Он и художник, и поэт. А ещё - дайвер, кулинар, музыкант, писатель. Един во многих лицах.

Беседовал Дмитрий Тульчинский

Чтобы расспросить Андрея Макаревича обо всём, недели не хватит. Да и смысла особого нет - всё, что хотел, он уже сказал в своих многочисленных книгах. Недавно подоспела книга о музыке, «В начале был звук» называется. И всё же мы рискнули объять необъятное и задали Макаревичу вопросы, на которые у него нет заготовленных ответов.

О музыке и о плагиате

- Какие звуки вас раздражают?
- Вилкой по стеклу. А ещё в детском саду воспитательница Жанна Андреевна мне под шапку повязывала косыночку и длинными ногтями скребла по шёлку. До сих пор мурашки по спине.

- Сколько у вас музыкальных инструментов?
- Думаю, что гитар у меня около двадцати, и все я использую. А есть ещё инструменты, которые собираю. Я очень люблю этнические ударные инструменты, поэтому у меня большая коллекция бубнов, барабанов со всех стран мира. Ну и кое-какие струнные - из Камбоджи, Китая...

- Какую музыку вы можете слушать часами напролёт?
- Хороший джаз. Спокойный, позитивный - меня восхищает, его могу слушать сколько угодно. Бразильскую музыку могу слушать часами напролет, индийскую. Потому что она очень безмятежная, не грузит. Симфоническую музыку люблю, но не могу её слушать фоном... Хотя Шопена могу поставить и рисовать под него.

- У вас когда-нибудь случался неосознанный плагиат?
- Ежесекундно в мире пишется несколько песен. А нот по-прежнему всего семь. Поэтому при большом желании к любой песне, написанной за последние годы, можно найти какие-то аналоги. И это не значит, что кто-то сознательно у кого-то «свистнул». Могу даже привести пример. Скажем, песня «Барьер» («Ты шёл, как бык на красный свет») была написана за несколько лет до песни You Are In the Army Now...

- Получается, «Статус Кво» «свистнул» у вас песенку?
- Никто ни у кого - просто так получилось.

- Была ли песня, о которой пожалели, что не вы автор?
- Я устроен таким образом, что сослагательное наклонение - вообще не моё. Что было бы, да кабы - у меня не работает в этом смысле голова. Я только радуюсь, если слышу хорошую музыку.

- Вам заказывали песни поп-исполнители?
- Нет, они знают, что я работаю сам на себя. Мне заказывали песни для спектаклей, для фильмов - это другое немножко.

- Вы когда-нибудь пели под фонограмму?
- На концертах - никогда. Несколько раз на телевизионных съёмках. Крайне противно было. Просто ужасно.

- С кем из «легенд прошлого» вам хотелось бы спеть дуэтом?
- Поскольку я не считаю себя вокалистом, такие мысли не посещают меня. Представьте себе, если бы я оказался на одной сцене с Рэем Чарльзом. Неужели вы думаете, что у меня хватит совести после него открыть рот?

О сцене и о закулисье

- Какое условие в вашем райдере чаще всего не выполняется ?
- Вы знаете, последние годы всё выполняется. Слава Богу, у нас очень хороший директор, и все организаторы концертов знают, что он строго следит за тем, чтобы всё было в порядке, всё проверяя заранее. К тому же у нас в райдере нет ничего трудновыполнимого. Самое сложное связано с аппаратурой. Всё должно железно соответствовать тому, что нам необходимо, - экран, свет, звук. А остальное меня мало волнует.

- Можете развернуться и уйти, если что-то не устраивает?
- Могу сказать, что год назад мы очень хотели поехать в Ереван. Нас там очень ждут, я это знаю. Но вынуждены были отменить поездку, потому что организаторы не справились с райдером по аппаратуре. А поскольку мы работаем исключительно живьём, по-другому просто выступать не можем, - то и не поехали.

- Был случай за последние 20 лет, когда вас не узнавали?
- Было пару раз, но чаще всего это происходит с вахтёрами. Человек с ружьем не должен никого узнавать.

- Вас это удивило?
- Ну, вообще, когда все и всегда узнают, - да, немножко удивляет уже, конечно.

- Самое экстравагантное место, где поставили автограф?
- Мы как-то сильно выпили с американскими солдатами на Окинаве. Там много военных баз, а мы прикинулись тайными агентами, выбирающими место для базы советских войск. Американцы восприняли это с невероятной радостью и воодушевлением: ура, мы будем соседями, может, наконец, и в НАТО вы вступите. Мы с ними надрались как кролики. И под утро я у них на спинах расписывался. Пожалуй, это.

- Ваш стандартный ответ на просьбу поклонника: «Андрюх, пойдём выпьем?»
- «Извините, я занят».

- Очень интеллигентно. Что-то резкое не хочется сказать в ответ?
- Хочется. Но зачем?

- Какая фраза может вывести из себя?
- Когда незнакомый человек называет тебя Андрюхой и «на ты».

- Каким комплиментом вас можно смутить?
- Даже не представляю себе. Я знаю цену всем комплиментам, поэтому реагирую соответствующе.

- Самый нелепый слух, который вы про себя слышали?
- Я вообще их не коллекционирую. Не могу вспомнить.

- Самый необдуманный поступок в вашей жизни?
- В молодые годы, когда периодически влюблялся, я совершал довольно много необдуманных поступков. Мог вскочить в самолёт и полететь к девушке в другой город. Не зная при этом ни адреса её, ни телефона. Поступок достаточно идиотский.

О внешности и о суевериях

- Когда в последний раз вы пользовались метро?
- Думаю, лет 20 назад... Нет! Два года назад была какая-то жуткая пробка, я опаздывал в жюри КВН, бросил машину - слава Богу, с водителем. Спустился в метро и за десять минут доехал. Поразительно, что как раз в метро меня практически никто не узнал. Наверное, людям просто в голову не приходило. Кроме одного моего знакомого, который подошёл ко мне, как будто мы каждый день в метро встречаемся: «Привет. Давно хотел у тебя спросить, всё дозвониться никак не мог». Вот это было очень смешно.

- За рулём вы не ругаетесь матом?
- На кого? Да нет, это не продуктивно. Зачем же в пространство, в пустоту кричать?

- Есть привычка, от которой хотелось бы избавиться?
- Привычка? Пожалуй, нет. Хотелось бы поменьше жрать. Может быть, поменьше выпивать. Хотя одно с другим связано. Хотелось бы отучиться психовать по пустякам. Но это у меня, видимо, врождённое, причём, чем ничтожнее повод, тем больше псих.

- Что не устраивает в собственной внешности?
- Я прекрасно знаю все свои плюсы и минусы. И другой внешности у меня не будет. Конечно, я могу поднатужиться и сбросить пару килограммов, но это не принципиально изменит мою внешность. Шея, скажем, у меня длиннее всё равно не станет.

- Вот вы и ответили на вопрос. Но об этом, наверное, чаще думаешь лет в 20.
- Тогда я очень переживал, что у меня волосы кучерявые, а не гладкие. Потому что очень хотелось быть «битлом». Время прошло, и они стали гладкими. Но теперь мне это абсолютно безразлично.

- Вы суеверный человек?
- Нет. Были какие-то свои детские приметы. Очень индивидуальные, поэтому очень секретные. Но это всё в прошлом.

- Вы подаёте нищим?
- Иногда. Не могу объяснить, от чего это зависит. Но к профессиональным нищим у меня негативное отношение.

- А вы их распознаёте сразу?
- Почти всегда.

- Есть предложение, от которого вы не в силах отказаться?
- Теоретически, наверное, можно такое придумать. Но сейчас мне в голову ничего не приходит.

- Вам предлагали вступить в партию?
- Слава Богу, уже очень давно не предлагают.

- Если «давно не предлагают», значит предлагали. В компартию?
- Не-е-ет. Это даже им в голову не приходило. Предлагали вступить в «Наш дом - Россия» Черномырдина. Но я антипартийный человек. Терпеть не могу всё это, ещё с советских времен аллергия. На любые партии. А у нас какую партию ни делай, всё КПСС получается. И меня от этого рвёт.

