При создании использованы материалы Пакшеньгского музея

Помните, через года, через века, помните,

Какой ценой завоевано счастье, пожалуйста, помните.

Из Пакшеньги за 1941-45 года ушли на фронт 293 человека. Из них 143 не вернулись.

Кто же те герои, ушедшие защищать нашу страну? Мы должны гордиться нашими земляками, теми кто погиб, и теми кто вернулся домой.

Мы гордимся теми кто дошел до Берлина в звании или офицеров или рядовых. Мы храним память о Шаманине Федоре Афанасьевиче, получившем звание генерала.
Вспомним рядового Кузьмина Павла Сергеевича, дошел до Берлина, расписался на рейхстаге, рядового Грачева Ивана Андреевича, дошел до Берлина, и всех, кто принимал участие в Великой Отечественной войне. Так же заслуживает уважения Шаманин Степан Иванович, который был комендантом в Берлине.

Зиновьев Василий Павлинович

Воспоминания Зиновьева В. П.

«Из Свободного меня направили в город Хабаровск на Матвеевский аэродром, у Красной речки- границы с Китаем, на курсы воздушных стрелков радистов. Курсы и всю школу вместе с Иркутской перевели в Москву, во Внуково. Но на радиста мне не пришлось учиться, я очень мало знал по радиотехнике.

По прибытию на Внуковский аэродром я был назначен мотористом к командиру полка Герою Советского Союза майору Таран. В первый день моего поступления в его расположение мы вылетели в Югославию к партизанам Тито. В Москву в госпиталь партизанского штаба с фронта самолетом было доставлено 17 человек тяжело раненых.

Таких полетов у меня было 4 – из них два полета в Болгарию. Потом мы обслуживали партизан, находящихся по направлению 3-го Украинского и 2-го Белорусского фронтов.

Был один неприятный случай. Прилетели на временный аэродром, около Познани, на ночь. Я остался в самолете (я уже летал борт-проводником). Ночь была лунная, проснулся от случайного выстрела из посадки лесонасаждения за самолетами. Я сразу понял, что нужно бить тревогу. В заднем отсеке самолета было установлено с обеих сторон по одному пулемету Шкасс (800 выстрелов в минуту). Вот я и взялся за работенку, подчивать свинцовым душем власовцев. Потом у меня кончились патроны, но в кабине самолета был установлен крупнокалиберный пулемет с трассирующими разрывными патронами – пришлось пустить и его в действие, пока не пришла помощь. Бандиты были отбиты моим огнем из пулеметов. На месте боя их осталось более 30, а раненых не пришлось считать, их вынесли свои же и расстреляли в полосе лесонасаждений. Я ранен не был, но самолет мой пострадал, его отремонтировали и через два дня мы были в Москве.

После этого я был направлен в Союзную Контрольную комиссию в Финляндию, в распоряжение командующего Ленинградским Военным округом к Жданову, где пробыл 2 года 4 месяца».

Лодыгин Евгений Васильевич

Воспоминания ветерана Великой Отечественной войны 1941-1945 г.г.

«К началу Великой Отечественной войны я жил в Ташкенте и занимал должность бухгалтера управления лесами при Совете Министров Узбекской СССР. Когда стало известно о вероломном нападении Германии, я, не ожидая повестки, 22 июня пошел в военкомат.

Я был уверен, что офицер запаса в звании младший лейтенант, да еще артиллерист будет нужен армии. Меня направили 24 июня в 950-й артиллерийский полк 389 дивизии. С этой дивизией я прошел большой путь и занимал разные должности. Был командиром огневого взвода, старшим на батарее, помощником командира батареи, начальником разведки и командиром батареи.

Самым тяжелым был август-сентябрь 1942 года, когда мы всеми силами старались не пропустить немцев к Грознинской и Бакинской нефти. В ноябре 1942 г. наши войска под Орджоникидзе перешли в наступление, и теперь мы шли только вперед, освобождая все новые и новые районы. Новый, 1943 год мы встретили на горном перевале при переходе на Севастополь. После освобождения Краснодара наша дивизия вела бои в Кубанских плавнях с тем, чтобы захватить Темрюк.

Этот участок в военных сводках назывался «Голубая линия». Дальше были Керченский пролив, Керчь, Симферополь. 14 апреля 1944 г. освободили Севастополь. В конце декабря 1944 г., имея звание капитана, я был откомандирован на формирование 9-ой армии прорыва, которая была включена в состав 3-го Украинского фронта. 20 марта 1945 г. армия была введена в бой на озере Болотон. А затем мы брали город за городом. За взятие Вены был награжден орденом Красной Звезды.

После капитуляции Германии я еще 4 месяца находился за границей. 12 августа 1946 г. я был демобилизован в должности гвардии майора. В партию вступил в Кубанских плавнях в 1943 г. в марте месяце.

"ГОЛУБАЯ ЛИНИЯ"

Войска Северо-Кавказского фронта перейдя в ноябре 1942 года в решительное наступление и преследуя отступающие гитлеровские орды прошли с боями от предгорий Кавказа к февралю 1943 года свыше 600 км, а 12 февраля 1943 года, в результате решительной атаки освободили город Краснодар.

Потеря Краснодара была тяжелым ударом для гитлеровцев, но отступая от Краснодара, немецкие полчища закрепились на подступах к Таманскому полуострову, на заранее построенном оборонительном рубеже, получившем наименование «Голубая линия».

Само наименование оборонительного рубежа «Голубая линия» исходит из того, что передний край обороны проходил по берегам рек Курка, Адагум, Кубанским плавням и многочисленным прикубанским лиманам, представляющим труднопроходимую местность.

Перед войсками Северо-Кавказского фронта стояла задача – сломить оборону противника и разгромить его на Таманском полуострове.

Наша 389 стрелковая дивизия под командованием полковника Л. А. Колобова действовала в самом центре Голубой линии против станиц Киевская, Кеслярово и хутор Адагумский, тогда как гитлеровские войска, стоящие против 389 С Д, занимали сильно укрепленный рубеж, проходящий на господствующих высотах, с которых просматривалось наше расположение.

Наши наступательные боевые действия сковывала труднопроходимая болотистая местность, кубанские плавни, заросшие непроходимым камышом и широкие прикубанские лиманы.

Из залегающих грунтовых вод у самой поверхности земли нам нельзя было вырыть даже неглубокий окопчик. Укрытия для артиллерийских орудий, снарядов и для личного состава устраивались насыпные в предварительно сплетенных из таловых прутьев ограждениях.

Гаубицы и пушки устраивались на деревянном настиле, а наблюдательные пункты «НП», размещались на отдельно стоящих, высоких деревьях среди плавней.

На передовые наблюдательные пункты «Н П», расположенные на берегу реки Адагум можно было попасть только в лодке, через постоянно простреливаемый прицельным огнем лиман.

Лично мне, выполняющему в ту пору должность начальника разведки первого дивизиона 950 артиллерийского полка 389 СД и командира батареи, неоднократно поручалось выполнение боевого задания по корректировке огня артиллерийских батарей с передовых наблюдательных пунктов, на которых бессменно работали и несли службу в течение 6-7 дней. Это были сложные и ответственные задания командования.

Самым преданным и верным помощником в выполнении этих заданий был весельчак разведчик, сержант И.М.Шляхтин, в последующем геройски погибший от пули немецкого снайпера почти под самым Берлином.

В кратком очерке-воспоминании нет возможности описать мешающие причины для быстрого разгрома гитлеровских войск на Голубой линии, но долгожданный и решающий момент наступил в первой половине сентября 1943 года.

Маршал Советского Союза А. А. Гречко в своей книге «Битва за Кавказ» на 381 странице пишет –

«С утра 12 сентября 9-ая армия силами 11-го стрелкового корпуса начала наступление на Кеслерово. Гитлеровцы занимали в этом районе сильные позиции на высотах. Четыре дня продолжались бои на подступах к этому важному населенному пункту. И все же, несмотря на ожесточенное сопротивление врага, части 389-ой стрелковой дивизии под командованием полковника Л. А. Колобова, совершив искусный маневр, 16 сентября ворвались в столицу Кеслерово».

Голубая линия обороны противника сломлена, и развивая наступление 19 сентября овладели станицей Варениковской. Впереди город Темрюк.

Многие воины погибли в этой операции.

Вечная слава погибшим в боях за освобождение нашей Родины! Майор в отставке Лодыгин Е.В.

Дорогие ребята, дорогие мои земляки- пионеры и комсомольцы!
За четыре военных года нашим 950 и 407 артиллерийским полкам, прошедшим с боями от предгорий Кавказа до Чехословакии приходилось участвовать во многих крупных сражениях как на территории своей страны, так и в Венгрии, Австрии и Чехословакии.
Описать их в маленькой заметке очень трудно и я лучше расскажу Вам о выполнении одного маленького задания, которое имело большое последствие и рассказ этот назовем…
«Офицер связи»
По штатному расписанию дивизии, постоянной штатной должности «офицер связи» не существует и для выполнения поручений по доставке секретных, письменных приказов и распоряжений назначается ежедневно в штаб дивизии из подчиненных полков офицер связи с небольшой группой солдат для охраны и сопровождения.

Мне, еще будучи «старшим на батарее» в 1-м дивизионе 950 артиллерийского полка 389 стрелковой дивизии пришлось выполнять в конце августа 1942 года службу офицера связи при штабе дивизии. В то время наша дивизия занимала широкий участок фронта по правому берегу реки Терек ниже Моздока в районе станица Ищерская - аул Бено- Юрт и преграждала путь фашистким полчищам, рвущимся к Грозненской и Бакинской нефти. Положение на фронте нашего участка было очень тяжелое - Грозненский нефтеносный район был охвачен огнем пожаров, возникших от усиленных бомбежек с воздуха.

Доложив о прибытии в штаб дивизии для несения службы «офицера связи» я, был предупрежден Начальником оперативного отдела - быть готовым в любую минуту к выполнению боевой задачи.

Мы с группой солдат - разведчиков бодрствовали у боевых, оседланных лошадей в ожидании приказа, и вот глухой, темной, южной ночью около 24 часов мне был вручен срочный, секретный пакет, который надлежало доставить на левый фланг дивизии в район Бено Юрт, где немецкое командование сосредоточило большие силы для форсирования реки Терек. Надо было срочно упредить командование о готовящейся угрозе.

К восходу солнца мы были уже близки к командному пункту, но нас начали преследовать два немецких истребителя «Мессершмидт», которые как стервятники пикировали над нами и с бреющего полета обстреливало из пулеметов.

Несмотря на угрожаемую опасность, мы, используя складки местности и промоины в террасах продолжали скакать в заданном аллюре, а перед самым Бено Юртом на нас было выведено звено пикирующих бомбардировщиков «Юнкерс», которое сбросило весь бомбовой груз, да еще на втором заходе обстреляло из пулеметов и пушек.

Благодаря выносливости и выучке лошадей, смелости и находчивости сопровождающих разведчиков, мы точно в установленный срок и без потерь доставили секретный пакет.

Позднее нам стало известно, что этим пакетом упреждался замысел врага по форсированию реки Терек и наши славные части, входящие в состав 389 СД в смелой и решительной контратаке не только сорвали замысел врага, но и нанесли значительные потери в живой силе и технике.

На рапорте о выполнении задания моим сопровождающим солдатам разведчикам т. т. Гундареву и Красильникову командование объявило благодарность и мы в радостном возвратились в свой дивизион, занимающий позиции в Верхнем Науре против станицы Ищерская и Наурская

Хорошие ребята!
Благодарю Вас за присланное поздравление с 31-й Годовщиной Победоы советского народа на фашисткой Германией в Великой Отечественной войне 1941- 1945 годов.
Желаю Вам больших успехов в учебе и труде. Лодыгин.

Лодыгин Федор Васильевич

Дорогие уважаемые учащиеся Пакшеньгской школы, комсомольцы пионеры, дорогие мои земляки!

Во первых спешу сообщить, что ваше письмо получил за которое сердечное вам ребята спасибо.

С удовлетворением выполняю Вашу просьбу. Только, что я Вам мои юные друзья могу рассказать о себе, ибо мой боевой путь по дорогам минувшей войны, как и у всех советских людей старшего поколения, испытавших ужасы войны, он был не из легких.

Когда сейчас, спустя почти тридцать лет, после окончания войны, думаешь о минувших событиях, в памяти ярко встает прошлое, пережитое - и горести неудач и радость побед. Вспоминается и 1941 год, когда враг стоял на подступах Москвы, у стен Ленинграда, рассчитывая на легкую победу. Но он понес под Москвой, а затем на Волге и других битвах тяжелые поражения инее смог спасти свою имперскую столицу от падения. Под обломками поверженного Берлина было погребено фашистское государство, вместе с преступником Гитлером.

Какой зато назидательный урок! От первых неудач начального периода войны к полной капитуляции побежденного врага, гитлеровской германии – такой великий путь нашей армии в минувшей войне.

Это ли не выдающийся исторический пример. Вот что значит выдающиеся идеи ленинизма, воплотившиеся в могучем социалистическом строе Советского государства.

Пройдут века, но никогда не изгладится в памяти грядущих поколений героический подвиг советского народа и его Вооруженных сил, разгромивших гитлеровскую Германию в Великой Отечественной войне.

Через все битвы и сражения, через трудности и невзгоды прошли героические воины Советской Армии. Многие из них пали смертью храбрых на полях войны, в том числе более ста двадцати сложили головы и наши земляки. Их ратный подвиг будут чтить благодарные потомки.

Дорогие земляки, мои юные друзья!

Мне очень трудно рассказывать Вам о себе, да как то и не совсем удобно. Почти с первых дней войны я был на фронте. С 26 июня 1941 года мне довелось участвовать исключительно в тяжелых оборонительных боях на Северо – западном направлении под городом Псков, Луга и на дальних подступах Ленинграда, 1942 – июнь 1943 года Карельский фронт, 1943-1945 в составе 2- Украинского фронта довелось участвовать во многих крупных наступательных операциях по освобождению Советской Украины, такие как: Корсунь – Шевченковская операция, освобождение Советской Молдавии: Окружение и ликвидация Кишиневско – Ясской группировки, освобождение Румынии.

В состав третьегоУкраинско фронта довелось участвовать в боях по освобождению Венгрии: Будапештская и Балатонская операции, и наконец Венская, упорные бои за освобождение Австрийской столицы Вены. В этих боях 4 апреля 1945 года я получил третье по счету тяжелое ранение в голову.15 апреля 1945 года наш войска взяли город Вену.

Таким образом из очень краткого перечисления крупнейших событий войны, пришлось многое видеть и знать, но даже если бы я рассказал о бо всех годах войны, пережитых мною, все равно это были бы только некоторые страницы этой огромной летописи Великой Отечественной войны.

Дорогие юные друзья!

С каждым годом все дальше в глубь истории уходят события Великой Отечественной войны. Но для тех, кто воевал, кто полной чашей испил и горечь отступления и радость наших великих побед, эти события никогда не изгладятся из памяти, навсегда останутся живыми и близкими.

В условиях нашего города Вологды, в многочисленных школах, учащиеся, комсомольцы, пионеры проводят большую работу, организованы кружки красных следопытов, а в ряде школ созданы музеи боевой славы. Вот например 32-я школа не давно оформила ряд неплохих стендов, на которых наглядно изображен боевой путь нашей прославленной 111-24 Гв. Краснознаменной стр. дивизии, которая формировалась в Вологде, и отсюда, в начале войны, ушла на фронт, в составе этой дивизии я получил первое боевое крещение. Безусловно, мы ветераны войны, над своей подшефной школой, держим повседневный контроль, поддерживаем тесную связь и оказываем посильную помощь. И в результате мы получаем не плохие результаты в военно – патриотической работе. В заключении, дорогие земляки, я Вам желаю успехов в этом большем очень важном деле.

Вот 1-3 июля 1973 года у нас в Вологде состоялась незабываемая встреча ветеранов нашего соединения, посвященная этой встрече была опубликована в нашей областной газете «Красный север» целая страница, на которой показан боевой путь нашей дивизии, и фотография ветеранов, тут есть и автор данного письма. И еще вам высылаю самую свежую статью, тоже из нашей газеты от 4 апреля 75 года. В день 30-годовшиы освобождения Венгрии. В этой небольшой статье. я описал небольшой эпизод одного из боев. в районе не далеко от озера Балатон, в марте месяце 1945 года. И еще Вам высылаю свою фотографию, на память моим юным друзьям – дорогим землякам.

Желаю всему педагогическому коллективу, техническому персоналу и всем учащимся крепкого здоровья, больших творческих успехов в работе, хороших показателей в учебе. Всего Вам доброго, дорогие земляки.

С сердечным приветом Ваш земляк ветеран войны, майор в отставке Ф. Лодыгин. 08.04.75.

Дорогие ребята!

Великую Отечественную войну я закончил в должности командира минометной роты, в звании гвардии старшего лейтенанта в составе 204 гв. стрелкового полка 69-й гв. краснознаменной стрелковой дивизии, 3-го Украинского фронта.

Я уже отмечал, что 4-го апреля 1945 года в боях за Вену был тяжело ранен в голову. После продолжительного лечения в госпитале в сентябре месяце 1945 года для дальнейшего продолжения службы был передан в войска МВД, позднее в органы МВД в которых служил до 25 мая 1959 года. Демобилизован по болезни.В настоящее время нахожусь на пенсии, работаю в Вологодском райвоенкомате. За период Великой Отечественной войны за образцовое выполнение боевых заданий на фронте был награжден тремя орденами Советского Союза, медалью за отвагу, медалью за боевые заслуги, медалью 1-й степени за двадцать лет безупречной службы и еще шестью разными медалями, всего 12 Правительственных наград, в том числе три награды уже получены в мирные годы.

08.04.1975 года

Горбунов Михаил Иванович

В Советскую Армию призвали в ноябре 1943 года в возрасте 17 лет. Член ВЛКСМ с 1942 года. Служба начиналась с учебы, сначала в городе Северодвинске, а затем в при фронтовой полосе, в Смоленской области. По специальности артиллерист, истребительно-противотанковой артиллерии. Первые бои принял весной 1944 года в Белоруссии (кинофильм «Освобождение» если смотрели, примерно так и было) Для нашей части бои прошли с большими потерями в технике и живой силе Но враг не прошел и был уничтожен. Наша батарея потеряла все 4 орудия, из 62 человек осталось нас 6 человек.

После этих боев нас отвели в тыл на переформирование и пополнение в Брянскую область в город Карачев. Попал я в 283 Гвардейский истребительно-противотанковый полк, который был переброшен на формировку и пополнение из Крыма, после его освобождения. После, по моему, нас перевели в состав12 го танкового корпуса, 2-й танковой армии, который стоял в обороне, в Польше.

Форсировали реку Вислу (Магнушевский плацдарм) и начали подготовку к решающему штурму Берлина и окончательному разгрому фашистской Германии. До половины января 1945 года сильных боев не было, были перестрелки и кое-когда контратаки с обеих сторон

15 января 1945 года началось решающее наступление за окружение Варшавы. Предварительно была проведена артиллерийская подготовка в течении двух с половиной часов, было выпущено по обороне противника более миллиона снарядов и мин разного калибра 1 января прорывом в тыл врага была отрезана и взята Варшава Нашему полку было присвоено имя «Варшавский». Наш танковый корпус был корпусом прорыва, мы действовали в тылу врага на глубину до 100 км, наводили панику, захватывали мосты, железнодорожные узлы. И так с боями дошли до устья Одера, взяли город Альдам. До этого наш полк под городом Бранденбургом попал в окружение, у нас кончились боеприпасы, были большие потери, в течении двух недель мы отбивались и всё же вышли из окружения подбив несколько танков и уничтожив несколько сот вражеских солдат. Здесь я получил контузию и был представлен к ордену Славы 3-й степени. Самое примечательное это бой за Берлин. Мы начали наступать с плацдарма на реке Одер. До Берлина было 60-70 км.. Но эти бои были самые трудные. Много было потеряно боевых товарищей. 18 апреля 1945 года мы подошли к Берлину. Центр стал досягаем для нашей артиллерии. Начался штурм. Бои шли за каждый дом. Наступление нашего корпуса проходило с севера - востока. На пути были Селезский вокзал, тюрьма Моабит, квартал Шарлоттенбург, и рядом логово Гитлера, рейхстаг. Под огнем врага форсировали реку Шпрее, переправили орудие и стали продвигаться к вокзалу. Пришлось поднять орудие на 4-й этаж и обстреливать врага с высоты. Рядом была тюрьма Маобит, нам запретили по ней бить. Там сидели лучшие люди-коммунисты антифашисты (там замучили Тельмана). Особенно нам трудно пришлось в квартале Шарлоттенбург, у станции метро, нас атаковали несколько раз эсэсовцы, они появлялись из метро и даже из подземных канализационных колодцев. У нас тут был выведен весь орудийный расчет, я остался один (с крыши дома сбросили связку гранат).Это было 1 мая. НА 2 мая была объявлена капитуляция Берлинского гарнизона - это победа, что тут было?! Дожили, победили - на словах не передать. В мемуарах книги одного крупного военачальника есть слова: особенно самоотверженно сражались артиллеристы 283 полка в битве за Берлин - а это мы. Наш полк имел огромные заслуги и именовался так- 283 гвардейский истребительно - противотанковый, Варшавский, Орденов Красного знамени, Суворова и Кутузова полк. Я же скромный труженик войны имею награды: ордена – Красной звезды, Славы 3 степени. Медали – за освобождение Варшавы, за взятие Берлина, за победу над Германией,30 лет Советской армии и флота, 20 лет победы над Германией, 25 лет победы над Германией, 50 лет Советской армии и флота, 30 лет победы над Германией.

Прошло 30 лет, подробности стерлись из памяти. С уважением дядя Миша.

Шаманин Григорий Александрович

Здравствуйте, Лидия Ивановна.

Получил Ваше письмо и вот отвечаю.

Я, Шаманин Григорий Александрович родился в деревне Мараконской, в семье Шаманина Александра Александровича, 27 января 1915 года.

Из Пакшеньги уехал осенью 1929 года и поступил в Вельскую Лесхимшколу. В1932 году окончил и поступил на работу в Вельский лесхимсоюз. В1934 году по решению райкома комсомола был отправлен на лесосплав и с июня по октябрь 1934 работал секретарем комитетам ВЛКС на Бобровской Запани (это 40 км выше города Архангельска) По окончанию работы на Запани решением Архангельского горкома комсомола был направлен в политотдел Севморфлота, где с 1 октября 1934 по 15 сентября 1935 работал секретарем комитета ВЛКСМ северной морской Дноуглубительной базы.

В сентябре 1935 по специальному набору был призван в вооруженные силы СССР и направлен в Пермское военное училище летчиков, которое окончил в ноябре 1937 года и был направлен в ВВС Тихоокеанского флота. В декабре 1939 был направлен в краснознаменный балтийский флот.

Участвовал в войне с финнами в составе 122 отдельной эскадрилий рядовым летчиком. После войны уехал на Дальний восток, где продолжал летать до лета 1944.

В 1944 был направлен на северный флот, где участвовал в боях с немцами командиром эскадрилий. По окончании войны, в июне 1945 года был направлен на Дальний восток в ВВС ТОФ, где участвовал в войне с Японией. После окончания войны в ВВС ТОФ служил до сентября 1948 года. В сентябре 1948 года поступил в Военно – Воздушную Академию (сейчас академия имени Гагарина) Окончил ее в 1952 и был направлен в ВВС черноморского флота. С 1952 по 1956 служил начальником штаба авиационного полка, с 1956 по 1960 командиром полка. Демобилизован в запас вооруженных сил в ноябре 1960 года, полковником.

1) 2 Ордена Красного знамени

2) Орден Отечественной войны 1 степени

3) 2 Ордена Красной звезды

4) 9 медалей.

Адрес: Крымская обл., г. Евпатория, ул. Демышева, д.104 кв.4

Кузьмин Николай Тимофеевич

Любовь Прохоровна извините, но Вашу просьбу выполняю. Задержка с ответом заключалась в том,что лежал в госпитале 6 месяцев, а тут еще похоронил жену, ну да это в прочем отношения не имеет.

Что могу написать о себе. Окончил Вельский с/х техникум, направили работать в Р-Кокшеньгский сельсовет.

В мае месяце 1939 года призвали в Красную Армию, а уже в сентябре того же года пришлось освобождать Западную Украину. Дошли до города Перемышля где и установилась граница с немцем. Нашу часть направили в город Львов, где мы и находились до 18.06.41 г. Ночью нас подняли по тревоге и мы выехали к Перемышлю. Остановились в лесу, в 24 км. от города. Сказали, что будем находиться в лагерях всё лето, а может и зиму.

22 июня у нас был рабочий день, так как при переезде со Львова до Лагеря много произошло поломок в танках. Мы их получили в октябре 1940 года и из парка ни куда (секретная т-34). Утром пошли на физзарядку, это в 6 часов, слышим грохот артиллерии, в небе увидели не наши самолеты, а мы ничего не знаем. И лишь только когда прибежали в расположение, то узнали что война. А ведь мы в 24 км от границы, а дальше пошла полная неразбириха, бросали по фронту то туда то сюда, в общем на изматывание техники.

Нет подвоза снарядов, нет диз. топлива. Это сейчас на любой нефте базе полно солярки, а тогда ее не было. Вот и начали бросать свои Т-34, я на своей доехал до бывшей старой границы с Польшей, до реки Збруч, где и распрощался с ней, сгорела.

Остановились около города Прилуки Черниговской обл, получили снова машины, но уже легкий БТ-7. И всё катили на восток. Под Киевом ранило и попал в госпиталь в город Сталинград. Через некоторое время и нашу часть отвели на формировку, и тоже в Сталинград. Получили машины и 2 января 1942 года вышли на фронт, в Харьковскую область. В позиционных боях были до 12 мая, потом прорвали немецкий фронт, взяли Лазовую, а 18 мая он нас отрезал, так что мы остались в тылу у немца 160 км. Выходили кто как мог, шли ночами, а где проходит фронт ни кто не знает. 30 мая нас уже собралось около 1000 вояк, а оружия нет, так как большинство шофера и танкисты, а личное оружие наган, без патрон. И впереди Донец, а что по ту сторону никто не знает. И вот ночью, 30 мая штурмом берем село Протопоповка на берегу Донца. Все голодные, ну и пошли громить немецкие продсклады. Ну а немец опомнился, узнал что за вояки, и давай лупить из всех видов оружия. Бросились все к Донцу, средств переправы нет, в общем мало кто вышел, большинство потонуло. А кто и вышел, то большинство в чем мать родила.

В общем с 23 танкового корпуса, в котором было 4 бригады, наскребли лишь одну. Через 10-15 дней бросают под Ворошиловоград, и опять бежим, спасибо хоть у нас уцелели автомашины. В общем очутились мы в городе Сунгаите. Получили американскую технику, которая поступала через Иран, и начали воевать на Кавказе, в районах Грозном и Ордженикидзе. 7 ноября 1942 года меня контузило, подорвались на мине. И очутился я в Железноводске. Пришел в сознание только на 15 сутки, не слышал, не разговаривал, и переворачивали сестры. Как только начал ходить убежал з госпиталя, так как бригаду перебрасывали под Новороссийск. Как высадили с корабля пошли в бой, взяли несколько станиц и остановились на «голубой линии» И только 16.09.1943 года при содействии нашей бригады был взят город Новороссийск. Бригаде присвоили звание Новороссийской. Потом готовились десантом в Крым, но не вышло и нас направили на 4-й Украинский фронт.

Ну а дальше могу сообщить, что за отличные боевые действия в составе 5 Гвардейской Новороссийской Краснознаменной Орденов Суворова, Кутузова, Богдана Хмельницкого 2 степени отдельной танковой бригады, товарищ Сталин объявил всему личному составу благодарности, за взятие города Ужгород 27.10.44., за взятие города Михайловце, за взятие города Шаторальяуйхен (Венгрия), за взятие Бельск 12.02.45., за взятие Кошица 20.01.45., за взятие города Опава 23.04.45.,
Вот так закончилась война 9 мая 1945. А нам зачитали об окончании войны и марш бросок за 200 км на Прагу, где и закончили свою баталию 12.05.45. После два месяца стояли в предместье Праги, потом правительство нас попросило и мы переехали в Венгрию, в город Сикеш Викеш Вар. 17.10.45. был демобилизован. Два года работал агрономом подсобного хозяйства Кабардинского торга, потом переехал на Кубань. Работал агрономом, управляющим отделения, а сейчас уже с 60 го года на заслуженном отдыхе. Вот и вся моя биография.
Да еще такой вопрос. Вы не местная?, насколько я помню Некрасовых в Степанковской не было. Ну вот и всё. Высылаю фото 1945 года. Прага.
22.04.86. Кузьмин.

Горбунов Николай Степанович

Здравствуйте, уважаемая Лидия Ивановна!

На днях Дина Павловна передала мне письмо, спасибо. Хотя мне трудно сейчас ориентироваться в какой форме следует ответить на вашу просьбу, но я постараюсь кое- что написать из своей жизни, если это в какой мере заинтересует Вас. Раньше я никогда не писал на эту тему, но сейчас попытаюсь коротко изложить, как только могу, хотя, по-видимому, неизбежать и многословия, за что заранее прошу извинения. Все же Вам будет легче из общего рассказа взять только то, что считаете нужным. Думаю, что некоторые даты и факты помогут дополнить ранее собранный Вами материал. Биография моя достаточно скромна, как впрочем, у многих деревенских мальчишек нашего поколения.

Родился 28 декабря 1924 года в деревне Заречье. Отец мой – Горбунов Степан Федорович и мать- Прасковья Михайловна были малограмотные сельские труженики. Я с гордостью всегда вспоминаю своего отца, как в 30-х годах он работал на лесопункте, был всегда ударником, за что награждался путевкой в дом отдыха в Архангельск, что-то дней на 5 или 7. О нем тогда писали в областной газете «Северный путь» или «Правда Севера»- точно не помню. Перед войной, по состоянию здоровья он вынужден был уйти с этой работы, и стал работать продавцом сначала в Пакшеньгском сельпо, а затем в Раменье. Летом 1941, вскоре после начала войны, он был призван на фронт, попал под Ленинград на Волховский фронт. Тогда ему было 38 лет и, служил он в армии сапером. Год он был на фронте, а летом 1942 года мы получили извещение, что отец пропал без вести. Так больше мы о нем ничего не знаем до сегодняшних дней, как и при каких обстоятельствах он погиб. Были его однополчане из д. Антрошево, которые рассказывали, что в последний вечер его видели как он с группой солдат направлялся на какое-то боевое задание, откуда он не вернулся, вся группа погибла.

