09/12/2013 10:20

В редакцию «Общественного мнения» вновь обратились прихожане храма Покрова Пресвятой Богородицы города Энгельса. на нового настоятеля Сергея Сивоплясова и епископа Пахомия, которые, по словам авторов обращения, подписанного тремя сотнями прихожан, не только отправляют неизвестно куда старые иконы, но и тратили на неизвестные цели пожертвования.
Как сообщил нам представитель инициативной группы прихожан Иван Скотенко, шесть предшествующих обращений в церковные инстанции были проигнорированы.
«Положение дел не изменилось, но отношение стало меняться в лучшую сторону после приезда митрополита Саратовского и Вольского Лонгина. Надолго ли? Наш голос услышан. Не все вопросы решаются. Оставим это на совесть и страх Божий тех, кто допускает такие нелепости при попустительстве епископа Пахомия. Но сдвиги есть »,– пишет Скотенко.
По поручению группы прихожан храма Покрова, Иван Скотенко предоставил для публикации совместное заявление о происходящем в саратовской митрополии:
«Церковь опорочить нельзя. Это и не возможно. Она простояла более двух тысяч лет и будет совершать своё служение до окончания мира. Но люди, которые сегодня приходят в храмы, молодёжь, которая потеряла связь с поколением старших, а значит и традиции, вот они являются первыми порочащими то, что являлось святостью и примером для общества многих поколений. Только одних действий некоторых современных «батюшек» хватает, чтобы дать оценку всем и вся, хотя на всех это распространить нельзя. По пришествии в Троицкий храм нового настоятели священника Мартянова жгли иконы. Не богоборцы, не противники веры, а сами «верующие». Прихожане просили отдать им эту святость. Но настоятель заявил, что это делается с благословения епископа Пахомия и ничего отдавать нельзя. А его высказывания на вопрос, что прихожане перестанут давать пожертвования за его безобразия, он ответил просто, по-честному, что если вы не будете давать, найдутся другие дураки. Это человек, который был поставлен правящим архиереем и совершал свои действия только по его благословению. Близкие подчинённые епископа вторят одно и то же. Например, нынешний ближайший помощник епископа Пахомия священник Тихонов, на вопрос прихожан о тех безобразиях, которые происходят в Покровском храме и наших возмущениях по этому поводу заявил, что если вам не нравиться в этом храме, то идите в другой. Исчерпывающий ответ. Как в анекдоте – не хочешь, не ешь. Но в какой другой? Если такие «новшества» будут внедряться во всех храмах, то куда деваться нам, тем, которые по 20-50 лет ходили в эти храмы и приносили сюда всё сокровенное. Мир всегда менялся. То в худшую сторону, то в лучшую. Это зависело от тех людей, которые жили в этом мире. Но Церковь всегда была стабильна, потому что создана не людьми, а Богом. Сегодня всё больше в Церковь проникают лживые понятия мира. И такие понятия несут в себе современная молодёжь с попустительства правящих архиереев. Заметьте, там, где архиерей в возрасте, там, где настоятель имеет опыт работы с людьми – тихо и спокойно, размеренная церковная жизнь. Там, где молодёжь – раздор, хамство, стяжательство и лицемерие. Мы против такой экспансии чуждых для нашей Церкви действий. Мы не хотим быть в числе тех, кто порочит Церковь. Но наш голос не услышан, ответы не даны. Поэтому мы обратились к Вам, как единственной возможностью быть услышанными нашим «руководством». Может до них дойдёт, что в их «работе» нужно что-то менять, чтобы их обязанность и призвание были служением, а не работой, Богу и людям »,– завершают послание прихожане энгельсского храма.

За блистающими архиерейскими ризами, пышностью богослужений и внешней устроенностью жизни скрывается много скорбей и трудностей. Это тот крест, – ежедневное умирание за паству, – который возлагается в хиротонии на архиерея, – сказал год назад Святейший Патриарх Кирилл, обращаясь к новому епископу Русской Церкви. Возглавивший только образованную Покровскую и Николаевскую епархию владыка Пахомий запомнил эти слова навсегда.