О времени и о выпивке

- У вас есть недостижимая, недоступная мечта?
- Хотелось бы иметь больше свободного времени. Но пока с каждым годом получается ровно наоборот - его всё меньше и меньше.

- На что из насущного никак не можете найти времени?
- Я сейчас очень хорошо понимаю, что, если бы я больше уделял времени, скажем, занятию графикой, то, наверное, добился бы больших успехов. Если бы я больше занимался упражнениями на гитаре, то я на ней играл бы техничнее. Если бы я занялся вокалом с хорошим преподавателем, то, наверное, пел бы профессиональнее. Вот на всё это времени и не хватает. Всем этим я занимаюсь, но меньше, чем следовало бы. Или, например, я понимаю, что надо ходить в спортзал. При этом я понимаю: для того, чтобы правильно ходить в спортзал, надо больше не заниматься ничем. С утра пошёл в спортзал, потом поплавал, дальше на массаж, затем в баньку. А там, глядишь, и вечер.

- Когда вы можете позволить себе отключить мобильный?
- Теперь я стараюсь это делать чаще. Ещё год назад вообще не мог себе этого позволить, мне всё время казалось, что пропущу какой-то важный звонок. Пока, наконец, я не понял, что звонят мне люди, которым от меня чего-то надо. Ведь если мне что-то надо, я могу позвонить сам. Вот поэтому теперь всё чаще отключаю телефон. Я увидел просто, что на Западе нормальные люди, когда у них заканчивается рабочий день, выключают телефон и кладут его в портфель. А у нас в ресторанах сидят с тремя мобильниками на столе. Как идиоты.

- Какое у вас любимое место дома?
- У меня нет там любимого места. Когда я рисую - это мастерская. Когда что-то пишу - кабинет.

- Вы смотрите какой-нибудь сериал?
- Да вы что, с ума сошли!.. Последний сериал, который я смотрел, - «Ликвидация». Получил большое удовольствие, надо сказать. Но это всё-таки не типичный случай. Как-то так получилось, совпало с каким-то странным графиком, что мы были где-то на гастролях, и несколько серий мне удалось там посмотреть. А потом уже я купил диск, потому что хотел увидеть фильм целиком.

- Есть передача, которую вы не можете пропустить?
- Нет, конечно. Я вообще очень спокойно обхожусь без телевизора.

- Лучший способ релаксации?
- Подводная охота, наверное, всё-таки. Нырялка. Путешествия интересные.

- Как относитесь к русскому народному способу?
- Водки выпить? Нет, это не релаксация. Так, чуть больше начинаешь любить человечество на время, только и всего.

- Когда пьяный, вы - буйный?
- Я не бываю пьяным. Вообще никогда. То есть, наверное, лет в 18-19 нажирался пару раз и тяжело из этого выходил. Но я удар очень хорошо держу. Всегда остаюсь в нормальном сознании.

- В некотором обществе к этому относятся с подозрением.
- А вот мне насрать на это абсолютно. Пусть попробуют выпить больше меня.

О «Машине» и о любви

- Когда вас ставят в ряд с Галичем и Окуджавой, какие эмоции испытываете?
- Я вообще не считаю, что людей, из себя что-то представляющих, надо выставлять в какие-то ряды. То есть люди могут выставлять, но это их собачье дело. Я считаю, что каждый выдающийся человек - сам по себе. Галич - сам по себе, Окуджава - сам по себе, Высоцкий - сам по себе. Я - сам по себе. И не надо никого ни к кому подставлять.

- Но вы сами себя сейчас в этот ряд и поставили.
- Нет. Я могу перечислить ещё 20 фамилий: и Джон Леннон, и Алексей Толстой.

- Первый стих свой помните?
- Помню.

- Вы признавались в любви в стихах?
- Я и в прозе-то старался этого не делать. Всегда считал, что такие вещи и так чувствуются. Совсем не надо это вербализировать.

- Женам посвящали когда-нибудь стихи?
- Нет. По-моему, это достаточно банально. Это матросы своим возлюбленным стихи посвящают.

- Ваши дети слушают «Машину времени»?
- Ну, в меру. Слушают, но без остервенения. Но слушают все: старшая, младшая, сын. Нравится ли? Не задавал им такой вопрос.

- Сколько раз вы думали распустить группу?
- Я не думал распустить группу. Когда я подумаю об этом, закончится тем, что она будет распущена.

- Почему «Машина Времени» до сих пор не развалилась?
- Вот это для меня одна из самых больших загадок. Не знаю. Наверное, удачно люди подобрались.

- Но люди менялись...
- За последние 20 лет практически нет. А то, что было «в детстве», и группой назвать было трудно. Клуб по интересам.

- Группа будет отмечать 50-летие?
- Хочешь рассмешить Господа, расскажи ему о своих планах. Давайте доживем. Пока нам 41. Отмечать не будем - дурацкая цифра.

Ни о чём и обо всём

- Эта музыка будет вечной?
- Ничего не бывает вечным.

- Поэт в России больше, чем поэт?
- На каком-то отрезке жизни страны так бывало. Во всяком случае, дважды: на рубеже XIX-XX веков и в 60-е годы прошлого века.

- Художника обидеть легко?
- Человека вообще легко обидеть. Если он не дурак.

- Что делать и кто виноват?
- Это не ко мне. Это - к Чернышевскому и к Ленину.

- Есть ли жизнь на Марсе?
- Науке не известно. Но это интересно, кстати. Вот если меня что-то действительно безумно интересует, так это вопрос, найдут ли на моем веку жизнь на другой планете.

- Собака лучше человека?
- В чём-то - да. Она гораздо более искренняя...

10 марта группа «Машина времени» отметит свой 48-й день рождения большим концертом в московском Crocus City Hall. Накануне выступления поговорила с лидером команды о музыкальном долголетии, насыщенной жизни и о том, куда можно уйти из «Машины времени».

«Лента.ру»: За 48 лет жизни были ли такие периоды, когда «Машина» могла распасться, прекратить свое существование?

Макаревич : Были, да. В 1979 году был момент, когда с Сережей Кавагоэ мы расстались и Маргулис ушел вместе с ним. Это было совершенно неожиданно, и я фактически остался один. Но буквально через месяц мы уже соединились с Кутиковым, Ефремовым и Подгородецким, и в результате это все дало неожиданный толчок к дальнейшей жизни.

А в последующие годы, в эру, так сказать, классической «Машины времени», были ли в группе серьезные конфликтные ситуации?

Нет, а какие могут быть причины. С чего бы?

Ну вот The Rolling Stones в 1980-х взяли и разбежались.

Ну и никуда они не делись. А мы не разбегались. У нас в группе достаточно свободы. Каждый занимается еще каким-то своим делом музыкальным - у всех есть свои отдушины. А конфликты? Ну, я понимаю, в 20 лет - молодые идиоты поругались: кто лучше: «Битлы» или «Роллинги». А сейчас-то чего ругаться? Я с трудом себе причину представляю, по которой это могло произойти.

Ну вот, например, человек говорит: «меня зажимают, я уйду в другую группу»?

Во-первых, в какую группу? (Смеется. ) В какую группу из «Машины» уйдешь, интересно?

Маргулис, например, ушел опять.

Ну, он тоже глупость сделал, по-моему. Но ему так нравится, наверное.

Фото: Кристина Кормилицына / «Коммерсантъ»

Сегодня этот вопрос будет кому-то уже непонятен, но в конце 1960-х запеть рок по-русски было довольно необычно. Как вы приняли такое решение? Может, кто-нибудь вдохновил?

Да, «Скоморохи» Градского.

Получивший недавно Нобелевскую премию Дилан - один из столпов для, допустим, Гребенщикова. А что он значит для вас?

Рок питерский от рока московского отличался, в первую очередь, тем, что питерцы - и Борька, и Майк, я не знаю насчет Цоя - очень внимательно изучали тексты. Мы этим не занимались. Мы из своей головы что-то высасывали. Дилан мне очень нравился, потому что он придумал себе замечательный хулиганский исполнительский прием - и я очень похоже пел его песни. Голос у меня такой же гнусавый. Его имитировать - это наслаждение.