Мама наша - великая труженица, безграмотная колхозница того времени. В колхозе она трудилась от зари до зари, воспитывала почти одна четверых детей, вела свое домашнее хозяйство.

Теперь часто вспоминаем, откуда только брались силы вот у таких женщин. Вот такие трудяги и ковали в тылу победу над врагом! Они сами честно и добросовестно работали, да и нас приучали к этому с самых детских лет. Мы еще дошкольного возраста, а потом в школьные каникулы и летом работали в колхозе, исполняли посильную работу, а как это пригодилось в жизни! Умерла мама в 1980 году на 78 году жизни.

Учился я в начальной школе в д. Подгорье. С благодарностью вспоминаю свою первую учительницу, пожилую женщину, очень строгую и требовательную женщину, но честную и добрую, всеми уважаемую Анну Варфоломеевну. В это время в Пакшеньге была только начальная школа и большинство детей не имело возможности продолжать учебу дальше. После окончания начальной школы я год работал в лесу, потом на сплаве леса.

На следующий год мать отвезла меня в Судрому, где я учился в 5 классе. К этому времени в Пакшеньге открылась семилетка, так что 6 и 7 классы я закончил дома.

Наши сверстники хорошо помнят таких замечательных преподавателей Пакшеньгской Н.С.Ш, как Прибыткова Анна Федоровна, Щекина Анна Григорьевна, Попов Сергей Васильевич и др. Правда Попов С.В. последнее время стал злоупотреблять спиртным, но мы тогда все равно не очень то обращали внимания на его слабости, а больше ценили его положительные стороны и ученики его любили.

После окончания семилетки в Пакшеньге я поступил учиться в Вельское педучилище, но и это училище мне не суждено было закончить, началась война. 1941-1942 годы – это тяжелейшее время для всей нашей Родины, как на фронте, так и в тылу. Уже все чаще и чаще пакшары стали получать похоронки с фронта, известия о гибели своих отцов, братьев, сыновей и мужей.

Трудно найти в Заречье дом, в котором не было горя! Летом 1942 года погиб наш отец. Не успела мать оправиться от этого страшного горя, как в скорее со 2-го курса педучилища я ушел на фронт. Мне тогда было неполных 18 лет. Несмотря на свою молодость, мы уже в 1941 году добровольно изучали военное дело в кружках при Вельском райвоенкомате. Помню, как ходил к военкому с просьбой отправить на фронт, но меня не брали, т.к. не исполнилось еще 18 лет.

Весной 1942 после окончания 2 курса педучилища меня направили в железнодорожную экспедицию, которая работала на железной дороге между Синигой и Коношэй. Там я узнал, что мои сверстники из Вельского педучилища и средней школы начали призываться в танковые пулеметные и др.военные училища. Узнав об этом я сразу же без разрешения начальников поехал в Вельск в военкомат. Вот так и получилось, что я призвался на 2 недели позже своих товарищей. Разнарядки в училища уже не было, тогда меня направили на северный флот в город Мурманск, а там я попал на эскадренный миноносец «гремящий».

В это время на севере так же шли тяжелые бои, враг рвался к городу Мурманску, не считаясь с потерями, стремился захватить этот единственный незамерзающий порт на севере, базу кораблей северного флота. На корабле я был назначен комендором БЧ-2. Обучение пришлось проходить прямо на корабле. Несмотря на то, что здесь служить пришлось мне не долго, но один из эпизодов я хочу здесь рассказать:

Это было в сентябре 1942 года. Конвой в составе 34 транспортов союзников, 6 наших транспортных судов и 16 кораблей охранения под прикрытием большой группы самолетов вышел из Исландии в наш порт Архангельск (заранее оговариваюсь что эти цифры я тогда не знал, а узнал позднее, из официальных документов. Когда этот морской транспорт с десятками тысяч тонн вооружения и продовольствия подошел к нашей зоне, наши корабли приняли его под свою охрану. В группу кораблей охраны вместе с эсминцами «Валерий Куйбышев», Сокрушительны», и кораблями других классов, входил и «Гремящий», на котором я служил матросом (краснофлотцем), на 76мм пушке. Вся эта армада двигалась в направлении к Новой земле, а потом резко повернула горло Белого моря, чтобы обмануть противника и отвести удар подводных лодок и авиации. Конвой шел в несколько кильватерных колонн. Всего к этому временив группе было уже около 80 единиц кораблей, транспортов, и судов разных классов. Почти над каждым транспортом был поднят аэростат воздушно заграждения. Всё это выглядело как огромный плывущий город. К утру мы подошли к мысу Канин нос Внезапно появились в нашем районе фашистские самолеты разведчики. Немцы хотя и поздно,но пронюхали про наш конвой и предприняли коллективную атаку на него. Около10-ти часов утра показались фашистские четырех моторные торпедоносцы, которые шли в атаку на нас с кормы, на бреющем полете (очень низкая высота над морем) С моря нас атаковали подводные лодки противника. Почти одновременно, из под облаков вывалилась группа немецских бомбардировщиков «Юнкерс-88» (их было более полусотни). Все корабли открыли огонь по противнику из всех имеющихся огневых средств. Орудия главного калибра били по низколетящим торпедоносцам, стреляли зенитные орудия всех калибров по бомбардировщиками «Фоке-Вульфам». Буквально строчили автоматические пушки и крупнокалиберные пулеметы. Наш «Гремящий» открыл огонь из орудий главного калибра всем правым бортом, били орудия всех калибров. Весь личный состав корабля, кроме ходовой вахты, был направлен на помощь артиллеристам. Кто подносил снаряды, кто убирал от орудий стрелянные гильзы, кто подменял раненых и убитых. Стволы орудий от такой стрельбы так накалялись, что на них набрасывали мокрую ветошь, чтобы стволы быстрее охлаждались, так эти тряпки сразу начинали дымить. Залпы орудий, гул моторов, разрывы бомб и артиллерийских снарядов, громкие команды командиров, стоны раненых – все смешалось воедино. Это было что - то страшное, море кипело!

Первая массированная атака противника была отбита с большими для них потерями. Фашисты потеряли 15 самолетов, при чем «Гремящий» сбил два фашистских самолета. Торпедоносцы не сумели направить свои торпеды в цель. От нашего заградительного огня они сбросили их далеко до подхода к конвою, а когда сами прошли над транспортом, то попали под ураганный огонь эскорта и транспортников союзников. Бомбы противника летели мимо каравана. Однако в этом бою был подбит один американский транспорт. И хотя он был на плаву, потерял только управление, но он вышел из общей колонны, а экипаж союзников покинул свое судно. Фашистские самолеты сразу набросились на легкую добычу, и буквально в считанные минуты потопили его. После этой комбинированной атаки противника на конвой еще было несколько разрозненных атак, но они не имели успеха. Транспорт PQ-18 был доставлен в порт назначения и стал на рейде г. Северодвинска. Из 40 транспортов вышедших из Англии до Северодвинска дошли только 27. Двенадцать транспортников союзники потеряли до начала нашего конвоирования, а в нашей зоне был потерян только один транспорт «Кентукки». В бою проявилась несгибаемая стойкость и героизм советских моряков, их беспредельная верность и преданность советскому народу, Родине, Коммунистической партии.

Осенью 1942 года была тяжелая обстановка под Сталинградом. На флоте был брошен клич «Добровольцы на защиту Сталинграда» Таких добровольцев на флоте было очень много, поэтому Военный совет Северного флота принял решение отпускать с большего корабля не более 4-5 человек. Я в этот список все же попал и был откомандирован в город Мурманск для формирования и отправки на Сталинградский фронт. Но и тут моя мечта не сбылась, в команду я не попал. Как я узнал позже, в Северный флот поступили новые 85 мм зенитные пушки. Поэтому команду артиллеристов вместо Сталинграда отправили в артиллерийский полк.

Я же попал на 963 отдельную зенитную батарею. Фашисты к этому времени не добившись своих целей на севере, перешли к обороне. До сентября октября 1944 года здесь были бои только местного значения, осуществлялись воздушные налеты противника, которые успешно отражались. Враг пытался бомбить наши аэродромы, морские конвои, наши корабли и военные объекты.

В апреле 1944 года я вступил в ряды КПСС. Вот на партбилет я и фотографировался тогда (посылаю фото). Вот такими мы были молодыми тогда! Было мне тогда почти 20 лет, а позади уже были два года суровой фронтовой жизни. Там же в сопках Кольского полуострова у п - ва Рыбачий мы встретили великую Победу! Вскоре после войны меня направили учиться в Краснознаменное артиллерийское училище Береговой обороны в город Владивосток. После переформирования училища я учился в Военно Морском минно – артиллерийском училище в городе Кронштадте, которое окончил в 1948 году. После училища моя офицерская служба проходила в городах: Лиепая, Рига, Калининград.

Прослужив 28 лет в армии, в звании майора, я вышел в отставку и уже 14 с лишним лет нахожусь на пенсии, но на сегодняшний день работаю на одном из заводов в городе Калининграде.

Всю свою жизнь где бы не находился всегда вспоминаю родные места, Пакшеньгу, и ее замечательных пакшаров, которые только внешне кажутся суровыми северянами, а в жизни- это добрый и сердечный народ! Сейчас уже после нас, в Пакшеньге выросло целое молодое поколение. Жизнь стала совершенно не та что раньше. Молодежи только учись, и честно трудись и перед каждым откроются любые двери, исполнится любая мечта! Хотя наше детство прошло безрадостно, голодно и холодно, мы вспоминаем эти года со слезами на глазах от сознания того, что и этих трудных условиях мы выросли полезными людям.

Уважаемая Лидия Ивановна.

Высылаю вам четыре фотокарточки: на одной мой отец в предвоенные годы, фото моей юности и карточку последних лет

Буду рад, если что ни будь пригодится для вашего благородного дела

К моему стыду признаюсь что я так и не смог вспомнить Вас, а ведь вы наверное моего возраста или немного моложе. Смутно помню только вашего отца и кажется брата. Очень бы хотелось узнать и мне, что Вы собираетесь сделать из собранного материала, где будет размещено (в колхозе, школе, с/с) Наверно будут и такие данные: сколько Пакшаров было призвано на фронт в годы войны, сколько из них погибли, сколько вернулись с фронта в Пакшеньгу, кто сейчас из фронтовиков живет и здравствует. Что нового в Пакшеньге, каковы перспективы ее строительства и развития.

С уважением к Вам Горбунов.

Лодыгин Иван Александрович

Уважаемая Лидия Ивановна!

Тронут вашей просьбой, а еще более вашим намерением собрать материал по истории Пакшеньги, «медвежьего угла» в недавнем прошлом, о людях наших деревень, о их скромном вкладе в защиту и процветание Большой Родины и организовать колхозный или школьный музей.

Мое желание совпадает с вашим, Это считаю очень нужно и важно для потомков, для воспитания новы поколений земляков в духе любви к родному краю – малой Родине, земле предков. По этому поводу мы обменивались мнениями несколько лет назад с земляком из Заречья Александром Степановичем Кузьминым. Он краевед и обещал уже определенный материал о Пакшарах. Надеюсь что вы его знаете и с ним свяжитесь. Он вам, думаю поможет. А живет в Вельске, на ул. Революционной 47.

О себе право не знаю что сообщить. Едва ли моя особа будет представлять интерес, кроме того, что довелось участвовать в защите Отчизны в годы Отечественной войны.

Родился в 18 году в Заречье, первенцем в многодетной мужицкой семье Сашки Маланьина - Лодыгина Александра Михайловича. Отец был и первым моим учителем, хотя сам он окончил в свое время 3-х классную церковно приходскую школу. Когда подошла пора мне учиться в школе, тяжело заболела мама. Её с трудом спасли в Вельской больнице. В это время пришлось мне помогать отцу в семье и по хозяйству, няньчить младших брата Николая (погиб в Отеч. Войну) и сестренку Анну (теперь она на пенсии, ветеран колхозного труда). Поэтому в школу мог пойти после 9 лет, когда мама выздоровела. По окончании Пакшеньгской школы – четырехлетки, учился в Вельской средней школе, а после 7-ми классов в педучилище. Последнее закончил в 1939 г. И был направлен на работу в школу в г. Молотовск (ныне Северодвинск). Однако лишь приступил к работе учителем в начальных классах, как в октябре этого же года был призван в ряды Красной Армии и направлен на учебу в Ленинградское военно – мед. училище. При этом с желанием не считались (я хотел служить в любых войсках, но потом вернуться на работу в школу и продолжить свое образование). Не считались с желанием потому, что для армии нужны были кадры командного и нач. состава, ибо назревала война.

По окончании военного училища в звании военфельдшера с двумя «кубиками» в петлицах направили меня 17 июня 1941 года в военную часть в г. Шауляй Литовской ССР.

22 июня в 4 часа мы были разбужены гулом фашистских самолетов и воем смертоносных бомб. Так началась для меня дорога войны от города Шауляя. И прошел ее фельдшером в составе отдельного истребительного противотанкового артполка Р2К (Резерв Главного Командования). Полк перебрасывался с одного фронта на другой, из одного соединения в другие, на танко опасные направления.

Моя работа была в основном всегда одна: оказывать доврачебную помощь раненым на поле боя и организовывать их отправку в полевые лечебные учреждения. Хотя иногда приходилось и за автомат браться. На войне всякое бывает.

В1943 году, в боях под Витебском, был тяжело ранен. После трехмесячного лечения в госпиталях вернулся в свой полк. Войну наша часть закончила утром 9 мая 194 года в устье реки Вислы.

В 1942 году вступил в ВКП (б). Награжден тремя боевыми орденами (два ордена Красной Звезды и орден Отечественной войны 2 степени) и рядом медалей.

По окончании войны продолжил службу в войсках Сов. Армии. В 1961 году по личной просьбе в связи с выслугой лет был уволен в запас в звании майора.

В апреле 1961 года переехал с семьей на постоянное житье в г. Ярославль. С той поры работаю на городской станции скорой помощи. Участвовал всегда в партийной и общественной работе (в составе парт бюро, профкома, заседателем народного суда, пропагандистом и т. д.)

Вот в основном и все о себе. Если чем либо буду полезен вам, пишите. Всего вам доброго. Удачи в работе. С приветом Иван Лодыгин. 1-85 г.

Р.S. Высылаю фото (1944г. после лечения в госпитале). Высылаю так же карточку друга и земляка из Заречья Горбунова Алексея Степановича (младший сын Степана Петровича – ветерана Цусимской битвы). Алексей на год раньше меня окончил ленинградское военно – медицинское училище. Участвовал в финской компании и на фронтах Великой Отечественной войны в должности военфельдшера. Был тяжело ранен в легкие, уволен из Армии по инвалидности. После фронта жил в Москве, окончил Архивный институт, работал по новой специальности. Умер в 196? году в результате болезни легких (последствия ранения). Был награжден орденами и медалями Сов. Союза.

Лодыгин

Зиновьев Николай Павлинович

Здравствуйте товарищи комсомольцы!

С искренним приветом ваш земляк Зиновьев Н. П.

Я получил ваше письмо, где вы просите рассказать как участника Великой Отечественной войны. Я одобряю ваши действия и с удовольствием напишу как я воевал.

Я летал на бомбардировщике с первого дня начала войны, защищая Белорусию. Это были очень тяжелые дни войны. Самолеты, на которых летал я, были слабы, и скорость их была 220-230 км/ч, поэтому первые дни войны наш полк наносил бомбовые удары по колоннам немецких танков, машин и артиллерии неся большие потери. Так случилось и со мной, 29 июля я повел группу из 5 самолетов для уничтожения танков, в одном из пунктов бомбовый удар был удачным, прямыми ударами были уничтожены или повреждены несколько машин. Но при отходе от цели наша пятерка была атакована группой истребителей противника, и три наших самолета были сбиты. В том числе и мой самолет, два экипажа погибли. Мой экипаж снова вернулся в полк. 11 июля 41 года снова была поставлена задача, мне с группой с трех самолетов, то есть звеном, уничтожить артиллерию и автомашины на аэродроме. Это было очень рано утром и немцев мы застали, как говорится на ночлеге и мы удачно нанесли бомбовый удар. И только при отходе от цели начала стрелять зенитная артиллерия. Но это было уже поздно.

12 июля наш полк послали получать другие самолеты город Харьков, более современные. Самолеты которые могли летать со скоростью 400-450 км/ч, и были мы направлены на Юго - Западный фронт, на участок Днепропетровск - Кременчук, где немцы рвались за Днепр. Мы здесь воевали успешно, много переправ было разбито и техника находящееся на них была пущена на дно.

Еще опишу один из эпизодов. Летя в разведку, мной было обнаружено большое скопление машин и артиллерии застрявшей в украинской грязи «р-н Полтавы». Командующий Корпусом предупредил меня, даю вам 9 самолетов штурмовиков Ил – 2, поведешь ты. Я повел эти самолеты, это было радостное зрелище, как штурмовики наносили удары. Сделали по три захода, с первого захода были пущены снаряды и потом два захода штурмовыми пушками и пулеметами, задание было выполнено отлично. Оценка была дана командующим корпусом. За успешные боевые действия полку осенью 1941 года было присвоено Гвардейское звание.

В 1942 году я полетел на разведку в тыл противника,. Это была Изюм – Барвенковская операция. Сбросив бомбы на скопление войск у переправы, был атакован тремя истребителями, отбивая атаку, сбил одного истребителя, но два других продолжали наносить атаки. Самолет весь был избит, я был ранен, но мотор был цел и летчик сумел довести самолет до своего аэродрома. Самолет был непригоден к восстановлению. Я через два с половиной месяца снова вошел в строй. В 1943 году получили новые американские самолеты Бостоны и были переброшены к Орловско – Курской операции. Здесь мы уже имели воздушное преимущество. Если летим полком, а полк бомбардировщиков 30 самолетов, давали прикрытие 30 истребителей, а то и больше и немецкие истребители редко вступали в бой. Ну всего не опишешь. Участвовал в освобождение Варшавы и взятие Берлина.

Имею награды: два ордена боевого Красного Знамени, два ордена Красной Звезды, орден Отечественной Войны 2 степени, медали За отвагу, за Боевые заслуги и ряд других медалей.

С приветом ваш земляк Зиновьев Н. П, г Витебск

Если потребуется фотокарточка она будет выслана.

За ранее прошу извинения, я пишу плохо, почерк неважный, отпечатать машинки нет.

Шаманин Александр Кириллович

Я родился в деревне Степанковской (Мараконской) 6 июня 1919 года Мои родители: Кирилл Варфолмеевич и Мирония Мироновна

В 1936 году я окончил Вельское педагогическое училище, а в 1939 году Вологодский педагогический институт - заочно.

1936 год – 1939 работал учителем и завучем Ракуло – Кокшеньгской неполной средней школы. 1939. декабрь призван в ряды Советской армии и проходил службу в городе Львове.

22 июня в 4 часа утра вступил в бой с немецко – фашистскими захватчиками. 1 июля был командирован на учебу в Ново – петергофское военно – политическое училище им. Ворошилова. В составе училища принимал участие в боевых дествиях на Ленинградском фронте. В октябре 1941 года присвоено воинское звание- политрук и назначен секретарем партбюро 19 отдельного минометного дивизиона, а затем командиром батареи и принимал участие в боях на Ораниенбаумском плацдарме в составе бригады балтийских моряков.

1943 год – секретарь партбюро760 истребительного полка 2 ударной армии

1945 год – офицер политотдела 5 ударной армии

1946-1950 годы – лектор политуправления Советской Контрольной комиссии в Германии. Выступал с лекциями на немецком языке в университетах,школах, на предприятиях.

1950-1960 годы - офицер Политотдела Воронежского военного округа

1960-1970 годы - преподаватель Воронежского авиационно – технического училища.

Демобилизован в 1970 году и теперь уже 15 лет преподаватель политэкономии Воронежсого техникума железнодорожного транспорта.

Воинское звание – полковник. Член КПСС с 1940 года. Награжден 4 боевыми орденами и 20 медалями. Сейчас принимаю участие в военно – патриотическом воспитании молодежи.

Полковник Шаманин.

Дорогие земляки!

Высылаю автобиографию и фотокарточки. Мне очень приятно узнать что на родной земле чтят память ветеранов.

На Пакшеньге прошли мои детские годы. И Ваше письмо пробудило в душе много воспоминаний. Моя покойная матушка, помню работая в поле, провожала меня в деревню Ефремковскую к родным. Мне было всего 5 лет. Так хочется побывать в родных местах, надеюсь что это осуществится. Я желаю вам дорогие земляки больших успехов. Знаю что колхоз «Россия» известен далеко за пределами района, и горжусь этим.

Желаю большого личного счастья, Вам, энтузиастам благородного дела.

Всего Вам хорошего дорогая Лидия Ивановна! Будьте счастливы, С Днем Победы! С праздником 1 мая!

С уважением Шаманин

Лодыгин Леонид Петрович

Уважаемая Лидия Ивановна, здравствуйте!

Ваше письмо получил. Отвечаю на Ваши вопросы. Хотите откровенно признаюсь, что о себе "размазывать" не люблю, тем более, что ничего героического в моей жизни не было, я обыкновенный смертный.

Итак, размышления вслух! Что писать и как писать, в каком объёме, для какой цели? В наше время изменить свою автобиографию? Если это для стенда о земляках - участников войны, то достаточно несколько слов. Непосредственно в боях я участвовал на Дальнем Востоке в августе - сентябре 1945 года.

Если это к разделу об истории Пакшеньги, то там прошло лишь мое детство и юность до 17 лет. Какая же это личность для истории?? Поэтому схему изложения своей автобиографии я выбираю по своему усмотрению, а Вы определяйте, что нужно для Вас.

Относительно фотографии тоже не все понятно. Стандарт? Назначение? Высылаю стандарт 12*18 см., в военной форме. Мотивирую тем, что уволен из кадров Сов. Армии с правом ношения военной формы одежды. Во-вторых: за 30 лет службы в армии успел полюбить форму, тем более, что являюсь Ветераном Вооруженных сил, пенсионером Минздрава Обороны СССР, да и сейчас часто одеваю форму, т. к. работаю с молодежью, готовлю ее к службе в рядах Советской Армии.

Теперь о себе. Родился 21 августа 1926 года в деревне Иванов - Закос, ныне не существующий, в большой крестьянской семье. Родители после 1929 года - колхозники.

Отец - Лодыгин Петр Николаевич, умерший в 1957 году, был человеком чрезвычайного трудолюбия и по деревенски грамотным. На заре колхозной жизни был даже председателем ТОЗа.

Мать - Клавдия Евгеньевна активно и вдохновенно работала в колхозе почти до 70 лет. Вырастила и воспитала семерых детей, да четверо умерли. Я был в общем ряду родившихся десятым. Она была очень чуткой и впечатлительной ко всему, что касалось ее хлопот в большой многодетной семье. Умерла в 1960 году на 73 году жизни, в городе Новосибирске, у своего младшего сына. Там же и похоронили.

Мои детство и юность прошли в Пакшеньге. В деревне Антрошево окончил два класса начальной школы. Помню свою первую учительницу Абрамову Александру Николаевну, очень строгую, требовательную, но справедливую. С 3-го по 7 класс учился в Пакшеньгской неполной средней школе, которая размещалась в дер. Подгорье. В школу ходил пешком, но занятия посещал регулярно. Зимой в школу ходил обязательно на коньках или на лыжах. Хорошо помню и с благодарностью вспоминаю учителей тех далеких лет: Директора, учителя истории Макарова Ивана Васильевича; завуча, учителя математики Прибыткову Александру Федоровну; учителя физики и черчения Петелина Валентина Полиевтовича; учителя русского языка и литературы Щекину Анну Григорьевну; учителя немецкого языка Лодыгину Наталью Васильевну.

В сентябре 1941 года поступил в Вельский сельскохозяйственный техникум на отделение полеводов. Учиться было трудно, так как в жизни были почти постоянные просветы относительно достатка, поэтому, проучивщись год, я из техникума ушел. Учился вместе с Горбуновым Николаем Евгеньевичем, ныне проживающем в Пакшеньге. Это хороший друг моих ученических лет, уважаемый труженик Пакшеньги все послевоенные годы, профессиональный автомобилист.

В период уборки урожая летом 1942 года работал в колхозе, в своей бригаде на Иванском, жал на конной жатке рожь, ячмень, овес, пшеницу. Осень и зиму 1942 года проработал рабочим на спирто - порошковом заводе, вначале вывозил плащку на паре лошадей, а в последующем- сменным рабочим в спиртовом цехе. Моим постоянным спутником в этот период был Боровский Валентин Петрович из дер. Подгорье, весельчак и юморист, хороший товарищ, готов в любую минуту прийти на помощь.

В феврале 1943 года меня, как и всех моих сверстников, призвали на военно - учебный пункт п. Чурга для прохождения подготовки и службы в Армии по 110 - часовой программе бойца - стрелка. Нагрузка была огромная, порой казалось она не вписывается в рамки юношеских возможностей. По 8 часов в день работали на рубке леса. На работу и с работы за несколько километров ходили пешком. А в завершении всего 3 часа занятий боевой подготовкой ежедневно, казарменное положение. Ограниченное питание. Но главное, не ныл и не хныкал! Все понимали, что к войне нужно готовить себя серьезно, «чем больше пота в учебе, тем меньше крови в бою». Нашими инструкторами были бывалые солдаты, вернувшиеся с фронта раненые бойцы Боровский Николай Петрович и Меньшиков Павел Николаевич. Оба они хорошо знали военное дело, имели боевой опыт и умело передавали его нам, будущим воинам. Там я вступил в комсомол.

С наступлением весны работал на лесо - сплавных работах, затем новая хлебоуборка в условиях недостатка рабочих рук. А 28 сентября 1943 года правление колхоза им. С. М. Буденного направило меня на лесо - сплавные работы в г. Архангельск. Я вначале удивился своей участи в преддверии призыва, а потом подумал, что в условиях военного времени со мной никто говорить на эту тему не будет и уехал в Архангельск. Работал на о. Краснофлотский. Жил в общежитии лесо - сплавной конторе там же.

29 октября 1943 года в день 25-й годовщины ВЛКСМ я был призван в ряды Советской Армии и сразу же направлен к месту службы в воинскую часть полевая почта 10168.

На этом мой период детства и юности, связанный с Пакшеньгой заканчивается. В 17 лет я стал солдатом.

С октября 1943 года по август 1950 года я проходил действительную срочную службу: - 1943 г.- июль 1945 год служба в должностях артиллерийского разведчика- наблюдателя и старшего разведчика - наблюдателя дивизиона 181 минометного полка, 2-й Краснознаменной Армии, Дальневосточного фронта. Жили в землянках в Амурской области. Весь период шла напряженная боевая учеба, как летом, так и зимой.

Август и сентябрь 1945 года в должности старшего разведчика дивизиона в составе 181 минометного полка, 2-го Дальневосточного фронта принимал участие в боях против Империалистической Японии в Маньчжурии.

Полк действовал на Сахалинском направлении в качестве передового отряда и на Мэрченском направлении совместно с 258 танковой бригадой и стрелковым батальоном 368 горнострелкового полка.

По окончании войны полк был переформирован в г. Владивостоке. В результате переформирования я был зачислен старшим разведчиком в 1-й дивизион 827 минометного полка в Артиллерийскую бригаду, дислоцирующуюся на о. Сахалин.

Служба на Сахалине протекала с октября 1945 года по август 1948 года. В эти годы я специализировался в должностях командира отделения разведки, старшины артиллерийской батареи и химинструктора дивизиона. Окончил школу младших командиров и стал сержантом. Окончил курсы шоферов и получил специальность шофер 3-го класса. Окончил дивизионную партийную школу и вступил кандидатом в члены ВКП(б).

Летом 1948 года я поступил в военное училище и уехал с о. Сахалин в Московский военный округ.

С сентября 1948 года по август 1950 года учился в Ярославском Дважды Краснознаменном военно - политическом училище им. В. И. Ленина. Прошел курс по полной программе. В июле 1949 года меня приняли здесь в члены КПСС. Окончив училище, получил воинское звание «лейтенант» и профессию «офицер-политработник». Сразу по окончании училища был направлен служить в Группу Советских войск в Германии.

Служба в ГСВГ проходила с октября 1950 года по апрель 1957 года. Здесь я служил и работал по своей профессии, получил воинское звание «старший лейтенант» и «капитан». Закончил службу в ГСВГ в должности помощника начальника политического отдела инженерно -технической бригады по комсомольской работе.

В апреле 1957 года был переведен на службу в Ленинградский военный округ. Здесь служба проходила в Гвардейской военной части поблизости от границы с Финляндией в должности заместителя командира Мотострелкового батальона по политчасти.

Здесь же в феврале 1961 года присвоили воинское звание «майор». Часто вспоминаю пейзаж Карельского перешейка со множеством рек и озер, богатой зеленью, дичью и зверем, пресноводной рыбой, грибами и ягодами, карельской березой, каменистым ландшафтом. Тогда мне казалось, что это «дыра», а сейчас, пожив в городе, считаю то самой благодатной порой.

Уехал я с Карельского перешейка в июле 1962 года в тревожные дни. Семьи остались в пограничном гарнизоне, почти без охраны, а мы быстро собрались, экипировались тропической одеждой, сели в поезд и уехали. Куда? Мы сами того не знали. Позже выяснилось, что это была специальная правительственная командировка. С июля 1962 года по ноябрь 1963 года, а вернее в период Карибского кризиса, находился на выполнении особого правительственного задания в составе воинской части на о. Куба. Этим была выражена наша солидарность с Революционной Кубой и наш интернациональный долг.

По возвращению с Кубы, в декабре 1963 года меня перевели служить в Северо - Кавказский военный округ, в г. Ростов - на - Дону и назначили командиром воинской части. Аналогичные обязанности выполнял с августа 1965 года по январь 1973 года в Северной группе войск, в ПНР.

