Глава V. Брат-близнец Иисуса

Привет тебе, мой близнец, второй Христос!..

Евангелие от Варфоломея. 2-й фрагмент

В Евангелиях есть упоминание о загадочном «близнеце», но без всяких уточнений. У Иоанна говорится о Фоме, по прозвищу Дидим (11:16 и 20:24). Это ему Иисус предоставит физически удостовериться в наличии раны меж ребер и отверстий на руках и ногах. Но не забудем, что эти рассказы будут записаны только через триста лет. Это примерно то же самое, как если бы в наше время мы решили написать хронику царствования Людовика XIV, основываясь только на том, что сохранилось в народной памяти, и не пользуясь никакими текстами.

Ведь по-гречески didyme означает «близнец». Таким образом, Фома - близнец другого персонажа, о котором нам совершенно ничего не говорят. Ситуация становится еще загадочнее, когда мы отмечаем, что «Фома» тоже означает «близнец». Потому что в версии «Святой Библии» в переводе Леметра де Саси под редакцией аббата Жаке, изданной у Гарнье, в конце есть словарь имен. И имени «Фома» приписывается значение «близнец».

В самом деле, взяв словарь древнееврейского языка, мы выясним, что само слово «близнец» передается в единственном числе как taoma, во множественном - taomim. В tao -та или toama легко узнать «Фому». Таким образом «Фома, называемый Дидим» (Иоан., 11:16 и 20:24), - это «близнец, называемый близнецом», то есть, если использовать филологический термин, идиотизм.

В перечислении двенадцати апостолов, которое сделал Матфей (10:2–4), ученики именуются попарно:

«Первый Симон, называемый Петром, и Андрей, брат его, Иаков Зеведеев и Иоанн, брат его, Филипп и Варфоломей, Фома и Матфей мытарь, Иаков Алфеев и Леввей, прозванный Фаддеем, Симон Кананит и Иуда Искариот, который и предал Его» (Матф., 10:2–4).

Этот Фома как апостол упоминается у Марка (3:18), у Луки (6:15), в «Деяниях апостолов» (1:13) и у Иоанна (11:16 и 20:24) - единственное место в Евангелиях, где он квалифицируется как «близнец» по-гречески (didyme ).

Ему приписывается апокрифическое Евангелие, относящееся к V веку. Еще один апокриф, «Деяния Фомы», создан в VI веке. Но если мы пренебрежем этой литературой, которую святой Иероним называл «безумной» (хотя в ней часто содержатся указания, ценные для гностика и критика), когда будем искать следы Фомы после смерти Иисуса, в нашем распоряжении будет гораздо меньше материалов.

Мы неизбежно обратимся к Евсевию Кесарийскому, к его «Истории церкви», памятнику, значительному по объему. Вот ее различные версии, если брать самые старинные:

а) сирийская версия, сохранившаяся в виде рукописи, хранится в Санкт-Петербурге, датирована апрелем 462 года (отсутствуют V, VI и VII книги), то есть V века;

б) сирийская версия, сохранившаяся в виде рукописи, хранится в Лондоне, также относится к V веку. Включает пять первых книг. Для восполнения отсутствующих частей можно использовать армянскую версию в переводе, сделанном с сирийского около 420 года;

в) латинский перевод Руфина, датируемый 402 годом. Но, как и во всем своем творчестве, Руфин обходится с Евсевием Кесарийским столь же крайне свободно, как и с Оригеном. Экзегеты считают, что доверять ему нельзя.

Таким образом, весь Евсевий Кесарийский относится к V веку, более раннего ничего нет.

А вот места, где Евсевий Кесарийский говорит об апостоле Фоме:

Книга I, глава XIII, 4, 11. Фома посылает Фаддея к Авгарю.

Книга И, глава I, 6. То же.

Книга III, глава I, 1. Фома проповедует Евангелие парфянам.

Книга III, глава XXXIX, 4. Папий ищет сведения об апостоле Фоме.

Книга III, глава XXIV, 6. Евсевий говорит нам, что Евангелие от Фомы - апокриф.

Об истории царя Авгаря и о его послании «Иисусу, Спасителю благому, явившемуся в пределах Иерусалимских», мы не скажем ничего. Католические экзегеты давно доказали, что это фальшивка.

То, что Эдесса (вместе с Осроэнским царством) была очень рано обращена в христианство, - исторический факт. В III веке в Эдессе был значительный христианский центр. В IV веке город стал полностью христианским. Но это ничего не дает нам относительно Фомы. Посмотрим дальше.

В книге III (I, 1, с. 91) читаем:

«Таковы были события в Иудее. Святые же апостолы и ученики Спасителя рассеялись по всей земле. Фоме, как повествует предание, выпала по жребию Парфия, Андрею - Скифия, Иоанну - Асия, там он жил, там в Эфесе и скончался; Петр, по-видимому, благовествовал иудеям, рассеянным по Понту, Галатии, Вифинии, Каппадокии и Асии».

Руфин в своем латинском переводе после упоминания Фомы добавляет: «Матфей получил Эфиопию, а Варфоломей - Переднюю Индию».