Когда еще существовало такое противопоставление московского и питерского рока, «Машина времени» всегда была первой группой из московских. Как у вас, сохранился патриотизм москвича?

Мне от слова «патриотизм» хочется пойти потошнить, понимаете? Но да, я себя ощущаю стопроцентным москвичом, я тут родился и никогда отсюда не уезжал. Я сейчас за городом живу, но все равно каждый день в Москве. Чувство причастности к городу? Я об этом не думаю, честно говоря. Москва изменилась очень сильно, от любимых мест мало что осталось. Но с другой стороны, пошел в «Гоголь-центр», заглянул за угол: какая-то потрясающая территория вроде «Винзавода», но не «Винзавод». И какие-то галереи, и куча каких-то кафушечек, и все очень стильно, чисто, везде молодые ребята работают - ну просто приятно.

Кстати о галереях. Вы художник, а какие у вас любимые художники?

Для начала, все малые голландцы, поименно перечислять не буду. Боттичелли, Модильяни, естественно. Эль Греко, де Латур. Из сегодняшних - Саша Бродский, Вова Цеслер. Ну вот как-то так.

А неграфическое искусство: инсталляции и прочее?

Ненавижу. Хотя понимаете, какая штука... Когда это делает человек талантливый, типа того же Бродского, это все равно хорошо. Я там даже не задумываюсь над тем, в какой там он жанр ударился. Но талант сверкает редко в этих дебрях.

Недавно при мне пьяный мужик в автобусе после «Ой, мороз» спел «За тех, кто в море». В какой момент вы поняли, что сочинили народную песню?

Я похож на человека с раздутым самомнением? Я не слежу за этим, клянусь. Меня всякий раз удивляет: вот песня «Марионетки» была написала в 1974 году. Вообще, так долго песни не живут, это противоестественно. Но можно только порадоваться, что так получилось. Когда люди поют мои песни - это к ним вопросы, не ко мне. Надо было подойти к тому мужчине и спросить, какое место эта песня занимает в его жизни.

Машина времени - Однажды (Official Video)

А трибьют «Машине», когда, например, «Каста» делала рэп-версию вашей песни?

Ну, во-первых, это приятно, когда большое количество разных музыкантов тратит свои силы, и время, и свой талант на то, чтобы как-то по-своему спеть твою песню. Что-то там было более удачно, что-то менее удачно.

Есть ли у вас отстраненное отношение к своим песням?

Оно появляется сразу после того, как ты ее записал. Все, она уже своей жизнью живет.

А есть песни, которые неожиданно напоминают о себе?

Довольно редко. Все-таки обычно какая-то внутренняя жизнь в песне заканчивается. Время меняется, ее играть становится неинтересно, нам самим не в кайф. Иногда подумаешь: может ту песню сыграть, старую? Пробуешь, и что-то не катит. Ну и пошла она на фиг.

А почему для последнего альбома вы перезаписали «Там, где светел день»?

Захотелось. Мне показалось, что ее совершенно забыли. И главное, появилась возможность записать ее совсем в другом звуке и качестве.

Кутиков одержим качеством звучания и всякими техническими элементами. А насколько вам это близко? Интересно ли разбираться в разных видах компрессоров?

Нет. Я значительно менее технически подкован. Но я знаю, чего я хочу, и могу звукорежиссеру словами объяснить, чего бы мне хотелось. И есть такие люди, которые понимают меня и все воплощают.

Присылают ли вам молодые таланты свои записи?

Чаще молодые бездарности.

Много? Как это все слушать?

Да, много. Слушаю кусочек, сразу становится понятно. Я стараюсь никого не судить и не отвечать на эти вещи. Но тут один мужик немолодой прислал. Вдруг он убежден, что его призвание - писать песни. То, что он пишет, ужасно. И я понял, что я не могу ему это объяснить. Он говорит: «А почему это плохо? Это же поднимает важные вопросы, это же очень морально, на фоне всей этой циничной ерунды, что поется. Это же про то, что надо быть самим собой». Я говорю: да, про это, но этого недостаточно, чтобы получилась хорошая песня. И объяснить невозможно.

Еще бывает такой странный аргумент: «но ведь это написано искренне»!

Вот-вот, «это же честно».

Записи, которые вам присылают, - они в стиле «Машины» или бывают неожиданные жанры?

Чаще, это что-то машиноподобное. Я совершенно точно знаю, что, чем талантливее человек, тем меньше вероятности, что он вообще что-то пришлет. Не будет он этого делать.

Есть что-то из современной,новой музыки, что вас впечатляет?

«Ундервуд».

Но это уже, так скажем, не совсем новые.

Ну, если они «так», значит, мы вообще уже умерли. Они для меня еще молодые люди.

Когда вы делали передачи про путешествия, вам довелось пообщаться с Туром Хейердалом. Как вам этот человек-глыба?

Замечательный. Он никакая не глыба абсолютно. Живой, с хорошим чувством юмора. Совершенно без фанаберий всяких, и ничего бронзового я в нем не заметил.

Не расстраивает ли вас то, что еще 10 лет назад вы присутствовали в медиа в разных планах: и музыкант, и кулинар, и дайвер, путешественник - а теперь все ждут от вас только какого-то политического или околополитического высказывания?

Нет. Я не испытываю потребности сверкать лицом где-то. Я вот тут (в «Jam-клубе» - прим. «Ленты.ру» ) выхожу и играю через день, и мне это очень нравится. Пишу в «Русский пионер» какие-то рассказики, сейчас выйдет книга с этими рассказами. Готовлю выставки какие-то, занимаюсь массой вещей.

А какие выставки запланированы?

В ноябре будет в Вильнюсе. Они люди очень подробные, они требуют, чтобы мы уже сейчас отобрали работы.

Была у вас такая полоса: возникает песня, вы ее записываете и сразу выкладываете на YouTube. А потом это закончилось.

Да, мне надоело. Просто был такой период, он закончился.

С годами новый материал появляется не так часто, как раньше. Понятно, то когда в дискографии уже 20 альбомов, человеку не нужно спешить что-то кому-то доказывать. А писали ли вы песни раньше для самоутверждения?

Я терпеть не могу самоанализ. Я не знаю, почему я пишу песни. Они просто появляются, я их записываю. Конечно, когда у тебя в голове уже альбом готов, тут я проявляю нетерпение. Это надо делать немедленно. Когда песни готовы, их нужно выпускать на волю. А Кутиков начинает говорить, что альбом лучше выпускать осенью. Я думаю: какая чепуха! Это единственный случай, когда я проявляю нетерпение.

Вы спокойно воспринимаете течение времени?

Конечно, чем ты старше, тем время идет быстрее. Это совершенно точно. А что ты можешь с этим делать? Так обстоят дела. Есть вещи, от которых ты не можешь избавиться, и суетиться тут бесполезно.

Макаревич продолжает размышлять о судьбе Украины.

В этот раз музыкант пообещал украинцам небывалый духовный подъём после окончания войны.

Причём, именно«войны», а не «антитеррористической операции» , как это называют украинские власти:

"Вот как только война закончится, я уверен, что начнется необыкновенный духовный подъем. Потому что люди почувствуют, что они с этого дня живут в новой стране и хотят не повторить предыдущих ошибок. И у них есть шанс, возможность эту страну построить с нуля. Это интереснейшая, замечательная задача. К примеру, я приезжал в Грузию и видел там настроение у людей в Тбилиси. Они небогато живут, но невероятно воодушевлены тем, что живут свободно. Я очень надеюсь, что у вас будет также".

Правда, знаменитый машинист не уточнил, будет ли этот «душевный подъём» распространятся на ту восточную часть Украины, которую сегодня бомбят войска национальной украинской армии , и кто на Востоке будет строить новую страну…

Артист полностью уверен, что ему удаётся разобраться в реальной картине происходящего, поскольку он научился отличать враньё от лжи: "Вранье научился отличать от блестящей и привлекательной, но по сути своей гнилой лжи. У меня масса друзей в Украине, я с ними постоянно общаюсь, поддерживаю связь. Есть возможность сравнивать информацию. Не хочу сказать, что у вас все безупречно в этом смысле – тоже агитации хватает. Но, тем не менее, сопоставляя одно с другим и третьим, ты приближаешься к истине".