В апреле 1970 года присвоено воинское звание «подполковник». Это последний мой воинский чин.

В январе 1973 года, в связи с окончанием срока службы за границей, по состоянию здоровья я был уволен из рядов Советской Армии в запас. Этим закончился период моей деятельности на службе в кадрах Вооруженных сил. И я возвратился в Ростов, где имелась квартира.

Закончив службу в армии, продолжаю работать. С февраля 1973 года по август 1976 года работал старшим инженером в проектном институте «Энергосетьпроект».

С сентября 1976 года по июнь 1981 года работал по рекомендации Райвоенкомата военным руководителем средней школы.

С 1982 года и по настоящее время работаю в Ростовском городском секторе военно-патриотического воспитания руководителем объединенной районной школы командиров юнармейских батальонов «Зарница» и «Орленок». Прививаю ребятам командирские навыки, организуем и проводим соревнования по юнармейской подготовке.

Образование - средне - специальное. 10-й класс закончил заочно в 1957 году при Ленинградской заочной средней школе. В 1971 году окончил университет Марксизма-Ленинизма.

Женат. Имею двоих детей, уже взрослые. Дважды дед.

Дочь окончила Ростовский институт народного хозяйства. Работает по специальности в Родове(?).

Сын в этом году заканчивает Ростовский Строительный институт. Сейчас проходит преддипломную практику. По окончанию едет работать по распределению в г. Ульяновск.

Награжден двенадцатью правительственными наградами. Имею медали:

-«За боевые заслуги».
-«За победу над Японией».
-« За воинскую доблесть в ознаменование 100 - летия со дня рождения В. И. Ленина».
-«ХХ лет победы в ВОВ 1941-1945 г.г.».
-«ХХХ лет победы в ВОВ 1941-1945 г.г.».
-«Ветеран Вооруженных сил СССР».
-«ХХХ лет Советской Армии и флота».
-«40 лет ВС СССР».
-«50 лет ВС СССР».
-«60 лет ВС СССР».
-«За безупречную службу 2-й степени».
-«За безупречную службу 3-й степени»
Извиняюсь за данное изложение. С уважением Лодыгин. 19.02.85 года

19.12.84. г. Л-д

Уважаемая Лидия Ивановна!

Я и моя семья очень довольны за память о своих земляках. Приятно слышать, что в отдаленном уголке будут вспоминать о наших земляках – воинах. Честь и хвала людям которые занимаются столь кропотливым благородным трудом. Сообщаю Вам, что у меня есть фотокарточка Шаманина Ал-ра Алекс. С ним поддерживал связь мой муж. Последнее время Шаманин Ал-др Алексеевич проживал в городе Свердловске.

Сообщаю адрес его жены, она проживает там

С уважением Александра Петровна

Г.Свердловск
Ул. Красных партизан
дом №6. кв 15
Шаманина Екатерина Федоровна

В морской форме Шаманин Ал - др Ал - ч.. О наградах и о его боевой деятельности думаю должна ответить Вам жена.

». Это рассказы пехотинцев, артиллеристов, танкистов, летчиков и многих других советских воинов разных родов войск. Просто рассказы, десятки рассказов о войне – какой они ее запомнили. Один абзац – одна чья-то история.

…Когда 22 июня мы по радио услышали о начале войны, хотя мы и плохо соображали в силу своего возраста, никто из нас не был потрясен случившимся. Разговоры были только такими: «Ну напал немец, ну и что? Наши русские ребята быстро сломают ему хребет. Че он напал-то? Ведь получит же свое.» Когда я пришел на завод, рабочие были точно так же настроены. Говорили только: «Да куда ему идти на нас войной? Мы ему быстро дадим отпор…» Никто тогда и не ожидал, что война так надолго затянется.

…Я прошел медкомиссию в военкомате, где призывников проверяли две докторши: «Согнись – разогнись. Годен! Следующий!»… Вместе со мной из деревни призывались Сережа Русов и Ваня Кудрявцев, и оба они погибли на фронте… На прощание отец мне сказал: «Сынок, прошу тебя. Постарайся остаться живым. Мать не переживет, если с тобой что-то случится…».

…Сколько голода мы перенесли в 33 году. Страшный голод был. Уже в армии, я в Запорожье сразу попал, там были с западных районов, через их станции шли эшелоны в Германию, так говорили: Эшелон за эшелоном – то хлеб, то сало, то мясо, из СССР в Германию. Потом говорили: «Нашим же салом по нашим сусалам!»

…Медицинские соединения, в основном пополненные юными девушками, отправлялись на войну. Мы еще не знали, что такое значит настоящая война, хотя и были большими патриотками. У нас какая-то романтика получалась! Пока находились в пути, сами выпускали боевые листки, сочиняли стихи и пели песни. Нам было весело, мы ехали на войну, как на танцы! А все, что творилось вокруг, нам казалось непонятным. В то время как раз была сеноуборочная кампания. Мы ехали с открытыми дверьми и видели, как женщины с косами смотрят на нас и плачут.

…У нас такой был подъем, все были уверены, что наша героическая Красная Армия даст достойный отпор врагу, тем большее удивление мы испытывали, слушая сводки Совинформбюро. Мы не понимали, почему это наша непобедимая армия вдруг так отступает.

…Тогда война назревала. Был такой лозунг: «Комсомолец на самолет». И еще - «Комсомол шефствует над авиацией и военно-морским флотом». Но я честно скажу: я пришел в аэроклуб за девочкой. Там у нас всех, кто хочет, брали в аэроклуб, и девочек тоже… Она потом сгорела в воздухе… Я пошел за ней, чтобы её не упустить.

…Хорошо я помню и 1940-41 годы. Часто мы приходили в класс, и вдруг кто-то входил заплаканный, девочка или мальчик. От него сразу отсаживались в сторону, потому что хорошо понимали, что произошло. Кого-то из родителей, а может быть и обоих ночью арестовали… Это мы отчётливо понимали. А поскольку у меня отец был военным, то дома не раз вёлся разговор на эту тему. Смысл беседы состоял в том, что не нужно заниматься разговорами на эту тему, не нужно откровенничать, потому что это достаточно серьёзно и опасно. А если ты хочешь сказать, то что думаешь, пожалуйста, для этого есть дом. И в эти моменты родители говорили со мной как с взрослым. Не только со мной, и с другими тоже, поэтому в эти страшные времена мы вот так и поступали.

…Когда мы оказались у керченских причалов в районе завода Войкова, то от всего увиденного жить не хотелось. Тысячные массы людей плотной «стеной» стояли у причалов, никакого порядка не было, никакой организованной эвакуации. Наше положение было безвыходным. Причалы рушились под массой людей, и когда ночью к берегу стали подходить катера с Тамани, то началась дикая свалка, дошло до того, что обезумевшие и желающие спастись во чтобы то ни стало люди стреляли в друг друга, чтобы попасть первыми на катера. Тогда моряки отошли от берега и стали брать людей только с воды, подходя к берегу кормой на малых оборотах. В воздухе непрерывно висела немецкая авиация, нас бомбили и днем и ночью, а волнами к берегу прибивало сотни трупов… Люди стояли по горло в воде, и даже мне, с моим ростом, вода была по шею, но в первую ночь мне так и не удалось попасть на катер. Утром раздались призывы командиров: «Все вперед! Отгоним немцев! Иначе – всем каюк!». Мы собрались на берегу, сбились стихийно в какие-то отрядики под командованием отчаянных лейтенантов. Командиров званием выше лейтенантского – я на берегу просто не видел в эти дни. И так три дня подряд – целый день мы держим линию обороны, с упорством смертников ходим в атаки, бросаемся в штыки, а ночью, те кто еще жив, спускались к морю, и снова, стоя по горло в воде, надеялись и ждали, что попадут на катера, что их заберут. Немцы непрерывно долбили по кромке берега из артиллерии и минометов, били по небольшому клочку земли, на котором собрались многие тысячи отступивших от линии передовой бойцов и командиров (и еще надо учесть, что кроме них там же находились тысячи раненых из госпиталей), а налеты пикировщиков стали для нас просто кошмаром, от каждой взорвавшейся немецкой бомбы на земле оставались кучи мяса… Весь берег представлял из себя сплошные завалы из разбитой техники и трупов красноармейцев… Только на третью ночь, во время бомбежки, мне удалось сесть на какой-то небольшой сейнер… На сборном пункте я увидел еще командира дивизиона майора Зувалова и нашего комиссара. Этот комиссар имел звание старшего политрука, являлся последней сволочью и законченным антисемитом, он и раньше мне покоя не давал, а когда увидел что я и Флоринский выбрались из окружения живыми, то его просто затрясло от ненависти, мол, «повезло жидам пархатым»… Но вдруг этого комиссара арестовали «особисты», выяснилось, что он сбежал на Тамань самовольно, еще во время танковой немецкой атаки смылся из дивизиона и «слинял через пролив», бросив своих подчиненных.

…Я пытался вернуть самолет в горизонтальное положение. Открываю глаза, чтобы посмотреть, в слепую-то не полетишь. Глаза открыть не могу – все горит. При пожаре единственное спасение – это выброситься с парашютом. Отбросил фонарь двумя руками, расстегнул привязные ремни, вскочил на ноги и рванул. Но зацепился о край кабины и меня воздухом прижало в фюзеляжу. Я летал в шинели, видимо она зацепилась. Пока я все это делал, я не дышал, а тут рот открыл, вдохнул горячий воздух, и в глазах показалось лицо матери. Успел подумать, что она наверное плакать будет и больше ничего не помню. Очнулся и чувствую, что вокруг меня все мягкое, меня обдувает холодный воздух. И лечу я как будто вверх. Такое ощущение как будто я спал. Я задал себе вопрос: «Что со мной?» Ответил сам себе: «Я спрыгнул с парашютом». У меня заработала сознание. я сразу за кольцо дернул, но рука соскочила. Тогда я двумя руками нащупал кольцо и выдернул трос. Сразу почувствовал, что парашют стал раскрываться. Ноги мои полетели вниз, я перевернулся, как мне показалось, потом осел на парашюте при этом потерял один кирзовый сапог.

…Вдруг исчез весь комсостав от командиров рот и выше, они бросили своих солдат в окружении. Куда–то «испарился» и мой ротный Мельников. Только взводные лейтенанты остались на позициях, а штабы полков, включая штаб нашего 1062 СП под командованием майора Зорина, еще до этого находились вне кольца окружения. Мы понимали, что приближается трагическая развязка. У нас на винтовку оставалось по пять патронов и одна неполная лента на пулемет «максим», который был у меня во взводе. Приказ на отход или на прорыв нам никто не отдавал, и никто не предпринимал попыток прорваться к нам на помощь. Просто некому было приказывать, командиры нас бросили!.. Нас «сдали», предали…

…У нас подходили к концу боеприпасы, закончилось продовольствие, мы несколько дней фактически ничего не ели, и один раз нам с самолетов ПО-2 стали сбрасывать мешки с черными сухарями, но когда стали делить сухари среди бойцов, то каждому досталось от силы по два сухаря. Многие красноармейцы от голода и безысходности уже были близки к деморализации. Моя рота стояла на стыке 1062 и 1064 полков и, за два дня до того как все для нас закончилось, нам придали для атаки два танка: КВ и Т-34, но ничего из этой атаки не вышло. Четырнадцатого числа ко мне в землянку пришел лейтенант–танкист, сказал, что в поле за нами видел двух жеребят, и мы с ним пошли и пристрелили их, чтобы кониной накормить бойцов. Мне было жалко стрелять в животных, поверьте, что человека в немецкой форме было убивать легче, чем этих несчастных жеребят. Бойцы хоть успели в последний раз поесть, перед тем как нас всех взяли в плен.

…Все в памяти перемешалось в бесконечные переброски и неудачные бои. В октябре начался голод на передовой, мы получали всего по 400-500 грамм хлеба на сутки и от голодухи некоторые уже с трудом передвигали ноги. Один раз, когда кончились патроны, мы поднялись в штыковую атаку навстречу немцам, но немцы не приняли штыкового боя и отошли назад. Это, наверное, после уничтожения немецкого десанта в июле сорок первого года, второе светлое воспоминание о боях на Ленфронте, а все остальное, что происходило с нами в те дни… довольно грустная история…

…Немцы все были здоровее наших и выше. Мы ж все в голоде росли, в СССР.

…Наши противотанковые средства – бутылки, больше ничего. Вот так вот смерть – она ж ползет, лезет и в крестах еще немецкий танк! Мы их тогда и не видели, это ж для нас была дикость – кресты! Мы же – комсомольцы все. Поскольку танк нужно было подпустить на далее как на 10-15 метров – это же смерть на тебя ползет. Какие нервы надо, чтоб удержать себя, чувства свои, чтоб с врагом сразиться. Эти бутылки же, разобьется – и ты погиб и даже не одного танка не поджег. В общем, очень трудно было воевать с таким оружием.

…Тогда я им говорю: «Дяденька, дяденька, я знаю немецкий!» Дело в том, что идиш очень близок к немецкому. Говорил на нём достаточно, свободно, а понимал всё. Тогда этот Залман Каминский повернулся и спрашивает: «Шпрехен зи дойч?» Отвечаю: «Я-я!» Потом ещё несколько фраз и тогда он говорит командиру первой роты: «И говорит, и понимает. Забери его к себе, пригодится!» Но наверно через недельку к нам пришел офицер, нас построили и он спрашивает: «Ребята, кто хочет на курсы снайперов?» Ну, как же?! Конечно, я тут же шагнул вперёд. Я вообще был о себе высокого мнения и считал, что с моим приходом в Великой Отечественной войне произошел коренной перелом. И только после ранения это мнение несколько изменилось.

…В общем, меня арестовали и посадили в кондей. А когда ребята мне принесли опохмелиться, то рассказали, что меня хотят отправить в штрафную роту… Но от этой крайне неприглядной участи меня спасло только вмешательство Елены Тимофеевой – руководителя нашей летной группы. Уже ребята рассказывали, что она за меня комиссара училища и просила, и умоляла, и плакала, и что только не делала, но, в конце концов, упросила его не наказывать меня столь строго. И вот только благодаря ее усилиям через два дня я поехал в училище в общей группе… Уже после ранения однажды на аэродроме разговорился с девушкой-старшим лейтенантом, из бомбардировочного авиаполка. И вот в разговоре с ней я вдруг случайно узнал, что мой спаситель Елена Тимофеева погибла… (По данным ОБД-Мемориал командир звена 127-го ГБАП гвардии лейтенант Тимофеева Елена Павловна 1914 г.р. не вернулась с боевого задания 28.08.1943 – прим. Н.Ч.) Я был ужасно опечален этим известием.

…Стало тихо, стрельба прекратилась… И тогда бойцы стали вылезать из траншей и стояли толпой, в большинстве своем, не поднимая руки вверх. Остатки двух полков, свыше 800 человек попали в плен в это проклятое утро. Немцы приказали всем сбросить оружие в кучу и построиться в несколько шеренг. Было еще светло, когда немцы приказали: «Юде и коммунисты, выходи из строя!». Меня как током ударило, в одно мгновение вся моя жизнь промелькнула перед глазами, лица родных. Я уже сделал движение вперед, как мой командир отделения, кадровый сержант Ткач, схватил меня рукой и не дал мне выйти из строя. Он сорвал с меня петлицы с «кубиками» и произнес: «Лейтенант, не выходи»… Вышло всего человек тридцать, их сразу повели в сторону, а нас погнали в лощину, посадили в снег, на лютом холоде. Когда нас гнали, то я увидел, как на снегу лежит без движения еще живой, только весь в крови, мой товарищ, командир взвода из соседней роты, молдавский еврей Миша Цимбал. У меня с собой был комсомольский билет, мой дневник, который я вел все последние годы, а в кармане шинели граната–«лимонка». Я прекрасно осознавал весь ужас своего положения, решил было подорвать себя гранатой, но вокруг сидели мои однополчане и я не хотел, чтобы кого-то из них задело осколками, да и у самого не хватало духа себя убить. Мне было всего девятнадцать лет и так хотелось жить… И тогда я стал осторожно и незаметно зарывать гранату и документы в снег подо мной.

…Когда бой закончился, сразу в деревне появились немцы. Мы попрятались сразу в своих землянках. И я хорошо помню такой момент: к нам в землянку врываются немецкие солдаты и сдирают шапки с мужчин. Мы так и не поняли: что это такое случилось? С меня сняли шапку, посмотрели на длинные волосы и оставили в покое. А они, оказывается, искали среди нас солдат, которые переодевались в гражданское и бежали от плена. Это я уже потом только это понял. В армии в то время всех стригли под «нулевку». Вот некоторые из наших и бежали сломя голову. А где скрываться? В лесу было холодно, зима очень рано у нас наступила. Поэтому много наших солдат, которые попадали в окружение и выбирались оттуда, старались смешаться среди гражданского населения. В то время под Ленинградом не только полками и дивизиями, но даже и целыми армиями сдавались в плен.

…Мы пошли в атаку, захватили высоту, но когда заняли узкие немецкие траншеи, то от моего пулеметного взвода уже никого не осталось, всех перебило. Прибежал комбат, стал орать: «Где люди? Где пулеметы?», и ударил меня пистолетом по голове, я ему говорю, что все расчеты погибли, а он меня матом кроет: «Давай огня!». Я пошел в полный рост между трупов по полю боя, собрал три исправных пулемета. Увидел среди убитых своего друга Берлина… Дали мне пятерых бойцов на замену погибших, и мы снова пошли в атаку.

…За год мы стали на производстве такими спецами, где взрослому тяжело, у нас глазки зоркие, пальчики тонкие, шустрые. Шел 42-й год. Сама калибровала головные взрыватели к «Катюшам», запалы к УЗРГ к «лимонкам», РГД – противотанковые, и работала с бикфордовым шнуром для подрывников. Вопреки военной приемке делали надписи на снарядах – «Бей врага!», «Ждем с победой!» – чтобы чувствовал и знал боец, это свои, родные руки подают ему снаряд. И случилась в хаосе войны невероятная история. Мой двоюродный брат Сашка, который был на фронте. Распечатывая в бою очередной ящик со снарядами обнаруживает ярлычок, а там стоит моя фамилия. Он написал на завод, разыскал меня. Завязалась переписка. Все бойцы восхищались – ну надо ж, вот повезло – тебе сестра оружие прямо на передовую подает.

…Мой взвод отходил последним. Один из моих бойцов, уже немолодой, выбился из сил, сел на снег и сказал: «Не могу больше идти». По уставу я должен был застрелить его на месте, но я не стал этого делать. Молча, развернулся и пошел вслед за своими красноармейцами.

…Утром выхожу на дорогу, я же как управленец мог относительно свободно перемещаться и не был привязан к какому-то определенному месту. Мне было интересно, что же там впереди. Тут идет полная машина с ранеными. Остановилась, подхожу, а в ней уже кто-то из нашей 2-й батареи, кто только в ночь уехал на передовую… Я удивился, для меня было просто дико, как так, еще вчера мы вместе с ним и другими ребятами играли в «петуха», а сейчас его уже везут в госпиталь с перебитой рукой. Спрашиваю: «Что случилось?» – «Только начали разворачиваться, как нас расстреляли немецкие танки. От командира взвода остался один ремень…» И тут я опять задумался, что же нас ждет впереди?

…Наше отступление, я бы сказала, было сплошным ужасом и кошмаром! Кому не доводилось находиться на линии фронта в 1941-м году, тому трудно представить ту обстановку, в которой нам пришлось побывать. Взять ту самую дорогу Москва-Минск, по которой наше отступление проходило. Ночью творилось что-то страшное! Немцы с самолетов выпускали в небо парашюты с фонариками. Их было настолько много, что все небо в них светилось, казалось, этим огонькам не было конца края.

…Тогда было такое правило: если машина ломалась, ее ремонтом никто не занимался. Поэтому ее сбрасывали в кювет, и колонна продолжала движение дальше. Там же я впервые увидела английские самолеты, которым было дано задание сопровождать нас до самой Москвы.

…Ранение и контузии мне потом не особенно досаждали, хотя именно они потом спровоцировали энцефалопатию и нарушения вестибулярного аппарата. Самую страшную зарубку на память о себе война мне оставила в виде хронического гастрита, я хорошо помню, как без еды на фронте мой желудок просто сгорал.

…Если вы не против, я продолжу свои рассуждения об этой бессмысленной тактике под названием «Вперед, наступать!» Для этого приведу простой пример, как это в действительности происходило. Предположим, командир дивизии докладывал вышестоящему начальству о том, что дивизия сформирована, только что прибыла с тыла, можно сказать, пришла боеспособной и может вести активные боевые действия. В действительности ничего это не было! Многое ведь зависело от того, насколько умело подвозились обозы с продовольствием и снаряды, то есть, все зависело от успешной обеспеченности наступления. Этого обеспечения не было! А так как с этими 150 патронами и пятью снарядами на орудие и миномет нас стали вводить в бой, мы фактически ничего не смогли взять. Помню, когда мы подошли к одной деревне, нам поставили следующую задачу: «Взять станцию Змиевка!» А станция Змиевка находилась в 8 кимлометрах от нашей передовой. Так мы не то что Змиевку, деревню, которая располагалась у нас под самым носом, не смогли взять. Людей там положили, можно сказать, совсем зря.

…Когда мы наступали на одну деревню подо Ржевом, погода выдалась ясная, ярко светило солнце. И вдруг начало происходить что-то непонятное: засвистели пули, начали разрываться мины и снаряды. Все заволоклось порохом и, как ночью, потемнело, хотя стоял день. Было очень страшно! Но мы все равно ползли и стреляли по противнику, так как прекрасно понимали, что сзади нас стояло охранение из этих смершовцев. И когда меня ранило и я начал отползать назад (нужно было отыскать санчасть, я тогда еще не знал, что меня так быстро найдут санитары), натолкнулся на это охранение перед канавой. «Что случилось?» – спросили меня. «Ранен», – сказал. «Проползай», – мне ответили. А так бы вернули обратно в бой.

…Нам был отдан такой приказ: «Во что бы то ни стало взять вокзал!» И вот наша бригада, которая пришла сюда, как говорят, полноценная-полнокровная, численность которой составляло что-то около 3200 человек, была брошена на этот вокзал. Справа к нам еще какой-то полк подошел и был тоже, как и мы, все своей массой брошен туда. А между тем позиции у немцев были очень сильно укрепленными. В частности, с одной стороны вокзала стояли три танка «Тигр» и с другой стороны два таких же танка, а весь вокзал, подвал и окна были в амбразурах. И вот это море огня нас, как говорится, и встретило. И так «хорошо» встретило, что когда мне оставалось добежать до вокзала метров, наверное, тридцать, я почему-то оглянулся и увидел такую картину: почти никого не осталось в живых и лишь какие-то единицы бегут назад. Тогда и я развернулся и ползком по грязи попятился назад. Шлепнулся, помню, в колею, где недавно, видимо, танк проходил. И стал по-настоящему драпать. Отчета в своих действиях себе не отдавал уже никакого! Мы, чудом выжившие бойцы бригады, сумели добежать до здания какой-то школы. Но мы не знали, что нужно делать, так как не оставалось в живых ни одного офицера, а значит, некому было и приказа нам отдать. Короче говоря, весь день мы собирались и физически восстанавливались, а на следующий день вдруг поступил снова приказ: «Взять вокзал!» Нас спасло то, что когда мы прибыли на место, немцы ушли и вокзал освободили. Если бы они не ушли, неизвестно, чем бы все окончилось. А впрочем, этого ухода и следовало было ожидать, так как по существу эта группа немцев находилась у нас в тылу. Интересно, что 30 лет спустя, когда я ездил с женой на своей машине на юг, то решился проехаться по отдельным местам, где когда-то участвовал в боях. И больше всего хотелось попасть в Фридриховку. Когда же я туда приехал и посетил вокзал, то увидел там большую мемориальную стену с именами погибших. Я там насчитал 2860 фамилий. Это были погибшие за вокзал, который тогда так и не смогли захватить. Людей, можно сказать, там зря положили.

…Но на следующий день немцы остановили нашу колонну в лесу и на глазах у всей колонны расстреляли всех наших раненых, всех тех, кто не мог быстро идти. Среди них был боец, раненый в лицо, с разорванным пулей ртом и комком кровавых бинтов прикрывавших рану. Когда он понял, что его тоже расстреляют, то он смотрел так страшно и пронзительно на нас, в его глазах было столько боли и мольбы о пощаде…, но чем мы могли ему помочь.

…Уже под конец дня прилетела армада немецких бомбардировщиков, и буквально засыпала нас бомбами. Мы лежали в своих окопах, вжавшись в землю, закрыв глаза, и только шептали: «Господи прости и спаси!» Уверен, все так говорили, а кто не признаются, те врут. Ведь когда видишь, как от самолета отрывается бомба, и ты уже примерно представляешь себе, где она упадет… И вот в этот самый страшный момент к нам в окоп вдруг опустился голубь с перебитым крылом. Откуда он там взялся, до сих пор не понимаю, но видно, спасаясь от воя и взрывов бомб, он понял, где можно укрыться. Как сейчас помню, взял его в руки, а у него сердечко прямо готово было выпрыгнуть из груди… Но отлично помню, что увидев эту несчастную птицу, я подумал: «Все, это знак свыше, скоро этот кошмар закончится!»

…К Наумову привели двух пленных. Один из них был, кажется, поляком, а другой - немцем. Поляк заплакал, начал показывать осколки от гранаты и знаками говорить: «Я сам хотел в плен сдаться, а русский в меня гранату бросил.» Наш солдат ему сказал: «Ты в плен пошел, когда гранату увидел.» Немец тоже заплакал, достал бумажник и показал фотогрфию: вот, мол, моя жена и трое моих ребятишек. Он сказал еще: «Ich arbeite!» («Я - рабочий» в переводе с немецкого). Он, видимо, знал о том, что рабочий - в Советском Союзе почетный класс, и очень надеялся, что его пожалеют и не расстреляют. Их начали допрашивать, нашелся у нас какой-то солдат, знавший немецкий язык. Наумов тогда сказал: «Налейте им и дайте выпить спирта, а закусок не давайте.» Им налили, они выпили. После этого их допросили. Тогда Наумов распорядился: «Уведите!» Но кто их будет уводить в лагерь? Ведь был большой риск погибнуть, если оставлять их в живых. Я думаю, что их просто-напросто расстреляли. Они и сами отлично понимали, что в такой обстановке никто их куда-то не поведет, поэтому испугались и заплакали.

…Мы пробыли на отдыхе в Кейкино где-то два дня. Спирта там было навалом, и многие у нас там напились: потому что кто-то пил свои сто грамм, кто-то не пил, а кто-то выпивал одновременно за пятерых. И когда вконец опьянели, достали гармонь и стали песни под нее петь. У меня началось от этого очень сильное внутреннее переживание: «Как так можно? Как можно потерять столько людей и после этого петь песни?» Так что такие перепады настроений на войне ощущались все время. Поэтому верно поется в песне: «Кто сказал что нужно бросить песни на войне? / После боя сердце просит музыки вдвойне.»

…Думаю, что здесь уместно сказать пару слов о женщинах на войне. Конечно, можно говорить высокие слова о патриотизме, о чувстве долга, но мне не нравится, когда такими понятиями часто разбрасываются. Очень многие девушки и женщины пошли на фронт, потому что им было чисто по-женски, а значит, нестерпимо жаль мужчин, которые уходили на войну. Они пошли с ними, чтобы разделить все, а хлебнуть пришлось под завязку, дальше некуда… Что же касается отношения мужчин к ним, то оно было разное. Много и надумывали на эти отношения, разговоры ходили разные, до самых неприличных.

…Ко всем моим бедам, лагерная полиция, составленная в основном из украинцев–предателей, которых здесь называли «сержантами», постоянно искала среди пленных евреев и бывших политруков, и когда я увидел среди полицаев своего бывшего сослуживца по «школе младших лейтенантов», поляка по имени Антон, то я понимал, что если он меня заметит среди пленных, то сразу узнает и выдаст немцам на расправу. А выявленных среди пленных евреев ждала лютая смерть: могли окунуть в холодную воду, а потом поставить голым на весь день на мороз, пока насмерть не замерзнешь, в другой раз выданного предателем-полицаем еврея-красноармейца привязали веревкой к машине и так на машине кругами таскали его по земле, а немцы смотрели на его муки и смеялись. Самой быстрой смертью для военнопленного – еврея в этом лагере была одна – если на него охранники натравливали собак, которые моментально загрызали жертву насмерть.

…И тут я услышала чей-то панический голос: «Начальник госпиталя ранен!» И мы, три старших операционных сестры, как только услышали это, поднялись и побежали через шпалы. Двух из нас сразу убило. Одну так даже разорвало пополам: одна часть тела полетела в одну сторону, другая - в другую. Но я успела отбежать и потом добраться до начальника госпиталя.

…Он меня вызвал по радио и сообщил: «Примите радиограмму!» А там нужно было по буквам по морзянке передавать. Опыта у меня тогда не было почти никакого и я что-то напутал. А оказалось, что он через морзянку ругал нашего командира. Это в кино войну показывают идеальной. На самом деле на фронте командиры постоянно ругались друг на друга. В боевой обстановке это вполне естественно.

…Положение в стране было настолько тяжелое, что на фронт набирали всех без разбору. У нас не было даже никакой медкомиссии. Спросили: «Ну как, все здоровы?» Мы ответили: «Здоррр-ровы.» И повезли нас во 2-й Волховстрой.

…Когда мы находились в блокадном Ленинграде, то кормили нас там очень плохо. Ужасно кормили! Я помню даже такой случай. Нас послали ломать деревянные дома на дрова. Тогда печки уже нечем было топить! Я зашел в домик, где раньше какой-то клуб был. Я прошел концертный зал, как вдруг встретил солдата. Еще подумал: откуда он здесь мог взяться? А оказывается, это было большое зеркало. Я настолько похудел и отощал, что сам себя не узнал. Там один длинный скелет с ребрами был. В запасных полках в Ленинграде люди просто умирали. И на фронте по сравнению с Ленинградом еда очень хорошая была. Нам в основном давали сухие пайки . Также полагались картошка, консервы, американская тушенка. Кстати, американскую тушенку нам стали давать еще тогда, когда мы находились в Ленинграде. Нас это здорово спасало!