«Моя епархия – одна из самых степных», – говорит Преосвященный епископ Покровский и Николаевский Пахомий. Между приходами его молодой епархии, раскинувшейся вдоль юго-восточных границ нашей родины с дышащим зноем и сушью Казахстаном, – серьезные расстояния: епископу приходится много ездить по степям.«Еду и вспоминаю песню “степь да степь кругом”», – владыка рассказывает о прошлой зиме. Она выдалась настолько суровой, что подразделения МЧС пробивали тоннели в снегах, чтобы добраться до сел, отрезанных снегопадами от всего мира. «Но чем суровее условия, тем добрей и душевней люди», – говорит владыка о своей пастве.

Вся история России особым образом впечаталась в монотонный рельеф заволжских степей, где торжество горизонтали нет-нет, да и прорежет устремленный вверх остов огромной кирхи, стоящей посреди заброшенного поселка. Некогда здесь была целая немецкая республика, – автономию создали вскоре после революции, а в августе 1941-го, опасаясь, что волжские немцы перейдут на сторону врага, спешно депортировали их. Помню, как одна старушка, в войну эвакуировавшаяся с детьми из Красного Кута, рассказывала про разбитый немецкими бомбардировщиками эшелон с поволжскими немцами, – те выбросили белый флаг и размахивали им перед пикирующим самолетом, но это не помогло. Старушка всё вспоминала убитую немку с растрепавшейся длинной косой.

«Глубокий след оставило здесь советское время, но были яркие особенности и в дореволюционной жизни Саратовской губернии», – владыка рассказывает об одном из центров русского старообрядчества, некогда располагавшегося там, где сегодня находится вторая кафедра его епархии – в Николаевске.

«До середины XIX века, когда скиты были либо переведены в единоверие, либо закрыты. Было очень развито старообрядческое монашество, но и не только – многие купцы и промышленники были выходцами из старообрядческой среды. Такой была дореволюционная специфика этих мест».

Волны истории накатывали одна на другую, смывая в безвестные бездны людей и поднимая на гребень новых. Особая страница – революция и гражданская война, и последовавший за ними знаменитый поволжский голод.

«Во множестве сел, население которых сегодня составляет не более тысячи жителей (что совсем немного по здешним меркам), до революции проживало и по десять, и по двадцать, и по 25 тысяч человек. На базе этих сел в гражданскую войну формировали целые дивизии, – например, в селе Малый Узень. А еще Чапаев Василий Иванович тоже родом из наших мест» – улыбается в далеком Покровске владыка.

Сформированная в 1918 году в Николаевске, Чапаевская дивизия в 1919 ушла из Заволжья к Уралу, – гражданская война продвигалась на восток. А через два года, в 1921-м, здесь разразился страшный голод.

«Миллионы погибли. Те, кто мог, уезжал, – говорит владыка. – И коллективизация, и раскулачивание, – все беды, с которыми столкнулся наш народ в XX веке, железным огненным колесом прошлись и по саратовскому Заволжью».

Колесо выжгло некогда населенные степи, где оазисами стояли многолюдные села, и они опустели: «После всех перипетий XX века эти земли фактически заселялись заново людьми, съезжавшимися в Заволжье со всего Советского Союза – на целину, на комсомольские стройки. Поэтому люди в своем подавляющем большинстве утеряли корни и уклад».

На место вековых традиций пришел советский быт. Когда все начало меняться, мы знаем, – в 90-х, – но многое и теперь напоминает о недалеком прошлом.

– На территории вашей епархии поразительно много мест с советскими названиями.

– Маркс, Энгельс, Пугачев… Есть у нас Краснопартизанский район, есть Советский … Титул у меня – епископ Покровский и Николаевский, а если воспользоваться современными географическими названиями, то получится Энгельский и Пугачевский. И рукополагали-то меня в Дзержинском, – смеется владыка, – так что наследие советского прошлого сопровождает меня по моему архиерейскому пути.

– Есть ли надежда на переименование этих городов и районов? Вот у нас в Москве переживают из-за названия станции метро Войковская, например, – хотя уже мало кто слышит в нем фамилию одного из организаторов убийства царской семьи.

– То, что не слышат, говорит только об одном – люди часто не знают своей истории. Не задумываются о ней. «Хлеб наш насущный дай нам на сей день», – многие делают эти слова девизом своей жизни и, к сожалению, ищут только хлеба насущного.

