Борис Пастернак

Нельзя без последствий для здоровья изо дня в день проявлять себя противно тому, что чувствуешь; распинаться перед тем, чего не любишь, радоваться тому, что приносит несчастье. Наша нервная система не пустой звук, не выдумка. Она - состоящее из волокон физическое тело. Наша душа занимает место в пространстве и помещается в нас как зубы во рту. Ее нельзя без конца насиловать безнаказанно.

Все люди, посланные нам - это наше отражение. И посланы они для того, чтобы мы, смотря на этих людей, исправляли свои ошибки, и когда мы их исправляем, эти люди либо тоже меняются, либо уходят из нашей жизни.

Для вдохновителей революции суматоха перемен и перестановок - единственная родная стихия. Их хлебом не корми, а подай им что-нибудь в масштабе земного шара. Построения миров, переходные периоды - это их самоцель. Ничему другому они не учились, ничего не умеют.

Все горе в том, что я люблю тебя, а ты меня не любишь. Я стараюсь найти смысл этого осуждения, истолковать, оправдать, роюсь, копаюсь в себе, перебираю всю нашу жизнь и все, что я о себе знаю, и не вижу начала и не могу вспомнить, что я сделала и чем навлекла это несчастье. Ты как-то превратно, недобрыми глазами смотришь на меня, ты видишь меня искаженно, как в кривом зеркале. А я люблю тебя.

Будущее - это худшая из всех абстракций. Будущее никогда не приходит таким, каким его ждёшь. Не вернее ли сказать, что оно вообще никогда не приходит? Если ждёшь А, а приходит Б, то можно ли сказать, что пришло то, чего ждал? Всё, что реально существует, существует в рамках настоящего.

Искусство и жизнь требует острой, иногда с перчинкой, приправы в виде философских трактатов. Хотя философы странные и непонятные люди, занятые мистическими химерами и неосязаемой утопией.

Стадность – это прибежище посредственности и безыдейности. Истина покоряется смелыми одиночками и храбрыми правдолюбцами.

Давайте поговорим, откроем душу, усмирим гордыню. Всю ночь, до утра, при свечах, любуясь звездами и рассветом, невзирая на запреты и предсказания. – Пастернак

Располневшую на булочках блондинку средних лет звали Амалией Карповной. Приступы скудоумия – это последствия сердечной неудовлетворенности и отсутствие мужского внимания.

Б. Пастернак: Свеча продолжала гореть. Вечер продолжался не по сценарию. Первый шаг Юра должен был сделать сам, но парню не хватало смелости и решительности. Само собой не выходило, а принуждать себя действию не хотелось. Выход неожиданно нашелся…

Злодеяние Раскольникова само по себе типично – душевные муки, описанные в «Преступлении и наказании» вызывают тягу к прочтению.

Чувство обязанности толкает к Тоне, когда ясно понимаешь безысходность нищеты, отсутствие достойных перспектив.

Продолжение красивых цитат Бориса Пастернака читайте на страницах:

После некоторого перерыва она продолжала гораздо спокойнее:

“Как хорошо на свете! – подумал он. – Но почему от этого всегда так больно?”

Нельзя без последствий для здоровья изо дня в день проявлять себя противно тому, что чувствуешь; распинаться перед тем, чего не любишь, радоваться тому, что приносит несчастье. Наша нервная система не пустой звук, не выдумка. Она - состоящее из волокон физическое тело. Наша душа занимает место в пространстве и помещается в нас как зубы во рту. Ее нельзя без конца насиловать безнаказанно.

Сейчас, как никогда, ему было ясно, что искусство всегда, не переставая, занято двумя вещами. Оно неотступно размышляет о смерти и неотступно творит этим жизнь. Большое, истинное искусство, то, которое называется Откровением Иоанна, и то, которое его дописывает.

Предмет нашего обожания тем больше кажется нам жертвою, чем более мы его любим

Попадаются люди с талантом. Но сейчас очень в ходу разные кружки и объединения. Всякая стадность - прибежище неодарённости, всё равно верность ли это Соловьёву, или Канту, или Марксу. Истину ищут только одиночки и порывают со всеми, кто любит её недостаточно.