…В лагере среди пленных были антинемецкие, антиукраинские, антисемитские и антисталинские настроения. Немцев мы ненавидели, как своих мучителей и убийц, как жестоких зверей и захватчиков-оккупантов. Это понятно, само собой. Антисталинские настроения наиболее ярко проявились тогда, когда немцы нам объявили, что Сталин заявил: «У нас нет пленных, у нас есть предатели». И так многие из пленных, которые были постарше меня лет на десять, еще до войны ненавидели Сталина с его колхозами, репрессиями и Беломорканалами, но после этого заявления «вождя народов» большинство из наших в лагере уже проклинало его вслух. Антиукраинские настроения были вызваны тем фактом, что украинцы массово шли на службу к немцам и в полицейские батальоны, и во многих концлагерях, например, в таких как Пески и Кресты, лагерная полиция состояла на 80% из украинцев. Их считали за «поголовно продажную нацию»… Антисемитские настроения среди пленных появились благодаря непрерывной планомерной немецкой юдофобской пропаганде и потому что «крайние» в любой ситуации всегда оказывались евреи, а немцы и «власовские» агитаторы все время пытались внушить пленным, что проклятая война началась из–за евреев, которые все «проклятые жиды-коммунисты».

…Один наш старшина послал повара на конной повозке отвезти обед в одну из батарей нашего 153-го полка в районе той самой деревни Дятлицы. Ехать нужно было через лес. Повар поехал, но батареи не нашел и заблудился. Вышел на опушку леса и вдруг увидел два немецких танка. Он развернулся и галопом помчался в обратном направлении. Но танки заметили его и двинулись за ним, они захотели захватить обед и его как живого языка. Повар мчался, не зная сам, куда, в том самом направлении, где была замаскирована та самая батарея, которую он искал. На батарее заметили своего повара, а за ним гнались два немецких танка. Немцы увлеклись погоней и потеряли бдительность. В результате танки были в упор расстреляны нашими 76-миллиметровыми пушками. Повар за этот неожиданный подвиг был награжден медалью «За отвагу». Мне, кстати, и полковник Наумов, командир 308-го стрелкового полка нашей дивизии, после войны также писал о том самом случае: что благодаря повару удалось подбить два немецких танка.

…Он, конечно, заскочил к своим родным, а они его спрашивают: «Ну, как ты, Саша, воевал на фронте?» – «Да, воевал». – «Так ты же не убит и не ранен». Всех удивляло, как это человек был на фронте, имеет два ордена, но при этом и не убит и не ранен. Сомнения у людей возникали…

…Я был направлен в 22-й отдельный полк связи. Однажды прямо в здание нашей казармы, где мы тогда жили, точно попала бомба. И 30-40 девчат, которые с нами служили, погибли прямо у нас на глазах. Этих мертвых девчонок мы стаскивали в подвал. Всех нас, кто остался в живых, переселили в соседнюю казарму. А меня утром вместе часовым поставили охранять этот подвал с погибшими связистками. Их там укрыли плащ-палатками. Я помню такой момент: ветер гуляет сквозь выбитые окна и поднимает эти плащ-палатки, я пугаюсь, они мне кажутся живыми, становится страшно… Я в первый раз в жизни видел убитых. Я не выдержал, когда смена пришла, я сказал: «Я боюсь тут стоять!» И меня тогда сменили. Потом этих девушек похоронили. Они все были ленинградками, служили у нас в части на должностях радисток и телефонисток. Так что эта смерть оставила у меня в душе тяжелые ощущения, хотя потом на фронте я видел смертей немало.

…Солдаты научились спать стоя во время передвижения на марше. Кто-то хватался за мой ремень сзади меня, я - за ремень идущего впереди, и потихоньку спал. Если кто-то оступился и падал, то я это слышал уже. Так что все это дело было у нас хорошо организовано. Конечно, после того, как пробыл несколько суток «в обороне», засыпал поневоле. Но спали мы, разумеется, не только во время передвижениях на марше. Как это дело организовывалось? Предположим, сменился я с блиндажа во время стояния «в обороне». После этого возникала потребность поспать. Но зимой никаких построек поблизости не было. Поэтому я делал следующее - отрывал яму в снегу и расстилал палатку, где ложился спать. Сразу после этого меня для того, чтобы было потеплее, зарывали в снегу. И я спал. Место, правда, нужно было чем-то отмечать, чтобы тебя потом смогли откопать. И еще делали небольшую дырку для воздуха.

…Когда из батальона оставалось не более 30 человек, нас всех собрали в группу. Командир батальона и начальник штаба, расположившись в специально вырытой землянке, засыпанной снегом, подавали мне эти команды: «Вперед, наступать!» Я же должен был наступать с этими тридцатью военнослужащими на деревню, которую дивизия 19 февраля так и не смогла захватить. Приказ оказался совершенно невыполнимым. Как только солдат поднимался в атаку, он сразу же падал на поле боя. Но я не знаю, кто погиб из этих тридцати. Вооружения у нас не было никакого, шли в бой с наганами.

…Когда я сегодня слышу разговоры о том, что фронтовики шли в атаку с возгласами «За Сталина, за Родину! Ура, вперед!», я не могу этого подтвердить. Никогда этого я не видел. Это все вранье. Никакого порыва воевать именно за Сталина у нас было. Мы выполняли свой долг и не вели эту войну ради Сталина.

…Подумайте: в ходе Второй Мировой войны Германия поработила почти все европейские государства, а наша страна выстояла. Вот что такое социализм, вот что такое Сталин! Подтверждаю: мы действительно шли в атаку с криком: Ура! За Родину! За Сталина!

…Мы кричали только «УРА!». «За Сталина!» не кричали – на хрен это надо?! Сначала вообще такого не было. Это потом началось. Я кричал только «Ура!».

…Когда поднимались в атаку, возгласы «За Сталина» никто не кричал. Тогда во время атаки вообще никакого звука не было. Была мертвая тишина. Тот, кто что-то выкрикивал, как правило, сразу же и погибал. Так было, например, в боях за вокзал в Фридриховке. Один офицер у нас крикнул: «За родину-ууу! Взять! Вперед!» Его моментально уничтожили. Я вообще считаю этот бой фантастикой или каким-то заколдованным случаем: когда шансов выжить почти не было и спаслись буквально единицы, я и ни одной царапины не получил. А где-то в Западной Украине мы вели бои за один маленький городок. Расположившись перед маленькой речушкой, за которой находилось одно какое-то село, мы приготовились к атаке. С той стороны реки около моста стоял немецкий танк «Тигр», его пушка была направлена в нашу сторону. У нас народу было совсем немного. Нас, кажется, тогда прикрепили к чужой части. Командир дал возглас: «За Родину! За Сталина!» И только успел он это крикнуть, как случилось прямое попадание снаряда. От него ничего не осталось. Как говорят, был человек, – и нет человека.

…Отношение к Сталину не было однозначным, одно время я даже к нему хорошо относился… Но приехал после демобилизации в Долинку к матери, посмотрел, что происходит вокруг, многое узнал от людей отсидевших свои срока по 58-й статье и тогда окончательно понял, в какой стране я живу и что представляет из себя Сталин. А когда прошел 20-й съезд и большая часть сталинских преступлений стала известной, то я окончательно определился в своем отношении к Сталину – это был и есть монстр, убийца и злодей, загубивший нашу страну… Когда кто-то из ветеранов начинает «заливать», что «…с именем Сталина мы поднимались в атаку», то это значит, что он сам в атаки не ходил. Никто и никогда перед боем или поднимаясь в атаку не кричал «За Сталина!», и тот, кто утверждает обратное, просто безбожно врет.

…Водку иногда давали на переформировании. А на самом фронте было, как говорят, не до этого. Какая могла быть там водка, когда нам и обыкновенной еды не давали? В колхозе или у жителей мы находим просто зерно – рожь, пшеница, если повезет картошка. В Дону гранатами мы стали глушить рыбу. Выбирали где проталины побольше, глушили, длинными шестами, пытались ее поближе подтянуть. Удавалось. А рыба какая попадалась – не имело значения. Всякая мелочь, все шло. Голодные, хлеба нету, а рожь начинали варить с вечера, целую ночь, она разбухала, но не разваривалась, как крупа. Дело доходило до того, что мы ее ели, а потом в туалете она выходила не переваренная. Но самое страшенное запомнилось – вот это зерно с добавлением рыбы и, главное, без соли. Это было что-то ужасное! Я никогда не представлял, что соль имеет такое значение. Это трава, это невозможно есть, а есть нужно, иначе голод просто!

…В госпитале мы ходили в самоволки, у меня была уже медаль «За Отвагу», которой я очень гордился. Помню, ребята разбили градусник и посоветовали мне ртутью натереть медаль, чтобы она ещё сильнее блестела. Я натёр, но красные буквы «За Отвагу» выпали.

…Когда шли в наступление и получали команду «Приготовиться к атаке!», то, конечно, наступало что-то вроде мандража. Страшно, конечно же, было! Мы ведь шли навстречу смерти. Вообще-то в первые дни боев мы очень всего боялись. Мысли только такие были: «Все, это, наверное, последний день в моей жизни!» Ведь пули пролетали над тобой, как пчелы, рядом рвались снаряды и мины, и когда ты полз по земле, даже каску нельзя было снимать - иначе была бы дырка в голове.

…Ещё я был вооружен ложкой, которую отлил, находясь в Вязьме. Там у одного товарища была ложка с ручкой в виде обнаженной женщины, и мы все отлили себе ложки по этому образцу. Благо рядом с лагерем лежал сбитый немецкий самолёт.

…А что касается еды, то за четыре месяца непрерывных боев мы только один раз поели капусты со своей кухни. А так питались в основном тем, что заходили в деревню и лазили в домах по ящикам в поисках съестного. Где хлеба находили, где молока, где яйца, а где находили какую-нибудь курицу, опаляли ее и ели. Часто забирали еду у убитых немцев. Так что так и выживали.

…Мы порой даже завидовали пехотинцам – тот перебежал и лег, а тут же еще надо орудие тащить, и хотя бы пару лотков боеприпасов. Так вот эти штрафники – молодцы! Только скажи, всегда помогали! А роль их известная: или до крови, или насмерть.

…Когда же я прыгнул и лег в такую траншею, подо мною оказались лежащими уже два солдата. Поскольку я был в этой траншее третьим, то спина несколько вылезала выше бруствера. Но я спрятал голову и ноги. И вдруг подо мной послышался пронзительный хрип: «О-ой!» За ним последовал храп. «Что?! – удивленно спросил я. – Тяжело держать?» Но он замолчал. Когда вся эта история закончилась, оказалось, что осколок пролетел под моей рукой и угодил ему в спину. И его, таким образом, убило.

…Из помощи мы существенно ощутили – то, что к нам поступили американские машины: джипы и студебекеры, и легкового типа – виллисы – для начальства. У нас был студебекер. Мы – артиллеристы – очень благодарны этой машине. Она нас спасала не знаю как: у нее 2 моста ведущие, есть еще лебедка: на тросе можно за дерево зацепить, включить мотор и она будет наматывать и вытащит. Это было незаменимо для нас, и потом, чтоб таскать наши орудия – 2,5 тонны – нам нужна была не пара лошадей, а тракторы, а они тихоходные. Студебекер развивал скорость 50, а то 70 км/ч, и мы стали более мобильными. Мы стали передвигаться вслед за противником по 20-30-40, а то 50 км. Это огромное преимущество!

…Это было около дома видимо, какого-то богатого поляка. В нём сосредоточился штаб. Там же сосредоточились разведчики… Ну вся эта командная группа. А мы все в открытых окопах. Чтобы как-то уберечься от дождя, некоторые в стенке окопа делали себе нишу. Но я не делал потому, что видел, когда близко разрывалась мина или снаряд, то ниша обваливалась и заваливала. Причём человека вытаскивали уже мёртвым. Плащ-палатки выдали только 82-х миллиметровым миномётчикам и станковым пулемётчикам, чтобы накрыть пулемёты и миномёты. А так, когда в сентябре начались дожди, сухим у нас оставалось только одно место. Это пилотка под каской, а остальное хоть выжимай.

…Те солдаты, что воевали на правой стороне Дона, они же видели силу немецкую и видели свою силу, с чем мы воевали и с чем они воевали. Мало веры было, что наша Победа будет, они намного нас сильней. Но, видишь ли, нас убеждали, что мы духом сильней, но дух его разве поймаешь?! А немца видишь, вооруженного до зубов.

…Очередной бросок вперед на несколько километров, но тут команда: «Стой!» Батальон встал. Помню такой широкий пригорок и слева огромное картофельное поле. Новая команда: «Налево десять шагов. Ложись! Привал». И все легли в межу. Под дождём в шинелях, прямо в грязь… Тут прибегает Ваня Баранов с разведчиками и докладывает комбату: «Товарищ майор, в ста метрах выше стоит огромный сарай с сеном. Мы проверили, не минировано, ничего. Давайте туда ребят». Вот тут я первый и последний раз видел, как комбат упрашивал, буквально умолял людей. Ну, это надо было знать Сироткина. Он ходил по этому картофелю между нами и тормошил: «Ну, ребята, поднимитесь! Ну, еще немножко наверх и там сарай». Привал был минут тридцать-сорок, но ни один не встал, ни один… Потом все-таки поднялись и пошли дальше. Повторяю, невероятное напряжение, это за гранью человеческих возможностей. Если бы мне до войны сказали, что мне в восемнадцать лет доведется вынести такое, я бы не поверил.

…Привезли меня на «Ангарстрой», и судно пошло в Америку. Капитаном у нас был Бондаренко. В мои обязанности буфетчицы входило обслуживание командного состава. Это, подавать первое, второе. В общем, обеды и убирать помещения капитана и старпома. Шли около полу месяца. Пришли в Портланд. Загрузились сахарным песком, и пошли обратно. В Америке, конечно, всё по-другому. Даже воздух другой. Помню, американцы плакались, что у них сахарный песок по карточкам. А я думаю: «Вот, ещё жалуются, а у меня в Ленинграде мама от голода умирает». Это всё происходило в марте – апреле 1942 года.

…Нормальная одежда была, ботиночки были у меня, например. Мы – солдаты – не разбирались в этом. Вот ботинки красные не наши же были, а английские, а мы в них ходили и думали наши. Дадут еду, мы думаем, что наша, а она не наша. Особенно колбасы. Английские в консервных банках. Хорошие! Там один запах… Вот это действительно была колбаса, у нас сейчас такую не делают!

…Хорошо помню, как еще до войны ночью в нашу деревню приехала машина. Шесть здоровых мужиков, работящих, бесследно исчезло. Концы, как говорится, в воду. А еще на фронте у меня был товарищ, командовавший первым взводом. Он был старше меня очень намного, родился в 1903 году, вполне мог бы сойти за моего отца. До фронта он служил в НКВД. Так вот, о своей работе он мне рассказывал следующее: лично получал задания от руководства разъезжать по деревням и арестовывать определенное количество людей.

…С питанием на плацдарме было очень плохо. Весь день переправу или бомбили или обстреливали. Только ночью приносили огромные термосы с пшенной кашей. И эта пшенная каша уже прокисла. Я, например, есть, её не мог, ну не мог. Голодный был как собака, но есть эту кашу, я был не в состоянии. Они говорили: «Ребята, мы не виноваты. Нам эту кашу положили ещё утром, а мы вот пришли к вам только ночью. Было не пройти». За всё моё пребывание на фронте водку ни разу не выдавали.

…Сейчас мне и самому даже не верится, что мы смогли прожить в окопах в чистом поле, на снегу, на морозе, не раздеваясь, не разуваясь, без воды, без обогрева целых три месяца… Как мы все это выдержали, не понимаю.

…Один раз иду по дороге к штабу полка, почти сплю на ходу, и вдруг чувствую, как меня со всех сторон «обтекают» люди, глаза открыл, а это по дороге ведут строем толпу пленных немцев, человек тридцать, и они меня обходят с обеих сторон. Пленные меня обогнали, и когда я подошел к штабу, то услышал дикие крики и вопли. У штаба стоял пьяный, в слезах, наш «сын полка», немцев подводили к нему и он их всех пристреливал по очереди… Как эти пленные немцы жутко орали перед расстрелом.

…Потом мы поднялись в атаку, и Володя Клушин погнался за немецким офицером. Но в его автомате кончились патроны и он, сняв диск, швырнул его в убегавшего немца. Тот обернулся, дважды выстрелил, и одна пуля попала Володе в левую часть груди, под сосок… Он упал, мы забрали его документы, а его маме послали похоронку. Кажется перед 15-й годовщиной Победы мы, чуть ли не в первый раз собрались, все кто смог приехать из ветеранов. Договаривались о праздновании Дня Победы, собирали деньги на банкет. Когда подошла моя очередь и я, отдавая деньги, назвал свою фамилию, то сидевший недалеко мужчина подошел и сказал: «Слушай, ты куда?» Мы все обращались друг к другу на ты. Я отвечаю: «К метро Чернышевская». – «И мне туда». Вышли и он спрашивает: «Ну, как дела миномётчик?» Я говорю: «Слушай, ты ошибся. Никакой я не миномётчик». – «Как же, а рано утром 18-го сентября разве не ты стрелял из «полтинника?» И только тут я начал догадываться с кем говорю: «Володя, это ты?» Он отвечает: «Да». Спрашиваю: «Отчего же ты не откликался столько лет? Тебя же убили? При мне тебя застрелил немецкий офицер, и я же помню, как ты валялся, и ребята вытаскивали у тебя документы». – «Ну вот, как видишь, жив…» Как ему объяснили врачи, пуля прошла в миллиметре от сердца в момент его сокращения. Вместо метро мы пошли, в какой то кабачок и набрались так, что домой ползли, поддерживая друг друга. Ну, дело такое, конечно… А уже спустя много лет после войны Володя Клушин поехал в Эстонию. Ему очень хотелось найти этот окоп, где произошла эта «мясорубка». Мне об этом рассказала его жена Нина Андреева. Они приехали туда в свой отпуск. Местный учитель возил их на своей машине, несколько дней искали и все-таки нашли. Осыпавшийся окоп сохранился, и Нинка мне рассказывала: «Я стояла на верху, Володька туда спрыгнул, руками облокотился о бруствер и вдруг, пополз вниз. Потерял сознание…» Его, конечно, сразу в местную больницу и там привели в порядок. Я его потом спросил: «Вовка, в чём дело? Что с тобой случилось? Сердце?» Он отвечает: «Никакого сердца, ничего подобного. Просто день был солнечный, точно такой же, как тот, когда мы там были. Я спрыгнул в окоп и вижу, по поляне прямо на меня идут фрицы… Поднимаю руки, а в руках ничего нет. И всё, больше ничего тебе не могу рассказать…» Вот такие сильнейшие переживания.

…У пехотинца большой страх: ты идешь в атаку, в тебя стреляют, а ты должен идти! Лечь можно только по команде, преодолеть такой страх – это огромное мужество, они все герои.

…Появились эти И-16, их было семь, они собирались садиться. И тут наши зенитчики начали стрелять по ним. Это все на наших глазах происходило. Летчик летит низко, показывает красные звезды. Беспорядок был большой, потому что немцы иногда использовали наши знаки, для того чтобы наносить удары, и люди уже не знали по кому стрелять. Самолет загорелся, летчик выпрыгнул, парашют раскрылся, мы думали, что он спасется, но не хватило высоты, и он разбился. Остальные сели. Приехала машина, а зенитчик бежит: “Это я сбил!”. Ему товарищ говорит: “Да ты сбил. Вон смотри, кого ты сбил”.

…Помню такой момент: идет голубоглазый парень-матрос. За ним плетутся остальные матросы. И что интересное: не несут, а тащат винтовки. Настолько устали, настолько изголодались, что уже не могли нести своего оружия. Вот у немцев, например, порядок был какой? После того, как они неделю пробудут на передовой, их отправляют в тыл. Там они находятся на свежем воздухе, играют в волейбол, хорошо питаются. А у нас было что? Сунули всех под Сталинград, отдыха никакого, постоянно были в боевой готовности, да и кормили, к тому же, плохо.

…У каждого большого начальника обязательно телефонистка была женщина. Что она вынуждена делать? Если сегодня она с ним не ляжет, то завтра пойдет в пехоту. Так лучше быть возле этого командира. У меня после в Германии служил Макаренко, и женился, и венчался в Германии, и жил с этой Полиной. Ну и что! Тоже вроде нарушение, но есть женщина, и есть мужчина… Женщины, им тоже очень тяжело было! Было величайшее уважение к ним, тут ничего не скажешь. Даже в туалет выйти – опасная вещь, ведь кругом мужики. Я знаю командира пулеметной роты, которую я наградил бы не знаю как! У нее и в траншее порядок, на ней все сшито, сапоги. Она жесткая дама – солдат держала вот так вот! Командир пулеметной роты! Была Клавдия медсестра, здоровая, зам командира батальона на себе несла! Любая доля тяжелая, даже прачки в тылу, и я к ним отношусь самым серьезным образом. Сейчас, кстати, оказалось в живых больше, чем мужиков. Вымерли мужики и в зале смотришь – женщины.

…То, что я верующий, никто не знал. Этого я не подчеркивал. Отходил куда-нибудь в сторону и про себя молился утром и перед сном. В госпитале я лежал недолго. Всё очень быстро зажило. Кости-то пули не тронули. Всё-таки Господь Бог меня хранил.

…В Ленинграде я лежал в госпитале №1014, по адресу Мойка,48. Когда меня только привезли, помню, приходит в палату в окружении свиты начальник отделения – полковник медслужбы Сара Моисеевна, фамилию, к сожалению, не помню. Меня отправили в операционную. Нужно было снять тампон, и когда медбрат, здоровый такой парень, за него потянул, я так заорал и сказал, что не дам. Она обернулась ко мне, выругалась. Надо сказать, что она курила, и у неё были такие руки… Ну, в общем, настоящий хирург. Спрашивает: «Как не дашь?» – «Не дам и всё», потому что и так больно, а еще когда тянут там изнутри… Такое впечатление, что сейчас помрёшь… Она говорит, в таком духе, что, мол, снимите этого дурака со стола. Меня сняли, посадили на пол, и Сара Моисеевна говорит: «Помойте ему руки спиртом. Пусть сам вынимает». Моют мне руки, а она наклоняется надо мной и говорит: «Закрой глаза!», и одевает мне на лицо маску. Я даже не понял, что это был наркоз. Говорит: «Считай!» Я досчитал до пятнадцати или до двадцати, как она рванула и вынула этот тампон. Всё понятно, привезли сотни раненых, и нет времени тут со мной одним возиться. Шел настоящий конвейер, и нужно было быстрей, быстрей. Так что всё это было оправданно. Но когда уже в следующий раз меня привезли на перевязку, я опять заорал и говорю: «Всё, меня больше не обманете!» Она говорит: «На пол его. Мойте ему руки. И не бойся, маску надевать не буду. Ковыряйся сам, но если расковыряешь рану, отдам под трибунал!» Сказано это было на полном серьёзе, потому что некоторые это специально делали, чтобы не идти снова на фронт. Я по краям отклеивал, а она подходила ко мне, говорила: «Ну, молодец!»

…Один раз вынуждены были своих артиллерийским огнем накрыть. Штрафников окружили на Миусс-фронте, Саур-могила, они не могли никак отбиться и вызывали огонь на себя. К ним немцы подходили. Это вынужденно все было… Мы сожалели, мы знали, что они там.

…В поле встали в оборону и начали окапываться. И эта картина как живая сейчас стоит у меня перед глазами. Чистое поле, кругом снег, а над нами летает «рама». Никакой кухней, конечно, и не пахнет. Как потом выяснилось, наша кухня тогда вместе с кавалеристами лихо ускакала в тыл на 50 километров, и ее нашли только на третий день. И что обидно. Заградотряд задерживал всех подряд, а кухню – единственный источник радости на передовой, остановить не успел… Закон подлости.

…В это время ожил немецкий пулемет, стрелявший из окна единственного дома стоявшего у нас во фланге. Ротный снова стал орать: «Альтшуллер, успокой пулемётчика!». Я выстрелил и со второго выстрела попал. Пулемёт выпал на улицу, и пулемётчик повис, свесившись из окна. Об этом мне уже потом рассказали ребята. Близким разрывом меня оглушило, и я потерял сознание. Увидав это, моя напарница Соня сказала санитару: «Вытащи его, а я тебя прикрою». Санитар пополз ко мне, и в это время из-за дома выскочили немцы и открыли шквальный огонь. Соня своим огнём прикрыла и спасла нас с санитаром, но ей самой пуля попала в ключицу, отчего левая рука у неё так и осталась парализованной. После войны она, кстати, писала мне письма, звала в гости. Причём писала с юмором: «Я понимаю, что ты не можешь быть крестным отцом моим детям в связи с национальной проблемой, но приезжай хоть поглядеть на них». У неё после войны родились четверо детей: трое мальчиков и девочка.

…Самолеты ЯК-1 были не доброкачественные, у них был недостаток: из коленвала било масло, попадало на фонарь летчика. В воздушном бою не то чтобы думать о том, как сбить, а просто уцелеть бы! Самолеты были слабоваты. Этот мессер понял, что он вроде меня ранил, и начал добивать. Я самолет из штопора вывел – на лобовую атаку. Немец думал, что я в лоб не пойду. Но мне-то что? Я тоже нажимаю на гашетки, но цель фактически не вижу, потому что мой козырек весь замаслен. Короче говоря, мы с ним так прошли – и разошлись. Я пришел на аэродром один, докладываю командиру полка, что в районе Харькова встретила нас группа мессеров, и начался воздушный бой. Те двое так и не вернулись из боя, а я оглох – забрался до 5000 метров без кислорода, но остался жив. На этом весь мой полет и закончился.

…И когда пошли дальше по просёлочной дороге, мне внезапно понадобилось в кусты. Я зашел, пардон присел… И вдруг вижу, недалеко от меня сидит «фриц», офицер, в такой же позе. Я штаны подхватил, выскочил на дорогу и буквально заорал: «Немец!» Ванька Баранов с ребятами кинулись туда и только минут через 10-15 вернулись. Они его там прикончили, и ребята подарили мне снятый с него маленький «парабеллум» и шикарную авторучку, тогда такие называли «вечное перо». Она у меня потом еще очень долго хранилась. Так шикарно была сделана, что я ею и диссертацию писал и потом, когда в школе преподавал, она у меня была.

…Ориентировался я не очень хорошо и пункт наблюдения за передним краем противника выбрал неосторожно: вышел в кустарник на опушку леса, ввиду деревни Чернушка, вытащил карту, давай на нее смотреть и помечать, и в этот момент раздался одинокий выстрел с немецких позиций, попало мне в полевую сумку разрывной пулей. Кусочком пули вырвало мне кусок мяса вот тут, шрам до сих пор остался. Я не почувствовал сразу, плюхнулся в кусты рядом со своим солдатом, а он мне и говорит: товарищ младший лейтенант, у вас пистолет стрельнул. Тут уж я заметил, увидел кровь, но я ж молодой, да и время такое – индивидуальный пакет прижал к ране, перевязал, а у самого какая-то радость внутренняя: вот пострадал на фронте, рану получил, кровь пролил. Довольный такой пришел на свои позиции, матери я написал письмо, мол, мам, не волнуйся, я ранен легко. Она там… прыгает от испуга. Нас таких много было, младших лейтенантов-командиров взводов. И жаль, что так мало говорят о том вкладе в Победу, который такие вот вчерашние школьники-десятиклассники внесли, такие вот Ваньки-взводные на переднем крае, вели людей и сами погибали. Из ста человек 23-24-го годов рождения, только трое остались в живых, остальные погибли.

…Выдали мне нашу трёхлинейную винтовку, но с немецким, цейсовским, оптическим прицелом. Трёхлинейка – это прекрасная винтовка. Если пристрелять её как следует, ну что вы? Безотказное же оружие и очень просто сделанное. Немецкий прицел считался лучше нашего только тем, что имел гуттаперчевый наглазник. Наш был несколько подлиннее и не имел смягчающего наглазника, поэтому при выстреле многие ребята опасались отдачи, и из-за этого страдала точность стрельбы.

…Я с гранаты чеку вынимаю, остается граната у меня на боевом взводе и стоит руку разжать – взрыв и меня нет! Я и уже подумал, сколько наших погибло – и мне все равно погибать. Так я лучше погибну от своей гранаты. Эта мысль еще не прошла, как я натыкаюсь на немецкий бронетранспортер, во ржи мы шли, выше человека ростом, рожь хорошая. Вот столкнулись с ним – кузов и борта, все железное, они сидели, я как заору: «Руки вверх!» Показал им гранату. Они не ожидали меня просто, откуда я взялся такой? Сразу повскакивали и руки держат вверх, у меня мысль мгновенная: «А что я с ними буду делать, ведь сам я уже в окружении». Я не кидал гранату, а так через борт перекинул и глянул в след гранате – она покатилась по полу и одному немцу под ноги прямо. Он подпрыгнул, испугался. Камнем под машину ближе к кабине, и тут же взрыв! Что там с ними в кузове получилось, я не знаю, но знаю, что машину порвало, а немцы где там, как они побиты, не знаю, не видел их. Даже в кабине никого не осталось. Такой взрыв сильный был – машину разнесло. Наверное, там еще их боеприпасы были. Тут же наши с 33-ей дивизии, следом за мной бежали они и всю эту картину видели. Подбежали и унесли меня, и по щекам меня, и в рот мне стали дуть, поняли что меня контузило, приглушило полностью…еле слышу разговор: «Да это чужой солдат, что вы с ним возитесь? Пошли, а то и нам будет». Другой говорит: «Да нет, он не чужой, видишь – он уложил немцев?! Это свой!» И все – чувствую, как на меня накатывается какой-то камень, теряю я все силы и сознание, отрывается от меня все…Не помню, как через Дон меня перевозили. Только уже помню, но не знаю через сколько, стук колес по железной дороге – на стыках они ж стучат – вот стук до моих ушей дошел, а где я, и опять в какую-то яму ухожу. Пришел в себя в Ряжске Рязанской области, уже в больнице, передо мной врачи или сестры, кто-то был в халатах белых, и я понял, что спасен.