Конечно, и я, и мои помощники работаем над тем, чтобы каким-то образом изменить ситуацию и вернуть исторические названия, но это очень долгий и сложный процесс. Хотя мне кажется, что у людей начинает меняться мнение: еще десять лет назад во время общегородского референдума подавляющее большинство высказалось против переименования – хотели, чтобы город остался Энгельсом, – а сегодня жители называют себя покровчанами.

– Кто сегодня приходит в храмы – есть ли молодежь?

– Всё зависит от священника. На мой взгляд, главный принцип развития церковной жизни сегодня, миссионерства в самых разных формах его проявления, – развитие приходской жизни. Там, где есть хороший священник, все налаживается. Выстраивается. Появляется молодежь. Конечно, это вопрос не года, не двух и даже не пяти – это вопрос многих лет. Но результат все равно виден. Часто спрашивают – есть ли у вас в провинции антицерковные настроения, брожения?

– Да, вот и мы хотели спросить о том же.

– Чем дальше вглубь, тем меньше таких дров, – люди здесь не занимаются глупостями. Священник в провинции, в селе, в райцентре – это первый союзник, и для простого человека, и для интеллигенции, и для власть придержащих. Созидающее начало. Центр притяжения.

У нас в райцентрах много трудностей, много проблем, но везде духовенство востребовано, и везде у священников складываются отношения с людьми. Конечно, советское прошлое не дает себя забыть: была выбита, уничтожена традиция, не только религиозная, но весь уклад жизни. Сегодня люди, как слепые, пытаются на что-то опереться, а почва, словно болото, уходит из-под ног, и очень тяжело. И когда в таком месте появляется добрый пастырь, вокруг него собираются люди, которым он нужен. А потому конфликты, брожения и шатания в провинции не ощущаются.

– Владыка, исполняется год, как была образована Покровская и Николаевская епархия, и вы взошли на эту кафедру.

– Да, девятнадцатого декабря, на Николу меня рукополагали.

– Во время богослужения под ноги архиерею постилают орлецы – ковры с изображением парящего орла. Что символизирует собой это изображение?

– Это образ духовности, полета. Духовного служения архиерея. Того, что он должен быть отделен от своих повседневных человеческих исканий, забот. Должен, летая в духовном смысле над своей паствой, очень зорко наблюдать за тем, что происходит – и при этом сам быть духовным человеком. Ну, по крайней мере, так должно быть.

– В одном из интервью вы рассказали о видении, которое было старцу Алексию Мечёву в «ответ на его размышления о том, что такое священство. Он лезет в гору и, изнемогая, тащит за собой на веревке толпу людей. Люди эти не хотят подниматься, толкаются, кричат, рвутся кто вбок, кто вниз. Силы оставляют его, и он срывается по склону. И чувствует, как эти люди, объединив свои силы, не дают ему съехать, подталкивают его вверх. Вот так и в храме, и в приходской жизни. Священнику бывает тяжело, он устает, изнемогает – и вдруг чувствует, что те прихожане, ради которых он трудился, поддерживают его и тянут вверх». А что такое епископство? Вот многие считают, что архиерей – в своем роде это… руководящий работник.

– В этом есть определенная правда. Епископ – надзиратель в переводе с греческого. То есть тот, кто надзирает за церковной жизнью. Но архиерей – это прежде пастырь, надзирающий за жизнью духовной.

Видение старца Алексия Мечёва в какой-то степени можно отнести и к архиерейскому служению, но в большей степени здесь подойдет то наставление, которое дал мне Святейший Патриарх, сказав удивительные слова, – и я думаю, что они уже сбываются, и всю мою жизнь последующую будут сбываться.

За блистающими ризами, в которые облачается архиерей, сказал Святейший, за пышностью богослужений и внешней устроенностью жизни скрывается много скорбей и трудностей, которые никто, ни один человек, даже самый близкий, не может ни понять, ни разделить. Это тот крест, – ежедневное умирание за паству, – который возлагается в хиротонии на архиерея.