Парфия - это Хорасан, простиравшийся в качестве Парфянской империи от Каспийского моря до Инда и Евфрата, а главными городами здесь были Экбатаны, Селевкия и Ктесифон.

Но тогда как христиане Индии могли называть себя «христианами святого Фомы», если этот апостол никогда до них не добирался?

С другой стороны, предполагается, что Папий нашел сведения о Фоме. Но он абсолютно ничего не говорит об обнаруженном:

«Если же приходил человек, общавшийся со старцами, я расспрашивал об их беседах: что говорил Андрей, что Петр, что Филипп, что Фома и Иаков, что Иоанн и Матфей или кто другой из учеников Господних…» (Евсевий Кесарийский. Церковная история. Книга III, XXXIX, 4. С. 134).

Ведь сочинения Папия утрачены. Их цитируют Ириней в трактате «Против ересей» (V, ХХХШ, 4) и Евсевий Кесарийский в «Церковной истории», ссылаясь, впрочем, на Иринея.

Так что мы больше никогда бы ничего не узнали о загадочном Фоме Дидиме, туманном «близнеце-близнеце» Евангелий, если бы об этом сюжете не было одного странного документа, еще сохранившегося в наши дни, который мы вскоре процитируем.

Остается второй пункт, столь же загадочный.

Ориген уверяет, что держал в руках древнюю рукопись Евангелия от Матфея, где упоминается Иисус бар-Аба. А ведь имя этого Бараевы, упоминаемого в Евангелиях в качестве безвестного разбойника, отчетливо разлагается на бар, означающее «сын», и Аба, которое на древнееврейском может иметь два совершенно разных смысла.

Евангелие от Варфоломея, 2-й фрагмент. Коптская рукопись V века.

Перевод д-ра Э. Ревийу (Evangile de Barthelemy / trad. du Dr. E. Revillout. Paris: Firmin-Didot & Cie. 1904).

В самом деле, если мы транскрибируем «Аба», начав с буквы «алеф», мы получим «Иисус, сын Отца».

Если мы транскрибируем «Аба», начав с буквы «хет», мы получим «Иисус, сын Скрытый»; в самом деле, то и другое странно.

Что же это был за скрытый сын? Был ли это загадочный близнец, тот «Фома», чьих следов обнаружено так много? Действительно, не исключено, что наши анонимные писцы IV века, составлявшие Евангелия, добрую часть придумали от себя, часть, вышитую по смутно-исторической канве, использованной ими в качестве основы романа. Это мы теперь и проверим, не забывая о загадочном брате, жившем в Сидоне под скромным именем Сидония (см. с. 72).

На самом деле, во втором фрагменте Евангелия от Варфоломея, коптской рукописи V века, мы находим такую поразительную фразу:

«Он (Иисус) заговорил с ними на еврейском языке, сказав: „Здравствуй, мой достопочтенный епископ Петр. Здравствуй, Фома, мой второй chrestos …“»

Этот перевод принадлежит доктору Э. Ревийу и опубликован издательством Фирмен-Дидо в серии коптских апокрифов, с разрешением на выход в свет. Мы без колебаний скажем, что он, возможно, соответствует ортодоксальным представлениям, но неточен. В те времена не было епископов, а прозвища - не имена. Вот наш перевод, совершенно еретический, но соответствующий истине и коптскому тексту:

«Он (Иисус) заговорил с ними на еврейском языке, сказав: „Привет тебе, Кифа, мой смотритель, привет тебе, мой близнец, второй христос“» То есть по-древнееврейски: «Schalom, taoma, scheni messiah!..»

Учитывая, что «Фома» - всего лишь варваризм, поставленный вместо еврейского taoma, нарицательного существительного, означающего «близнец», следует, в самом деле, восстановить точный смысл этой фразы, чрезвычайно показательной. Что касается его настоящего имени, его, похоже, тоже звали Иудой.

Если бы мы усомнились в общем значении признания факта, что уже в самые первые времена движения существовал близнец Иисуса, нам следовало бы обратиться к «Деяниям Фомы», апокрифу, рукописи которого, относящиеся к VI веку, еще существуют в их латинской, греческой и сирийской версиях. Там мы прочтем: «Иисус явился тогда в образе Фомы и сел на ложе…» Читатель, увлекающийся логикой, сможет поменять местами слова в этой фразе, не изменив ее практического смысла: «Фома явился тогда в образе Иисуса и сел на ложе…» Ведь очевидно, что это в точности то же самое! Если Иисус появлялся в образе Фомы, это будто бы Фома появляется в образе Иисуса! И тогда мы можем перевести, на этот раз корректно, этот совершенно разоблачительный отрывок из «Деяний Фомы»:

«Иисус явился тогда в образе близнеца и сел на ложе…» (дословно: «Иисус явился тогда в образе taoma и сел на ложе…»).