…Здесь были ожесточенные бои, трудно пришлось, потому что болотистая местность, озера, танков у нас не было, самолеты не поддерживали, вся боевая техника была задействована на центральных направлениях боев. Был у нас такой случай во время перехода: маленького росточка солдат минометного расчета, несший на себе плиту, а она, на минуточку, 16 килограмм, так вот, он говорит: не могу идти, нет сил. Уговаривали его, а он – стреляйте меня, говорит, не могу идти. Мы его разгрузили, все забрали, старшина пристегнул его к себе частью пояса, и тянул, пока у него не открылось второе дыхание. Потом этот парнишка неплохим солдатом стал.

…И где-то в двух километрах от аэродрома сел. Ну мы пилотов взяли. Привели к комполку, начали допрос. Пилот по-русски говорит.
- Где научились русскому языку?
- У вас.
Он был то ли в Москве, то ли в Киеве, в лётных частях… Ну и в конце беседы Павел Терентич спрашивает:
- Скажи открыто - вы нас победите?
- Нет. Но вас, дураков, воевать научим.
Ну, после этого он собрал нас… Мы же как - семь-восемь наших самолётов увидели одного немца, и все на него, каждый хочет сбить… А это неправильно… Он говорит – «Если вы хотите, чтобы был результат, работайте в паре». И вот дело пошло. А вообще, не были мы подготовлены к войне конечно, тяжелые потери были.

…Всех убитых тогда стаскивали в воронки и заполняли их до предела. Потом их тела заморозились и покрылись снегом. Никто их, по сути дела, не хоронил тогда.

…Когда же ближе к весне мы прибыли на этот плацдарм, все воронки заполнились водой и эти трупы всплыли спинами на поверхности. Стало невозможно дышать. Но потом наше командование поняло, что из-за этого может начаться эпидемия, и приняли такое решение: перетащить убитых в большие воронки, которые образовывались из-за больших фугасных снарядов, и там их завалить. Они там до сих пор так и остались лежать, никто их не перезахоранивал. Никаких дорог там нет, совсем пустая местность. А недавнее перезахоронение погибших наших солдат в Синимяэ - это капля в море. Многие так до сих пор и лежат там!

…Не верьте, что на передовой люди не болели. Еще как болели. Я же вам уже рассказывал, что отит просто замучил Коля Бодров, а Трунова, например, изводил фурункулез. А с Кирьяновым получилось так. Когда у него появились серьезные проблемы с печенью, чуть ли не желтуха началась, его положили в госпиталь. Но после излечения он попал не к нам, а в пехоту, и топал с ней до Восточной Пруссии. И только когда в Помпикене мы встретились, он начал упрашивать нашего начальника штаба, чтобы его взяли назад, но сделать это удалось лишь с большим трудом.

…Как-то ночью вдруг нагнали солдат, как потом оказалось, это была штрафная рота. И я считаю, что глупо, конечно, их бросили в бой. Произвели слабенькую артподготовку минут на десять и пошли они брать высоту фактически на «Ура!» Немцы, конечно, сразу всполошились и открыли сильный артиллерийский огонь. В общем, побили не только этих штрафников, но и много наших погибло, потому что 1-й батарее приказали их сопровождать в атаке и поддержать огнем. Но куда там, в чистом поле не окопавшись… В общем, бесславно закончилась эта атака, я считаю, только зря людей погубили…

…Приписки к победным счетам были. Конечно, такое могло быть. У немцев было всего 5 тысяч самолетов, а мы сбили 10 тысяч. Как это понять?

…В конце мая нас сняли и отвели на отдых в тыл, километров на сто. Там нас сразу же перевели и начали кормить по тыловой норме, а это же вода водой. В первую же неделю утром к комполка приходит жаловаться женщина из соседнего села: «У меня пропала корова». Начали разбираться, и выяснилось, что украли ее не простые солдаты, а два наших лучших разведчика, которых за бои в Севске наградили медалями «За отвагу». Больше у нас никого не наградили только их. Нас всех вдруг собирают, построили, и комполка Дмитриев Николай Васильевич сказал: «Я же сам этих молодцов наградил, а они у тетки корову украли… У матери, которой нужно кормить детей!» Как он матерился я передавать не буду, а потом сам же сорвал с них эти медали и приказал отправить обоих в штрафную роту…

…Было еще вот так один раз в Прибалтике: перебрасывают нас с одного участка фронта на другой, тяжелейший марш – ранняя весна, озера, болота, вода замерзшая, а сверху такая кашица из снега и льда. Тяжко идти очень. Наконец-то вышли на дорогу, идем, вдруг слышим – духовой оркестр играет военные марши! Мы сразу взялись в ногу, до этого плелись. По строю передают: командир дивизии, командир дивизии! Он понимал, что мы в таком состоянии не сможем сразу в бой пойти, нас надо подбодрить, вселить боевой дух. Идем все подтянутые, в ногу и опять передают по строю: девчонки, девчонки! Справа от дороги девушки-снайперы стоят, все молодые. Мы рты пораскрывали, идем – пялимся.

…С нами в вагоне ехал командир роты капитан Смирнов. Капитан играет на гитаре и вдруг подзывает меня: «Будешь подпевать мне еврейскую песню? – «Разменяйте мне сорок миллионов». Но я никогда до этого этой песни не слышал и он удивился: «Как это ты, еврей, и не знаешь ее?» Во взводе было нас четверо евреев, двое из Одессы. И когда капитан начал играть подошел Мишка, за ним остальные, и стали ему подпевать. Потом ещё две или три песни, и ребята стали просить ещё. Но он отложил гитару сказав, что на голодный желудок не поётся: «Вот всё бы отдал, чтобы поесть и выпить». Мишка спрашивает: «Всё бы отдали?» Капитан отвечает: «Всё!» Тогда Мишка говорит: «Ну, тогда снимайте полушубок». И когда мы остановились, Мишка быстро сбегал и узнал, что будем стоять два часа. Вернулся и говорит мне, ещё одному солдату и моему дружку Сашке: «Надевайте красные повязки патруля и возьмите автоматы!» Он, Кузнецов Лёша и ещё один забрали всё это барахлишко, а всё было новое. Эти полушубки белоснежные – такая красотища. Пошли на площадь, где был рынок, где литовцы торгуют копчёным мясом, самогоном, только что выпеченным хлебом. Он приценивается, отдаёт полушубок, забирает в вещмешок продукты. И так ко второму, третьему… А мы идём сзади и примечаем. Потом подходим к первому литовцу и говорим: «Идёт война, а вы раздеваете армию! Вы, что хотите прогуляться с нами в комендатуру?» Тот конечно: «Нет, нет, нет!» и отдаёт полушубок. Короче все полушубки и валенки мы забрали обратно и вернулись с едой, питьём. Хватило на весь вагон, потому что каждый принёс по вещмешку продуктов за спиной и по два «сидора» в руках. Чего там только не было… Ребята хорошо подпили и ехали весело. Пели песни под гитару.

…И однажды к нам поступил один тяжело раненный немецкий офицер. По-русски он не знал ни одного слова. И его, значит, в отдельное помещение положили. Утром я захожу к нему, а он истерично кричит и на что-то показывает. Я ничего не понимаю. Но нашлись те, кто знал немецкий, и мне перевели: «Крысы бегают. Он боится крыс.» Я сообщила об этом врачу, чтобы он принял какие-то меры. Врач на это и сказал ему: «Милый мой! Наши боялись, когда вы многих наших вешали. Так что уж потерпи с крысами. Полежи.»

…Задача нашего корпуса и дивизии, как я понимаю, состояла в том, чтобы пробивать брешь в обороне противника, поэтому потери у нас были очень большие, и из-за этого снайперских групп у нас не было. Снайперы так же должны были идти в атаку, говорили, что можно чуть сзади, но какой там позади, когда бежит Ваня Бударин, наш взводный… Господи, ну о чём говорить?

…Я посмотрела вокруг: рядом стреляли вовсю девушки-зенитчицы, они стреляли из зениток по этим ненавистным нам самолетам, доносились звуки «пук-пук-пук», но все было безрезультатно. Командирша их была не то в звании старшего лейтенанта, не то- в звании капитана. И тут я обнаружила рядом с ними накрытый грузовик. Оказалось, им он и принадлежал. Я сразу же подбежала к ним и сказала: «Дайте мне машину. У меня начальник госпиталя раненый.» Они мне сказали: «Хорошо! Но вы и нашего одного возьмите тогда.» Договорились. Я положила нашего начальника госпиталя в кузов машины. Но там много еще свободных мест оставалось. Я решила этот шанс использовать и громко так крикнула: «Кто может прийти еще и сесть в машину? Места в кузове есть!!!» А дальше произошел случай, которого я никогда не смогу забыть. К кузову машины бежит моя операционная санитарка. Из ее изодранного в клочья живота вылезают кишки, но она заправила их вовнутри и на бегу придерживает. Положили мы ее тогда, конечно, в кузов. Но как быть дальше? Нам только очень приблизительно сказали: где-то здесь в лесу находится только что сформированный военный госпиталь, туда и поезжайте. А где он? Как его искать? Ничего этого мы не знали.

…Помню, дали как-то мне в санитары одного власовца, молоденького красивого парнишку лет 15-16, украинца. Почему-то я несколько дней не ходила в соседний лагерь. И вдруг встретились мне девчонки с этого лагеря. Рядом со мной шел этот власовец. «О-о-о, – воскликнули девчата, – Женя, какой у тебя симпатичный санитар. Наверное, поэтому ты не приходишь к нам в гости.» И вы знаете, что? Он покраснел и заплакал, сказал: «Вы знаете, вы можете на меня смотреть. А я - власовец, и поэтому не имею права на вас смотреть.» И потом он рассказал мне свою историю: «Знаете, я попал к немцам, когда мне всего 12 лет было. Немцы оккупировали нашу деревню. А мы, мальчишки, знаете, очень любопытными были, все крутились около их орудий. Так вот я и оказался у немцев.» Дальнейшую судьбу этого парнишки я не знаю. Мне было очень жалко его.

…Ночью мы удачно перешли нейтралку и прошли километров восемь-десять. Вдруг приползает один из двух наших наблюдателей и говорит: «Фриц идёт!» Смотрим, действительно по тропинке идёт немец и насвистывает, какую-то песенку. «Тёпленький», прямо к нам идёт… Взяли его, он даже пикнуть не успел. Связали руки, посадили. Начал я его допрашивать. Но вначале он даже не мог говорить, так у него стучали зубы. Оказалось старик, пятидесяти двух лет. Работает истопником в госпитале или доме отдыха для лётчиков, расположенном недалеко. Но нам такой «язык», да и его лётчики были не нужны. Ну, что они могут нам рассказать? Встал вопрос, что делать? Без «языка» возвращаться никак нельзя, значит надо идти дальше. Стали советоваться, что делать с пленным, и «фриц» всё понял… И обращаясь ко мне попросил: «Папир!» Дали ему листок бумаги и карандаш. Он написал и, отдавая мне записку, объяснил, что живёт в Бремене, что у него трое детей, и он просит нас, если уцелеем, передать эту записку по адресу который он на ней написал. В записке он написал, что тяжело ранен и, наверное, уже не вернется… Я перевёл наш разговор ребятам. Они сидят, ничего не отвечают. Ну, понятно, старика, безоружного, сами понимаете непросто… И тут он говорит, что впереди, метрах в двухстах проходит рокадная дорога. Командир оставил с пленным одного человека, приказав, если услышит стрельбу немца прикончить. У одного главстаршины был прихвачен с собой офицерский плащ, фуражка и такой большой жетон полевой жандармерии, который надевали на шею. Только мы залегли в кустиках по обе стороны дороги, как появилась легковая машина – «опель-капитан». Наряженный главстаршина выходит на середину дороги, картинно встаёт и жезлом указывает на край дороги. Машина остановилась, и мы сразу выскочили. В машине находились двое офицеров. Один, как увидел нас, выхватил пистолет и застрелился. Другой же сидел и дрожал, держа в руках, какой-то портфель. Водитель выскочил и побежал, ну ему из автомата очередь в спину… Вытащили офицера, он оказался заместителем начальника оперативного отдела то ли дивизии, то ли корпуса. Пленному майору на шею накинули его же брючный ремень, за который и повели. Куда ему деваться? Да и брюки у него плохо держались. В общем, пошли обратно и вдруг все одновременно кинулись бежать. Представляете, всем нам стало жаль немца, которого должен был прикончить оставшийся с ним боец, если услышит выстрелы на дороге… Подбегаем, а он спокойно спит и даже похрапывает. А рядом «фриц» связанный по рукам и ногам, с кляпом во рту, и с ужасом таращится на него и на нас. Ночью благополучно перешли линию фронта и сдали в штаб немецкого капитана. Там же написали большое письмо, в котором рассказали, как благодаря этому старику была обнаружена рокадная дорога, был взят ценный «язык» и просили отпустить нашего «фрица» домой. Вручили ему это письмо и, показав куда идти, отправили его одного, без конвоя, на сборный пункт пленных. Вот это запомнилось, потому что сами ещё не знали, вернемся ли живыми, а старого немца стало жаль.

…Нам выдавали кашу в брикетах. Этот концентрат можно было положить в горячую воду и уже через несколько минут была готова каша. А на пачках этих концентратов были напечатаны короткие стишки. На пшенном, например, такие: «Угощайся кашей пшенной,/ а врага корми стальной,/ чтобы враг, не приглашенный,/ не топтал земли родной!» На другом брикете был нарисован спускающийся на парашюте немец. Такой со свастикой на рукаве, и пардон, с огромным задом. А внизу стоит красноармеец, который держит штык и немецкий зад уже в нескольких сантиметрах от штыка. Под картинкой было написано: «Ты на советском рубеже искал посадочной площадки./ Лети, лети тебе уже готово место для посадки».

…Женщин на фронте жалели, уважали, помогали им во всем, потому что чувствовали, что только это наше спасение, только они могут нас спасти, больше никто. Ну, так оно и должно быть. У немцев же пулеметы, автоматы, а у нас только винтовки. А что винтовка? В неё песок попадет и не хочет затвор двигаться. Вот немец пересилил, тисканул нас, и все как давай бежать назад! И я бежал назад. Ой, как я утекал! У меня обмотка размоталась, я повалился, замотал скорей её и снова бежать, а то немец в плен возьмет. Когда я бежал через деревню, которую недавно взяли, то навсегда запомнил такой эпизод: попало одному солдату из старослужащих по животу. Этот солдат за забором лежал, а я как раз бежал и наскочил на него. Он руками кишки свои в живот запихивает и говорит: добейте меня, добейте. Да кто ж тебя добивать-то станет?!

…Особенно трудно приходилось простым медсестрам. Ведь на 70 человек в палатку выделялась одна лишь сестра, которую, к тому же, еще никто и не менял. И она круглые сутки с этими ранеными находилась, утешала их, успокаивала, говорила с ними на разные темы. Это была главная ее обязанность. Помню, когда мы где-то стояли «в обороне», к нам стали поступать раненые, а сестер не хватало. И вот, прихожу я в палатку к раненым и говорю: «А где сестра? Надо ее на перевязку брать…» На что один из раненых мне так сказал: «Тише говори, она спит. Мы ее не дадим будить.» Так любили сестер в госпиталях. И было даже такое: когда от усталости сестра сваливалась с ног и засыпала, ее заменяли сами раненые солдаты, смотрели за другими ранеными и при этом говорили: «Пусть поспит! Намаялась…»

…К нам в войну прибыла рожать одна снайперша. Не знаю, откуда там таких набирали? Но она была очень вульгарная, а мы к там грубостям были не привыкшие. И как только она родила, то оставила ребенка и сбежала с нашего госпиталя на фронт. Куда ребенка было девать? А у нас работала одна медсестра, москвичка. Она родилась без отца и была единственным ребенком у матери. И мать ей писала: «Я хочу, чтобы ты была жива. Роди где-нибудь ребенка и приезжай ко мне!» И вот эта медсестра взяла ребеночка и уехала к себе в Москву. Мы ей сшили пеленки из марли и от чистого сердца отдали ей, надавали косынок, обертки. Жаль, я так и не узнала ее адреса. Было бы интересно узнать, а как сложилась судьба этого мальчика? Сейчас ему, наверное, было бы уже за шестьдесят.

…Это был мой первый бой. Нас было 370 человек. Дали команду. Мы как заорали, закричали. Немцы разбежались, часть их мы побили. Вышли к этой позиции и захватили высоту. Окопались. Наступает ночь. Все затихло, связь есть или нет – я не знаю. Немцы нас отрезали, опять захватили те траншеи, через которые мы прорвались. Командиры взводов решают, что дальше делать, и говорят: будем пробиваться назад. На утро построились мы, и пошли в атаку в спину немцам. Мы снова пробились через них, относительно легко. Но когда мы пробились и начали двигаться по нейтральной полосе, тут наступила беда. Немцы открыли такой артиллерийский огонь по этому месту! Выползли мы. Нас собрали, построили в овраге, и оказалось, что нас осталось всего 70 человек.

….Еще раз вот такое было: как-то попали мы в Прибалтике все той же под сильнейший обстрел, залегли, разрывы мин близко-близко ложатся – страх! Все на пузо плюхнулись, я смотрю – а перед глазами у меня – черника! И ягоды крупные такие, много ее! Плевать на все, начали ее лежа губами собирать. Потом все было черное. Вспомнилось сразу Измайлово, как мы в лес ходили ее собирать. Казалось бы – война, страшная вещь! А тут такое – черника.

…Мы, медсестры, постоянно голодали. Нам в сутки выдавали всего лишь по сухарю или кусочку хлеба. Но мы продолжали работать. Съедим по сухарю, выпьем стакан кипятку, – и снова беремся за дело. Очень помногу работали. А раненые ведь не спрашивали, кушали мы сегодня утром или нет, устали или нет. Их интересовало одно: как бы поскорее им бы оказали помощь. Всегда стонали: «Сестра, помоги-ииии!» Такая обстановка была: не знаешь, к кому и подойти. А нас было всего четыре медсестры, которые их обслуживали. Но мы молодые были и никогда им не отказывали.

…Кормили нас тогда в основном перловой кашей, которую привозила армейская кухня ночью, когда затихал обстрел. К этому добавлялось четверть буханки хлеба и очень редко немного американской свиной тушенки. Так как на поле было много убитых лошадей, мы пытались варить конину, но мясо было жестким и почти несъедобным.

…Что в этом госпитале творилось! Мы уже были, можно сказать, медиками обстрелянными и знали поэтому главные правила войны. Эти медики ничего этого не знали. Мы привезли раненых, которых они впервые видели. Весь персонал госпиталя от сострадания начал плакать навзрыд. Потом ихний главный хирург мне говорит: «Мойтесь!» Этим он меня немного удивил. Я ему прямо и ответила: «Я не могу мыться, потому что у нас двухчасовая готовность. Сейчас готовится наступление армии. А раз такое дело, я должна быть сразу быть на месте. И тем более, у меня около половины персонала ранено и убито.»

…Есть еще одно. На фронте мы все были в какой-то степени верующими, вне зависимости коммунисты мы или не коммунисты. Вот стреляют в нас или бомбят, а в душе же чуть не каждый говорит: «Господи, пронеси!» Даю вам слово. В душе все были верующими. – «Дай бог, чтоб не убило!» – «Дай бог, чтоб если ранят, то рана небольшой была». – «Дай бог, если смерть, то мгновенная, чтоб сразу умер и все, раз уж этого избежать нельзя». Пусть коммунисты-атеисты не хвалятся там, что они не верят в бога, они верили в душе в него.

…Около городка Клога мы ворвались в лагерь. Концентрационный лагерь… Там было шесть костров. На сложенных и облитых соляркой брёвнах лежали расстрелянные в затылок люди. На них лежали снова брёвна и опять люди и так в три-четыре яруса… И в этом лагере мы захватили тридцать с лишним эсэсовцев, но большинство из них были эстонцы. Друг мой Сашка подошел к какому то сараю и открыл ворота. Ему было всего 22 или 23 года, но вот когда он открыл ворота, я увидел, как человек моментально стареет… Он не поседел, нет. Просто у него спина как-то сгорбилась… Подошел я и ещё ребята и мы все увидели в этом складе рядами выложенные детские тапочки, женские волосы, лежавшую стопочками детскую одежду… Тут подошел Ваня Бударин, посмотрел, и когда он обернулся… Я такого страшного лица больше некогда не видел… Говорит мне: «Видал там сортиры?» А недалеко стояли огромные деревянные туалеты, очков на двадцать каждый. На стене барака был, наверное, пожарный щит, на котором висели ломы и лопаты. Ваня говорит мне: «Берите ломы и лопаты. Скажите немцам, чтобы они сорвали доски с этими очками». Подошли к немцам показали, объяснили, что нужно сделать. Они сделали. Тогда он сказал, чтобы мы нарезали проволоки. Показал, какого размера. Затем приказал немцам, чтобы они руки убрали за спину, и говорит нам: «А теперь свяжите им руки». Они орут, а куда деваться. И когда связали руки эсэсовцам, повернулся ко мне и говорит: «А теперь веди их туда и всех утопить в говне!» Я ошалел, стою неподвижно, и вдруг он яростно заорал: «Ты еврей или нет?!» Но я стоял, как вкопанный. Ваня повторил: «Сейчас же всех туда!» Подошли ещё ребята, человек пять и мы их всех… Благо они со связанными руками. В это время высадилась вторая группа десанта и к нам бежит майор Кондратенко. Подбегает и спрашивает: «Где пленные?» Просто мы, когда высадились, то по рации сообщили, что захвачены пленные. Бударин говорит, показывая на сортир: «Вон там…» Майор заорал: «Кто это сделал?!» Не знаю, что меня толкнуло, но я сделал шаг вперёд. Он, в такой ярости, стал рвать кобуру, но тут Ванька шагнул между нами, и говорит: «Товарищ майор, это я ему приказал. Подойдите лучше к сараю». Тот кричит: «… твою мать! На кой мне этот сарай?!» Бударин настаивает: «Нет, вы подойдите, подойдите». Майор зашел в сарай… Вышел оттуда и говорит: «Если уцелеешь и будешь представлен к награде, своими руками разорву лист. Если в следующий раз, по твоей вине не останется пленных, «шлёпну» не задумываясь, и никакой командир тебя не спасёт. Понял?», развернулся и ушел. Я рассказал это вам, чтобы вы хоть немного поняли, что война это действительно страшное дело… Страшное, на самом деле, не в том, что он мог меня расстрелять, а в том, что вот такие коллизии случались, нечеловеческое это всё. И это не нуждается в оправдании. Мы делали то, что надо было делать! То без чего страну нельзя было бы спасти, но вспоминать об этом сверх тяжело…

…Это орудие называли «Прощай, Родина!». Его суть в том, чтоб оно шло вместе с пехотой. Поэтому, когда противник видит пехоту и там кучку орудий, он по кому будет стрелять? Понятно, что по орудиям. Поэтому мне досталась война настоящая. Война-война: умный наживется, красивый нацелуется, а дурак навоюется. Самое главное, разобьют – думаем – ну теперь отдохнем, выспимся хоть, а едут за боеприпасами, везут опять сорокопятку – получай!

…Хутор весь горел и немцы по нему там бегали как куропатки. И в это время прибегает связной нашего командира первого взвода: «Старший лейтенант Кременчук убит. Я ранен». Сам связной ранен в живот. Я подошел к нему помочь, а оттуда все просто льется, весь живот прострелен несколькими пулями. Он: «Ты меня пристрели, я – не жилец!» Я: «Как ты не жилец? Мы тебя сейчас отправим в госпиталь!» – «Да какой там госпиталь!?»

…Передвигались на войне как правило – пешком. Двести километров – все пешком, сто восемьдесят, девяносто – все пешком. Было раза два, когда машинами нас быстро перебрасывали. А так мало того – ногами, так еще и форсированным маршем, бегом. Потому что прорвали в одном месте, за ними надо пойти, развить наступление, а некем! Нас снимают с одного участка, бегом бежим туда, где срочность большая. Вот так.

…Ротные командиры очень не любили снайперов. Особенно в обороне это проявлялось. Ведь в обороне более или менее спокойно жилось, солдаты кое-как обживались. Немцы так те вообще любили комфорт. Вот приведу такой весьма распространённый пример. Между нами и немцами единственный на всю округу колодец. И днём к нему за водой ходили по очереди, и мы и немцы. И вот прибывает такой тип, как я, положим. И вот стрельнул такой тип из своей берданки с оптическим прицелом немца у колодца и всё, прощай спокойная жизнь. В ответ немцы обрушивают шквальный огонь из своих шестиствольных миномётов, «ишаков» как их тогда называли. Это же ужас… Всем приходится лезть в «лисьи норы» в землянки и ни высунуться, ничего… И все это, из-за какого то одного «фрица», в которого возможно ещё и не попали. Поэтому и недолюбливали снайперов, недолюбливали. Помню, лет через двадцать после войны, на одной из встреч я вдруг увидел своего земляка, который тоже был снайпером. Увидел у него на груди два ордена «Славы» и когда мы разговорились, спросил его: «Федя, сколько же ты положил фрицев то?» Он посмотрел на меня пристально, засмеялся и говорит: «Ни одного!» Я не поверил: «Да ты что, как?» И он мне ответил: «Мне наш замкомбата сказал: «Не нарушай наш покой, а что надо мы сделаем. Зарубки на прикладе у тебя будут, награду получишь, не волнуйся».

…Например, под Сталинградом, поскольку морозы, нам выдавали мерзлый хлеб, его разрезать невозможно и прежде чем его съесть, его нужно было разогревать на костре, его ножом не возьмешь, только топором рубить, но он разлетается.

…Это для нашей родной партии Эстония была Советской Республикой, а для нас всё же это была заграница. И вели себя соответственно. Хорошо помню двухэтажный дом: внизу аптека, на втором этаже магазин. Солдаты вбежали наверх, а там лежали большие свёртки хороших тканей. Тут же ребята стали рвать и отрезать куски этих тканей. Садились на пол, снимали сапоги, скидывали истлевшие портянки и заворачивали ноги в эту шикарную ткань… Рядом оказался молокозавод, что-то ещё, так мы набрали целые каски яиц… Чего там только не было. Брали всё, что только под руку попадалось. Конечно, эстонцы всё это видели и с ужасом наблюдали, но ребята были голодные и злые. Какой там, спрашивать, просто забирали.

…Два раза они на нас заходили, земля ходила ходуном… При мне оторвало левую щёку у санитара, а он правой стороной улыбался, потому что имел законное право уйти в тыл… Тут ведь такая мясорубка…

…Как-то из госпиталя, где находился на излечении после тяжелого ранения, к нам на пополнение прибыл один пожилой еврей. Мне сказал, что три его родных брата уже погибли в боях. Этого бойца в нашей роте снова ранило, при артобстреле его посекло осколками, и он ослеп. Лежит этот связист один на заснеженном поле, и слышит хруст, кто-то идет к нему по снежному насту, он ничего не видит, подумал что это немцы, приготовился умирать, и стал кричать патриотические лозунги: «Смерть немецким оккупантам!» и тому подобное, а ему красноармейцы говорят: «Успокойся! Мы свои!», и потащили его в тыл, в санбат…

…Вдруг из-за поворота выскакивает и несётся на огромной скорости «опель-блиц» – такая немецкая полуторка или двухтонка. Наше наступление еще только началось, и немцы надеялись проскочить к своим. Кто-то из ребят успел бросить гранату, но она ударилась о борт машины и упала к нам в канаву. Нас, как ветром сдуло, только Иголкин не успел выскочить… Вижу, стоит Иголкин. Рука у него поднята и пальцы висят. Он был крепкий мужик, лет двадцати восьми, наверное, и говорит мне: «Подойди, вынь нож!» У нас были такие десантные ножи. Он взял правой рукой левую, положил её на бруствер и говорит: «Режь!» Вы представляете, резать? А у него там кровь с землёй, перемешано всё. Я стою не двигаюсь. Тут подходит Гнедин и берёт у меня нож, но здесь у меня хватило ума. Я отстранил его руку и говорю: «Давай его скорее в «пмп» – полковой медицинский пункт… Прошло месяца два, стоим мы в этом местечке Ирру. И вот в один прекрасный день распахивается дверь и входит Иголкин. Его подлечили, пришили пальцы, и прибыл к нам, представляете? Потом он рассказывал, что делал какие-то специальные упражнения для разработки пальцев. И вот он стоит и в обеих руках держит два огромных сосуда с самогоном. А сзади стоят два новобранца нагруженные колбасой и всякой другой закуской. Иголкин довоевал до конца войны. Слава Богу, остался жив и уехал потом к себе в Сибирь.

…Национальный состав на батареях был довольно разнообразный. У нас были и алтайцы, и украинцы, и евреи. Из всех национальностей слабовато воевали «елдаши», мы их называли – это среднеазиатские республики, они не годились. А вот все остальные хорошо воевали. Вот сейчас Украину ругают, а украинцы очень хорошо тогда воевали, и грузины, то была единая семья на фронте, никакой национальной розни, ничего. Там и помыслов никаких не было – какая разница, кто он? – Мы вместе делаем одно и то же дело!

…Ведь чего мы боялись в войну – танков. Самое страшное это было танк. Потому что для борьбы с танками, кроме орудий и бутылок с зажигательной смесью, ничего не было.

…Некоторые и сейчас считают, что одна из причин нашей победы под Сталинградом в том, что на нашей стороне был «генерал Мороз». А немцы дескать к морозу были не готовы и не устойчивы. А я в ответ говорю: «А что разве нас и немцев морозило не одинаково? Им минус 30, а нам минус 10 градусов, что ли?» Мы тоже были на морозе без квартир и безо всего. Морозы действительно были и сильно осложняли боевые действия: нельзя было окопаться ни пехоте, ни артиллерии, спрятаться нельзя было. Только какой-то естественный рельеф, укрытия. Притом еще зима и на белом фоне все прекрасно видно! Маскхалаты не у всех были.