И сегодня я опытно понимаю, что это так и есть, – хотя, с другой стороны, и радости много: ты можешь делать то, что приносит пользу Церкви – и это настоящее утешение. Вообще, то, что Бог дал возможность послужить Церкви – великое счастье. Кому-то такую возможность Он не дает, а я считаю, что я счастливый человек. Весь мой жизненный путь – то, что я в свое время стал монахом, жил в общежительном монастыре, потом, оказавшись в Саратовской области, служил приходским священником, теперь архиерей, – говорит об этом.

Архиерейское служение очень сильно отличается от того, что мне приходилось переживать прежде, но оно приносит великое утешение – ты делаешь это ради Христа, ты делаешь это для своей Церкви.

– А что самое трудное в вашем служении?

– У нас в России как-то принято власть ругать, – исторически так сложилось. Архиерей тоже в какой-то степени начальник, – приходится руководить, управлять, а иногда и понуждать кого-то. Понятно, что люди могут сопротивляться, быть чем-то недовольными, могут обижаться, но самое трудное, наверно, – когда ты не находишь понимания в своем служении. Вот это приносит боль. Хотя конечно, быстро ничего изменить нельзя. Нужно время, чтобы люди тебя поняли. Чтобы выросли помощники, единомышленники, те, кто будут в один тон с тобой делать то, чем ты живешь.

– Владыка, многим интересно – а как молятся архиереи? Что какое у вас правило?

(смеется) Обычное монашеское правило. То самое, которое во время пострига было дано мне духовником. Стараюсь как-то держать, – конечно, в полной мере уже не всегда получается, потому что и график богослужений другой, и все другое, – но стараюсь исполнятьпо мере сил и возможностей. Обычное наше традиционное русское монашеское правило: три канона с акафистом, кафизма, Евангелие, Апостол, утренние-вечерние молитвы – ну это само собой, – Иисусова молитва. То, чем все монахи живут.

– Идет Рождественский пост – дайте нам архиерейское наставление. Сейчас в моде разговоры про то, что важен пост духовный, а не телесный – и всё как-то в сторону уменьшения телесного.

– Я вам так скажу – когда я, будучи юношей, пришел в Церковь, меня вдохновила, поразила, зажгла и повела за собой отнюдь не расслабленность, не легкость и доступность, а монашеская жизнь: я увидел, что люди постятся, как они молятся…

Пожилой человек по состоянию здоровья действительно может ослабить пост, – у него все болит, ему нужно есть молочные продукты, – и еще будучи священником, я давал таким людям благословение на послабление.

Но молодым необходимо пройти через подвиг. Если мы посмотрим на жизнеописание подвижников нашей Церкви, особенно монашествуюших, то увидим, с какой ревностью эти юноши, отправляясь в монастырь, и даже только готовясь к монашеской жизни, подвизались. И не одни монашествующие, – вы знаете, что в русском войске только при Петре I посты отменили? Солдаты, отправляясь на войну, держали пост, – вот традиции русской жизни.

Я считаю, что для человека в силах, особенно молодого, это очень полезно, – и молитвенное правило хорошее, и пост.

В конце концов, есть устав поста – для кого он писался? Говорят – «мы не монахи, мы не хотим эти книги читать». Но святые отцы не разделяли людей на монахов и не на монахов. Восточная Церковь, наше православие глубоко укоренено в монашеской традиции. Наша вера требует от человека внутренней духовной работы.

Монашеский образ жизни вообще характерен для России. И эта особенность русской духовной жизни всегда восхищала людей других православных традиций – например, греков, болгар, или румын.

Мне кажется, немножко надо себя понуждать. Если себя ущемить, Бог в сто раз больше вернет за это, – даст и силы, и крепость, и здоровье. Когда у человека есть вера, когда он доверяет Богу, Бог это все возвращает сторицей.

Я помню, когда я, будучи юношей, начинал ходить в храм. Батюшка, бывало, скажет с авмона – «братия и сестры, надо помочь», – и такая давка начинается, чтобы метлу схватить или тряпку! А сейчас батюшкам только что не плясать приходиться, чтобы упросить своих прихожан убрать после службы. И то не найдешь никого. Это же тоже говорит о многом. На самом деле это же очень нехорошая тенденция.

– А с чем она связана?