Впрочем, вот начальный фрагмент, точно переписанный и переведенный:

«И когда, завершив молитву, он (апостол Фома) вышел и все присутствующие удалились, супруг вернулся в брачный покой. И вот, явился Господь, в образе апостола Фомы, сидящего на ложе. И молодой человек, испугавшись, сказал ему: „Не ты ли только что вышел? И как ты снова возвратился?..“ И Господь ответил: „Я не Фома, но его брат… Он препоручил вас мне, чтобы я хранил вас от всякого зла… Слушайте же мой совет. Оставьте все мирские заботы и уверуйте в Бога Живого, которого проповедует вам мой брат Фома…“» («История святого Фомы», III, согласно «Апостолической истории» Авдия и тексту «Странствие и мученичество святого апостола Фомы» в «Словаре апокрифов» аббата Миня ).

А теперь несколько моментов, вызывающих большие подозрения.

а) После так называемого воскресения Иисуса Мария Магдалина не узнала его, приняв за садовника (Иоан., 20:15), значит, он скрывался, потому что чего-то боялся, что странно для бесплотного духа …

б) Дальше, его не узнали паломники, идущие в Эммаус. Только после того, как он повторил жесты и слова Тайной вечери, его опознали как Иисуса. Но, как все восточные люди, они любили чудеса и предположили, что он преобразился, чтобы иудеи и римляне его не опознали (Лук., 24:13–32). И они, не зная этого, были правы]

в) Он «в ином образе» явился двоим из них (Марк, 16:12), которые его тоже не узнали. Значит, он был все еще загримирован, он продолжал скрываться, потому что по-прежнему чего-то боялся.

г) С другой стороны, когда Матфей рассказывает о последнем явлении Иисуса одиннадцати, «в Галилее, на горе», он говорит: «И, увидевши Его, поклонились Ему; а иные усумнились» (Матф., 28:17). Конечно, они подозревали какой-то подвох.

д) Наконец, все эти «явления» имеют обычный материальный характер. Иисус ест и, следовательно, поглощает пищу. Видение этого сделать бы не могло (Лук., 24:38–43), поскольку это предполагает наличие органов и функций, пищеварительных и выводящих.

Из наших критических замечаний можно заключить:

1) они его не узнают, значит, это не он;

2) он ест и пьет, значит, это обычный человек;

3) он производит те же обряды, что и Иисус, значит, это все-таки он или по крайней мере кто-то, кому хорошо известны его слова и намерения.

И этот кто-то - Фома, его брат-близнец, taoma Иисуса, «скрытый сын».

Итак, сделаем вывод: если только упомянутый текст Иоанна (20:24) не был очень ловко вставлен, это была удачная идея - доверить Фоме, что по-древнееврейски означает «близнец» (taoma ), роль недоверчивого ученика, тогда как на самом деле этот близнец, этот самый taoma и станет сообщником в необыкновенном обмане. На самом деле, в саду с Марией Магдалиной, как и на эммаусской дороге с несколькими из семидесяти двух учеников, близнец встречался загримированным, его не могли бы принять за Иисуса, никакого сходства не было. И это было сделано затем, чтобы изумленные римские легионеры не узнали его и не арестовали снова. Но в частных жилищах, в Эммаусе, как и в Галилее «на горе», во всех пустынных местах, где были «только свои», taoma уже не гримировался, он позволял себя узнать и таким образом вполне мог играть роль якобы воскресшего Иисуса.

Ведь если воскресение было подлинным, реальным событием, зачем же мнимый воскресший скрывал свой облик в общественных местах, даже от друзей? Почему они не узнали его на дороге в Эммаус, почему Мария Магдалина приняла его за садовника? Да потому, что он принял облик Иосифа Аримафейского. Именно с лица последнего сняли гипсовую маску, расписали и отделали накладными волосами, и эта маска позволяла якобы воскресшему Иисусу свободно ходить повсюду, не опасаясь нового ареста, за которым бы неминуемо последовало новое распятие.

На самом деле не будем забывать роль масок (personna ) в античном мире. Металлических масок для актеров - в театре, гипсовых масок для тех, кто хотел изменить свой облик. - на улицах. О том, для чего применялись маски, сообщил Лукиан из Самосаты, писатель II века родом из эллинистической Малой Азии, рассказав о некоем Перегрине, который после преступной жизни (он был отцеубийцей) стал христианином и умер на кресте.

Ведь если Иисус действительно воскрес, что мешало ему, несмотря на стены, явиться Пилату, ужинающему в окружении своих чиновников? Что мешало ему явиться Ироду Антипе или Кайафе, не взирая на стражу, частоколы и окованные бронзой ворота? Какой триумф для того, над чьим бессилием все наперебой глумились, когда он агонизировал на позорном кресте.

Более того, что мешало ему явиться коганим, прямо над мужским притвором, в святом Храме, чтобы наконец оправдать собственные слова: «Тогда Он сказал им: о, несмысленные и медлительные сердцем, чтобы веровать всему, что предсказывали пророки! Не так ли надлежало пострадать Христу и войти в славу свою?» (Лук., 24: 25–26). Пока что «вхождение в славу» ограничивалось робкими ночными демонстрациями своего существования. Этого очень мало. О выполнении великого пророчества - мессианского богоявления - нет и речи. А это пророчество - вот, ясное, четкое и точное.