…На том берегу немцы, на этом мы. Посадят нас в лодку сколько-то человек и туда переправлять. А немец оттуда обстреляет лодку и конец лодке – нас назад на веревке вытаскивают, кого-то ранят. И вот так несколько раз мы пытались пока и меня ранили в другую руку.

…Когда возвращался обратно, а тогда только-только был обстрел, то услышал крик: «Помоги-ииите!» Когда оглянулся по сторонам, то обнаружил нашего тяжело раненного солдата. Я ему и сказал: «Я сейчас увижу санитара и за вами пошлю.» Но когда дошел до того места, где был обстрел, так никого не встретил. И так и пошел дальше. О раненом как-то позабыл. Но что я мог сделать? Во-первых, у меня ничего не было для того, чтобы оказать ему своевременную помощь и сделать перевязку. А во-вторых, я не знал, что и как нужно делать, как нужно перевязывать. Это сейчас я бы ему, конечно, помог бы. Но тогда наши раненые солдаты кучами лежали в воронках вместе с убитыми. Так что это до сих пор не дает мне покоя.

…Немцы вообще хорошо стреляли из миномётов. А мы плохо, всегда плохо. У нас артиллерия была хорошая, а миномётная подготовка… Я не знаю почему.

…Под Сталинградом морозы большие были. В первую очередь мёрзли слабые. Ослабеет человек и ему становится тепло. Вылезет он из окопчика, ложится на бруствер – заснет и замёрзнет. А ночью же не видно. И так – многие.

…Мы и за всю войну ни одного самолета не сбили: ни зенитки, ни два наших 100-миллиметровых орудия. Однажды, когда мы стояли над самым Сталинградом и уже, как говорят, чувствовалось, что город отстоим, на нас налетели два немецких самолета. Какую только стрельбу мы по ним открыли! Стреляли всеми средствами, которые у нас были. Решили: ага, раз самолет летит, значит, давай туда стрелять. И что же? Они все равно не были сбиты, сами улетели обратно.

…Когда мы в первый раз готовились к бою. Залегли. Заняли огневую позицию. А немец, наверное, тоже в атаку собрался. Как поднялись они там на своих позициях – тёмная туча! Выстроились цепями. А что же мы? Первый год служим, лежим – страшно, коленки трясутся. Ожидаем, пока эта «туча» пойдёт на нас. Но они не пошли. Отменили атаку свою. А потом, на завтра, нас подняли и – туда. Вот это было самое страшное. Потом уже сердце закаменело, и так страшно не было.

…Солдаты всех женщин звали «Рама». Не говорили там Зоя, Валя… Кричали: рама, рама идёт! А женщины в ответ: «Держи хер прямо!»

…Помню: шли мы через поле, и что-то схватил меня живот. Да так схватил, что я штаны не мог надеть, очень ослабел. И санинструктор наш подумал, что мне конец уже, пощупал меня за пульс, пульс еле-еле. Ну и пошли они, а я остался в поле. Грыз, помню, какой-то кочан, а он невкусный. А они пошли дальше через поле и в лес. Там в лесу окопались, окопы повырыли себе. Сколько часов я пробыл в поле – уже не помню, но меня попустило, я поднялся и пошел за ними. Пришел в свой взвод, вырыл себе окопчик. А наутро пришел санинструктор, смотрит – а я в окопе сижу. Он говорит: глянь – живой! А я думал, что тебе конец уже.

…Просто упал в воронку, а когда очухался, самоходка была от меня уже метрах в трёх. Отчётливо помню, что когда она проползала рядом, то я видел, как снежинки тают на ее борту… И, наверное, сгоряча, я приподнялся и бросил в нее бутылку. Тогда были уже самовоспламеняющиеся, которые не надо было предварительно поджигать. Она сразу вспыхнула, а я, даже не подобрав автомат, рванул в лес. Побежал не в сторону батальона, а вниз, к проходившей недалеко просёлочной дороге. При этом наверно ревел, потому что помню, текли сопли, слёзы, кровь хлещет в валенок, оглянулся и вижу, что за мной бегут двое этих танкистов, эсэсовцев. Я быстрее и они быстрее… Я остановлюсь и они тоже. Не очень то тогда соображал и выскочил на дорогу, а по ней идут «доджи» с 76-миллиметровыми орудиями. Сел прямо у дороги и шедший впереди «виллис» останавливается, выскакивает офицер, склоняется надо мной. Помню, что увидел погоны подполковника. Как я потом узнал, это был командир артполка: «В чём дело?» Я говорю: «Танк там!» Я же не знал, идёт он или не идёт. Подполковник скомандовал, сразу отцепили две пушки и на руках потащили туда. Я сижу, минут через двадцать пушки возвращаются, и командир орудия докладывает. Одного из тех танкистов они убили, а второго притащили с собой. Подполковник снова наклоняется и спрашивает: «Фердинанд» ты спалил?» Я, что-то ответил. Он говорит: «Давай «красноармейскую книжку». Какая там книжка, я сижу, помираю. Тогда, кажется, его адъютант достал у меня книжку. Они что-то там списали и сунули её мне обратно. Под живот на рану подложили перевязочный пакет. Потом, видя, что я без оружия сунули в руки карабин, расселись по машинам и уехали. Сижу я с этим карабином, а мне всё хуже и хуже. Вдруг вижу, как в тумане с другой стороны ко мне «фриц» идёт. Я прилег, передёрнул затвор и в упор выстрелил в него. Он упал метрах в семи-десяти. Я приподнял голову и вдруг такой отборный мат… Только на флоте я потом такой слышал. Оказывается, это был мой старшина. Он взвалил меня на себя и потащил в медсанбат.

…Когда мы окопались, до нас дошел слух, что на такой-то улице есть неразграбленный магазин и там есть вино и продукты. Наши-то магазины до войны – там разговаривать не о чем было, там смотреть не на что. А тут десятки сортов вин, причем, немецкие, французские и итальянские, болгарские, польские и черт знает какие еще. Выпил, уснул. Проснулся от холода – замерз. Часов у меня не было. Открыл глаза, лежал как на спине, а у меня звезды прыгают. Опыта пьяного у меня не было, и я не подумал, что это от выпивки, я сразу подумал, что нас бомбят и колышется земля. Потом прислушался – взрывов никаких нет. Потом сообразил, что по-видимому я настолько пьян, что у меня прыгают звезды. Вспомнил про связь, встал и сразу немножко протрезвел, но в какую сторону идти – совершенно не знаю, темно, местность незнакомая. Услышал какой-то гомон, разговоры, причем, русские или немцы – я не знал, – я был осторожен (умирать –то не хочется), и стал потихоньку идти на этот гомон. Причем, никак я не мог понять, то ли немцы, то ли русские говорят, может, пьян еще, может далековато, но речи я не различал. Просто сторона, из которой речь шла, хорошо прослушивалась. Я руки вытянул вперед (вдруг упадешь еще), стал медленно двигаться в сторону звуков. Вдруг впереди уткнулся в какое-то крупное лицо. Морда такая здоровая, небритая. Обвел я ее – борода, грубая какая-то, а у нас ездовым был мой земляк со Сталингадской области и у нас была твердая договоренность, что если убьют или ранят, обязательно родным написал письмо, у меня был его адрес, а у него – мой адрес. Я спрашиваю: «Василий Николаевич, ты?» – Молчит, сопит, ничего не говорит. Я понял, что не он. Ну и мысль такая у меня: А вдруг это не наш, а немец? Спрашиваю: «Кто?» – Молчит. По-немецки спрашиваю – тоже молчит. Пыхтит, а ничего не отвечает. Загадка целая! Начинаю опускаться по этой бороде, и что меня удивило, борода эта больно длинная. И что меня буквально отрезвило: Вдруг борода кончается и ноги пошли сразу. Без живота прям. И тут до меня дошло, что это я зашел в камыши. Ухватил лошадь за хвост. Хорошо, что лошади фронтовые, они жались к человеку. Лошадь вообще умное животное. Когда ее бомбят, снаряды рвутся, стрельба идет, к звукам она уже приучена. И она терпимо поэтому к моим ухаживаниям отнеслась.

…В штрафной роте пошла война, которую я не мог ни понять, ни разобрать. Куда меня посылали? Что мы делали? Как мы делали? Я не пойму. Помню, мы атаковали какое-то село. Рассредоточились и движемся на это село. Немец открыл огонь, мы шли по открытой местности. Кто мной командовал? Что я должен делать? Я не знаю. Я вижу, что одного убило, второго, третьего, нас меньше уже стало. Я приблизился к немецким позициям так, что слышу немецкие команды (понимаю: “Приготовить хэндгранаты!”). А некому уже наступать, все побиты. Я упал и лежу. Куда мне идти? Настала ночь, и я отполз назад. Это был мой второй бой.

…Снайперов работать учили парами, и меня назначили в пару к Парфёновой Соне – сибирячке 1923 г. р., родом из Томска. Соня была такая крупная, дородная девица, а я прямо сказать был далеко не гвардейского телосложения. И помню, когда меня ей представили она так, с сожалением на меня посмотрела. Как я понял уже через много лет, ей попросту было меня жаль, потому что она к тому времени уже потеряла двух напарников, и я был третьим…

…Тут смотрю: сдрейфили наши, уже немцев видно, выходят из-за стволов, но в атаку пока не идут, ждут – побегут ли наши, ну и чуть-чуть не дождались. Смотрю – с левого фланга солдатик один бежит, я к нему, кричу «Назад! Братья-славяне, держаться!» (Прим. – рассказывает ветеран Семен Зильберштен) И тут меня ударило в грудь, упал на четвереньки, шапка отлетела, пистолет в руке и из горла кровь, по лицу кровь, дышать трудно. Неужели сдадут эту высоту наши солдаты?! Задача же была – держать! Но тут подоспела подмога, и наш санинструктор Шамовцев подбежал ко мне, поднял шапку, напялил на голову, схватил меня как ребенка – здоровый такой мужик! Вынес меня с поля боя в тихое место.

…На фронте страх был какой-то тупой. Больше в нас присутствовал человеческий разум: ты понимал, что другого выхода нет и приказы нужно выполнять. А если кто-то желал куда-то убежать - это было состояние животного, а не человека. Мы как-то перебарывали его. Конечно, я мог бы убежать и дезертировать куда-нибудь. Но как я мог убежать? Во-первых, я был патриотически настроенным. А во-вторых, отлично понимал, чем все это может кончиться. В лучшем случае меня отправили бы в какую-нибудь штрафную роту, в худшем - расстреляли. И тогда бы я был предателем, а не патриотом. У каждого человека на фронте были свои понятия. У меня весь смысл пребывания на фронте в чем состоял? Скрыть этот страх. Я показывал, что мне не страшно на войне и постепенно с этой мыслью свыкся. А другого способа перебороть страх у меня не было.

…Тут видим, валяется «фриц» и в стороне от него карабин. Ваня говорит мне: «Бери карабин!» Сам же наклонился над немцем и, вынув у него патроны, стал передавать их мне. Я стою с этим бельгийским карабином, загнал в ствол патрон. И вдруг Иван говорит: «Не шевелись!» Вынимает из своего «ппс» рожек и начинает аккуратненько набивать его патрончиками. Я стою ничего не понимаю, а он опять: «Не шевелись!» Ну, я и не шевелюсь. Он набил аккуратно, оттянул рычажок, вставил рожек, щёлкнул затвором и закричал: «Стреляй!» Я оглянулся… Два здоровенных эсэсовца вылезают из хлебной бабки прямо у нас за спинами. Мы ведь их пробежали уже, чего они там оказались? Метрах в восьми-десяти не больше. Я буквально оторопел, впервые же увидел живых немцев так близко… Но выстрелил в первого. Пуля попала ему в скулу, и вылетела у затылка… Он повернулся боком, рухнул на лицо ранцем вверх, а Иван пристрелил второго. Если бы у меня была возможность, то я бы снял эту сцену в кино. Стою, смотрю на них в упор и не могу шевельнуть ногой. От страха или от чего, не знаю. Иван же спокойненько подошел к моему, сел ему на крестец, расстегнул ранец, вынул бритву и спрашивает меня: «Бреешься?» А я тогда ещё не брился. Он выкинул эту бритву и что-то ещё. Вынул плоскую, круглую, пластмассовую коробочку оранжевого цвета, в которых немцы хранили маргарин. Отвернул крышку, подсунул её под левую подмышку. Пальцем стал вынимать из этой баночки маргарин и о правое плечо немца, не забрызганное мозгами, стал вытирать палец… Потом травой протёр коробочку насухо, вынул из своего кармана пачку махорки, раздавил её, высыпал махорку. Правой рукой достал из подмышки крышку, завернул и, сунув в карман, встал: «Идём!» Я до сих пор всё это помню до мельчайших деталей, потому что так и стоял рядом в оцепенении… Иван воевал с 1942 года и уже к таким вещам относился спокойно, а у меня ноги не идут.

…Вот командир отмерил тебе 8 метров, и ты должен их выкопать за час-два. Причем во весь профиль, то есть по голову. Даже меньше, чем за два часа, потому что светало. Нагрузка была страшная. Поэтому и ели много. Сейчас у меня такой желудок – я помру, если съем столько, сколько тогда мог съесть. Один раз мы вдвоем за присест съели поросенка. Сейчас я себе представить такого не могу.

…У нас служили два брата Филимоненко – шикарные «хохлы». Такие хорошие ребята. Ваня воевал с 1941 года и я больше ни у кого не видел чтобы человек был награждён медалями: «За оборону Одессы», «За оборону Севастополя», «За оборону Кавказа» и «За оборону Ленинграда». Был несколько раз ранен, а ещё за бои под Одессой его наградили медалью «За Отвагу», которой он очень дорожил. Она была старого образца, на квадратной колодочке с красной лентой и крепилась на «гайке». У него были ещё три медали «За Отвагу», но более поздние, на пятиугольных колодках, крепившиеся на булавке. И вот когда мы стояли в Эстонии, произошла такая история. Это просто цирк. Жили мы в немецкой казарме. Вдруг ночью крик пьяного Ивана: «Рота подъём!» Поднял нас, показывает себе на грудь, на которой висит маленькая красная колодочка, а медали на ней нет. Иван тогда здорово подпил. Выстроил нас в цепь. Собрали там какие-то немецкие газеты. Скрутили их в жгуты, зажгли и шастали, наверно часа полтора. Чертыхались, ругались, но все-таки нашли – оказалось, не очень далеко он её потерял.

…Поставили мы скетч, и показывали его не только в госпитале, а и для города концерты устраивали. Скетч такой: я, командир партизанского отряда, переодетый в немецкую форму, являюсь в деревню к старосте, он мне рассказывает: кто тут комсомолец, кто партизан поддерживает, все такое и когда он заканчивает – я снимаю фуражку, вытаскиваю пистолет, он падает на колени, я стреляю – «Собаке – собачья смерть!» и на этом заканчивается. Замполит мне давал свой пистолет и патрон, я вытаскивал пулю, оставлял чуть пороха и мякишем хлебным набивал, и этот патрон использовал. Один раз я в азарте выстрелил не мимо, а в сандалию ему попал! Он кричит «Что ты сделал, что ты сделал!», бежит за кулисы, я за ним – испугался же.

…Ведь немец все время стрелял. Просто в наше направление, может какая-нибудь шальная пуля попадет. Вначале было так: у нас тишина, а в нас постоянно постреливают. Потом и мы начали, один спит, второй дежурит, постоянно бодрствует, постреливает. Немцы были в обороне очень активны. У нас темно, а немец без конца стреляет осветительными ракетами и они на парашютиках опускаются. Наши не стреляли. Немцы кричали: “Русь, когда будешь платить за свет?”.

…Расскажу один случай. Вы поверьте, это было так. Нам сказали передислоцироваться в другую сторону от этого дома. Бежали мы по траншее. Впереди меня боец, потом я потом ещё, ещё, ещё… И впереди бегущего передо мной солдата взрывается мина. Я думаю, так, сейчас он будет падать. А он не падает, а обернулся весь заляпанный грязью и говорит: «А мне ничего». Мы подбежали, смотрим, а мина развернулась, как ромашка и осколки не полетели.

…На следующий день в помещении напротив нашей палаты показывали художественный фильм, под названием кажется: «Подводная лодка Т-9». Все ребята, кроме меня и лётчика ушли смотреть. Но мне вдруг так захотелось тоже посмотреть кино, и когда уходил последний, я попросил его пододвинуть ко мне две табуретки. Они ушли, то есть, как ушли, кто на костылях, кто с палкой, а я втащил своё тело на первую табуретку. Сел, потом пересел на вторую. Переставил первую вперёд, ближе к двери и перелез на неё. Так я наверно за полчаса выбрался в коридор и добрался до комнаты, где демонстрировался фильм. Ребята открыли двери и втащили меня, но тут я рухнул, потеряв сознание.

…У нас служила старшей операционной сестрой девушка по фамилии Вильгелиус, латышка по национальности, которая была родом с Ленинграда. Мы знали, что она с 15 лет находилась замужем (в то время - случай редчайший), хотя детей у нее не было. Однажды наш госпиталь не успел как следует развернуться. И вдруг всему нашему составу встретилась пешая колонна морских пехотинцев. Вильгелиус тоже с нами стояла. И бывают же неожиданности! Из колонны вырвался молодой парнишка, который оказался ее мужем. Он, конечно, отпросился. И мы ему и его жене организовали совместную ночевку на один-два раза. И что же? Она забеременела. Это было уже в 1942 году в Можайске. Но так как весь наш госпиталь был переполнен, мы отправили беременную медсестру на машине с одним молоденьким шофером. Нагрузили еще на всякий случай соломы. И эта Вильгелиус нам потом рассказывала, как они ехали: каждый раз, как только начиналась схватка, шофер останавливал машину и убегал в лес, ждал, пока она там успокоится, потом снова возвращался и садился за руль. И когда она родила, Беркутов устроил ее в госпиталь высшего командного состава в Боровихе. Однажды как-то я оказалась там на конференции медицинских сестер Западного фронта и встретила ее. И вижу вдруг такое: лежат на носилках раненые, а подле них крутится полуторагодовалый ребенок. Они с ним и играются, и переворачивают и кормят его. Короче говоря, раненые вырастили его!

…После каждого обстрела приходилось менять позицию. Бежали по траншее. Наверх было нельзя по тому, что там осколки, осколки, осколки… И вот лежит человек вверх лицом и мёртвый. А надо идти. Наступать ему на грудь или на живот. … Как-то не по себе. И вот одну ногу ставишь между его ног, а другую ему на плечо и пробегаешь. Так он и лежит, пока его не уберёт похоронная команда. Потери были очень большие. Из нашей группы в 19 человек меньше чем за полмесяца убитыми и ранеными убыло 14 человек.

…А если говорить вообще о посылках, то сколько донорской крови к нам присылали в ящиках со всего Советского Союза! Такие посылки на самолетах приходили отовсюду: с Томска, Омска, Новосибирска, Иркутска и даже с Боткинского района Москвы. Я как старшая операционная сестра за это, кстати, отвечала. И хорошо запомнила такой вот случай. Прибыла к нам целая партия крови в квадратных банках (в то время ампулы были квадратными, а не круглыми). И вот какая вещь обнаружилась: в каждой ампуле было по полсантиметра белой пленки. Я испугалась, даже ненароком подумала: может, инфекция какая-нибудь, разные там микробы или бактерии? Обратилась к Беркутову, который постоянно меня, так сказать, опекал: «Александр Николаевич, у меня такая история с кровью получилась.» На что он очень спокойно мне ответил: «Ты возьми ее и подогрей. Что ты хочешь? Это то, чем питается наш народ. Чем? Разными суррогатами.» Как оказалось, это был всего лишь жир. Я подогрела и после этого снова продолжила переливание крови. Все оказалось в порядке!

…Дело даже доходило до смешного: американцы присылали нам, женщинам, белые батистовые трусики и белые чулки. Разумеется, их мы даже не надевали, нам и помимо этого хватало многих других забот. Присылали к нам и консервы с американской тушенкой. Мы их все звали в шутку «Второй фронт».

…В январе 1943 года я был призван в армию. Мне было 17 лет и 4 месяца. На призывном пункте меня могли забраковать по тому, что до отметки метр пятьдесят я не доставал. И вес у меня был 38 килограмм. Вот такой был «мощный» мужик. Медсестра привела меня к военкому и говорит: «У него вес 38 килограмм и ростом до метра – пятидесяти он не дотягивает». Военком махнул рукой и сказал: «В армии дотянет».

…Я носила специально гранату, чтоб взорваться. Когда мы еще не дошли до Николаева, я видела, как солдат бросил в немца гранату, один немец взорвался. А их еще двое на одного нашего. Сзади один и справа еще, я далековато была, но видела хорошо, вот они набрасываются на нашего солдата, как навалились, а наш гранату взорвал и все взорвались. Потом под Николаевым увидела, как эта девушка-москвичка была порезана. Боялась все время, чтоб не попасть в плен, чтоб надо мной немцы издевались. Не так боялась пули и снаряда.

…Летал, потому что мне приказывали. Я был предназначен для чего? Для войны. А что война не кончится в 42-м я знал, и в 43-м не кончится. Мы же не были на Украине. Когда еще доберемся! Хотелось, чтобы американцы помогли… Надо заканчивать. Потому что жить хочется, все-таки 21-й год. Когда освободили Украину, вошли в Польшу, тут уже стало понятно, что победим. С воздуха были видны группировки войск наши, немецкие. Видно, как наступают, как идут операции. Мы видели, что мы научились воевать. Ведь первые два года войны мы не умели, совсем не умели воевать.

…На этом плацдарме против нас были власовцы и немцы. Мы находились в захваченных немецких окопах, и между нашими позициями было всего 50 метров. Так власовцы кричали “Иван, выходи, побеседуем!”. Значит, от них выходит безоружный, и наш с автоматом. Стоят по середине, никто не стреляет. Начинают беседовать: “Все равно мы вас захватим”,-власовцы говорят,-“у нас и курево есть и все прочее”. Ну такие вот беседы. Делать-то нечего в обороне. (смеется). Если б политработники у нас были, то они бы ругали и запрещали б такие беседы. Но их не было, и на передовой делали, что хотели.

…Вот как сходить «на двор»? кругом же солдаты и на чистом поле, мы ж не идем все время по лесу и по оврагам. А где сесть? И вот солдаты становились, плащ-палаткой закрывали и, вот садилась тут. Это как же трудно! А менструация была. Пользовалась ватой, а когда кальсонами – у меня были. Все высохнет, жесткие такие станут, но переходили иногда ручейки какие-то, речки, оставалась простернуть немножко, а если во время боя, то ничего не делала, все так терпела. Достану, помну-помну, и опять, а что ж сделаешь…

…У нас там ранило солдата, красивый был солдат, высокий ростом, ну влюбляться я ж не могла, а просто мне было жалко, что красивый! Его ранило – пуля попала в висок ближе к глазу, и вышла из виска, глаза вылезли… Я перевязываю, и плачу. Он говорит: «Сестра, чё ты плачешь?» – «Да плачу – тебя жалко!» Он: «Да чё ты жалеешь, я ж умру скоро».

…В этот полк прибыл сын Хрущева – Леонид. Он был бомбардировщиком, а перешел к нам летчиком-истребителем. В один из вылетов под Брянск мы пошли в составе полка. Воздушного боя не было, а Леонид пропал. Мы прилетели на аэродром, доложили, что все было нормально, а он пропал. Тогда Голубев, командир полка, послал два звена в этот район, искать. Летали на бреющем, искали, но так и не нашли. Потом я читал, что он погиб в воздушном бою. Но я считаю, что воздушного боя не было.

…Во время войны однажды такое случилось – одного парня года с 24-го арестовали за то, что на вечеринке он распевал такую песню:
«Когда Ленин умирал,
Сталину наказывал:
«Хлеба досыта не давай,
мяса не показывай».
Вот как он ее спел, его забрал «черный воронок» и вернулся потом только через 10 лет… Оказалось, что в заключении он где-то на Амуре строил железную дорогу.

…Интересно, что на каждой палатке большими печатными буквами делались надписи. Например, на американской палатке была такая надпись: «В дар Советскому Союзу от Общества Красного Креста Соединенных Штатов Америки под председательством Леоноры Рузвельт.» Или почти та же самая надпись на английских палатках: «В дар Советскому Союзу от Общества Красного Креста Англии под председательством мисс Черчилль.»

…Там, где я родился, говорят не почему, а почто, не Или, а Але. Помню, у нас в деревне идут ребята с гармонью и поют: «Але ты ня ви, ня видешь. Але ты ня слы, ня слышышь. Красное знамя нясут впяряди…» Это такой своеобразный псковский говорок. И вот с пополнением пришел парень. Подходит ко мне и говорит: «Давай знакомиться». Познакомились, стали разговаривать. Я ему говорю: «Слушай, а ты «скобарь». Он удивился: «А откуда ты знаешь?» – «Потому что я тоже». Рассказал мне, что всю оккупацию прожил в маленькой деревне километрах в двадцати от Бежаниц. Тут кто-то позвал меня. Он меня и спрашивает: «А чё такая у тебя фамилия?» Отвечаю: «Я еврей». Он так на меня уставился и спрашивает: «А, а что это такое Еврей?» Как мог ему объяснил. Повторяю, что к таким людям как этот парень не было предвзятого отношения.

…Обмундирование у меня все было мужское, и я не шла там женщиной. У меня фамилия была Бовин, так вот и пишут в документе Бовин О. А. Олег Алексеевич или Александрович, написано красноармеец. Что табак солдатам давали, то и мне давали.

…Когда меня только бросили на переднюю линию, я бежала наравне с солдатами. Увидел командир – и сказал: «Сестра, ты не должна рядом с ними, ты чуть отставай, потому что раненые могут и там быть, шагов на 10-15 сзади иди». У меня было два имени: Кнопка и Пуговка. Меня не называли Оля. Я маленькая, особенно в брюках в зимнее время. А вытаскивать! Как я потащу раненого? Вот плащ-палатка, с одного краю лямка пришита, ложится солдат на палатку, или я его перекачу туда, если он не может… вот и тяну. Сколько мне лет? А солдаты ж были и покрупней! А я их тянула, натужилась вот так вот до какого-то места. Приказ… что я могла сделать? Я ничего не могла сделать! Так вот пробыла в пехоте. Ой, так трудно было!

…Форсировали Днепр. И вот остается до берега немножко и рядом снаряд падает, и нас переворачивает, вместе с ранеными. И я тону, я ж не умела плавать, я ж с деревни, я не купалась в речке. И спасибо, конечно, видят, что девчонка хорошего поведения я была, вытащили. Говорят: «Эх, ты, спасатель, сама тонешь!»

…У «ила» радиус виража меньше и на вираже я его подловил. Всадил хорошую очередь ему в брюхо, и он клюнул на нашей территории. Перед самой землей летчик выровнял машину и притер ее в сугробы. А я ушел. Тогда слухи ходили, что наши летают на немецких самолетах. Я подумал, что может я своего сбил. Пойду, думаю, посмотрю. Развернулся. Летчик из кабины вылез, а к нему уже солдаты бегут. На плоскости посмотрел – кресты. Кое-как дотянул до аэродрома. Были повреждены руль поворота и глубины, пробиты пулей водомаслорадиаторы. Доложил о бое, о пяти наших сбитых. О сбитом «мессершмитте» говорить не стал. Утром командир полка вызывает. Думаю: «Все! Наверное нашего завалил..» Зашел. Мне предложили сесть. Возле окна сидели генерал-майор Каманин и два штатских. Я сел. «Талгат Белетдинов, Вы вчера летали на 13-м?». Я вскочил. – «Сиди. Сиди. Вы сбили самолет?» – «Фашистский был самолет!» – громко почти крикнул я. Майор даже засмеялся: «Точно, точно, фашистский самолет». Я сразу успокоился. Каманин говорит: «Ты сбил летчика, который много сбил самолетов во Франции, Польше и у нас. Вы, Бегельдинов, знаете что сделали? Открыли новую тактику в штурмовой авиации. Оказывается штурмовая авиация может драться с истребителями, и может даже сбивать».

…Комбат собрал пехотинцев, и приказал командиру разведчиков; «Лейтенант, отбери десять человек автоматчиков, и отправляйтесь в разведку, через реку в деревню». В три часа ночи мы тронулись в путь. Светит яркая луна кругом тихо, только лед слабый потрескивает под ногами, припорошенный снегом. Идем полем, подходим к деревне. У самой дороги, на околице, видим дом. Стучимся в ставни, слышим, по-польски спрашивают: «Кто там? «Свои, русские, открывай!» Испуганная полячка открывает дверь. Лейтенант спрашивает: «Немцы есть?» А сами уже видим: стоят две кровати двухъярусные, значит немцы были. Хозяйка отвечает: «Они ушли вечером». Проснулись и другие домочадцы, и когда оклемались ото сна, то сразу обратили внимание на меня. И говорит одна женщина, глядя на меня удивленными глазами: «Цо паненка така малень-ка, а воюет?» Я ответила, что у нас от стара до мала все воюют. Родину надо защищать. Она посмотрела на меня, ничего не сказала.

…То, как снабжались медикаментами немцы, и то, как снабжались ими мы, – это были две большие разницы. То же самое было и с их качеством. У нас не хватало всего: даже перевязочных средств. У немцев же было все консервированное. Вплоть до того, что ягоды они получали. Уже потом, когда в 1944 году мы прошли Прибалтику, стали получать трофейные немецкие медикаменты. Их, кстати, стерильные бинты или ваты были очень хорошими.

…Мне регулярно приходили «треугольники». Помимо невесты Маши, мне писала и моя сестра, которая тоже находилась на фронте. А из дому писала мать. В 1942 году у меня родилась сестричка, а отец к тому времени уже находился в армии, и матери пришлось одной справляться и с маленьким ребёнком, и с хозяйством. Чтобы хоть как-то помочь ей, я отправил домой свой офицерский продовольственный аттестат. На него они и жили.

