3. В одну корзину Древняя пословица гласит, что не стоит класть все яйца в одну корзину. Она до сих пор актуальна, поэтому какие бы выгодные условия ни предлагала та или иная структура, стоит всегда распределять свои финансовые потоки по разным местам. В определенные

Выражение стричь под одну гребенку негативно характеризует уравниловку, стремление подогнать всех под один уровень, не считаясь с индивидуальными различиями: "Я приветствовал нацистов, потому что они провозгласили принцип духовной иерархии. А теперь они стригут всех под одну гребенку" (И. Эренбург. Буря); "Я понимаю, что нельзя всех бывших [белых] офицеров стричь под одну гребенку. Настраивать бойцов против товарища Прищепы я не собирался" (К. Седых. Отчий край); "Кулака-мироеда и трудового крестьянина-середняка, тем паче бедняка, нельзя стричь под одну гребенку" (М. Кочнев. Потрясение); "Люди-то ведь разные... Я всех под одну гребенку не стригу" (Е. Мальцев. Войди в каждый дом).

Как вы заметили, все приведенные контексты - из художественной литературы XX в. Это не случайно, ибо и в собрании М. И. Михельсона, в котором обычно приводится обилие цитаций на заданную им фразеологическую тему, к обороту стричь всех под одну гребенку дано лишь толкование - "относиться к людям, обращаться с разными лицами - одинаково, не принимая во внимание существенную разницу между ними" (Михельсон 1912,849). И хотя наше выражение фиксирует до него и В. И. Даль, видимо, оно еще не получило активного хождения в литературном языке XIX в.

Этимология его как будто ясна: сам глагол подсказывает, что речь идет о стрижке под гребенку. В некоторых употреблениях такое представление даже несколько оживляется подключением глаголов близкого тематического диапазона: "Любка бурно и гневно заговорила: - Нет, в литературе невозможно работать. Редакторы слишком энергично правят, утюжат, причесывают всех под одну гребенку" (М. Зощенко. Литературные анекдоты).

И тем не менее историки фразеологии по-разному понимают буквальный смысл этого оборота. Известные собиратели крылатых слов Н. С. и М. А. Ашукины конкретизируют такую стрижку до "солдатской стрижки под гребенку" (Ашукины 1955,412). Логика вполне, надо сказать, уместная, ибо солдатская стрижка и есть подравнивание волос под один ранжир. На такую трактовку, по-видимому, навела цитата из собрания М. И. Михельсона, где стричь под гребенку употреблено не только в терминологическом, "парикмахерском" значении "стричь коротко, не выше к голове приложенной гребенки", но и в контексте о военном Инженерном училище: "В Инженерном училище... и кондуктора, отпустившего длинные волосы, и за длинную шевелюру офицера стригли "под гребенку" (Ал. И. Савельев. Память Д. В. Григоровича. - Михельсон 1912,647).

Если бы выражение о гребенке было чисто русским, то на таком толковании можно было бы и остановиться, поскольку оно вполне согласуется с этим контекстом русского писателя, а других, как уже сказано, наши словари не отражают.

Но оно отнюдь не чисто русское. Мы находим его и в белорусском (стрыгчи усіх nad адзін грэбень), в украинском (стригти (підстригати) всіх під один гребінець, стригти всіх під одну гребінку), в болгарском (стрижа всички над един гребен). Во многих других славянских языках, правда, оно неизвестно (в чешском, словацком, сербохорватском и др.), что настораживает. Более того, внимательное изучение фиксации приведенных славянских соответствий русскому стричь под одну гребенку показывает, что все они появились недавно, а значит, возможно, и под влиянием русского языка. Показательно в этом отношении пол. Jednym grzebieniem wszystkich czesać "чесать всех одним гребнем", зарегистрированное в литературе лишь с 1894 г. (NKPI, 756). Переносное его значение соответствует русскому, структура же, как видим, иная, а употребление весьма редкое.

В таких случаях (тем более, что в наших диалектах, как увидим, этот оборот практически неизвестен) приходится констатировать заимствование. И действительно - пути русского и других славян-ских выражений о гребенке ведут в германские языки, прежде всего в немецкий, где есть буквально соответствующее нашему - ailes iiber einen Kamm scheren. Ср. швед, skàra alla ôfver en kam с тем же значением и той же структурой. Единственное различие, правда, - в предлоге: и iiber и ôfver - не "под", а, наоборот, "над". У немцев и шведов, следовательно, стригут не "под гребенку", а - "над гребенкой". Согласитесь, что здесь есть своя логика: ножницами ведь проводят именно над ней. Аналогичный предлог можно найти и во французской идиоме tondre qn. sur le peigne, буквально значащей "причесывать кого-либо на гребень", а переносно - нечто совсем иное, то же, что русское вставлять палки в колеса "намеренно препятствовать кому-либо в исполнении замыслов". Не случайно новаторский для своего времени русско-французский словарь JI. В. Щербы и М. И. Матусевич дает к нашему обороту совсем иной французский эквивалент: niveler tout le monde "нивелировать всех и вся". Семантический результат для нас, пожалуй, непривычен, тем более что французский оборот имеет и общее с русским "парикмахерское" значение - "коротко и ровно стричь". Но он еще раз показывает, что если и искать источник русского фразеологизма где-то за пределами славянской языковой зоны, то - в немецком, с которым наш язык связывало много в XVIII и XIX вв.