«Yalkouth Schimeoni», полный комментарий к Ветхому Завету (изд. Вюнше), переполненный цитатами из ныне утраченных работ, в комментарии к главе LXX Исайи (Yalkouth Schimeoni. Wunsche. Bd. 1 1. S. 56c) изображает Мессию, который явился народу, чтобы произнести перед ним речь, вознесшимся на самый верх Храма. Отсюда он должен будет провозгласить свое царство, освобождение Израиля и обратить в бегство римских оккупантов.

Но такой неосмотрительный поступок наш taoma совершить воздержится. Хватит и одного распятия на семью, а перенести такое мучение в свою очередь - значит навсегда погубить результаты этого необыкновенного подлога, так хорошо организованного, который, впрочем, из осторожности не следует затягивать слишком надолго. Ведь точные инструкции он получил заранее:

«Близнец Христа, апостол Всевышнего, ты тоже посвящен в скрытое учение Христа, ты получил тайные инструкции…» («Деяния Фомы», XXXIX).

Итак, «уход» нашего taoma близок, и в связи с этим изобретательным зелотам надо отдать должное. Отправлять этого природного двойника Иисуса переходить границы провинций, охраняемые легионами, без надлежащих предосторожностей было крайне опасно. И придумали вот что. Искаженный отголосок этой истории до нас дошел в том же «Евангелии от Варфоломея», которое уже цитировалось.

Таота, то есть Фому, продадут как раба. Утратив тем самым гражданскую правосубъектность, став простой движимостью, подобием домашнего животного, не чем иным, кроме как собственностью работорговца, он не будет подлежать никакой проверке. Перед римским законом за него несет ответственность хозяин, и если он взбунтуется или сбежит, его ждет казнь для беглых или мятежных рабов - крест.

Но еврейскую общину в месте назначения, за пределами Палестины, и особенно мессианистов в ее составе, вовремя предупредят, что имеется важный еврейский раб, из царского и Давидова рода, и наш taoma будет выкуплен у работорговца за цену, какая понадобится. Что и было сделано, очень просто. Вот текст «Евангелия от Варфоломея». Разумеется, это Иисус продает своего близнеца, а почему - сказать забыли. Фактически эту сделку, чтобы обеспечить бегство taoma, заключал Симон Петр:

«Кифа (Петр) сказал торговцу: „Вот наш господин, пойди и скажи ему, на что ты согласен в отношении нас“.

Тогда торговец сказал Иисусу: „Привет тебе, сильный и достопочтенный человек, похоже, ты человек важный и хорошего рода…“ И торговец глянул на лицо Фомы. Он нашел, что тот ближе к расцвету лет, чем Матфей . Он сказал: „Получи плату за него и отдай его мне…“ Иисус сказал ему: „Дай мне за него столько фунтов золота“. И торговец согласился. Он сказал Иисусу: „Напиши мне расписку“. Иисус написал: „Я признаю, что продал своего человека…“» (Евангелие от Варфоломея. 2-й фрагмент).

И дело было в шляпе. Будущий выкуп у тогдашних евреев считался в порядке вещей. Когда в наказание семье римляне выставляли еврейскую девушку голой в доме терпимости, ее очень быстро выкупала городская община. Так же выкупили и Фому, близнеца Иисуса.

О существовании у Иисуса брата-близнеца довольно значительное время знали в посвященных кругах ранних христиан, и это никого не смущало. Как благочестиво сказали бы современные экзегеты, «христология еще не была разработана как следует».

Конечно! Но что имеет значение - подлинный исторический факт или рассуждение теолога, лезущего из кожи вон, чтобы сказать нечто оригинальное?

Ведь те же «Деяния Фомы» были широко известны еще в V веке, в греческой и сирийской версиях, и есть латинская версия - VI века. А в них мы находим очень ясный намек на то, что Мария разрешилась двойней:

«Приди, о святое могущество Духа! Приди, святая Голубка, производящая на свет двух близнецов! Приди, о Скрытая Матерь…» («Деяния Фомы», 50).

Конечно, знаменитый «канон Муратори», названный по имени коллекционера, который (как утверждается) обнаружил его в Милане в 1740 году, якобы относится к VIII веку и представляет собой копию (еще одну) списка произведений, которые римская церковь в 180–190 годах нашей эры считала священными. И этот «канон Муратори» относит наши «Деяния Фомы» к числу апокрифов.

А вот аббат Ф. Амио, предисловие к книге которого написал Даниэль-Ропс, в «Апокрифической Библии» представляет извлечения из основных апокрифов .

И он сообщает нам, что «Деяния Фомы» имеют краткий пересказ: «De miraculis beati Thomae apostoli», который Боссюэ приписывал Григорию Турскому (538–594) и который, следовательно, относится к VI веку. И аббат Ф. Амио также пишет: «Считается, что оригинальный текст был записан в Сирии или Верхней Месопотамии; если, как предполагается, он испытал влияние еретика Бардезана, его следует датировать началом III века. Но в этом отношении возможно лишь строить гипотезы» (La Bible apocryphe. Paris: Fayard. 1952. P. 262).

Тот же экзегет уточняет, что гностические влияния в тех же «Деяниях Фомы» не очевидны, а неприятие брака во II веке при зарождении христианства было широко распространено. Что касается нас, нам причина этого понятна. Между 200 и 300 годами существование у Иисуса брата-близнеца никого не смущало. Лишь позже посмели выдумать сказку о чудесном зачатии, о воплощении «Сына Божия» и об абсолютной девственности Марии. И тогда потребовалось убрать этого близнеца, ставшего слишком неудобным.