…Любого солдата спроси, он тебе расскажет примерно тоже самое: он не знает, зачем мы идем, куда наступаем. Он знает только впечатления и слухи, которые ходили. Вот мне говорят, например: это излучина Буга, там мост и по нему немцы отступают, поэтому такое сопротивление оказывают. Но я не могу это утверждать, мне так самому сказали. Нашли тут одного участника войны, и на собрании я слушаю, как он рассказывает о своих боевых событиях. Он награжден орденом Славы, медалями. И вот я слушаю, слушаю, и думаю: “О чем он говорит?” Он рассказывает о каких-то достижениях, о каких-то боях, и прочее, то есть о том, что известно в штабе. И я понимаю, что он не воевал, не был на передовой. Ты должен воевать, а не в штабе крутиться.

…Чтобы наградили надо быть представленным к награде. Представления должны писать те, кто меня видит на передовой: командир взвода, роты или командир батареи. Представь командира, который там, на передовой, рядом с тобой. У него ничего нет, кроме сумки и солдат. Ранило их – ушли, новых дали. Менялись люди часто, какие уж тут представления. Я, например, не помню солдат, с кем я воевал, я не могу сейчас назвать фамилии этих молодых и очень умных парней. Солдат редко-редко награждали.

…Как-то задачу выполнили, а садились уже на другой аэродром. Пришли в деревню, а у одного дома вдоль забора немцы стоят с винтовками! Подошли ближе, смотрим у них у каждого папироса во рту. Оказывается, это наши пехотинцы замерзшие трупы поставили, дали им в руки винтовки.

…Скажу тебе одно чувство, присуще оно было многим. Я думал, что меня завтра убьют. Это глупо, я сейчас это понимаю. Так зачем мне нужно думать об этом, о погонах и прочем? Я уверен, что сегодня или через неделю, меня все равно убьют, все равно я не выживу в этой войне. Вот такая мысль была, хоть ты лопни.

…Кто в основном самые послушные, трудолюбивые и терпеливые солдаты? Ребята из сел, потому что они с детства знают цену труду. И как показала жизнь, очень многие из городских работать не умеют, а главное, и самое печальное, что не хотят.

…С девушками на фронте я столкнулся сразу, как только оказался в должности командира автороты. Дело в том, что в моей роте водителем служила одна девушка. Так мои шофёры сразу попросили, чтобы в рейсы я отправлял её только с одним и тем же парнем, потому что они уже жили как муж и жена, и ездили вместе, и я не стал нарушать их союз.

…Как заранее договорились, он шагнул вправо, а я влево. Но он сразу наступил на мину, рядом с которой была какая-то ёмкость с бензином. Она, конечно, рванула, и как он кричал… Весь горел, и спасти его я не мог, но что-то меня толкнуло. Кинулся к нему и всё… Больше я ничего не помню. Когда очнулся, то первое, что увидел, это сидевшую рядом красивую, красивую, светловолосую, голубоглазую девушку. Она улыбалась и гладила меня по голове. Палата была на двоих, и рядом лежал, кажется, азербайджанец. Вошел доктор и и отдаёт извлечённые из меня осколки: «Ну, твою еврейскую кровь испортили. Вот она дала свою польскую кровь, эта католичка». Повернулся к другому и говорит: «Ну, а ты мусульманин не знаю, как и разбираться теперь будешь. Вот сейчас придёт та, которая давала тебе кровь. Она ведь полунемка. Понимаешь ты? Полунемка!» Девчонки дали нам свою кровь.

…Весной сорок четвертого мне довелось лично увидеть командующего фронтом Жукова. Мы шли маршем вперед выдвигались на передовую, головным был танк командира роты Саликова. Мимо нас пронеслись несколько «виллисов», в одном из которых, как оказалось, находился Жуков. Перед нами на дороге застряла санитарная машина с ранеными, и Жуков, придя в ярость от того, что движение застопорилось, приказал нашим танкодесантникам сбросить машину с ранеными в кювет…

…Мне за войну много чего пришлось выслушать, и «жидовская морда» и прочее из «этого репертуара». Как-то стою у танка, мимо проходит штабной капитан и ехидно меня спрашивает: «Ну, как, жиденок, тебе воюется?». Я по натуре человек спокойный и неконфликтный, и бить каждую такую сволочь по роже не собирался, просто хорошо понимал к середине войны, что евреи в стране Советов считаются «людьми второго сорта», но мы, три еврея, служившие в танковых экипажах в нашем 1-м танковом батальоне, должны, невзирая ни на что, честно выполнить свой долг перед Родиной.

…Из нашего пребывания в Кенигсберге запомнился ещё такой эпизод. Ворвались мы, в какой-то музей. Помню, это было двух или трёхэтажное кирпичное здание. Стали ждать, пока соберутся остальные ребята, потому что вся улица простреливалась, и продвигаться дальше было невозможно. Сзади шли пехотинцы, и вслед за нами в музей вбежало несколько солдат во главе с капитаном. Это я хорошо помню. В помещении, где мы находились, стояли витрины, в которых лежали какие-то монеты или медали. Капитан подошел, посмотрел, повернулся к одному из своих солдат и говорит: «Сними сидор». Солдат снял и капитан ему говорит: «Вытряхни всё, что там у тебя есть». Солдат вынул сухари, ещё что-то. Капитан не успокаивается: «Всё, я сказал!» Тот пытается объяснить: «Там патроны и две гранаты». – «Я приказал!» Ну, солдату, что остается делать, вытряхнул всё. Тогда тот локтём в шинели ударил по стеклу, подозвал двоих солдат и говорит: «Выньте стёкла!» когда они вынули, он стал собирать монеты и складывать в этот мешок. И так он очистил три или четыре витрины подряд…

…Мне действительно стало страшно, ведь достаточно было кому-нибудь из бойцов сказать в расчете, например, что «…у «мессера» лучше вертикальный маневр, чем у ЯКа..», так уже на следующее утро его арестовывали, а дальше шла прямая дорога в трибунал – «за контрреволюционную пропаганду и восхваление техники противника»…

…Очередной марш-бросок. Солнышко поднимается, а батальон идёт по лесу. Идём из последних сил, как говориться «на зубах». Лес кончается, поворот дороги, справа поднимается огромная поляна и вдалеке лес. Вдруг видим сверху, метрах в восьмистах прямо на нас бежит густая цепь… Комбат кричит: «В канаву! К бою! Приготовиться! Без команды не стрелять!» Я лёг, рядом Сашка Курунов, ждём… Отчётливо помню, что лежу и думаю: «Господи! Сейчас бы начался этот бой, да полежать часа два…» Ну, невозможно же больше было идти, невозможно… Всё, лежим, замерли, такое наслаждение… И вдруг: «Подъём! Строиться!» Тут подбегает эта огромная цепь. Оказалось, что это наши девушки, которых немцы угнали на строительство каких-то сооружений. Немцы ушли, а девушки откуда-то узнали, что идут красноармейцы и сразу ринулись к нам. Подбежали, обнимаются, целуются, плачут, смеются, а ребята чертыхаются, отталкивают их. Потому что надо снова идти, опять, опять идти, ой…

…На Тернопольщине мы довольно долго стояли в обороне и как-то у нас ночью зверски убили на НП сержанта и рядового, надругались над трупами, вырезали на телах звезды. Рядом с НП было село, и комполка сразу понял, что на НП были «местные хлопцы», и тогда по приказу командира со всего полка были собраны взвода управления, и к ним присоединилась с орудиями одна батарея – бойцы приготовились прочесывать село в поисках бандитов. Командир полка обратился к местным: «Сами выдавайте бандитов! Не доводите дело до крайности!», а те отвечают: «Нима никого!», и тогда комполка Шуяков приказал развернуть батарею и дать залп по селу. После первых же снарядов из каждого дома по красноармейцам был открыт огонь, все село было «бандеровским»… В итоге вся эта деревня была разнесена в щепки нашим 1864-м полком, сожжена до последнего бревнышка…

…Отправка в пехоту у нас была мерой наказания для личного состава. «Сплавить» бойца в стрелки могли за разные мелкие провинности или за «пойманный триппер». Или просто, командиру не понравишься, характер свой покажешь, так тебя быстро – или в штрафную роту, или в обычную пехоту «упакуют»… А там – верная смерть. Сержант Гиндуллин, с нашей батареи, забрал водку, которую несли капитану, и выпил ее сам, за это его сразу отправили в пехоту. В самом конце войны, в Германии, когда стали серьезно бороться с насильниками и мародерами, то пойманных насильников уже не в штрафную роту отправляли, а давали по суду трибунала лагерные срока, у нас один сержант получил за такое преступление 10 лет тюрьмы.

…Когда ворвались в Пиллау, ныне Балтийск, то бои были уже не такие сильные, и город почти не пострадал. Поэтому быстро проскочили его, и помню, там на берегу есть коса Фрише-Нерунг. А мы двое суток не спали, буквально падали от усталости и вдруг напоролись на человек четыреста-пятьсот, короче, больше нашего батальона. Прижали их к морю, и оказалось, что это власовцы, а может, и нет. Короче русские мужики вооруженные и одетые в немецкую форму. Они сдались и тут, как я позднее понял, перед нашим комбатом встал вопрос – что делать? Ведь батальону приказано продвигаться дальше и оставить их у себя за спиной, это означало наверняка погубить остатки батальона. И тогда он принял такое решение… Весь батальон отправил дальше, оставив один взвод. От пленных отделили примерно двадцать человек, а остальных расстреляли там же на берегу… Оставшихся, заставили стаскивать трупы в море… И я считаю, что другого выхода у комбата просто не было. И на фронте много было таких страшных вещей, что дальше некуда.

…Стал возвращаться в свою часть, подхожу – а там стрельба, не знаю какая, чуть ли не изо всех орудий: «Ура! Ура!» Думаю: «Ну все, это немцы идут в атаку, наверное на прорыв… рев, шум, подхожу ближе, вижу уже своих, думаю: «Так стреляют – еще к черту убьют!» Я по-пластунски к своим ползу, смотрю – стоит стреляет, я ему: «Куда стреляешь?» Он: «Так ведь война кончилась! Ты какого черта ползаешь?» Вот так я на животе и вполз, так сказать, встретил Победу.

…Дали нам команду построиться на центральной улице. Тишина по колонне и слышно, как передают: война окончена, Германия сдалась, подписан Акт о безоговорочной капитуляции. И как все заорут! Не сразу, пауза какая-то была: верить-не верить, шутка-не шутка. Из ракетниц, пулеметов, автоматов, пистолетов все как давай стрелять вверх! Ура, война кончилась! У пожилых слезы, а я стою растерянный: елы-палы, что же я теперь буду делать? Я ж из девятого класса ушел, моя работа – война, ничего больше не умею. Это ж только вид у меня такой, что я офицер, а так-то тупой.

…Когда надо было увольнять нас, начались случаи мародерства, стали немцев грабить. Солдатам надо возвращаться, а не с чем – солдат “голый”. Вышел приказ: “Любыми способами прекратить мародерства”. Попались два солдата, они застрелили мать и ребенка, но мать выжила и все рассказала. Сразу суд, суды были показательные: всех заводят в залы и рассказывают, вот так и так, решение суда. Выстроили полк, обоих расстреляли. Все! Всякое мародерство прекратилось.

…Что я могу совершенно точно сказать, так это то, что мы только грудью отстояли страну, не считаясь с народом, с потерями. Гнали людей, лишь бы Победа… Как говорится, «Все для фронта, все для Победы!».Я думаю, что Гитлер все-таки сделал большую ошибку, когда так жестоко поступил с нашим народом. Вот если бы он сказал: «Живите!», то кто знает, как бы там повернулось?

…Скрывал свою национальность как мог, иначе в плену было нельзя. Даже своему лучшим друзьям Лебедеву и Шубенку, я сказал об этом в последний наш день в Германии, когда меня отправляли с офицерским эшелоном бывших военнопленных на госпроверку, а они оставались ждать, когда будут отправлять из нашего пересыльного пункта эшелон с рядовым и сержантским составом. Сели втроем, выпили шнапса «на дорожку», и стали обмениваться адресами. Лебедев диктует свой – «Горький, улица Пискунова», а потом я говорю – «Витебская область, город Орша, улица Молокова№17, но сейчас наш дом сгорел, мне землячка сказала…», и тут я вижу как Лебедев пишет дальше мою фамилию «Ефремов», и говорю ему – «Не торопись. Я тебе фамилию по буквам продиктую. Пиши по одной. Ф..Р..А..Й..М..А..Н…». Он посмотрел на меня, все понял, потом бросился обнимать и заплакал: «Аркаша… Как ты смог это столько выдержать!»…

…Когда я увольнялся, мне дали хлеба на месяц. А у папы и мамы осталась только корова, она их и спасла. Хлеба у них не было, голод был там в Алексеевке. Что я видел! Я видел, умирает ребенок на улице летом, лежит в пыли и умирает. Куча старушек собрались, охают-ахают, но чем они могут помочь. И при этом создавались магазины актива, то есть все высокопоставленные чиновники, коммунисты покупали все, что хочешь: масло, сахар. И тут у меня возникла такая мысль: “За что я воевал?!”

…Когда был захвачен город Глейвиц, то нам предоставили отдых на три дня, другими словами – делай что хочешь. А в городе на каждой улице полные неразбитые войной магазины, заставленные едой и спиртным. Так те, у кого не было каких–либо «моральных тормозов», стали грабить и насиловать немок. Был у нас такой ст.сержант, командир отделения связи Богачев, так он в каждом захваченном нами городе насиловал женщин. Замполит, на глазах у которого сержант насиловал очередную немку, решил вмешаться и сказал Богачеву: «Прекрати!», но командир дивизиона Хлопов остановил замполита: «Ты, капитан, не лезь не в свое дело. Это его заслуженный трофей!».

…Когда мы только вошли в Германию, некоторые наши солдаты расстреливали мирных жителей. Помню, мы следом за пехотой вошли в какой-то немецкий дом и увидели трупы женщин и детей. Сразу, конечно, доложили об этом командиру. И буквально сразу после этого к нам поступил приказ: «Мирных жителей не трогать. Кто тронет - будет сурово наказан!» Но так поступали, конечно, не все.

…Шли к Праге через горы Судеты, по автостраде, на которой немцы устроили множество завалов из поваленных деревьев. Разбирая эти завалы мы все перепачкались в смоле деревьев, и наше дряхлое х/б обмундирование выглядело в глазах у чехов, как лохмотья, один из них нам даже сказал: «А одежонка у вас не очень», на что мы ему ответили: «Зато мы войну выигрываем!»

…Я в это время переписывался с одной девушкой, которую встретил на посту ВНОС. Когда возвратился с фронта в училище, еще написал – ответа нет. Через полгода одна девчонка, Наташка, написала, что пост ВНОС перевели из Полтавской области на запад, ближе к фронту, рядом с городом Добромиль. Бандеровцы напали на пост – всех девчонок убили, аппаратуру уничтожили, как раз в День Победы. Наташа единственная осталась живой, ее посчитали убитой. Прибежали пограничники, она, конечно, в госпитале полгода пролежала, ее всю сшили, написала мне письмо: «Аннушка так любила тебя, но, увы, погибла!»… Я решил идти в погранвойска. Спросил – «Куда набирают?» – «Украинский погранокруг». Я спросил – «Добромиль?» Был я молод, 19-й год всего, влюбленный был по уши, и решил там служить, чтоб бороться с бандеровцами, и посетить могилку Ани и ее подружек. Так началась моя погранслужба.

…В нашей части была одна девочка, которая влюбилась в орудийщика из другой батареи. Однажды, когда немцы вывели его пушку из строя, она из другой батареи ползла под обстрелом по-пластунски к нему. Им потом обоим дали по взысканию. А после войны он все-таки ее нашел (девочка из Самары была)! Они поженились, у них пятеро детей. И все дети – музыканты. А парень тот у нас запевалой всегда был.

…Первое время насилие, грабежи и мародерство случались на каждом шагу в захваченных немецких городах, а потом начальство «закрутило гайки» и стало бороться с подобным «бандитизмом». Командир нашего дивизиона подполковник Прудеус приказал выстроить весь личный состав батарей, всем вывернуть вещевые мешки, и все найденные у солдат «трофеи» по его приказу были сожжены на месте. Прудеус сказал: «Мы – не мародеры!», и запретил личному составу отправлять посылки, разрешенные приказом по Действующей армии. В этом была своя правда, ведь чтобы собрать вещи для посылки все бойцы ходили по немецким домам и набирали «шмотки»… Больше всего мародерством занимались поляки, сразу заполонившие Штеттин, они вели себя как звери, насиловали немок и выбрасывали их прямо из окон верхних этажей на мостовую, а немецкое добро мешками тащили к себе.

…Банки с кровью приходили с письмами от самих доноров. Некоторые были очень трогательными. Например, такие: «Я работаю на заводе, муж на фронте, двое детей. Даю свою кровь для раненых. Бейте немцев!» Или же: «Я, студентка третьего курса, отдаю кровь…» И что мы делали с этими записками? Когда кровь поступала к нам в третье отделение, мы аккуратно ножницами их отрезали и клали в карман халата. Если я переливала кровь какому-то деревенскому мужику, то отдавала ему письмо какой-нибудь работницы. Если же делала переливание какому-нибудь симпатичному офицерику - отдавала ему письмо какой-нибудь студенточки. Где-то в 1944 году во время наступления остановились мы в Можайске. И вот ко мне подбежал бригадный комиссар: «А вы помните, как давали мне письмо, когда переливали кровь?» – спросил он. «Помню, – говорю. – Ну и что?» Тогда он мне протягивает фотографию неизвестной мне девушки и говорит: «А вот посмотрите на фотографию. Я женился на ней!» Оказывается, сразу после излечения в госпитале он поехал в институт и женился на донорше. Мы хорошо посидели и поговорили в палатке. Но потом, когда стали уходить, этот бригадный комиссар немного проводил меня по понтонному мосту. И там же тихонько сказал: «Женя! А ведь кровь-то у меня с женой разной группы. Вы же письмо перетасовали.» Я только и сказала на это: «А вот тогда бы и не женились.» Он улыбнулся, попрощался.

…Когда американцы заняли район Гревесмюля, то все бывшие советские граждане: военнопленные, «ост»-рабочие, и другие, были собраны в лагерь для беженцев. Кормили нас американцы отменно, как на убой, и почти каждый день в лагерь на 3-4 «доджах» прибывали агитаторы, представители американской военной администрации, которые призывали нас остаться на Западе, оформляли документы на выезд в Америку, обещали немалую сумму подъемных денег и устройство на работу в США. Они нам говорили: «В России вас всех ждет – или расстрел за измену, или лагеря НКВД в Сибири, ничем не лучше немецких. Одумайтесь! Сталин вам никогда не простит плена! Мы предлагаем вам свободную жизнь в свободной стране!», и многие из «ост–рабочих» и немалая часть из бывших военнопленных записывались у американцев на оформление выезда. Но большинство решило возвращаться в СССР, мы верили, что с нами честно разберутся, ведь мы попали в плен в бою, а не переметнулись добровольно на сторону противника. В июне в лагерь зачастили представители из Советской зоны оккупации, по повадкам и поведению – то ли политруки, то ли «смершевцы», они выступали с призывами, раздавали листовки и нам все время говорили: «Родина ждет! Родина все простила! Вы не видели своих родных и друзей долгие четыре года, а они ждут вас! Ничего не бойтесь!». У меня, как и у многих, были минутные колебания, но я верил, что кто-то из моей семьи, возможно, остался живым, и чувствовал себя обязанным вернуться и попытаться найти их.

…Был один курьезный в какой-то степени случай, что бывший пленный, зайдя в землянку на первый допрос, увидел красное знамя возле стены, и вдруг щелкнул по-немецки каблуками, выкинул одну руку вверх и прокричал: «Хайль Гитлер!». Его сразу арестовали и увезли от нас.

…Разлили по стопкам. Миша говорит: «Я прежде всего хочу, чтоб мы помянули тех, кто не дожил до этого дня, до светлого дня Победы! В том числе моего отца, мать и младшую сестренку, которые погибли от рук фашистов». Вдруг слышим – рыдания. Девчонка стоит в двери и плачет. Старик говорит: «Внученька, Марийка, иди сюда, садись рядом». Потом объяснил, что отец ее погиб на фронте, а мать изнасиловали немцы, и она наложила на себя руки. Потом предоставили слово женщине одной: «За тех, кто будет жить после нас, кто будет пользоваться плодами победы!» А потом тоже разрыдалась. В общем, и торжественно и трагично – праздник со слезами на глазах. Они поженились потом, Миша и Марийка. Сыграли свадьбу скромную.

…Недавно поздно вечером я возвращался я обратно к себе домой. Прошел улицу Энергия, свернул на тротуар. И вдруг идет мне навстречу группа молодых парней. Один из них рванул меня за плечо. Я рванулся и хотел убежать, но он мне врезал и повалил на землю. Другой, который рядом с ним стоял, начал меня быть лежачего, врезал в челюсть. «Гады! – сказал я им. Что же вы делаете? Я же старик.» После этого они меня оставили. Я так и не понял, за что меня избили. И ведь даже новой куртки не забрали. Я тогда был весь в крови. К дочери не пошел - не захотел ее расстраивать. Так причем здесь власть? Такие плохие, как, впрочем, и хорошие люди есть, были и будут во все времена. И немец тот бы меня убил, совершенно не задумываясь. Для него это было раз плюнуть. О чем это говорит? О том, что человеческие качества были, есть и будут разными.

…В Оршу прибыл ранним утром и не узнал свой родной город. Многое было разбито, разрушено. На месте нашего сгоревшего дома лежали только глыбы снега, и я пошел дальше, к дому своего дяди. Иду через проходной двор, подхожу к калитке и вижу, как отец с дядей запрягают лошадь в телегу. Меня от волнения стало трясти, ноги вперед не идут, слова вымолвить не могу… Как-то выдавил из себя, произнес: «Папа!», отец обернулся и не заметил меня. Я только через минуту смог побороть волнение и снова промолвить: «Папа!», и тут мой дядя Ейна закричал отцу: «Арье! Это Фроим вернулся!». Отец бросился в дом с криком: «Фроим вернулся!», и вся моя семья: мама, папа, брат на костылях, сестра с мужем, все выбежали мне навстречу. Мы стояли и плакали. Трое нас ушло на фронт из семьи, я, брат и шурин, и вот мы стоим: двое фронтовых калек на костылях, и я, третий, на всю жизнь искалеченный пленом… Брат Лева мне сказал: «Ты хоть шапку сними, а то на себя совсем не похож»… Так я вернулся домой…

…Началась мирная жизнь. Но если с одной стороны, это огромное счастье, что закончилась война, то с другой началась такая неприятная вещь как скука. Только поймите меня правильно. Я тоже был очень рад, что наконец-то прекратилась эта бойня, но ведь мы уже привыкли к такой насыщенной, интересной жизни, полной событий и эмоций. Когда, например, в наступлении перед тобой постоянно сменяются разные города, местности, происходят какие-то события, а это ведь новые, порой очень яркие впечатления. И вдруг все это разом кончилось, это словно, вольную птицу посадить в клетку.

…Отношение к советской власти у меня изменилось когда Сталин изменил свое отношение к нашим пленным и сказал: «У нас нет пленных. У нас есть только предатели родины.» Это что же получалось? В 1941 году наши солдаты целыми дивизиями попадали в плен и в окружение. Попадали по той только причине, что у нас было плохое в армии обеспечение, на одну винтовку три патрона. С таким вооружением трудно было избежать плена. Потом они находились в немецких концлагерях, пережили там настоящие ужасы. И когда не все, а какая-то их часть вернулась на родину, их посадили в свои лагеря. Как это вообще понимать? Сталин был настолько жесток, что многие наши офицеры на фронте просто боялись произносить его имя. Потому что на того офицера сразу же могли показать пальцем и его бы посадили.

…В 1945 году первый курс состоял из 90% девушек и только 10% мальчиков. Особенно мало было мужчин моего возраста. Все говорили, что мужчины моих лет – редкая находка. Почти все друзья-ровесники погибли.

…А 9-го мая в госпитале началось что-то невообразимое. Кто-то достал припрятанные пистолеты и начал палить из окон в небо. И госпиталь не приходил в себя наверное неделю. Несмотря, что при входе в него стояла охрана, к нам приходили люди. Пожилые, молодые, приносили водку что-то ещё. Ну, понять же всех можно. Выжили же, ну, в таком аду уцелеть… Какая там медицина… Всплеснулось, бессознательное, звериное в лучшем смысле этого слова чувство. Уцелели, уцелели! Война кончилась! Всё! Ну, и казалось, что впереди только «рай» нас ждёт, и всё будет в порядке.

…Я не скрывал на заводе, что был в плену, но пока Сталин не помер, я знал, что меня могут посадить по 58-й статье в любой момент, так как бывшие пленные считались изгоями. Это уже позже, когда писатель Смирнов, автор «Брестской крепости», встал на защиту бывших пленных, когда появился фильм «Балтийское небо», то отношение к нам изменилось в лучшую сторону. А до этого… Никого не интересовало, что до плена я честно воевал на передовой четыре месяца, командовал стрелковым взводом, ходил в атаки, стрелял во врага и рисковал своей жизнью, а в плен попал, когда оказался в безвыходной ситуации, без патронов, в полном окружении вместе с другими бойцами, которых предало и оставило на погибель собственное командование. Любая тыловая и штабная шваль, которая и одного дня не была на передовой, которая не знала, что такое окружение в сорок первом году и что нам пришлось вынести в немецких лагерях, так вся эта шваль после войны засела во всех кабинетах в советских и партийных органах и смотрела на нас, на бывших пленных, с издевкой и презрением. Я даже боялся написать письмо Лебедеву и Шубенку, опасаясь, что письмо товарища по плену может их «подставить», боялся искать Ткача и Беридзе, потому что знал, что я, «клейменный пленом», могу им навредить… Один раз на своем заводе я увидел человека, как две капли воды похожего на одного пленного, который в сорок первом году умирал на моих глазах в «Большом лагере», и я тогда подкармливал его кусочками хлеба, стараясь спасти его или хотя бы продлить ему жизнь. И я не решился подойти к этому человеку и спросить, был ли он в плену, в этом лагере, или нет.

…Из стран-союзниц Германии мы вывозили всё, что полагалось нашей стране по репарациям. Возили день и ночь: оборудование, технику, другие грузы. Однажды даже пришлось перевозить что-то чрезвычайно секретное, завёрнутое в брезент, под охраной. Но нам строго-настрого приказали к грузу не прикасаться, и я так и не знаю, что тогда вёз.

…Эта война была страшная и действительно Великая. Потери мы понесли неоправданно большие и нельзя говорить, что у нас были величайшие, прекрасные полководцы. Если бы они были такими, то не было бы таких потерь. А так Цена Победы оказалась страшно высока… Я думаю, что наша страна до сих пор от этого очнуться не может. И много ещё чего можно сказать, но было и другое… Ведь есть две стороны этой «медали». Расскажу вам еще два эпизода, уж извините за многословие. Когда я был в Копенгагене, то посетил «Музей Свободы» и задал вопрос директору: «Почему у вас такие огромные стенды посвящены Сталинграду?» А шел он, его помощники и дети датские там тоже были. Он обернулся и увидел на мне орденские колодки. Возможно я человек нескромный, но всегда ношу их и никогда не снимаю. Так вот подходит директор ко мне и, указывая на колодки, говорит: «Не было бы Сталинграда, не было бы и датчан!» Хотя вы и сами прекрасно знаете, что немцы их считали близкими к высшей расе.

…Вы знаете, я очень рад, что встретил вас. Но не потому что вы напишите обо мне, совсем нет. Ничего особенного лично я на фронте не совершил. Просто чувствую себя обязанным рассказать о многих достойных людях, с которыми судьба меня свела на войне. На самом деле очень многое я уже и позабыл, но кое-что все-таки еще держу в памяти, а куда все это деть и кому выплеснуть… Одно время подумывал написать в виде фронтовых заметок воспоминания, даже название придумал «Мои 747 дней войны», но то времени не хватало, то разные заботы, а сейчас уже и сил нет да и настроение совсем не то. Но хочется, чтобы память об этих людях осталась. Нужно, чтобы осталась! Вы только вдумайтесь, ведь многие из тех людей погибли много-много лет назад. Причем, погибли совсем молодыми и не оставили после себя детей, потому что просто не успели обзавестись семьями. И вот представьте, они давным-давно лежат в земле, у них, может, и родных на всем белом свете никого не осталось, и вдруг через столько лет о них узнает и вспомнит масса людей…

Нас, группу гостей слёта победителей Всесоюзного похода по местам революционной, боевой и трудовой славы, привезли в . Автобус остановился на обочине шоссе под указателем с надписью «Танковое поле». Мы, участники боев на Курской дуге, вышли. Дул довольно ощутимый северный ветер, и танковое поле словно катилось к нам длинными золотыми волнами пшеницы. Стебли поясно кланялись бывшим фронтовикам, распрямлялись, тонкие и сухие, и снова кланялись, опуская туго налитые колосья.

…А сорок лет назад это поле, перепаханное не плугом крестьянина, а гусеницами танков, было сизо-чёрным от гари и пепла. Над ним стояли тугие облака дыма и пыли, разрываемые тут и там красными ранами взрывов…

Товарищи, - обратилась к нам молоденькая девушка, корреспондент местного радио, - был ли кто-либо из вас участником боя на этом поле?

Оказалось, один я.

Расскажите, пожалуйста, товарищ полковник, об этом , а я запишу на плёнку.

И передо мной сверкнул на солнце никелированный стерженёк микрофона.

Что мог поведать тот, кто сидел в грохочущем, огнём и мотором раскалённом танке, кто видел бой через проходное отверстие в шаровой установке своего пулемёта? Да и много ли расскажешь во время пятиминутной остановки? Очень и очень мало. Только на бумаге есть возможность сделать это подробно и обстоятельно.

…До сих пор не забылось ясное и, как ни странно, тихое раннее утро 12 июля. Нам принесли завтрак: по ржаному сухарю и по половинке недозрелого арбуза. За ночь кухня где-то отстала, а к скромному «нз» - неприкосновенному запасу - мы давно уже «прикоснулись». Над нашими головами высоко в небе гудели «петляковы», шедшие эшелонами на юго-запад. В том же направлении вскоре двинулись и мы, растянувшись цепью.