Рильке, По одной подруге реквием

Несчастьем номер один, началом зла в будущем станет неверие в собственное суждение.

Загадка жизни, загадка смерти, прелесть гения, прелесть обнажения, это пожалуйста, это мы понимали. А мелкие мировые дрязги вроде перекройки земного шара, это извините, увольте, это не по нашей части.

Человек в других людях и есть душа человека.

Февраль. Достать чернил и плакать!

По мнению Льва Николаевича, люди, слишком увлекающиеся красотой, почти ничего не знают о доброте.

Цель творчества – самоотдача, А не шумиха, не успех.

Сказочно только рядовое, когда его коснется рука гения.

Присутствие искусства на страницах Преступления и наказания потрясает больше, чем преступление Раскольникова.

Этим и страшна жизнь кругом. Чем она оглушает, громом и молнией? Нет, косыми взглядами и шепотом оговора. В ней все двусмысленность и подвох. Отдельная нитка, как паутинка, потянул её и нет конца, попробуй выбраться из сети – только больше запутаешься. И над сильным властвует подлый и слабый.

Не признаю правых, которые ни разу не падали и не делали ошибок. Такая добродетель почти не имеет ценности, она неживая.

Человек рождается жить, а не готовиться к жизни

Я скажу тебе. Если бы Стрельников стал снова Пашенькой Антиповым. Если бы он перестал безумствовать и бунтовать. Если бы время повернуло вспять. Если бы где-то вдали, на краю света, чудом затеплилось окно нашего дома с лампою и книгами на Пашином письменном столе, я бы, кажется, на коленях ползком приползла туда. Все бы встрепенулось во мне. Я бы не устояла против зова прошлого, зова верности. Я пожертвовала бы всем.

Хорошо, когда человек обманывает ваши ожидания, когда он расходится с заранее составленным представлением о нем. Принадлежность к типу есть конец человека, его осуждение. Если его не подо что подвести, если он не показателен, половина требующегося от него налицо. Он свободен от себя, крупица бессмертия достигнута им.

Сознание яд, средство самоотравления для субъекта, применяющего его на самом себе. Сознание – свет, бьющий наружу, сознание освещает перед нами дорогу, чтоб не споткнуться. Сознание это зажженные фары впереди идущего паровоза. Обратите их светом внутрь и случится катастрофа.

Мирозданье – лишь страсти разряды, Человеческим сердцем накопленной.

Я не люблю людей, безразличных к истине.

искусство всегда служит красоте, а красота есть счастье обладания формой, форма же есть органический ключ существования, формой должно владеть всё живущее, чтобы существовать, и, таким образом, искусство, в том числе и трагическое, есть рассказ о счастье существования.

Будущее – это худшая из всех абстракций. Будущее никогда не приходит таким, каким его ждешь. Не вернее ли сказать, что оно вообще никогда не приходит? Если ждешь А, а приходит Б, то можно ли сказать, что пришло то, чего ждал? Все, что реально существует, существует в рамках настоящего.

Любить иных – тяжелый крест…

Окрыленность дана тебе, чтобы на крыльях улетать за облака, а мне, женщине, чтобы прижиматься к земле и крыльями прикрывать птенца от опасности.

Спасение не в верности формам, а в освобождении от них.

Она бросилась на шею к нему и разрыдалась. Очень скоро она пришла в себя. Утирая слезы, она говорила:

Я не раз замечал, что именно вещи, едва замеченные днем, мысли, не доведенные до ясности, слова, сказанные без души и оставленные без внимания, возвращаются ночью, облеченные в плоть и кровь, и становятся темами сновидений, как бы в возмещение за дневное к ним пренебрежение

Жизнь посвящает очень немногих в то, что она делает с ними.

Вряд ли то, что длительное время копилось в блокноте, может стать чем-то осмысленным. Однако ситуация поправима, стоит только внести в разрозненную информацию что-то личное, некую часть вольного людского таланта и какого-то мифа.

как это при одинаковости рук и ног и общности языка и привычек можно быть не тем, что все, и притом чем-то таким, что нравится немногим и чего не любят? Он не мог понять положения, при котором, если ты хуже других, ты не можешь приложить усилий, чтобы исправиться и стать лучше. Что значит быть евреем? Для чего это существует? Чем вознаграждается или оправдывается этот безоружный вызов, ничего не приносящий, кроме горя?