Как же объясняют немецкое выражение историки германской фразеологии?

Единства взглядов и здесь, как ни странно, нет.

Регистрируя фиксацию этого оборота уже в 1579 г., в одной из сатир И. Фишарга, Л. Рёрих возводит его к практике мытья и стрижки в средневековых банях, где банщики причесывали всех своих клиентов одной гребенкой (Rôhrich 1977,476). Другой известный историк немецких пословиц и поговорок - Ф. Зайлер предполагает не банно-городскую, а производственно-сельскохозяйственную интерпретацию: "Выражение Ailes iiber einen Kamm scheren первоначально значило причесывать грубую и тонкую шерсть одним и тем же гребнем, а затем переносно стало обозначать "обращаться со всеми одинаково, не делать при обращении с кем-л. различий"" (Seiler 1922,267).

Трудно, конечно, судить категорично, кто из немецких исследователей прав: для этого необходимо было бы погрузиться в диалектные вариации этого выражения, проследить его употребления в контекстах, выяснить детали стрижки овец и мытья в средневековых немецких банях. Но это уже далеко бы увело нас от истории собственно русского оборота. Ограничусь пока замечанием, что образ стрижки овец как исходной символики немецкой идиомы кажется более реальным уже по причине его древности и подчеркнутой народности образа. Об этом свидетельствует и то, что во многих немецких поговорках и пословицах речь идет именно о стрижке овец: sein Schàfchen zu scheren wissen (букв, "уметь стричь свою овечку") "уметь наживаться, нагревать руки, устраивать выгодное дельце", erhat sein Schàfchen geschoren (букв, "он постриг свою собственную овечку") "он честно заслужил свою прибыль", Das Schaf scheren ohne es zu schinden (букв, "стричь овцу, не сдирая с нее шкуры") "понимать толк в выгодных делах, блюсти свою выгоду"; Der eine schert das Schaf, der andere das Schwein Юдин стрижет овцу, другой - свинью", Die Schafe weidet man, um sie zu scheren "Овец пасут, чтобы стричь", Man kann das Schaf wohl scheren, aber man soli es nicht schinden "Овцу можно хорошо стричь, но нельзя драть с нее шкуры", Wenn man die Schafe schert so zittern die Lâmmer "Когда стригут овцу, дрожат ягнята" и т. п. (Rôhrich 1977,800).

Нетрудно и в нашем языке отыскать подобную паремиологическую перекличку овцы и стрижки под единую гребенку. Огранит чусь лишь ссылкой на сравнение стричь как стадо баранов, употреблявшееся еще в начале века: "Им легко очки втирать, на словах распинаться за крестьянский мир, а на деле стричь его как стадо баранов" (П. Боборыкин. Василий Теркин).

В любом случае немецкие параллели корректируют этимологию Н. С. и М. А. Ашукиных, ибо никакого намека на стрижку новобранцев-курсантов военных училищ не содержат. Да и сравнение со средневековым банщиком, предложенное Л. Рерихом, откровенно говоря, сильно хромает по внутренней логике. Ведь даже если в банях прежде и причесывали всех моющихся одной и той же гребенкой, все равно прически клиентов оставались различными и потому оценивать их одинаково банщики не могли. Известно, сколь подобострастно они мыли и причесывали именитых генералов и сколь брезгливо касались спин и голов бедной и незнатной публики. Иное дело - стадо овец: тут уж этих кротких носителей руна стригут под одну и ту же гребенку (а точнее - над одной и той же гребенкой) в буквальном смысле. Да и отношение к овцам в народной речи многих народов в основном отрицательное, что согласуется с негативно-иронической окраской немецкого и русского выражений.

Итак, все-таки они, скорее всего, связаны именно со стрижкой овец, а не людей.

Приняв эту версию для немецкого, мы тем самым как будто объяснили и смысл русского выражения. Одно, тем не менее, в нашем обороте остается неясным. Почему в этих двух языках предлоги не только не совпадают, но прямо противоположны друг другу по смыслу?

На этот вопрос помогает ответить уже материал народной речи русского и польского языков, куда, как мы видели, выражение о стрижке под одну гребенку проникло довольно поздно. Казалось бы - раз это позднее заимствование, то ему и не место в народных говорах. Однако в них вопреки этому ожиданию мы его находим. "Мария-то всех под одну гребёнку гребёт", - записали диалектологи в современных ивановских говорах (Ботина, Санжарова 1981,40). Всех под одну гребенку грести значит "не выделять никого", т. е. именно стричь под одну гребенку. А вот запись из брянских говоров: "Клевир типерьскасили под гребёнку" (СБГ 4,55). Под гребенку здесь - "полностью, целиком, ничего не оставляя на поле". Любопытно и псковское выражение подо всю гребёнку "об очень сильном, проливном дожде": "Дошшь пада фсю гребёнку" (ПОС 3,123).