Андрей Макаревич категорически не согласился с вхождением Крыма в состав России, чем вызвал шквал критики со стороны как простых людей, так и его же коллег "по цеху". В этом коротком интервью мы попытались выведать у Андрея Вадимовича истинные причины его позиции по Крыму:

Корр. Андрей Вадимович, сейчас для вас не лучшие времена. Могли ли вы когда-нибудь представить, что окажетесь в опале не у государства, а у простых людей? И что причиной будет вхождение Крыма в состав России. Почему вы не поддержали воссоединение Крыма с Россией?

Андрей Макаревич – Не было никакого воссоединения. Была банальная оккупация чужой территории. Воссоединение – это добровольный акт, а в Крыму было насилие над Украиной. Зверское, лицемерное насилие над страной, которая пытается вырваться из лап русской цивилизации. Да и цивилизация ли это, тоже вопрос. По мне нет. Это просто территория, много веков диктующая своим соседям как надо жить. А соседи не хотят жить как мы. Ну не хотят и всё тут. Они хотят жить как Бельгия, Франция и Швеция. У России нет авторитета, чтобы убедить своих соседей жить с ней в одном государстве. Из инструментов – только насилие.

Корр. Но Крым не стал настоящей Украиной даже за 60 лет пребывания в её составе и большинство людей хотели, чтобы Крым стал российским. Вы отказываете им в этом праве?

А.М. Я не отказываю им в праве на ошибку. Они ещё сильно пожалеют о своём выборе, если, конечно, признать, что там действительно большинство за Россию.

Корр. Вы сомневаетесь?

А.М. Я скорее не доверяю никаким референдумам, проведённым под дулами автоматов. Так не бывает. Этому ужаснулся весь цивилизованный мир. Так нельзя себя вести в приличном обществе. Мы ещё раз показали миру – нам нельзя доверять.

Корр. А почему цивилизованный мир не ужасался, когда Киев был охвачен страшными беспорядками, которые привели к жертвам и к тому, что на Украине называют революцией? Но этот же мир был страшно огорчён, что Крым вдруг «уплыл» из их рук без единого выстрела.

А.М. Конечно, огорчён. Даже если в Крыму планировались базы НАТО, то ничего страшного я в этом не вижу. Наш флот должен был уйти. Украинское государство имело право на такое решение. Это ваше дело, кого вы пускаете пожить в свою квартиру, а кого нет. Соседей это не должно волновать.

Корр. Многие связывают вашу позицию по Крыму с наличием винного бизнеса в Крыму, а не с вашими политическими взглядами.

А.М. У меня никогда не было никаких винзаводов в Крыму. Это моя человеческая позиция. Подмяв Крым, Россия и Путин совершили фатальную ошибку. Во что она выльется, мы не знаем. Самое худшее – это распад России. Самое невинное – это возврат к полусоветскому прошлому и вхождение России в число стран-изгоев.

Корр . Какой выход из ситуации?

А.М. Выход? Выход только один – вернуть Крым и оставить Украину в покое.

Корр. Но если крымчане не хотят возвращаться в состав Украины, то как быть с этим?

А.М. А это не должно вас волновать. Люди могут быть и не согласны, но земля чужая. Её надо вернуть и забыть всё, что произошло, как страшный сон. Только тогда Россия вернётся в состав цивилизованных государств. Убеждайте соседей быть с вами не с помощью автоматов, предложите что-то такое от чего никто не сможет отказаться.

Есть что-либо подобное у России? По-моему, нет.

Дал большое интервью креативному редактору «Собеседника» поэту и писателю – о том, что происходит на Украине, о новой волне травли и ее параллелях с тем, что творилось вокруг «Машины времени» в восьмидесятые, и бесценном опыте шкуры «врага народа».

АНДРЕЙ МАКАРЕВИЧ: МОЯ ТРАВЛЯ - НЕ ЗАКАЗ ВЕРХОВ, А ПОЛИТИКА СРЕДНЕГО ЗВЕНА.

– Где ты перешел границу?

– Что значит «перешел»? Я что, пересекал ее? Мы въехали на Украину совершенно официально, на таможне под Белгородом. С обеих сторон – сплошные улыбки и просьбы сфотографироваться. Потом тридцать километров до Харькова, потом девяносто до Славянска и еще примерно тридцать до Святогорска. Так что в Славянске я был, хоть и очень недолго. Прошелся по центру, увидел, что его почти восстановили. Вот окраины – да, сильно разрушены. Никаких расправ там не происходит, ополченцы зря пугают всех, что украинцы зверствуют на отвоеванных территориях. Да никто и не верит, собственно. Скажу тебе честно: все это зарастет так, что не будет видно шва. И между украинцами, и между Украиной и Россией. У меня сейчас, кстати, работает парень из тех мест, он мне показывает фотографию: неразорвавшаяся ракета торчит около хаты. «Это украинская армия вас обстреливает?» – «Да нет, украинская армия у нас в селе стоит. Это от ополченцев прилетело, только вот откуда у них «Град»?» Но зла он, мне кажется, не держит. То есть это не такое зло, какое бывает при настоящей войне.

– А как, по-твоему, наши, которые там воюют, – они герои?

– Че Гевары эти? Нет, не герои. Люди с российскими паспортами приехали в чужую страну, подожгли ее, потом исчезают куда-то… Пусть даже там воюет ничтожный процент – пятнадцать тысяч из боеспособных четырехсот, – но они это начали. А я, если честно, сепаратизма не люблю – ни украинского, ни российского, ни татарского. Согласно карте 1918 года, Ростов и Краснодар – украинские города; если бы какой-нибудь реконструктор с украинским паспортом сегодня в Ростове или Краснодаре заговорил о том, что это исконно малороссийские территории, – он договорить бы успел?

– Думаю, не успел бы.

– И это, по-моему, правильно. Никогда еще дробление никого не сделало сильней – и вообще, знаешь, когда есть большая территория, то даже по физическим законам давление на ней перераспределяется и каждому в отдельности достается меньше. Чем больше страна, тем больше в ней воздуха. А раз мы против сепаратизма у себя – давайте и к другим его не экспортировать.

– Ты не сталкивался на Украине с ненавистью ко всему русскому?

– Во всяком случае, мне о ней никто не говорил, и уж подавно я не чувствовал ее на себе. Те же просьбы сфотографироваться, те же дети подбегают за автографом.

– У тебя есть догадки: почему именно ты? Смотри, ведь и в восьмидесятом под ударом оказалась именно «Машина»…

– В семидесятые, в восьмидесятые – все понятно: мы просто было популярней всех. Торчали над поверхностью. А уж потом… голубь гадит в одну точку, это его ноу-хау.

– Тем не менее, понимаешь, у меня такое чувство, что ты и в школе, и в молодости не знал травли. Такой был общий любимец. Как оно теперь чувствуется?

– Бесценный опыт, бесценный. Когда тебе тридцать лет подряд поют в уши, что ты наше всё, а потом ты сразу враг народа и певец для карателей – только за то, что тебе не понравилась аннексия и ты сказал об этом вслух, – это несколько отрезвляет. Как у Бродского, помнишь?

– Да, «Развивая Платона». «Это твой шанс увидать изнутри то, на что ты так долго глядел снаружи».

– Совершенно верно. «Запоминай же подробности».
Что касается опыта травли – ну почему же, он бывал, хоть и не в таком масштабе, конечно. Когда мы в семьдесят девятом пришли в Росконцерт – всё, предатели идеалов рок-н-ролла. Когда я стал вести «Смак» – то же самое, Макароныч, нас на пищу променял… Ничего не поделаешь, люди любят искать предателей, это их сплачивает. В предатели попадаешь даже за то, что меняешься и начинаешь петь не то, что вчера. Для тех, кто не движется с места, любое движение – предательство. Ну и нормально.