– Думаю, что с общим расслаблением жизни. Ее материализацией. Тем, что на первое место выходит искание личной выгоды. В крупных городах целый новый вид воскресного отдыха появился – шоппинг. Нашим бабушкам-дедушкам скажи об этом, они, наверное, и не поняли бы. Да и родители наши на это странно посмотрели бы. А сегодня храмами становятся супермаркеты.

Из жизни уходит жертвенность. Вот это – очень опасное явление. Русскому человеку без жертвенности – просто смерть. И, по крайней мере, Церковь должна быть очагом, где мы будем об этом говорить. Будем стараться воспитывать в наших детях жертвенное служение. Но, наверное, для этого нужно и самим уметь чем-то жертвовать.

Бседовала Анастасия Рахлина

Дата рождения: 5 июля 1976 г. Страна: Россия Биография:

В 1983 г. поступил в среднюю школу № 671 г. Москвы, в 1989 г. поступил в Московский технический лицей № 1 и в 1993 г. его окончил.

В 1993 г. поступил в Московский государственный технологический университет «Станкин» (Станко-инструментальный институт) на факультет информационных технологий и в 1997 г. закончил обучение по специальности «Системы автоматизированного проектирования». Присуждена степень бакалавра техники и технологий по направлению «Автоматизация и управление».

В 1997 г. поступил послушником на . В 1998 г. принят в число братии Троице-Сергиевой лавры.

В 1998-2002 гг. обучался на заочном секторе .

1 апреля 1999 г. на московском подворье Троице-Сергиевой лавры пострижен в монашество с именем Пахомий в честь преподобного Пахомия Великого.

28 августа 2003 г. в соборе Сошествия Святого Духа г. Саратова епископом Саратовским и Вольским Лонгином рукоположен в сан иеромонаха.

С 29 августа 2003 г. служил в Архиерейском храме в честь иконы Божией Матери «Утоли моя печали».

3 декабря 2003 г. назначен экономом, 23 января 2004 г. — настоятелем Свято-Троицкого собора г. Саратова.

11 января 2006 г. назначен председателем архитектурно-реставрационного отдела Саратовской епархии.

С 2005 г. — духовник Саратовского регионального общества трезвости и здоровья. С 2007 г. — преподаватель в Саратовской духовной семинарии. С 2007 г. — член Президиума регионального отделения Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры. В 2008-2010 гг. — членом Общественной палаты Саратовской области.

Решением Священного Синода от 5-6 октября 2011 г. () избран епископом Покровским и Николаевским.

Во епископа 3 декабря 2011 г. в Патриарших покоях Храма Христа Спасителя в Москве. 19 декабря за Божественной литургией в . Богослужения возглавил Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл.

Решением Священного Синода от 4 октября 2012 г. () утвержден в должности настоятеля (священноархимандрита) Иргизского Воскресенского мужского монастыря с. Криволучье Саратовской обл.

В 2013 году окончил Санкт-Петербургскую православную духовную академию.

Образование:

1997 г. — Московский государственный технологический университет «Станкин».

2002 г. — Московская духовная семинария (заочно).

2013 г. — Санкт-Петербургская духовная академия.

Епархия: Покровская епархия (Правящий архиерей) Научные труды, публикации:

Архимандрита Пахомия (Брускова) при наречении во епископа Покровского и Николаевского.

Награды:

Церковные:

• 2015 г. — медаль «1000-летие преставления святого равноапостольного князя Владимира»;
• 2014 г. — Патриарший знак «700-летие преподобного Сергия Радонежского».

Епи́скоп Пахо́мий (в миру Дмитрий Александрович Брусков ; 5 июля , Москва) - епископ Русской православной церкви , епископ Покровский и Николаевский .

Биография

В 1983 году поступил в среднюю школу № 671 города Москвы, в 1989 году поступил в Московский технический лицей № 1 и в 1993 году его окончил.

1 апреля 1999 года на московском подворье Троице-Сергиевой лавры игуменом Лонгином (Корчагиным) пострижен в монашество с именем Пахомий в честь преподобного Пахомия Великого .

28 августа 2003 года в соборе Сошествия Святого Духа города Саратова епископом Саратовским и Вольским Лонгином рукоположён в сан иеромонаха .