Иной раз доводится встретить в жизни огромную, крепкую привязанность, которая всегда переплетается с чувством жалости. Нам кажется, что испытываемая нами большая любовь превращает в жертву обожаемого человека.

Даже самым дорогим. Тобою. И моей близостью с тобой, такой легкой, невынужденной, саморазумеющейся. О прости. Я не то говорю. Это не правда.

Так пошлость свертывает в творог
Седые сливки бытия.

Жить и сгорать у всех в обычае,
Но жизнь тогда лишь обессмертишь,
Когда ей к свету и величию
Своею жертвой путь прочертишь.

Когда строку диктует чувство,
Оно на сцену шлет раба,
И тут кончается искусство,
И дышат почва и судьба.

Нас всех друг другу посылает Бог. На горе иль на радость - неизвестно
Пока не проживем цикличный срок. Пока мы не ответим свой урок
И не сдадим экзамен жизни честно.
Мы все друг другу до смерти нужны, хоть не всегда полезность очевидна
Не так уж наши должности важны, и не всегда друг к другу мы нежны -
Бывает и досадно, и обидно.
Как знать: зачем друг с другом мы живем? Что вместе держит нас, соединяет?
По жизни мы идем, и день за днем себя друг в друге лучше узнаем
И шляпу перед зеркалом снимаем.
Нас манит даль непройденных дорог, а друг в дороге - радость и подмога.
И не сочтем высокопарным слог: Нас всех друг другу посылает Бог.
И слава Богу - нас у Бога много.

Не убегайте от своей любви не разрушайте маленькое счастье, не говорите тихо:"уходи»,когда душа разорвана на части! не убегайте от своей любви, не стройте стен, они вам не спасенье! себе не лгите, что свободны вы, кто любит, обречен на заточенье. не убегайте от своей любви, дарите счастье тем, кто рядом с вами! не позволяйте зависти и лжиовладевать вдруг вашими сердцами! не убегайте от своей любви, и никогда ее не оставляйте! и даже, если стерты все следы, любите,верьте,только не теряйте! не убегайте от своей любви, сквозь боль и слезы напролом идите! Не говорите тихо:"уходи "а просто всё забудьте и простите! не убегайте от своей любви, ведь это лучшее, что есть у вас отныне! храните чувства светлые свои, хоть это тяжело в жестоком мире!

Так любить, чтоб замирало сердце,Чтобы каждый вздох - как в первый раз,Чтоб душою только отогретьсяУ огня любимых, милых глаз.Так любить, чтоб за минуту счастьяМожно было жизнь свою отдать,Чтобы, несмотря на все ненастья,Все равно надеяться и ждать.Чтобы каждый взгляд - как откровение,Каждый поцелуй - как Божий дар.Чтобы и волос прикосновениеВ сердце разжигало бы пожар.Так любить, чтоб каждое желаниеВоплощалось в жизнь. И их - не счесть Чтобы каждый день как заклинаниеПовторять: «Спасибо, что ты есть »

Твоя пронзительная нежность,Твоя губительная страсть.Как будто смерти неизбежностьИмеют надо мною власть.И я всего лишь раб послушный,Терплю мучительную боль.Когда легко и просто душно,Ты вновь повелеваешь мной.Небрежно брошенное платье,Твое тепло еще хранит.А на стене весит распятьеИ алым пламенем горит.Но в споре двух противоречий,Греха возвышенная суть.Твои божественные плечи,Твоя божественная грудь.А ты дышала лунным светом,Что лился в воздухе ночном.И ночь была тобой согрета,И пели птицы за окном, О том, что в мире все бесценно,Когда над ним имеют власть.Твоя пронзительная нежность,Твоя губительная страсть.

Просыпался шумный двор.
Деловое эхо
Вмешивалось в разговор
И раскаты смеха.
В необъятность неба, ввысь
Bихрем сизых пятен
Стаей голуби неслись,
Снявшись с голубятен.
Точно их за свадьбой вслед,
Спохватясь спросонья,
С пожеланьем многих лет
Выслали в погоню.
Жизнь ведь тоже только миг,
Только растворенье
Нас самих во всех других
Как бы им в даренье.
Только свадьба, вглубь окон
Рвущаяся снизу,
Только песня, только сон,
Только голубь сизый.