– Чем ты объясняешь такую безумную ненависть к Украине в российских верхах? Ну чего такого – этот Майдан? Ведь последствия его были бы для России ничтожны…

– Ничего себе ничтожны! Люди скинули власть – ты понимаешь, какой это прецедент? Я не говорю о том, что они начали делать после: тут глупостей хватало. Но, как говорится, …

– А чем объясняется шум вокруг гуманитарной колонны? Почему столько двусмысленностей, такое недоверие?

– А с колонной, кажется, дело столь же темное, как и с «Боингом». Почему там столько пустого места, в этих грузовиках? Да и вообще – после того, как в Донецк и Луганск из России приехало столько подозрительных людей и грузов, вполне естественно распространять подозрения даже на сахар. Даже если не имеется в виду ничего, кроме гуманитарной помощи.

– У тебя не начались пока неприятности с отменами концертов, запретами выступлений и все такое?

– Это будет видно осенью. В начале сентября, кстати, будет концерт в пользу тех же самых беженцев в Москве. Вот и посмотрим, отменят ли. Потом – большая поездка по Сибири. Вообще много всего запланировано, включая выступления в Германии и Франции…

– Ну, это-то вряд ли отменят.

– Разве только не выпустят отсюда.

– Сейчас широко обсуждается твой ответ Лимонову…

– Пусть обсуждается. Некоторые люди пишут, что не стоило опускаться. Я же, напротив, считаю, что не стоило утираться. Я как-то к этому не привык. Он большую часть своей нагло-лживой статейки – все с теми же штампами про карателей – посвятил моей андропаузе. Я просто предлагаю ему убедиться, что никакой андропаузы нет. Ну в самом деле, охамел человек.

– Он уже сказал, что до полемики опускаться не будет, потому что воспарил. Воспарил, видимо, до Габрелянова. Но почему прочие деятели культуры молчат и ничего не скажут в твою защиту?

– Почему, они говорят – Юра Шевчук, Лия Ахеджакова, многие другие. Но ведь печатают не тех, кто говорит в защиту. Они обзванивают некоторое количество людей, а публикуют тех, чье мнение совпадает с… Вот не знаю, называть ли это политикой партии. С одной стороны, на предложение лишить меня наград неожиданно резко отреагировал Мединский. С другой – я не думаю вообще, что все это – заказ верхов. Это политика среднего звена, старающегося услужить и забегающего впереди дрезины.
«Телевизор сегодня смотрят, как фрик-шоу»

– Не думаю. Осенью она схлынет. Я не стал бы все-таки утверждать, что она проникает в народ так уж глубоко. Поверь мне, это на поверхности – как ржавчина. Большинство сохраняют…

– …пофигистический нейтралитет.

– Ничего подобного. Большинство сохраняют здравый смысл, как оно всегда и бывает в России. Даже советская пропаганда не затрагивала глубин – всем было все понятно. А уж сейчас… телевизор вообще смотрят, как фрик-шоу. По крайней мере большинство. И ко мне каждый день подходят на улицах все больше людей – держитесь, мы с вами и все такое.

– Они говорят это тихо.

– Но часто.

– Ты не ожидаешь больших социальных катаклизмов? Из-за цен и все такое?

– Не дай бог. И вообще, я исповедую практическую магию: то, о чем много говорят, случается. Если сейчас начать много говорить о катаклизмах, они будут, а после них всегда хуже. Всегда, это проверено. Давайте все предсказывать погромы – и накликаем погромы.

– Ты написал новые вещи с учетом этого… нового опыта?

– А вот это – нет. То есть им на короткое время удалось добиться, что я не писал нового. Это потому, что, когда пишешь, надо не то чтобы хорошо к себе относиться… хотя и это тоже… но не тратить нервную энергию на сопротивление всякой мерзости. Когда пишешь, эта энергия нужна тебе вся.

– Напоследок еще один не очень приличный вопрос. Ты хоть раз надевал эти награды? Государственные?

– Все сразу? Да. Ярмольник решил правильно, по-советски отметить Первомай. С салатом «Оливье», с просмотром телевизора. И каждый должен был стилистически соответствовать. Я подумал: а чем я буду соответствовать-то? И решил: надену все награды. У меня есть медаль «Защитнику свободной России» – за 1991 год. Есть церковный орден. Есть орден Почета – Ельцин тогда всю «Машину» наградил. Есть «За заслуги перед Отечеством». Несколько юбилейных медалек. Значок народного артиста. В общем, когда я все это нацепил, получилось довольно внушительно. Но только за столом у Ярмольника – другого случая не представилось.

Андрей Макаревич — Дмитрий Быков

Десять лет назад, во время телеинтервью с Андреем Макаревичем, я спросила его: «Как мне вас представить?» Макаревич ответил: «Просто Андрей Макаревич». Сегодня, думаю, стоит добавить: Андрей Макаревич, народный артист России.

Давайте делать паузы в словах,
Произнося и умолкая снова,
Чтоб лучше отдавалось в головах
Значенье вышесказанного слова.

«Паузы», 1985 г.

В прошлом году, когда на Новом Арбате появился первый плакат «пятая колонна» с пятью фотографиями, в том числе и Бориса Немцова, я спросила у Немцова, какие чувства у него были, когда он увидел свой портрет на правительственной трассе. Немцов ответил так: «Во-первых, я понимаю, что это признание наших заслуг. А, во-вторых, я считаю, что это очень достойные люди, все, с кем я рядом. В-третьих, я считаю, что это характеризует не нас, а скорее власть. Потому что вешать подобные баннеры на книжных магазинах - такое можно было представить в Германии 30-х годов, но представить себе такое даже в позднем Советском Союзе было нельзя». А какие у вас возникают чувства, когда вы видите свое изображение теперь уже на регулярно появляющихся баннерах на Новом Арбате или на полу вокзального туалета?

Я стараюсь свои чувства не беспокоить этим. Не могу сказать, что мне это доставило удовольствие, когда это было в первый раз. Хотя компания действительно была достойная. А дальше, просто в силу того, насколько я способен сам собой управлять, я этого стараюсь не замечать.

- Но мне кажется, что вам не всегда это удается.

Нет, не всегда, потому что я не машина, а человек, но в большой степени мне это удается. Потому что если на каждый чих реагировать, то не наздравствуешься.

Ваша цитата: «Мразь всегда жила и живет среди людей, внутри людей. И чтобы она вдруг в одночасье заполнила пространство, совсем не обязательно ее вызывать - достаточно тихонько позволить. Это вам любой священник скажет, любой настоящий священник». Получается, что эта мразь в нашем народе была уже в избытке, если сейчас так поперла?

Думаю, что в любом народе в большей или в меньшей степени это существует. Для того чтобы разбудить это дело, в одном случае, наверное, нужно больше усилий, в другом меньше. В нашем случае усилий потребовалось немного, потому что, к большому сожалению, люди у нас свободными так и не стали, и станут очень нескоро. Поэтому им очень легко задурить голову. Свободного человека зазомбировать невозможно, потому что он все подвергает собственной персональной оценке. А эти нет. Так обстоят дела. Можно сколько угодно расстраиваться по этому поводу, но это все равно, что расстраиваться по поводу плохой погоды, она от этого не улучшится.

«Нас выбирают не первый уже раз…»

Будет день горести,
Может быть,
вскорости.
Дай мне Бог
дождаться встречи
с ним.
В этот день горести
Я воздам почести
Всем врагам,
противникам своим.

«Будет день», 1979 г.

Еще одно ваше высказывание: «Давным-давно, я помню, еще Ельцин искал национальную идею, собирал интеллигентных дядей и искал, не нашел. А вот Путин нашел. В народном исполнении звучит примерно так: «Обама - чмо, американцы - пиндосы, Европа - гейропа, всех уроем». И, судя по рейтингам, работает высоко». Как вы считаете, почему именно это подействовало на электорат? Потому что это примитивно?