И поэтому мы представляем Марию, мать Иисуса, пятнадцатилетней девочкой, тогда как несчастная женщина умерла, вероятно, в преклонном возрасте, пережив, как нам говорит Иоанн, смерть Иисуса, своего сына-«первенца» (Лук., 2:7).

Ведь в то время, в 33–34 годах нашей эры, к моменту его распятия, ей было уже лет шестьдесят пять, потому что, если, как уверяет нас святой Ириней, Иисус умер в пятьдесят лет, «близко к старости», а она родила его в пятнадцать лет, получается, ко времени этого распятия ей было шестьдесят пять лет. Если учесть, какую бедную и суровую жизнь ей приходилось вести, как быстро стареют женщины Ближнего Востока и какие тяжелые душевные испытания она перенесла, она никак не могла выглядеть младше своего возраста.

Христос – потерянный и обретенный Брат его, брат Фомы, вернувшийся из мертвых, принесший Себя в жертву за жизнь Фомы, за жизнь мира, где Фоме – удел – священнодействовать Тайну Христову, которую он увидел и осязал, и знает, чему поклонился (Ин. 4:22), сказав: «Господь мой и Бог мой!» (Ин. 20:28).

Фома пойдет и умрет с Ним по своему давнему желанию, по своему юношескому бесстрашному порыву – когда все боялись идти к умершему Лазарю вслед за Иисусом. «Пойдем и мы – умрем с Ним!» (Ин.11:16) – сказал Фома, готовый к жертве. Но не ему было эту жертву приносить – до тех пор, пока Иисус не прославлен (Ин.7:39) никто не может участвовать в Его Жертве за мир.
…На иконе Дионисия Христос стоит на фоне дверей – врат, затворенных до самого верха. Но что нам до затворенных врат, когда Он – Дверь (Ин. Ин. 10:9) отверз Свои ребра ради нас? Разве с Собой Он не подарит нам всего (Рим. 8:32), что не придет на сердце человеку (1 Кор. 2:9)?

«Что мне до неба», – восклицал святитель Иоанн Златоуст, чье имя носит чин Литургии, чаще всего совершающейся в наших храмах, – «что мне до неба, когда я сам становлюсь небом?»

И поток воды живой, повторенный очертаниями руки Фомы и голубым цветом рукавов его хитона, льется от ребра Христа, открытого, под Его прободенным сердцем, что образуют контуры Его багряного хитона и руки Его… Плоть Христа, грудь Христова обнажена– воскресший воистину Он, в сиянии божественном, в неземных голубых развевающихся легких ризах, в Его гиматии – и в преображенной человеческой Плоти, окровавленной и закланной за жизнь мира (Ин.6:51), в багряном хитоне Его…

Двери закрыты Его учениками – из страха перед иудеями (Ин.20:19). Войти можно только знакомым, только по условному сигналу. Но Он не знает и не хочет знать условных сигналов.

Он, Воскресший Спаситель – вне стен, вне врат. Он был распят и отторгнут от земли живых (Ис.53:8) – и это навсегда. Он никогда более не станет таким, как во время странствий по земле Палестины. Он – навсегда – вне врат. Он воскрес, и врата Его не удерживают. Он – вне мира злобы, Он – настолько сильнее этого мира, что Ему даже не надо вступать с ним в противоборство. Он просто приходит, когда все двери надежно закрыты и на них повешены тяжеленные замки. Он – Человек, для Которого нет стен.

И одновременно – Он скрыт от очей. Он волен являть Себя, Воскресшего, а волен пребывать неузнанным. Он не принадлежит этой земле. Он – вне врат. И поэтому – Он свободен. И поэтому – Он может освобождать.

И поэтому – Он влечет людские сердца, Спаситель, входящий тогда, когда двери закрыты надежно и навсегда. Входящий, когда войти невозможно, когда вход – только по условному сигналу или стуку. Для него нет условных сигналов.

Он решил войти – и вошел, принося радость, невозможную до ужаса. Страшна Жертва Его, приносит она радость великую, и Он возвещает ее (Лк. 2: 10) – не бойтесь! О, Господь мой и Бог мой… Ты всё совершил, Сам, Один, Одинокий, вне врат, вне стен, Покинутый, приносящий в жертву Себя Самого – просто и без упреков (Иак. 1:5) – мудрость Божия, осмеянная и униженная людьми.

И вокруг стоят апостолы, и у всех обуты ноги в сандалии – как прекрасны ноги благовествующих (Ис. 52:7; Рим.10:15) ! Ученики Христовы скоро пойдут по дорогам, свидетельствуя о Тайне Его, совершая Тайну Его…

* * *

О, светлый ливень мой!

О, светлая долина!

Сплетает длань с Фомой

Бесстрашье Бога-Сына.

О, тайны новой боль –

Песнь воробья и крина!

Навек сплетенье воль

В схожденье Бога-Сына.