Быть знаменитым некрасиво.
Не это подымает ввысь.
Не надо заводить архива,
Над рукописями трястись.
Цель творчества - самоотдача,
А не шумиха, не успех.
Позорно, ничего не знача,
Быть притчей на устах у всех.
Но надо жить без самозванства,
Так жить, чтобы в конце концов
Привлечь к себе любовь пространства,
Услышать будущего зов.
И надо оставлять пробелы
В судьбе, а не среди бумаг,
Места и главы жизни целой
Отчеркивая на полях.
И окунаться в неизвестность,
И прятать в ней свои шаги,
Как прячется в тумане местность,
Когда в ней не видать ни зги.
Другие по живому следу
Пройдут твой путь за пядью пядь,
Но пораженья от победы
Ты сам не должен отличать.
И должен ни единой долькой
Не отступаться от лица,
Но быть живым, живым и только,
Живым и только до конца.

Bесна в лесуОтчаянные холода
Задерживают таянье.
Весна поздне, чем всегда,
Но и зато нечаянней.
С утра амурится петух,
И нет прохода курице.
Лицом поворотясь на юг,
Сосна на солнце жмурится.
Хотя и парит и печет,
Еще недели целые
Дороги сковывает лед
Корою почернелою.
В лесу еловый мусор, хлам,
И снегом все завалено.
Водою с солнцем пополам
Затоплены проталины.
И небо в тучах как в пуху
Над грязной вешней жижицей
Застряло в сучьях наверху
И от жары не движется.
1956 год

Мело, мело по всей землеВо все пределы.Свеча горела на столе, Свеча горела..Как летом роем мошкораЛетит на пламя, Слетались хлопья со двораК оконной раме..Метель лепила на столеКружки и стрелы.Свеча горела на столе, Свеча горела..На озаренный потолокЛожились тени, Скрещенья рук, скркщенья ног, Судьбы скрещенья..И падали два башмачкаСо стуком на пол, И воск слезами с ночникаНа платье капал..И все терялось в снежной мглеСедой и белой.Свеча горела на столе, Свеча горела..На свечку дуло из угла, И жар соблазнаВздымал, как ангел, два крылаКрестообразно..Мело весь месяц в феврале, И то и делоСвеча горела на столе, Свеча горела.

(29.01/0.02.1890–30.05.1960)
Поэт, писатель.

Родился в Москве в интеллигентной семье. Окончил философское отделение историко-филологического факультета Московского университета, изучал философию в Марбургском университете в Германии. Вернувшись в Москву, участвовал во встречах кружка символистского издательства «Мусагет», с 1914 г. примкнул к содружеству футуристов «Центрифуга», в 1920-е годы поддерживал связи с группой В.В. Маяковского «Леф», но после революции занял независимую позицию, не входил ни в какие объединения.

Первые стихи опубликовал в 1913 г. (коллективный сборник группы «Лирика»), первая книга – «Близнец в тучах» – вышла в 1914 г. В 1928 г. половина стихотворений «Близнеца в тучах» и три стихотворения из сборника группы «Лирика» были объединены автором в цикл «Начальная пора» и сильно переработаны (некоторые фактически переписаны полностью). В 1916 г. вышел сборник «Поверх барьеров». В 1920-е годы вышли: сборник «Темы и вариации», книга «Сестра моя – жизнь», роман в стихах «Спекторский», цикл «Высокая болезнь», поэмы «Девятьсот пятый год» и «Лейтенант Шмидт». В 1930-х годах обратился к прозе и переводам, которые в 40-х годах стали основным источником его заработка: создал ставшие классическими переводы многих трагедий Шекспирa, «Фауста» И. Гёте, «Марии Стюарт» Ф. Шиллера. С 1945 по 1955 г. создавал роман «Доктор Живаго», негативно встреченный советской литературной средой. В 1958 г. стал лауреатом Нобелевской премии в области литературы. Умер после инфаркта миокарда в подмосковном Переделкине. Сотни людей, несмотря на опалу поэта, пришли на его похороны.