Потому что это примитивно, это ярко и это отвечает огромному количеству комплексов, которые живут в наших людях. Между прочим, отчасти я в этом виню демократическую нашу прессу и телевидение 90-х. Потому что на протяжении 10 лет нам с утра до ночи рассказывали, как у нас все плохо. Я тогда еще молодому Саше Любимову говорил: «Это все интересно. Но я так устал от негатива с утра до ночи. Я уже знаю, что надо говорить. Но сколько можно про это рассказывать? Где одна маленькая, не придуманная, а какая-то реально хорошая новость? Ведь что-то же происходит. Ну вот где-то открылся хлебозавод, например. Ерунда, но позитив. Он говорит: «Нет, это никому не нужно».

- Но зато сейчас на телевидении сплошной позитив. В реальности, простите, жопа, а в телевизоре - позитив.

У нас при всем желании не получается позитива, потому что то какой-нибудь траулер потонет, то какой-нибудь магазин сгорит. У нас раз в день что-нибудь обязательно происходит.

- Вот слова из вашей совсем недавно написанной песни «Разговор с соотечественником» :

«Только-только зажили спокойно в стране…
Как страны показалось им мало.
И вот теперь: я в говне, ты в говне, - все в говне!
Ну чего тебе, брат, не хватало?!»

А вот что написал тот самый «Главплакат», который развешивает на Новом Арбате баннеры с «пятой колонной» и которому за это ничего не бывает: «Коллектив «Главплаката» вынужден с прискорбием констатировать, что у заслуженного певца ртом Андрея Вадимовича Макаревича наблюдается усугубляющая фиксация на анально-фекальной теме, без нее теперь не обходится ни одна песня Макаревича, ни одно его интервью».

Это неправда. Я могу перечислить большое количество песен, где эта тема не затрагивается вообще, но мне неинтересно с ними вступать в полемику, крайне неинтересно. Я не хочу вставать на их ступеньку и с ними разговаривать. Если происходящее у меня вызывает какие-то зашкаливающие эмоции, я лучше напишу песню про это и вывешу ее в Facebook.

- Когда вас массированно гнобили после выступления на Украине, вы обратились с письмом к Путину…

Минуточку. Я к Путину обращался с письмами несколько раз, за что себя сам не очень одобряю, честно скажу. (В августе 2013 года Андрей Макаревич написал открытое письмо Путину о высоком уровне коррупции в России, в октябре 2013 года - еще одно письмо о коррупции. Поводом для этого послания стал четырежды погасший Олимпийский огонь во время эстафеты передачи Олимпийского огня . - Е. М .) Что касается этого <последнего> случая, мне было просто крайне неприятно, что все звучащее основано на абсолютном вранье. На абсолютном вранье. Я подумал: ну это наши центральные каналы (кстати, Первый канал был исключением)! Где их инструктируют? Их инструктируют в Кремле. Но, вообще говоря, мы выбираем президента, мы граждане, он гарант наших прав. К кому мы должны обращаться? Мы должны обращаться к гаранту нашей Конституции, если на всю страну с утра до ночи звучит вранье по моему поводу.

- Путин вам ответил?

Нет. Он мне не ответил. Я успокоился, потому что все проходит, вот и это прошло.

- Но хотя бы травля прекратилась после этого обращения?

Нет, конечно. Она довольно долго еще продолжалась, около полугода. А потом как-то стихла. Потому что нельзя в одну дудку все время дудеть, надо какой-то новый объект искать, новую тему.

- Андрей, вы говорили, что эта травля затеяна людьми из администрации президента…

Я не берусь это утверждать на страницах такой уважаемой газеты, как ваша. Потому что любая информация должна иметь подтверждение. Никакого подтверждения у меня на этот счет нет. А те источники информации, откуда я это получил, это все не на бумаге и без печати. Поэтому - я так предполагаю.

Мне кажется, что эта организованная травля была показательной, поскольку вы человек известный, популярный…

Естественно. Они же не просто так выбирают… Нас выбирают не первый уже раз. Нас выбирали в конце 70-х годов, потом нас выбирали после Олимпиады-80, потому что долбить надо по тем, кого видно, тогда все остальные призадумаются. Ничего не изменилось в этом смысле. Технологии абсолютно одни и те же.

В 70-е мы были просто не той величины, и мы никому не принадлежали, мы ни к кому не относились. Но комитет за нами ходил, ОБХСС, на нас натравленный из горкома партии, за нами ходил. Мы очень раздражали с идеологической точки зрения, и в основном после того, как то ли «Голос Америки», то ли «Радио Свобода», то ли «Город Лондон Би-би-си» передали несколько наших песен и рассказали о том, как стремительно набирает популярность такой подпольный ансамбль, причем в основном благодаря своим стихам. Ну не могли же они не среагировать.

В 80-е прошла Олимпиада, потом умер Брежнев… При Андропове началось, при Черненко продолжилось все завинчиваться. При Черненко был потрясающий указ, который разрешал музыкантам, не будучи профессиональными композиторами, исполнять с эстрады, по-моему, не более 11 или 13 процентов собственных песен. Но это, как ни смешно, к идеологии имело далекое отношение. Это переполошился Союз композиторов, который вдруг понял, что тают ресторанные авторские, потому что по всей стране вдруг запели песни каких-то неизвестных людей. И, конечно, был донос в ЦК. А поскольку подписали его люди очень заслуженные, то тут же и отреагировали.

- А сейчас это все-таки идеология.

Сейчас, конечно.

- Реакция Пескова на ваше письмо Путину вас удивила? Песков сказал: «То, что он <Макаревич> трактует как травлю, также можно назвать и реакцией общественного мнения. Вряд ли здесь стоит апеллировать к президенту».

Так я не слежу за этим, клянусь вам. Вот вы мне какие-то рассказываете вещи, а я чем меньше об этом знаю, тем лучше себя чувствую. И когда я писал эти письма, которые вполне мог бы и не писать, между прочим, я совершенно не ждал, что завтра мне Владимир Владимирович ответит: «Дорогой Андрей, прочитал твое письмо и задумался…» Я же нормальный…

- Это было бы замечательно, если бы он вам так ответил.

Наверное, но я этого не ждал.

- Но все-таки писали.

Я говорю еще раз, я это писал для себя скорее. У меня что-то накипало и…

- Вы обратились, но ответа не последовало…

Я перестал писать.

- Обидно же, что не ответил?

Хорошо, если опять возникнет какая-нибудь подобная ситуация, опять надо к кому-то будет обратиться, к кому бы вы обратились?

Ни к кому.

«Я у власти никогда ничего не просил»

Наш путь к вершинам бесконечно труден:
То лбом об стену, то наоборот.
К нам в Холуево приезжает Путин,
Чтобы увидеть, как живет народ.

Народ в ключе такого поворота
Поднялся на великие дела,
И церковь поменяла план работы,
И исполком забил в колокола.

«К нам в Холуево приезжает Путин», 2011 г.

- После всей этой показательной травли у вас возникли проблемы с концертами по России, их стали отменять…

Нету такого документа, который запрещает наши концерты.

- Да, но «телефонное право» не отменяли.

Конечно. Вот куда не позвонили, не уследили, там происходят. Или позвонили, а им сказали: «Вы знаете, хорошо, отменим, только дайте нам документик». Тогда говорят: «Ну, смотрите, на ваше усмотрение, но чтобы без митингов». Хотя какие митинги на наших концертах? Это даже уже не смешно.

- А «Разговор с соотечественником» вы сейчас поете на концертах?

Нет, я эти песни вообще не пою на концертах.

- А если просят?

Мало ли чего просят. Знаете, интереснее всего публике, чтобы артист штаны снял, но это не все и не всегда делают.

- Но ведь вам наверняка хотелось бы исполнить эту песню?