Подобные употребления этого оборота можно встретить и у наших советских писателей: "Молодежь без разбору, под гребенку вычесывают - и хромых, и кривобоких" (Б. Полевой. Мы - советские люди); "В Финляндии всех социалистов вырезал под гребенку" (А. Н. Толстой. Хождение по мукам); "Оказывается, не всегда суть только в том, чтобы все были объединены какой-либо единой школой, чтоб все были, так сказать, "под одну гребенку"" (Ю. Юрьев. Записки актера).

Если последний оборот - быть под одну гребенку - можно как-то считать "усеченным" вариантом нашего стричь под гребёнку, то все остальные довольно сильно отходят от него и по значению, и по глаголам, в него входящим, чтобы оставить их без внимания.

Не правда ли, для большинства из них акцент уже сильно смещен с "уравнивания" до "абсолюта", т. е. крайне интенсивной характеристики действия, выраженного глаголом, доведения этого действия до конца. Скосить клевер под гребенку - "выкосить его полностью," дождь порет под всю гребенку - "льет крайне интенсивно, до предела", вычесывают под гребенку молодежь - "уводят всех поголовно в фашистскую неволю", вырезал социалистов под гребенку - "уничтожил их абсолютно полностью, на корню".

Это семантическое различие, как оказывается, не что иное, как влияние чисто народных оборотов на литературное выражение причесать под гребенку. В народном обиходе есть профессиональный термин под гребенку (брян., ряз. и др.) - "о способе покрытия соломенной крыши, при котором снопы обмолоченной соломы укладывают рядами комлями вниз, развязывают и выравнивают, подбивая и подрезая снизу при помощи специального приспособления - гребенки" (СБГ 4,55; СРНГ 7,121). Гребенкой называют и другие инструменты - щетку, скребок для чистки лошади; чесалку для льна, конопли; зубчатую железную пластинку на оглобле, служащую для крепления и натягивания тяжа; часть ткацкого станка, которой прибивают утбк, чтобы он ложился плотней при ткании поневы, и др. В какой-то степени все эти "гребенки" - мерила плотности и полноты.

Возможность такой интерпретации народного оборота под гребенку подкрепляет ряд выражений, образованных именно по этой модели: брян. делать под одно гребло "одинаково, без различий под один уровень", насыпать зерно под гребло "вровень с краями дополна"; кубан. гнать всех под гребло "всех подряд, без разбору. При этом у жителей Брянщины и Кубани грёбла разные: брян. гребло - "кочерга с длинной деревянной ручкой для выгребания золц из печи", кубан. - "ярмо". В донском же обороте брать (взять) под гребло "брать все, без разбора, целиком, полностью" (СРНГ 7, отразилось еще одно его значение - "небольшой прямолинейный брусок или пластинка, которым при мерянии сравнивают с краями меры сыпучие вещества - рожь, овес, крупу и т. п.. Это значение для слова гребло было, видимо, все-таки основным - не случайно оно отражено и в языке XVIII в.: "Рожь в четверть гребдом сгребать" (СРЯ XVIII в. V, 226). Характерно, что именно оно образует и уже знакомое нам выражение под гребло или в гребло - "вровень с краями мерки". От такого конкретно метрологического до переносного значения "полностью, до предела" - один шаг. Ср. общеизвестное до краев или узкодиалектное (ряз. мещер.) под одну бирку косить - "косить сплошь, подряд" (Сл. Мещ., 41).

Обороты, созданные по такой же модели, можно найти и у соседних славянских народов. Пол. brać pod jeden strych (strychulec), соответствующее русскому стричь под одну гребенку, дословно и переводится как "брать под одно гребло", ибо strych и strychulec - та же самая мера, которой в XVIII в. у нас сравнивали с краями сыпучие вещества. Ср. также pod strych mierzyć "насыпать с верхом, до края", буквально означающее "мерить подгребло". Аналогично и польское выражение brać wszystko pod jeden sznur (sznurek) с буквальным значением "брать все под один шнур". Здесь также мегричность и характеристика полноты заполнения сосуда налицо.

Словом, народные обороты под гребенку, под гребло, под бирку, бытовавшие, судя по их польской параллели, издавна в нашем поговорочном фонде, подготовили почву для быстрого усвоения нашим литературным языком пришедшего из немецкого стричь под одну гребенку. Впитав его семантику (достаточно, впрочем, близкую к собственной) и закрепив за литературным употреблением лишь один глагол - стричь, народный оборот под гребенку сохранил, однако, тот предлог, который был давно уже автоматизирован в живой речи. Так немецкое "стричь над гребенкой" и стало русским стричь под гребенку.