Самый горячий из апостолов… Это о Фоме? Да. Но разве может быть назван самым горячим тот, кто сомневался в Воскресении Христовом и в истории даже получил прозвище «Фома неверующий»? Тем не менее это так.

Перенесемся на две тысячи лет назад, на берег Галилейского озера. Один из рыбаков городка Пансады слышит об Иисусе и приходит посмотреть на Него. Этот человек так восхищен проповедью Христа, что неотступно ходит вслед за Ним и Его учениками. Христос, видя такую ревность, призывает молодого человека следовать за Ним. Так рыбак становится апостолом.

Юноше, которого зовут Иуда (да, именно так его и звали), дают прозвище «Фома», что в переводе с арамейского значит «Близнец».

На кого он был похож как две капли воды? Точно сказать нельзя, но по преданию - на самого Спасителя.

Зато нам хорошо известен характер Фомы. Порывистый, решительный, смелый… Однажды Иисус сказал, что собирается идти в Иудею, где, как известно, Его собирались схватить враги. Апостолы стали отговаривать Учителя от рискованного путешествия. Тогда Фома, иначе называемый Близнец, сказал ученикам: пойдем и мы умрем с ним (Ин 11 :16). Это не «Фома неверующий», это, несомненно, Фома верующий!

Евангелия не сообщают нам о том, где был Фома во время Страстей Христовых. Мы не знаем, что было у него на сердце, что он думал и чувствовал, когда весь смысл жизни и все надежды его, казалось, рухнули со смертью Учителя…

Услышав от других о воскресении Иисуса, трезвый и рассудительный галилеянин не стал доверять товарищам: мало ли что им пригрезилось… Он сказал им: если не увижу на руках Его ран от гвоздей, и не вложу перста моего в раны от гвоздей, и не вложу руки моей в ребра Его, не поверю (Ин 20 :25).

И Господь, зная характер Фомы, этого искреннего и верного ученика, приходит к нему.

После восьми дней опять были в доме ученики Его, и Фома с ними. Пришел Иисус, когда двери были заперты, стал посреди них и сказал: мир вам! Потом говорит Фоме: подай перст твой сюда и посмотри руки Мои; подай руку твою и вложи в ребра Мои; и не будь неверующим, но верующим. Фома сказал Ему в ответ: Господь мой и Бог мой! (Ин 20 :26-27).

Важное уточнение: Фома отказался вкладывать пальцы в раны Христа. В ужасе от своей дерзости и в изумлении, он лишь восклицает: Господь мой и Бог мой! И это единственное место в Евангелиях, где Иисус Христос прямо назван Богом. Апостол Фома, его сомнение было особенным, оно послужило окончательному утверждению в вере учеников Христа от апостольского века и до наших дней.

После Вознесения Христова апостолы бросили жребий о том, кому в какие земли идти проповедовать. Фоме выпало проповедовать в Индии. Много злоключений выпало на долю апостола; об этом сохранились древние предания, ни подтвердить, ни опровергнуть которые сейчас уже невозможно.

Воспоминая жизнь и уверение Фомы, Церковь определила праздновать день его памяти во второе воскресенье после Пасхи.

«Близнец». Фому называли «Дидим» (близнец), поскольку внешне он был очень похож на Иисуса Христа.

Галилейский рыбак

Фома происходил из галилейского города Пансады и был рыбаком. Услышав проповедь Христа, он последовал за Ним и вскоре стал одним из 12 апостолов.

Фома неверующий

Образ Фомы стал символом пытливого и упорного недоверия, желания удостовериться. Это связано с важным эпизодом Евангелия – сценой уверения Фомы. Когда другие апостолы сообщили Фоме, что Иисус воскрес из мертвых, тот сказал: «Если не увижу на руках Его ран от гвоздей, и не вложу перста моего в раны от гвоздей, и не вложу руки моей в ребра Его, не поверю» (Ин. 20:25).

Явившийся Иисус предложил Фоме вложить палец в Его раны, и апостол уверовал в реальность Воскресения, воскликнув: «Господь мой и Бог мой!» (Ин. 20:28).

Апостол Индии

О путешествии апостола Фомы в южную Индию рассказывается в неканонических источниках. Это апокриф «Евангелие святого Фомы» и индийские сборники Маргом Кали и Мапилла Паатту.

Сомнение в избранности. В апокрифическом «Евангелии от Фомы» описывается, как апостолы по жребию определяли, в какой части мира кому предстоит проповедовать. Фоме выпало отправиться в Индию. Вначале Фома со свойственным ему упорством отказывался, говоря, что недостоин такого поручения, но затем все же подчинился воле Божией.

Основатель индийской Церкви

Согласно древнему индийскому преданию, святой Фома назначил первых церковных иерархов в Индии: епископа Кефу в Малабаре и епископа Павла в Коромандале (Мелипур). В источнике 3 века сообщается, что «Индия и все ее территории, и все, что к ним прилегает до самого дальнего моря, получили апостольское священство из рук самого апостола Фомы, который был предводителем и правителем церкви, которую здесь создал».

Мученик

За проповедь христианства Фома был пронзен копьем 19 декабря 72 года, и скончался тремя днями позднее, 21 декабря в Мелипуре (около Мадраса). Там он был погребен, и веками к гробнице апостола постоянно совершаются паломничества.