Нет. Это разные вещи. У меня сейчас несколько очень разных музыкальных проектов. Есть «Машина времени», которой через два месяца 46 лет исполнится, с которой мы недавно замечательно проехали по Германии, в Париже были, здесь играли, кстати, после этого, и ничего, все нормально как-то прошло. А есть «Оркестр креольского танго». Есть джазовая программа, которая называется «Идиш-джаз», с которой мы, совершенно неожиданно для меня, с очень большим успехом выступили в Америке и вот сейчас в Израиле. Вообще из России везти в Америку старый американский джаз - это большое нахальство. Тем не менее получилось. Поэтому у меня полно работы. При этом мы постоянно играем в клубах, на события такого масштаба никто внимания не обращает.

- А большие площадки…

Это же еще и местная инициатива, это еще и местное руководство, которое часто хочет впереди паровоза пробежать. Да везде по-разному. Вот Сибирь у нас сейчас такая вообще интересная. Там, видите, то на спектакль обидятся, на оперу, то вдруг «Гражданскую платформу» начинают реформировать. Там много интересного происходит, в Сибири. Мы туда не едем… У нас там были концерты запланированы, но они отменились. Ну отменились, и ладно.

- Не по вашей инициативе?

Нет. Они и планируются не по нашей инициативе. Вообще артист едет туда, куда его приглашают. Крайне было неприятно, когда Сегей Иванов, по телевизору выступая и в «Комсомольской правде»…

- Сейчас я скажу, что он сказал.

Я помню, что он сказал: что, дескать, Кремлю больше делать нечего, как заниматься проблемами Макаревича. А проблема в том, что на него просто ходить перестали. Но это неправда, потому что там, где концерты все-таки не отменяются, можно посмотреть, как на нас ходить перестали.

- А как вы думаете, Иванов сказал это специально, чтобы вас унизить?

Вот мне это абсолютно неинтересно. Была, наверное, такая затея - внушить обществу, что перестали ходить на этих артистов, тогда, может, и вправду перестанут.

- А давно вы общались с представителями нашей власти?

Я вам хочу сказать, что вообще за все время своей жизни наше общение можно пересчитать по пальцам одной руки, и никогда я к этому не стремился и не стремлюсь сегодня. Зачем мне с ними общаться? Меня туда не зовут. Происходило общение, когда ко мне обращались за чем-то, а не я к ним. Я у них никогда ничего не просил, за одним-единственным исключением, когда мы проводили в Казани фестиваль «Сотворение мира». Это был фестиваль, который прошел пять раз, пять лет подряд (это было во времена Медведева), он был признан самым выдающимся музыкальным событием десятилетия в Европе. И поскольку мы приглашали известных артистов из разных стран, фестиваль был затратный, а билеты туда не продавались, это была история на площади, свободный вход, 250 тысяч человек, в Казани. И один раз, когда Медведев к нам пришел в клубик (2010 год, «Ритм Блюз Кафе» . - Е. М. ), я ему сказал: «Поддержите наш фестиваль». Потому что сначала Казань это все поддерживала, потом Казани уже стало не хватать денег, и половина денег тогда пришла от президента, половина была от казанской мэрии. Это все было абсолютно прозрачно, подотчетно. Потом Медведев приехал на Сабантуй по приглашению Минниханова в Казань, а в этот же день по удаче и фестиваль проходил. Во-первых, я знаю, что Медведев любит эту музыку. Во-вторых, я думаю, что ему было все-таки интересно посмотреть, на что государство дало деньги. Он остался довольным, и это был первый и последний раз, когда я у властей что-то просил.

- Но вообще трудно себе представить на таком концерте, например, Путина.

С Путиным мы рядом на концерте Маккартни сидели. Это, правда, было давно.

- Это какой был еще Путин?

Это домедведевский еще Путин был (2003 год. - Е. М. ).

«Я не могу этого Киселева видеть…»

Рассмеши меня, Петросян,
До соплей меня рассмеши,
Я хочу быть весел и пьян
На поминках мятежной души.

Мне наскучил неравный бой,
Плетью обуха не перебить,
Не хочу быть самим собой,
Я таким как все стану быть.

«Рассмеши меня, Петросян», 2005 г.

Андрей, я посмотрела вашу страницу в Facebook и должна сказать, что очень сильно ваш Facebook отличается по стилю до Крыма, до войны на Украине и после. До этого - мирный, без ругательных слов, без какашек, говна и т.д. А вот после… У меня есть ощущение напряжения и желания всех послать…

Ну, простите, мой Facebook ровно настолько отличается, насколько наша жизнь до Крыма отличается от жизни после Крыма. Это всего лишь моя реакция на то, что происходит. И не надо из меня делать Юза Алешковского, слово «какашки» и «говно» было у меня использовано один раз в одной песне, там оно было очень к месту. Во всем остальном, в высказываниях я стараюсь быть предельно корректным и никого не обзывать, независимо от того, насколько мне эти люди близки или не близки.

Вот «Сноб», не Facebook: «Достали! Все, достали! Господа холуи, проходимцы, приспособленцы и просто идиоты, не смейте меня учить любить родину…»

Это еще до Крыма (ноябрь 2013 года . - Е. М .).

- А в связи с чем вас заставляли родину любить?

Уже не помню. Это уже начались какие-то патриотические экзерсисы.

- Мне казалось, что у нас патриотизм с Крыма начался.

Нет, еще задолго до Олимпиады. Это же все не в один день происходит.

- А на телевидение вас зовут сейчас?

- А на Первый канал?

- Это после Крыма началось?

Думаю, что да, конечно. Ну не зовут и не зовут, елки зеленые. Мы первые 20 лет прожили без всякого телевидения и радио, ничего, никто не умер. Тогда были магнитофоны, сейчас интернет есть.

- А вы вообще телевизор смотрите?

Я включаю его ночью, перед сном, на пять минут, чтобы посмотреть новости. Потому что надо понять, что еще где взорвалось и изменилось ли что-то кардинально в мире. Вот только за этим. Ну иногда попадаю, могу Познера послушать с удовольствием. Ночью бывают иногда фильмы неплохие.

Ваша цитата по поводу телевидения: «На протяжении Великого поста адепты православия рекомендуют воздержание от всякого рода развлечений, в частности, смотреть телевизор. Боже, как мудро. Не смотрите эту агитпарашу».

Я имел в виду политические ток-шоу, которые, абсолютно, как у Стругацких, включают излучатели. Те, на кого не действуют <излучатели>, это выродки. Вот на меня не действует. Я не могу этого Киселева видеть, например, биологически не могу, с этой ручкой, с попочкой, да. А кому-то, видимо, нравится. А кто-то считает, что нет оснований не доверять нашим центральным каналам. А почему мы должны не доверять?! Вот эта идея, что нас всех хотят поработить, мы в кольце врагов, она почему-то замечательно в головах пускает корни.

Месяца четыре назад одна весьма образованная женщина, работающая в каком-то серьезном офисе менеджером, начальником отдела, причем до этого в разговоре в ее рассуждениях все было нормально, сказала: «Ну, скоро же Киев будет наш, и я тогда туда поеду работать. Ну как, ну Киев же наш скоро будет!» Я понял, что надо уходить с этой темы, потому что дальше кто-то из нас головой в стенку упрется.

А есть музыканты, с которыми вы не то что дружили, но просто общались, но эти крымско-украинские события разделили вас. Ведь теперь часть людей живет по принципу - «Крым наш» или не наш.

Общаться я буду точно так же, как и общался. Я не живу по этому принципу.

- Но живут другие.

Это их проблемы.

- А вы много потеряли друзей в связи с «Крым наш»?

Друзей я не потерял вообще. У меня не так много друзей. С одним есть разногласия, еще со школьным товарищем, но мы с ним редко видимся.

Концерт - это откровенный вызов на провокацию

Рождаясь, не выбирают страну,
И нам вовек не оборвать эту нить.
Моя страна ушла на войну,
И я не смог ее остановить.

Кому власть да сласть , кому тюрьма да сума,
А я не в силах эту боль превозмочь.
Моя страна сошла с ума,
И я ничем не могу помочь.

«Моя страна сошла с ума», 2014 г.

Для вас стало удивлением, что ни одна концертная площадка не согласилась провести концерт, посвященный памяти Немцова?