С 29 августа 2003 года служил в Архиерейском храме в честь иконы Божией Матери «Утоли моя печали».

3 декабря 2003 года назначен экономом, 23 января 2004 года - настоятелем Свято-Троицкого собора города Саратова.

С 2005 года - духовник Саратовского регионального общества трезвости и здоровья.

11 января 2006 года назначен председателем архитектурно-реставрационного отдела Саратовской епархии.

8 апреля 2007 года в храме в честь Покрова Божией Матери города Саратов возведён в сан игумена .

Архиерейство

14 октября 2011 года митрополитом Саратовским и Вольским Лонгином возведён в сан архимандрита .

3 декабря 2011 года в Патриарших покоях Храма Христа Спасителя состоялось наречение архимандрита Пахомия во епископа Покровского .

4 октября 2012 утверждён в должности настоятеля (священноархимандрита) Иргизского Воскресенского мужского монастыря с. Криволучье Саратовской области .

Награды

• 9 января 2003 года удостоен права ношения набедренника .
• 29 марта 2004 года удостоен права ношения наперсного креста .
• 24 апреля 2011 года удостоен права ношения палицы .

Напишите отзыв о статье "Пахомий (Брусков)"

Примечания

Ссылки

• на сайте patriarchia.ru
• (видео)
• (видео)

Отрывок, характеризующий Пахомий (Брусков)

– Слава Богу, что успели, – сказала она духовному лицу, – мы все, родные, так боялись. Вот этот молодой человек – сын графа, – прибавила она тише. – Ужасная минута!
Проговорив эти слова, она подошла к доктору.
– Cher docteur, – сказала она ему, – ce jeune homme est le fils du comte… y a t il de l"espoir? [этот молодой человек – сын графа… Есть ли надежда?]
Доктор молча, быстрым движением возвел кверху глаза и плечи. Анна Михайловна точно таким же движением возвела плечи и глаза, почти закрыв их, вздохнула и отошла от доктора к Пьеру. Она особенно почтительно и нежно грустно обратилась к Пьеру.
– Ayez confiance en Sa misericorde, [Доверьтесь Его милосердию,] – сказала она ему, указав ему диванчик, чтобы сесть подождать ее, сама неслышно направилась к двери, на которую все смотрели, и вслед за чуть слышным звуком этой двери скрылась за нею.
Пьер, решившись во всем повиноваться своей руководительнице, направился к диванчику, который она ему указала. Как только Анна Михайловна скрылась, он заметил, что взгляды всех, бывших в комнате, больше чем с любопытством и с участием устремились на него. Он заметил, что все перешептывались, указывая на него глазами, как будто со страхом и даже с подобострастием. Ему оказывали уважение, какого прежде никогда не оказывали: неизвестная ему дама, которая говорила с духовными лицами, встала с своего места и предложила ему сесть, адъютант поднял уроненную Пьером перчатку и подал ему; доктора почтительно замолкли, когда он проходил мимо их, и посторонились, чтобы дать ему место. Пьер хотел сначала сесть на другое место, чтобы не стеснять даму, хотел сам поднять перчатку и обойти докторов, которые вовсе и не стояли на дороге; но он вдруг почувствовал, что это было бы неприлично, он почувствовал, что он в нынешнюю ночь есть лицо, которое обязано совершить какой то страшный и ожидаемый всеми обряд, и что поэтому он должен был принимать от всех услуги. Он принял молча перчатку от адъютанта, сел на место дамы, положив свои большие руки на симметрично выставленные колени, в наивной позе египетской статуи, и решил про себя, что всё это так именно должно быть и что ему в нынешний вечер, для того чтобы не потеряться и не наделать глупостей, не следует действовать по своим соображениям, а надобно предоставить себя вполне на волю тех, которые руководили им.
Не прошло и двух минут, как князь Василий, в своем кафтане с тремя звездами, величественно, высоко неся голову, вошел в комнату. Он казался похудевшим с утра; глаза его были больше обыкновенного, когда он оглянул комнату и увидал Пьера. Он подошел к нему, взял руку (чего он прежде никогда не делал) и потянул ее книзу, как будто он хотел испытать, крепко ли она держится.
– Courage, courage, mon ami. Il a demande a vous voir. C"est bien… [Не унывать, не унывать, мой друг. Он пожелал вас видеть. Это хорошо…] – и он хотел итти.
Но Пьер почел нужным спросить:
– Как здоровье…
Он замялся, не зная, прилично ли назвать умирающего графом; назвать же отцом ему было совестно.
– Il a eu encore un coup, il y a une demi heure. Еще был удар. Courage, mon аmi… [Полчаса назад у него был еще удар. Не унывать, мой друг…]
Пьер был в таком состоянии неясности мысли, что при слове «удар» ему представился удар какого нибудь тела. Он, недоумевая, посмотрел на князя Василия и уже потом сообразил, что ударом называется болезнь. Князь Василий на ходу сказал несколько слов Лоррену и прошел в дверь на цыпочках. Он не умел ходить на цыпочках и неловко подпрыгивал всем телом. Вслед за ним прошла старшая княжна, потом прошли духовные лица и причетники, люди (прислуга) тоже прошли в дверь. За этою дверью послышалось передвиженье, и наконец, всё с тем же бледным, но твердым в исполнении долга лицом, выбежала Анна Михайловна и, дотронувшись до руки Пьера, сказала:
– La bonte divine est inepuisable. C"est la ceremonie de l"extreme onction qui va commencer. Venez. [Милосердие Божие неисчерпаемо. Соборование сейчас начнется. Пойдемте.]
Пьер прошел в дверь, ступая по мягкому ковру, и заметил, что и адъютант, и незнакомая дама, и еще кто то из прислуги – все прошли за ним, как будто теперь уж не надо было спрашивать разрешения входить в эту комнату.