Из Индии в Италию. Считается, что мощи Фомы были перенесены из Индии в сирийский город Эдесса. В 11 веке крестоносцы, чтобы спасти реликвию от мусульман, доставили ее на остров Хиос. А в 13 веке итальянские моряки привезли их в город Ортона (Абруццо), где они находятся в настоящее время.

Из уст в уста

В Индии не существовало письменной христианской традиции вплоть до прибытия португальцев в XVI веке, все знания передавались устно из поколения в поколение. Индийские песнопения о деяниях святого Фомы, были записаны только спустя сорок восемь поколений существования устной традиции. Это сделал в 1600 году потомок первого епископа, рукоположенного св. Фомой.

Просветитель Сокотры

По местной легенде, прежде чем высадиться на материке, Фома основал христианскую общину на острове Сокотра. В 1542 году туда прибыл католический миссионер Франциск Ксавье и действительно обнаружил на острове людей, которые считали себя потомками обращенных проповедью святого Фомы. Однако к 1680 году христианство на Сокотре почти исчезло из-за притеснений со стороны арабов.

Апостол Фома был, как известно, одним из двенадцати учеников Иисуса Христа. Согласно евангельским текстам этот апостол отличался крайне скептическим умом и ничего не прини­мал на веру...

К огда соратники Христа рассказали Фоме, что распятый на кресте Иисус воскрес, он отказался этому верить.

Услышав от учеников про воскресшего Учителя, он раз­разился следующей тирадой: «Если не увижу на руках Его ран от гвоздей, и не вложу перста моего в раны от гвоз­дей, и не вложу руки моей в ребра Его, не поверю». Иными словами, апостол по­казал себя человеком здра­вомыслящим, что крайне не понравилось остальным. В отличие от Фомы ученики видели чудеса даже там, где их, как он твердо знал, не было. Но Евангелия сообща­ют, что Иисус все же явился недоверчивому апостолу и даже позволил ему вложить пальцы в свои раны. Убедив­шись, что Учитель вовсе не бесплотен, а раны самые что ни есть настоящие, Фома поверил и в воз­можность воскрешения, и в то, что это и на самом деле Иисус. Но с тех пор за ним закрепилось про­звище «неверующий», или «неверный», которое преследует Фому почти что две тысячи лет. Одна­ко неверующим и невер­ным апостол был назван, скорее всего, по иной причине.

Странная биография

Церковь с удоволь­ствием бы вымарала имя апостола Фомы из

евангельских текстов, если бы это было возможно. Этот нечестивец не только пихал пальцы в раны Иисуса, но и утверждал, что он Дидим, то есть близнец самого Христа! Даже в выпотрошенных бо­гословами четвертого века Евангелиях сохранилось упоминание, насколько Фома был похож на Иисуса - их легко можно было пере­путать.

К четвертому веку, со­бытия времен Христа давным-давно стали историей. Почти все они благополуч­но забылись. И если первые христиане именовали Фому Дидимом, то христиане чет­вертого века знали его толь­ко как Фому - в греческой транскрипции имени, или Томаса - в латинской. Хотя и греческий Фома, и латин­ский Томас на древнееврейском обозначают Т"ома

То же самое, что и Дидим

Близнец. Но ведь полное имя апостола звучало как Иуда Фома, иными словами, нашего Фому звали на самом деле Иудой-близнецом, то есть Дидимом. Чьим Диди­мом? Страшно выговорить...

Прозвища Дидим стара­лись избегать, и если оно всплывало случайно, то и объяснялось просто - якобы апостол родился под астро­логическим знаком Близне­цов. Его имя, Иуда, данное в честь отца как старшему из близнецов, исчезло. Он стал просто Фомой. Ему даже определили место рождения - город Панеада в Галилее - и про­фессию - рыбак. Там, в Галилее, по Евангелиям, Фома впервые услышал проповеди Иисуса, сра­зу присоединился к Учи­телю и не покидал его до самой смерти. Вме­сте с Учителем он ходил в дом Лазаря, присут­ствовал на Тайной Ве­чере, потом случилась эта история с воскре­шением Христа и сомне­ниями Фомы. Больше о нем в Евангелиях нет ни строчки.

Бегство из семьи

По Житиям Фома был ро­весником Иисуса, присоеди­нился к нему в возрасте 29 лет, имел жену и четверых детей. Жена попалась Фоме вредная и сварливая, из- за этого он был постоянно мрачным и думал о смерти. Покинув семью, Фома сразу же полюбил Учителя. С дру­гими учениками отношения были у него сложные - Фома был пессимистом и все под­вергал сомнению. Объединя­ла их только любовь к Иисусу. Иисус выделял Фому среди прочих апостолов, хотя пони­мал, что тот проверяет логикой.

Житийная литература превратила Фому в мученика за веру. В «Деяниях Фомы» ему приписывается основание в Индии семи церквей.