Нет, совершенно нормально. Мало того, это я настаивал и уговаривал Мишу Козырева не делать этот концерт где-то на улице, в Зеленом театре…

- В Stassen Нами?

Да. Потому что, во-первых, никогда бы там не собралось 14 тысяч человек. А полупустой зал на таком событии - это просто некрасиво. Во-вторых, это откровенный вызов на провокацию. Ну опять придут какие-то дурачки с каким-нибудь газом, с каким-нибудь плакатом, начнется драка. Вот зачем это? Если мы хотим действительно вспомнить Борю, вот есть телевизионный канал, у которого достаточно большая аудитория, гораздо бо льшая, чем вместимость Зеленого театра, так давайте оттуда споем и скажем все, что хотим.

- Да, но телеконцерт и живой концерт на площадке - это разные вещи, это разная атмосфера…

Там тоже будет живая музыка, никто не собирается под фонограмму работать…

Получается, что те, для кого Крым «не наш», вынуждены отказываться от возможности провести концерт, чтобы избежать провокаций…

Я не думаю, что такой концерт был бы лучше в данной ситуации, именно в данной ситуации. Пройдет и это. И, возможно, скорее, чем мы думаем.

- А вы не хотите баллотироваться в Госдуму?

Упаси Господь! Зачем?

И что? И что я там буду делать среди этих людей?

- Но, может быть, будут еще какие-то другие люди.

Еще двое-трое? Да перестаньте, я вас прошу. Можно я буду заниматься тем, что я люблю?

- То есть вам не предлагали?

Боря Немцов в свое время из меня чуть министра культуры не сделал. Я его вовремя остановил. Я и Черномырдин, с двух сторон.

- Это 1997 год?

Да, где-то так. Причем мы ему сказали одно и то же: «Боря, ты офигел», мы ему сказали, не слыша друг друга.

- А почему? Из вас бы отличный вышел министр культуры.

Ну какой, зачем мне это нужно? Я пишу неплохие песни. Я ни черта не понимаю в этой бюрократии, и что я буду сидеть в кабинете с этими бумажками и ощущать свое собственное бессилие. Я не хочу этим заниматься.

- Бумажками могли бы помощники заниматься, а вы стратегией.

Да перестаньте. Я ненавижу это все. Я никогда не служил, за исключением тех шести лет, когда был вынужден, спасаясь от возможной статьи за тунеядство, работать в архитектурной конторе. Я занимаюсь тем, что я умею. И, слава богу, это приносит радость не только мне, а еще большому количеству людей. И не надо меня ни в Думу, никуда больше, пожалуйста.

«Грабли не меняются…»

Не ходи к маме, мы себе сами -
Альфа и Омега «громких дел».
Иванов Ваня взял и пукнул в Храме,
Так приперло, что не утерпел.

Вышло не складно, пукнул - и ладно,
Но через неделю в полночь вдруг
Лбы в камуфляже руки Ване вяжут.
К сожаленью, был услышан пук.

«Ваня пукнул в Храме», 2012 г.

- С появлением уголовного дела против Pussy Riot Россия постепенно движется в сторону православного Ирана. А теперь еще к этому присоединился и ура-патриотизм. Со всех сторон духовные ценности, скрепы, оскорбления чувств верующих, а как следствие - увольнение директора Театра оперы и балета в Новосибирске, снятие из репертуара театра постановки «Тангейзер», подбрасывание к дверям МХТ свиной головы…

Ужасно, что грабли не меняются. Все годы советской власти все время с чем-то боролись, то с сумбуром вместо музыки, то с американской заразой - джазом, то с Пастернаком, которого никто не читал, но все осуждали, то с лженаукой - генетикой. Это кончалось только тем, что мы просто еще больше отставали от мира. Потом спохватывались, бежали догонять, не догоняли. И вот сейчас мы еще больше отстанем от мира. Я не говорю, что в мире все идеально. Мне многое в мире не нравится и многое нравится, но он развивается как живое существо, по естественным законам. А мы будем недоразвиты. Нам потом все равно этот путь проходить, но с большим отставанием.

- Зато у нас есть ядерная кнопка. Мы этим очень гордимся.

Не у нас одних красная кнопка, и я надеюсь, что об этом помнят. Причем у нас не самое совершенное оружие в мире.

- Да, но людям вдалбливают эту мысль по телевизору, и они в это верят.

Ну что же с этим поделать? Я не собираюсь исправлять человечество даже на одной шестой части суши. Я не хочу, это бессмысленное занятие. Дай Бог, их исправит время - или не исправит. А последние 100 лет, 200 лет, 300 лет российской жизни мне не дают ощущения, что их исправит время. Тем более я не хочу тратить на это свои нервы.

- То есть вы не хотите тех людей, для которых «Крым наш», переубедить, попытаться объяснить…

Это бессмысленно.

Это бессмысленно. Я для них не авторитет, для них Киселев авторитет, а я нет. Я делаю свою работу ровно для тех, кому это интересно. У меня нет задачи понравиться всему человечеству. Я знаю в лицо 20 своих слушателей, я не знаком с остальными, но я приезжаю в любой город и вижу полный зал, значит, людям интересно то, что мы для них играем. Слава тебе, Господи. Они пришли, они получили удовольствие. И мне совершенно неинтересно каждого из них перевоспитывать на предмет Крыма, и не только Крыма. В какой-то степени в своих песнях я излагаю свое видение мира. Принимают они - хорошо, нет - ну нет.

Я болезненно воспринимаю то, что происходит со страной. Но я далек от фанаберий относительно того, что я завтра возьму и разверну мир в обратную сторону. Нет, конечно.

По поводу страны у вас есть такая фраза: «Нас всех волокут в направлении Северной Кореи. Вчера запретили твердый сыр, завтра запретят интернет, послезавтра загранпаспорта».

Это худший сценарий. Надеюсь, что до этого не дойдет. Я не ощущаю себя невостребованным. Мне этого вполне достаточно.

- А на Украину вы поедете?

Мы там уже были недавно с программой «Песни про любовь», в канун 8 Марта, с «Акапелла Экспресс». Мы проехали по четырем городам. Это прошло абсолютно вне политики, вне каких-то выступлений на концертах. Люди просто, как в старые времена, когда мы туда еще ездили, пришли послушать музыку, они были очень благодарны. Мы были в Киеве, Харькове, Днепропетровске, Одессе. Мало того, на каждом концерте мы еще собирали деньги (просто коробочку ставили), и я уже знал, на что они пойдут. Они пошли на предметы туалета и детскую еду для детей-беженцев из того же Донецка. И я вам хочу сказать, что, может быть, мы не безумную сумму собрали, но было ощущение, что все в зале вставали и каждый клал туда денежку. Я сильно сомневаюсь, что где-нибудь на концерте у нас такое же количество людей встало бы и положило денежку. Встали бы, положили, но не весь зал. Это по поводу того, как на Украине относятся к тому, что происходит.

- А в России вы собирали на концертах деньги для детей Донбасса?

Мы здесь собирали очень много, для Доктора Лизы собрали. Мне запрещали благотворительный концерт, чтобы собрать деньги, чтобы Лиза поехала в Донецк и вывезла оттуда тяжелобольных детей. Это осенью было. Только Гениева (Екатерина Гениева, директор Всероссийской государственной библиотеки иностранной литературы . - Е. М .) провела у себя, потому что она всех послала. А до этого три зала отказались.

Весной прошлого года у нас был концерт «Машины времени» на открытом воздухе в «Лужниках», и мы собрали для фонда Чулпан Хаматовой очень приличную сумму. Мы этим постоянно занимаемся, мы просто это не афишируем, потому что, по-моему, афишировать это не очень красиво…

P. S. «Однажды мир прогнется под нас», 1997 г.

Вот море молодых колышет супербасы,

Мне триста лет, я выполз из тьмы.
Они торчат под рейв и чем-то пудрят носы -
Они не такие, как мы.

И я не горю желаньем лезть в чужой монастырь,
Я видел эту жизнь без прикрас.
Не стоит прогибаться под изменчивый мир,
Пусть лучше он прогнется под нас.
Однажды он прогнется под нас.