Пьер хорошо знал эту большую, разделенную колоннами и аркой комнату, всю обитую персидскими коврами. Часть комнаты за колоннами, где с одной стороны стояла высокая красного дерева кровать, под шелковыми занавесами, а с другой – огромный киот с образами, была красно и ярко освещена, как бывают освещены церкви во время вечерней службы. Под освещенными ризами киота стояло длинное вольтеровское кресло, и на кресле, обложенном вверху снежно белыми, не смятыми, видимо, только – что перемененными подушками, укрытая до пояса ярко зеленым одеялом, лежала знакомая Пьеру величественная фигура его отца, графа Безухого, с тою же седою гривой волос, напоминавших льва, над широким лбом и с теми же характерно благородными крупными морщинами на красивом красно желтом лице. Он лежал прямо под образами; обе толстые, большие руки его были выпростаны из под одеяла и лежали на нем. В правую руку, лежавшую ладонью книзу, между большим и указательным пальцами вставлена была восковая свеча, которую, нагибаясь из за кресла, придерживал в ней старый слуга. Над креслом стояли духовные лица в своих величественных блестящих одеждах, с выпростанными на них длинными волосами, с зажженными свечами в руках, и медленно торжественно служили. Немного позади их стояли две младшие княжны, с платком в руках и у глаз, и впереди их старшая, Катишь, с злобным и решительным видом, ни на мгновение не спуская глаз с икон, как будто говорила всем, что не отвечает за себя, если оглянется. Анна Михайловна, с кроткою печалью и всепрощением на лице, и неизвестная дама стояли у двери. Князь Василий стоял с другой стороны двери, близко к креслу, за резным бархатным стулом, который он поворотил к себе спинкой, и, облокотив на нее левую руку со свечой, крестился правою, каждый раз поднимая глаза кверху, когда приставлял персты ко лбу. Лицо его выражало спокойную набожность и преданность воле Божией. «Ежели вы не понимаете этих чувств, то тем хуже для вас», казалось, говорило его лицо.
Сзади его стоял адъютант, доктора и мужская прислуга; как бы в церкви, мужчины и женщины разделились. Всё молчало, крестилось, только слышны были церковное чтение, сдержанное, густое басовое пение и в минуты молчания перестановка ног и вздохи. Анна Михайловна, с тем значительным видом, который показывал, что она знает, что делает, перешла через всю комнату к Пьеру и подала ему свечу. Он зажег ее и, развлеченный наблюдениями над окружающими, стал креститься тою же рукой, в которой была свеча.