После смерти Учителя Фома как верный ученик от­правился проповедовать его идеи в далекую Индию. При­чем он выдал себя за архи­тектора, который якобы мог возвести для индийского царя великолепный дворец. Но в Индии, вместо того, чтобы строить палаты, Фома стал раздавать выделенные на строительство деньги всем нуждающимся. Не забывал он и проповедовать. Разумеется, Фома так ничего и не построил, кроме «небесных палат», то есть зда­ния веры. К этому времени у Фомы было уже немало по­следователей. Даже сам царь Гондофар проникся христи­анским духом и крестился вместе со своим братом. Но появились и враги, не же­лавшие отказываться от язы­чества. Фома был обвинен в убийстве какого-то юноши и несоблюдении местных обычаев, его заточили в темнице и затем закололи копьями на горе в Ченнаи. Апостол показал необычай­ную твердость веры: он не поклонился языческим бо­гам даже под угрозой смер­ти. Гора, где погиб апостол в семидесятые годы первого века, называется с тех пор горой Святого Фомы.

Неканоническое Евангелие

Когда церковные власти отбирали тексты для включе­ния в Новый Завет, они оста­вили только четыре Еванге­лия - от Марка, от Матфея, от Луки и от Иоанна. Их назвали каноническими, то есть - со­ответствующими догматам. Житийные тексты, конечно, среди канонических не чис­лятся. Но не числятся среди узаконенных «правильных» текстов и Евангелия, кото­рые принято называть гно­стическими. Одно из этих Евангелий приписывается Фоме, а точнее (как указано в первой же его строке), Дидиму Иуде Фоме - таково его настоящее имя.

Широкой публике содер­жание этого любопытного текста стало известно толь­ко в наши дни. Евангелие от Фомы записано в виде диалога Иисуса с учениками. Апостолы спрашивают его о сущности ученичества, веры, жизни после смерти, о Цар­стве Небесном. Иисус отвеча­ет притчами и афоризмами. Эти ответы совершенно не вяжутся с церковной догма­тикой. На вопрос, попадут ли ученики в Царствие Не­бесное, Иисус пообещал, что попадут, когда двое станут одним, наружное - внешним, внешнее - наружным, мужчи­на - женщиной, а женщина - мужчиной, то есть по сути - никогда. А точнее, Небесного Царствия достигнут только те, кто преодолеет препоны материального мира.

Так что не удивительно, что вскоре Евангелие от Фомы было запрещено.

Вести из детства

Но кроме сугубо фило­софского текста Фоме при­писывался еще один опус, совсем уж неудобный и не­приятный - так называемое Евангелие детства. В этом сочинении Фома Израиль­тянин (скорее всего, и не наш апостол, но тоже Фома) рассказывал о выпавшем из канонических Евангелий пе­риоде жизни Иисуса. И, исхо­дя из текста, в детские годы Иисус был злым и жестоким ребенком, он совершенно не различал добра и зла. На одного сверстника, случай­но разлившего воду, пяти­летний Иисус наслал про­клятие, от которого тот усох и умер. А когда в дом Иисуса пришли родители друго­го убитого им мальчика, он их ослепил. Иосиф отодрал Иисуса за ухо, а потом был вынужден определить его в учение. Учитель отказался от мальчика, но признал, что тот наделен нечеловеческой мудростью и магическим даром. В шесть лет Иисуса отдали другому учителю, ко­торый не знал, что мальчика следует опасаться. Отвесив ему оплеуху, учитель упал бездыханным в ту же мину­ту. Все стали бояться Иису­са - то, что вызывало у него гнев, становилось причиной смерти. Вскоре соседи пере­стали Иисусу перечить, тогда он начал их защищать и ис­целять. Он воскресил маль­чика, упавшего с крыши, исцелил больного младен­ца, спас от змеиного укуса своего брата Иакова... Гнев, который временами на него накатывал, он старался об­ращать на неживую природу.

Но такой образ Иисуса, вы­зывающего страх, наделен­ного к тому же колдовскими способностями, меньше все­го был нужен отцам церкви!

Николай КОТОМКИН

P.S. Неслучайная подмена

Отцов церкви не устра­ивали ни записанные в Евангелиях от Фомы сло­ва Христа, ни сам Фома. Его требовалось запре­тить, а лучше - заменить. Первым этапом замены стало превращение скепти­ка в обычного малообразо­ванного и темного ученика. Вторым этапом стало унич­тожение текстов, которые могли заронить сомнение в недавно еще языческие умы. Третьим этапом стал поиск лица, которым можно было бы подменить евангельского Фому. И такой человек, к большой радости фальсификаторов, нашелся - Фома Канский. С этим Фомой все было в полном порядке. Эдесский купец Кнай Томман, или Фома Канский, был вер­ным сыном церкви. В 345 году он с благословения антиохийского патриарха снарядил три больших корабля с запасами про­довольствия для семиде­сяти двух христианских семей из Сирии и отплыл к индийским берегам. Это христианское посольство высадилось на юго-запа­де Индостана и основало поселение в Кодунгаллуре. Отсюда и распространи­лось христианство в Ин­дии. Апостолу Фоме при­писывалось то же деяние, но за триста лет до путеше­ствия Кная Томмана. К тому же апостола тоже можно было называть Канским, поскольку он был свиде­телем чуда, совершенного Иисусом в Кане Галилей­ской. Легенда и реальность наконец-то благополучно соединились.