случаев это возможно, если овладеть базовыми знаниями об особенностях поведения и организации личности деструктивных людей, а также искоренить в себе магическое мышление и самонадеянность.