Танк шёл по ровному, ещё не тронутому гусеницами полю, подминая островки пшеницы, наливавшей колос. Солнце поднялось уже довольно высоко, когда мы вдруг остановились. На нашей «тридцатьчетвёрке» не было радиостанции, и командир танка ориентировался на то, как действует экипаж ротного, наблюдая за ним из открытого люка.

Неожиданно на горизонте, у самой кромки неба, показались облака то ли дыма, то ли пыли. Они поднимались всё выше и выше. Механик-водитель заглушил двигатель. Люк его был открыт, и мы оба смотрели через него вдаль, на те зловещие облака, интуитивно чувствуя, что ничего хорошего они нам не сулят.

Похоже, танки идут, - сказал лейтенант, стоявший на своём командирском сиденье.

А чьи? - спросил его механик, высунувшись из своего люка.

Да чёрт их знает. Может - наши, а может - немецкие. Говорят, тут ночью наша новая армия подошла.

Но ведь дым-то в нашу сторону катится.

В нашу, - спокойно ответил лейтенант, глядя то на длинное чёрное облако впереди, то на машину ротного. Внезапно там, в чёрном облаке, начали рваться снаряды, где-то позади нашего танка, за железной дорогой, раздался визг «катюш», впереди заплясали фонтаны земли.

Немцы! - Лейтенант, захлопнув люк, крикнул Суханову: -Заряжай!

Осколочной, готово! - ответил тот под лязг и звон затвора.

Какой «осколочной»? Бронебойным давай! Танки идут. Кажется, «тигры» впереди.

Бронебойным, готово!

« », имевшие 88-миллиметровые зенитные пушки, открыли огонь болванками километров с полутора, в то время как мы могли стрелять только с дистанции восемьсот метров. Подбили кого фашистские танкисты или нет, я не знал. Для наблюдения за полем боя у меня осталось только одно крохотное отверстие для пулемётного прицела.

Вот выстрелил наш танк, ещё раз и ещё. Суханов, надевший брезентовые рукавицы, уже выбрасывал через свой открытый люк дымящиеся снарядные гильзы.

Механик, вперёд! - что есть мочи крикнул лейтенант.

После боя мы узнали, что ротный своим подал всем пример идти на сближение с врагом, чтобы иметь возможность бить по нему с коротких дистанций.

Через несколько минут наша машина остановилась. В башне: пять загремели выстрелы. Теперь немецкие танки стали видны и мне. Мешал лишь дым. Это загорелась пшеница. Моя цель -пехота. Но её пока не было. Я потянулся к триплексу механика-годителя: оттуда виднее. Фашистские танки двигались «кучками». Впереди или в центре их - громадные «тигры», сзади и г.о бокам - «зверье» поменьше.

Пулемётчик, огонь по бронетранспортёрам! - услышал команду. А где они, эти бронетранспортёры? Мне сзади ничего не видно. Скорее всего там, за танками. Лейтенант в прицел их эидит, а я нет.

Пулемёт застучал. Малиновые трассы потянулись к лавине танков, летели мимо них прямо в густую мешанину пыли и дыма. Загрохотал и пулемёт, спаренный с пушкой. Это в перерывах между выстрелами орудия посылал короткие очереди лейтенант. Но его трассы шли ниже, почти над самой землёй. Последовав его примеру, убавил прицел.

Вражеские танки остановились. Среди них то там, то тут ззлетали огненные языки - горели подбитые машины. А над гремящим, лязгающим полем ни ветерка, ни единого дуновения. Пыль и дым буквально висели гигантскими малахаями над ними и над нами. В танке становилось невмоготу. От жары стрельбы броня нагрелась, дым от пулемётов царапал горло и ноздри.

Неожиданно раздался оглушительный звон, танк встряхнуло. Мне показалось, что он даже качнулся назад, в ушах резануло, словно раскаленной иглой. В «тридцатьчетвёрку» угодил снаряд, к счастью, не из «тигра», поэтому броня выдержала удар. После боя мы осмотрели место попадания: снаряд «боднул» наклонный лист брони, срикошетировал, зацепил выступ орудийной маски и ушёл в небо.

А бой всё гремел. Шла настоящая дуэль танков и людей. В неё не вмешивались ни артиллерия, ни авиация. Потом мы узнаем, что танки противостояли друг другу на протяжении нескольких километров и что их с обеих сторон было свыше 1200.

Где-то около полудня или чуть позже немецкие танки вдруг начали пятиться, отстреливаясь из пушек и пулемётов. Мы начали преследовать гитлеровцев. Командир танка стрелял всё реже: подходили к концу так же, как и снаряжённые пулемётные диски; у меня в гнёздах оставалось два или три полных, остальные - порожние.

Наш танк на малой скорости двигался по территории, перепаханной вражескими гусеницами, механик сквозь пелену пыли и дыма разглядывал впереди лежащую местность, чтобы ненароком не врезаться в горящий танк, свой или чужой. Кажется, всё так перепуталось, что невозможно было узнать, где свои, а где немцы. Наверное, только лейтенант через перископ и мог видеть, что творилось на поле боя, где сталкивались лбами машины со звёздами или с крестами на бортах, где расстилались по земле длинные, отполированные катками ленты гусениц.

А фашистские машины прибавляли ходу, огонь с той стороны слабел, по броне зацокали пули, значит, по нам уже стреляли из пулемётов. Лейтенант приказал открыть огонь и мне. Я вставил предпоследний диск. Но схватка, кажется, подходила к концу. Как сказали бы в стародавние времена, поле боя осталось за нами. Наутро предстоял следующий.

Журнал «Военные знания». № 7. 1983 г. С. 8 - 9.

В.С. Боклагова

22 июня 1941 года верховой посыльный из Большанского сельсовета известил нас о начале войны, что фашистская Германия без объявления войны напала на нашу Родину.

На второй день многим молодым мужчинам вручили повестки. Начались проводы всем селом с гармошками, песнями со слезами на глазах. Активисты давали наказы защитникам Родины. Не обошлось и без дезертирства.

Фронт приближался все ближе и ближе к Чернянке. Все школы закрылись, учеба прервалась. Я закончил всего шесть классов, началась эвакуация техники и скота на Восток, за Дон.

Мне с напарником Митрофаном поручили отогнать за Дон 350 голов колхозных свиней. Оседлали лошадей, набрали сумку продуктов и погнали Волотовским грейдером, догнали до села Волотово, поступило распоряжение передать свиней сельскому Совету, а самим вернуться домой.

Началось отступление наших войск по Большанскому шляху и Волотовскому грейдеру, шли наши солдаты изморенные, полуголодные с одной винтовкой на троих.

В июле 1942 года фашисты оккупировали наше село. Танки, артиллерия, пехота лавиной двигались на Восток, преследуя наши войска.

Оккупация

Немецко-фашистские войска запомнятся мне на всю жизнь.

Фашисты не щадили никого и ничего: грабили население, забирали скот и птицу, не брезговали даже личными вещами нашей молодежи. Ходили по дворам жителей, расстреливая домашнюю птицу.

Рубили деревья, яблони груши для маскировки своих автомашин, заставляли население копать окопы для своих солдат.

У нашей семьи фашисты забрали одеяла, мед, кур и голубей, вырубили вишневый сад и сливы.

Немцы своими машинами топтали картофель на огородах, уничтожали грядки в подсобных хозяйствах.

Особо нагло орудовали белофины и украинские бендеровцы.

Нас выселили из дома в погреб, а в нем поселились немцы.

Передовые немецко-фашистские войска стремительно двигались на Восток, вместо их наехали модъяры, которые назначили старостой села Лаврина, а его сына – полицаем. Начался отбор молодежи для работы в Германию.

В эти списки попали и мы с сестрой Настенькой. Но мой отец откупился у старосты медом, и нас вычеркнули из списка.

Всех людей от малого до старого заставили работать в поле. Семь месяцев оккупанты орудовали в наших краях, пороли ремнями всех, кто уклонялся от рабского труда, подвешивали на перекладинах назад руками. Ходили по селу, как разбойники, стреляли даже дикую птицу.

Немцы застали одну девушку в поле, которая шла из Чернянки в Малый Хутор, и в зимнее время насиловали её в скирде до смерти.

Всех жителей Малого Хутора насильно заставляли работать на Волотовском грейдере по очистке его от снега.

Освобождение

В январе 1943 года, после полного разгрома немецко-фашистских войск под Сталинградом, героическими воинами Красной Армии был освобожден Малый Хутор.

Наших воинов-освободителей жители встречали с радостью, с хлебом солью, солдаты и командиры были хорошо одетые, все в белых полушубках, в валенках и шапках, вооруженные автоматами, по Волотовскому грейдеру шли колонны танков. Роты шли колонами с гармошками и песнями.

Но эта радость была частично омрачена большими потерями наших войск под Чернянкой, на кургане, где сейчас находится сахарный завод. Наша разведка не смогла обнаружить притаившихся фашистов с пулеметами на чердаках Чернянского завода растительных масел, и наши войска шли строями в сторону Чернянки, надеясь, что там нет немцев, а фашисты прицельным огнем косили наших солдат и офицеров. Потери были большими. Все дома в Малом Хуторе были заселены ранеными солдатами и командирами.

В нашем доме размещались 21 солдат и офицеры, один из них скончался в нашем доме, остальных увезли в медсанбат.

Мобилизация на фронт

Мобилизация на фронт ребят 1924-1925 годов рождения, которые не успели уйти за Дон с нашими отходящими войсками, и были перехвачены немецкими мотоциклистами, началась сразу после освобождения Чернянского района от немецко-фашистских захватчиков.

25 апреля 1943 года призвали в армию и подростков 1926 года рождения. Мне тогда исполнилось 16 лет и 6 месяцев. В это же время мобилизовали отца для рытья окопов для наших войсковых частей.

Мои родители набили мешок куличами, обваренным мясом и крашеными яйцами. Мы с младшим братом Андреем погрузили продукты на тачанку и рано утром на рассвете отправились в Чернянский райвоенкомат.

Но не тут то было, доехали до крутого яра, что за селом Малый Хутор, где на поле от оврага до Чернянского кургана размещались склады немецких снарядов, эти склады разбомбил немецкий самолет, снаряды массово стали взрываться, а осколки падали дождем на дорогу, по которой мы шли на сборный пункт.

Пришлось изменить наш маршрут движения, пошли Морквинским оврагом, добрались благополучно до военкомата, вдруг налетели немецкие самолеты.

Военком распорядился, всем допризывникам пешим добраться до города Острогожск, там погрузиться в вагоны-товарняки и добраться до города Мурома, где находился пересыльный пункт.

На рассыльном пункте

На рассыльном пункте в городе Муром прошли начальную военную подготовку и приняли Военную Присягу. Изучали 45-ти миллиметровую полевую пушку. После прохождения начальной военной подготовки и принятия присяги нас начали рассылать по воинским частям.

Питание на пересыльном пункте было очень плохое, тарелка супа с двумя горошинами, кусочек черного хлеба и кружка чая.

Я попал в 1517 передвижной зенитно-артиллерийский полк, перед которым стояла задача отражать массированные налеты вражеских самолетов на Горьковский автозавод, который давал для фронта автомобили-полуторки.

Зенитчики дважды отразили налеты самолетов, после чего немцы уже не пытались бомбить автозавод.

В это время к нам на батарею приезжал командующий военным округом полковник Долгополов, который здесь же у орудия присвоил мне звание старшего солдата-ефрейтор, с этим званием я завершил весь свой боевой путь до конца войны, вторым орудийным номером – заряжающим.

Перед отправкой на передовую я вступил в Ленинский комсомол. Комсомольский билет мы носили на груди в пришитых карманах с нательной стороны гимнастерки и очень гордились им.

На передовой

Через месяц нас снабдили новыми американскими 85 миллиметровыми зенитно-артиллерийскими орудиями, отгрузили в эшелон и поездом повезли на фронт для прикрытия передовых позиций от налетов фашистских самолетов и танков.

На пути следования наш эшелон подвергся налетами фашистских самолетов. Поэтому пришлось добираться до Пскова, где находилась передовая своим ходом, преодолевая множество речушек, мосты через которые были разрушены.

Добрались до передовой, развернули свои боевые позиции, и в эту же ночь пришлось отражать большую группу вражеских самолетов, бомбивших наши передовые позиции. В ночное время выпускали по сто и более снарядов, доведя стволы орудий до раскала.

В это время погибли от вражеской мины наш комбат капитан Санкин, тяжелое ранение получили два командира взвода и погибли четыре командира орудия.

Мы их похоронили здесь же на батарее в бурьянах близ города Пскова.

Двигались вперед, преследуя фашистов вместе с пехотой и танками, освобождая города и села России, Беларуссии, Литвы, Латвии и Эстонии. Войну закончили у берегов Балтийского моря у стен столицы советской Эстонии Таллинне, где и давали салют Победы орудийными залпами из боевых орудий.

Я салютовал из 85 миллиметрового орудия десятью боевыми и 32 холостыми снарядами.

Салютовали все воины из своего штатного оружия, из орудий, из карабинов, из пистолетов. Ликование и радость была в течение всего дня и ночи.

В нашей батарее служило много чернянцев: Мироненко Алексей из села Орлика, Илющенко из Чернянки, Кузнецов Николай из с.Андреевка, Бойченко Николай Иванович и Бойченко Николай Дмитриевич из с.Малый Хутор и многие другие.

В нашем орудийном расчете было семь человек, из которых – 4 чернянца, один – белорус, один украинец и одна девушка – татарка.

Жили в сырой землянке у орудия. В землянке под полом стояла вода. Огневые позиции меняли очень часто, по мере передвижения переднего края наземных войск. За два фронтовых года меняли их сотни раз.

Наш зенитно-артиллерийский полк был передвижным. Отступать не приходилось. Все время с боями двигались вперед и вперед, преследуя отступающих гитлеровцев.

Моральный дух солдат и офицеров был очень высок. Лозунг был один: «Вперед на Запад!», «За Родину», «За Сталина!» Разгромить врага,– таков был приказ.И зенитчики не дрогнули, били врага днем и ночью, давая нашей пехоте и танкам двигаться вперед.

Питание на фронте было хорошее, давали больше хлеба, сало-шпик и американскую тушенку, по 100 грамм спирта.

Наш полк на своем счету имел сотни сбитых вражеских самолетов, отражал яростные атаки, вынуждая их возвращаться восвояси, не выполнив боевую задачу.

После окончания войны меня направили в учебную роту по подготовке младших командиров Советской Армии. Через год после окончания учебы мне присвоили воинское звание младший сержант и оставили в этой же учебной роте командиром отделения, затем помощником командира взвода, присваивали воинские звания сержант, старший сержант и старшина, одновременно был комсоргом роты.

Затем нас направили в войска ВНОС (воздушное наблюдение оповещение и связи), которые располагались вдоль берега Балтийского моря на 15 метровых вышках.

В то время ежедневно американские самолеты нарушали наши воздушные границы, я был тогда начальником радиостанции и радиолокационной станции. В наши обязанности входило своевременно обнаружить самолеты – нарушители границы и сообщать на аэродром для принятия ответных мер.

Служить пришлось до 1951 года.

пУЧПВПЦДЕОЙЕ вЕМПТХУУЙЙ

1. чУФТЕЮБ У ЪЙНПК 1943 ЗПДБ
2. чЩЕЪД ОБ РТСНХА ОБЧПДЛХ
3. вПЙ Ч ОБРТБЧМЕОЙЙ З. чЙФЕВУЛ. оПСВТШ 1943 ЗПДБ
4. оБ РТСНПК ОБЧПДЛЕ Ч ТБКПОЕ ДПТПЗЙ ОБ З. рПМПГЛ

1. вБОС ОБ РЕТЕДПЧПК
2. пФ ПВПТПОЩ Ч ОБУФХРМЕОЙЕ. 22 ЙАОС 1944 ЗПДБ
3. пУЧПВПЦДЕОЙЕ чЙФЕВУЛБ

вПЙ Ч рТЙВБМФЙЛЕ

8. хРПТОЩЕ ВПЙ ОБ мЙФПЧУЛПК ЪЕНМЕ

9. тБОЕОЙЕ Ч ЗПМПЧХ

10. лБЛ НЩ МПЧЙМЙ ОЕНЕГЛЙИ ТБЪЧЕДЮЙЛПЧ

11. лБЛ С УФТЕМСМ ЙЪ УОБКРЕТУЛПК ЧЙОФПЧЛЙ РП ОЕНГХ

12. вПЙ ОБ ХЮБУФЛЕ Ч ТБКПОЕ ТЕЛЙ вБТФБ

13. рПД БТФЙММЕТЙКУЛЙН ПЗОЕН РТПФЙЧОЙЛБ Ч ФТБОЫЕЕ ЧНЕУФЕ У РЕИПФПК

14. пФУФХРМЕОЙЕ

15. чУФТЕЮБ ОПЧПЗП 1945 ЗПДБ

16. рПУМЕДОЙК ВПК ЧЕУОПК 1945 ЗПДБ (НБТФ, БРТЕМШ)

17. лБЛ С ПЛБЪБМУС ОБ ОЕКФТБМШОПК РПМПУЕ Й ФБН ЛПОФХЦЕО

18. оБВМАДБФЕМШОЩК РХОЛФ (ор) Ч ух-85

19. хЛТЩФЙЕ РПД ух-85

20. лПОЕГ ЧПКОЩ ЧУФТЕФЙМ ЗПУРЙФБМЕ 11 НБС 1945 ЗПДБ

пУЧПВПЦДЕОЙЕ вЕМПТХУУЙЙ. бЧЗХУФ-ДЕЛБВТШ 1943 З.

оБЫЙ ЧПКУЛБ ЧЕМЙ ВПЙ ЪБ ПУЧПВПЦДЕОЙС вЕМПТХУУЙЙ. ч ЬФЙИ ВПСИ ХЮБУФЧПЧБМ Й С. ч ПЛФСВТЕ Й Ч ОПСВТЕ ВЩМП НОПЗП ВПЕЧ Й ФТХДОПУФЕК, ОП С ОЕ ЧУЕ НПЗХ ЧУРПНОЙФШ, Б ЧПФ П ОЕЛПФПТЩИ ЬРЙЪПДБИ ОБРЙЫХ.

оБУФХРБМБ ОБУФПСЭБС ЪЙНБ. оБЫЙ ЧПКУЛБ Ч ОБРТБЧМЕОЙЙ З. чЙФЕВУЛ УФПСМЙ Ч ПВПТПОЕ. нЩ ЧУФТЕФЙМЙ РЕТЧЩЕ ИПМПДБ, ЪЙНОЕЕ ЧТЕНС ЙЪНЕОЙМП Й ЖТПОФПЧХА ЦЙЪОШ: ЧП-РЕТЧЩИ, ПВПТХДПЧБОЙЕ ПЗОЕЧЩИ РПЪЙГЙК, ЧП-ЧФПТЩИ - ХУМПЧЙС ЦЙЪОЙ. ьФП РЕТЧЩЕ ЪЕНМСОЛЙ Й ВМЙОДБЦЙ, ВЕЪ ЛПФПТЩИ ОЕ ПВПКФЙУШ, РЕТЧЩЕ РЕЮЛЙ Ч ЪЕНМСОЛЕ, П ЛПФПТЩИ ФПМШЛП НПЦОП ВЩМП ФПЗДБ НЕЮФБФШ. ч ВХДХЭЙИ ВПСИ НЩ, ЛПОЕЮОП, РТЙПВТЕФЕН ФТПЖЕКОЩЕ РЕЮЛЙ, Б РПЛБ Ч УФЕОЕ Ч ЪЕНМСОЛЕ ЛПРБМЙ ОЙЫХ РПД РЕЮЛХ Й РПМХЮБМУС Х ОБУ ЛБНЙО. фТХВХ ЧЩЧПДЙМЙ РТСНП ЙЪ ЪЕНМЙ, УДЕМБООХА ЙЪ ЦЕМЕЪБ, РТЙОЕУЕООПЗП УПМДБФБНЙ У НЕУФ РПЦБТЙЭ. фСЗБ ДЩНПИПДБ УМБВБС, ЮБУФШ ДЩНБ ПУФБЕФУС Ч ЪЕНМСОЛЕ, ВМЙОДБЦЕ. иПТПЫП, ЕУМЙ ДТПЧБ УХИЙЕ, ПФ ОЙИ ФЕРМП Й ДЩНБ НЕОШЫЕ, Й ОЕ ФБЛ ТЕЦЕФ ЗМБЪБ. чПФ ФБЛ НЩ Й ЦЙМЙ Ч ЬФЙИ ЪЕНМСОЛБИ. вМБЗП УПМПНЩ НОПЗП ВЩМП ОБ РПМСИ Й УПМДБФЩ ОБВЙТБМЙ ЕЕ Й УФЕМЙМЙ ОБ ОБТЩ. чНЕУФП ДЧЕТЕК НЩ ЧУЕЗДБ ДП ЛПОГБ ЧПКОЩ РТЙНЕОСМЙ ФТПЖЕКОПЕ ПДЕСМП ЙМЙ РМБЭ-ОБЛЙДЛХ (УПМДБФУЛХА).

нЩ ОЕ ВЩМЙ ЗПФПЧЩ ЧПЕЧБФШ Й ЦЙФШ Ч ЪЙНОЙИ ХУМПЧЙСИ. х ОБУ ОЕ ВЩМП РЕЮЕЛ, ПУЧЕЭБФШ ЪЕНМСОЛХ ВЩМП ОЕЮЕН, ОЕ ВЩМП УЧЕЮЕК, МБНР. нЩ УФБМЙ РТЙУРПУБВМЙЧБФШУС, Б ЙНЕООП - ДЕМБФШ УЧЕФЙМШОЙЛЙ ЙЪ ЗЙМШЪ УОБТСДПЧ, УФТПЗБФШ МХЮЙОХ РП УФБТПНХ ПВЩЮБА Й ПУЧЕЭБФШ УЧПЕ ЦЙМШЕ. вЩМЙ УМХЮБЙ ЛПЗДБ Й ЛЕТПУЙОБ ОЕ ВЩМП, ЮФП ДЕМБФШ? фЕМЕЖПОЙУФ, Х ЛПФПТПЗП ФЕМЕЖПООБС ФТХВЛБ ЧЙУЕМБ ОБ ЗПМПЧЕ, ЧУА ОПЮШ ДЕЦХТЙФ Й ОЕ УРЙФ, Й ФХФ РТЙНЕОСМУС ФЕМЕЖПООЩК ЛБВЕМШ (БЪЛЕТЙФПЧЩК), ЛПФПТЩК РПДЦЙЗБМУС Й НЕДМЕООП ЧУА ОПЮШ ЗПТЕМ, ТБЪНБФЩЧБМУС РТСНП У ФЕМЕЖПООПК ЛБФХЫЛЙ, Л ХФТХ ОБДЩЫЙНУС ДЩНПН Й ЛПРПФША ПФ ЛБВЕМС...

чПФ ФБЛ С ЧУФТЕФЙМ ЪЙНХ! 1943 ЗПД. чЩ ЪОБЕФЕ, ЮФП ФБЛПЕ "лТЩУБМП"? фБЛ ЧПФ, УПМДБФХ, ЮФПВЩ РТЙЛХТЙФШ УБНПЛТХФЛХ, ОБДП УРЙЮЛЙ, Б ЙИ ОЕФ! й ФХФ ПО ДПУФБЕФ ЙЪ ЛБТНБОБ НЕЫПЮЕЛ, Ч ЛПФПТПН ЫОХТПЛ, ЛХУПЛ ЗТБОЙФБ Й ЛХУПЛ ЦЕМЕЪБ ПФ ОБРЙМШОЙЛБ (ЧУЕ ЬФП ОБЪЩЧБЕФУС "лТЩУБМПН"). нПЦЕФ, ОБ ЖТПОФЕ Х ДТХЗЙИ РП-ДТХЗПНХ ЙИ ОБЪЩЧБМЙ, Б Х ОБУ ВЩМП ФБЛ! юЙТЛБАФ У УЙМПК ЦЕМЕЪЛХ П ЛБНЕОШ Й РПМХЮБАФ ЙУЛТХ, ЛПФПТБС РПРБДБЕФ ОБ ЫОХТ, Й ПО ФМЕЕФ, ПФ ОЕЗП УПМДБФ РТЙЛХТЙЧБЕФ. лПЗДБ НЩ УФПСМЙ ЪЙНПК Ч ПВПТПОЕ РПД ЗПТПДПН чЙФЕВУЛ, НЩ ЙОПЗДБ РТЙНЕОСМЙ МХЮЙОХ, ЙУРЩФБООЩК УФБТЙООЩК НЕФПД ПУЧЕЭЕОЙС. оБУФТПЗБАФ УПМДБФЩ МХЮЙОЩ Й ЦЗХФ ЕЕ Ч ЪЕНМСОЛЕ. нПЦОП РТЙ УЧЕФЕ МХЮЙОЩ Й ОБРЙУБФШ РЙУШНП, Й ЮЙФБФШ. оБ ЬФПН ХЮБУФЛЕ С ЪБВПМЕМ, МЕЦБМ ОБ ОБТБИ Ч ФЕРМПК ЪЕНМСОЛЕ, НЕОС ЪОПВЙМП. рТЙЫЕМ УБОЙОУФТХЛФПТ ЪБНЕТЙМ ФЕНРЕТБФХТХ - t 39°, ДБМ ФБВМЕФЛХ Й ХЫЕМ. хЦЕ УФЕНОЕМП, РПЪЧПОЙМ РП ФЕМЕЖПОХ ЛПНБОДЙТ ВБФБТЕЙ Й УЛБЪБМ, ЮФПВЩ С У ПДОЙН ПТХДЙЕН УОСМУС У ПЗОЕЧПК РПЪЙГЙЙ Й РТЙВЩМ Ч ТБКПО, ЗДЕ ОБИПДЙМУС ОБВМАДБФЕМШОЩК РХОЛФ (ор) ЛПНБОДЙТБ ВБФБТЕЙ. с ЕНХ ДПМПЦЙМ П УЧПЕН УПУФПСОЙЙ, ЮФП ЪБВПМЕМ Й Х НЕОС ЧЩУПЛБС ФЕНРЕТБФХТБ. пО НЕОС ЧЩУМХЫБМ Й УЛБЪБМ: «оБДП УТПЮОП РПУФБЧЙФШ ПТХДЙЕ ОБ РТСНХА ОБЧПДЛХ Й ЧЪСФШ У УПВПК ДЧБ СЭЙЛБ У ВТПОЕВПКОЩНЙ УОБТСДБНЙ - Л РЕТЕДОЕНХ ЛТБА ОЕНЕГ РПДФСЗЙЧБЕФ ФБОЛЙ». пВУФБОПЧЛБ ОБ РЕТЕДОЕН ЛТБЕ ЪБУФБЧЙМБ ЛПНВБФБ ПФДБФШ РТЙЛБЪ, Б НОЕ ЕЗП ЧЩРПМОСФШ. дМС РПНПЭЙ Ч ПВПТХДПЧБОЙЙ ПЗОЕЧПК РПЪЙГЙЙ С ЧЪСМ ТБУЮЕФ 4-ЗП ПТХДЙС, Ф.Е. ЧЕУШ УЧПК ЧЪЧПД. оПЮШ, ЫЕМ УОЕЗ, Й НЩ ДЧЙОХМЙУШ ОБ РЕТЕДПЧХА. еИБМЙ РП ВЕЪДПТПЦША, ИПТПЫП ЮФП ВЩМП НБМП УОЕЗБ. пТХДЙЕ ФБЭЙМЙ ЮЕФЩТЕ МПЫБДЙ, ЕЪДПЧЩЕ ОЕ УЙДЕМЙ Ч УЕДМЕ, Б ЫМЙ ТСДПН, ДЕТЦБ ЙИ ЪБ ХЪДЕЮЛЙ. чРЕТЕДЙ ЫЕМ ЛПНБОДЙТ ПТХДЙС, ДЕТЦБ Ч ТХЛЕ ЖПОБТШ ЙЪ ПТХДЙКОПЗП ъйрБ. с ЫЕМ ЪБ ПТХДЙЕН Й ДЕТЦБМУС ЪБ УФЧПМ. вЩМП ПЮЕОШ ФСЦЕМП ЙДФЙ Ч НПЕН УПУФПСОЙЙ, ОП ОБДП Й ЬФП ЙУРЩФБОЙЕ ВЩМП РЕТЕУЙМЙФШ Й ЧЩДЕТЦБФШ. оП ЬФП ЕЭЕ ОЕ ФЕ ФТХДОПУФЙ. вХДЕФ ФТХДОЕЕ Й ФСЦЕМЕЕ.

оПЮШ, УОЕЗ, Б ФЩ ЙДЕЫШ ФХДБ, ЗДЕ ЧЪМЕФБАФ ПУЧЕФЙФЕМШОЩЕ ТБЛЕФЩ, ПУЧЕЭБС ОБ ЛПТПФЛПЕ ЧТЕНС ЪЕНМА. чУЕ ВМЙЦЕ Й ВМЙЦЕ РПДЯЕЪЦБЕН Л РЕТЕДОЕНХ ЛТБА. тБЛЕФЩ ПУЧЕЭБАФ ОБН ДПТПЗХ. нЩ РПДЯЕИБМЙ ВМБЗПРПМХЮОП, ОЕНЕГ ОБУ ОЕ ЪБНЕФЙМ, Б НПЗ ВЩ. чУА ОПЮШ УПМДБФЩ ПВПТХДПЧБМЙ ПЗОЕЧХА РПЪЙГЙА, ЛПРБМЙ ЪБНЕТЪЫХА ЪЕНМА ЛЙТЛПК Й МПНПН. чЩЛПРБМЙ СНХ РПД ЪЕНМСОЛХ. л ХФТХ ПТХДЙЕ ХУФБОПЧЙМЙ, ЪБНБУЛЙТПЧБМЙ УФЧПМ Й ЭЙФ, ХЛТЩЧ РТПУФЩОСНЙ. у ТБУУЧЕФПН РТПЧЕТЙМ ЗПФПЧОПУФШ ПТХДЙС Л УФТЕМШВЕ Й ПВ ЬФПН ДПМПЦЙМЙ ЛПНБОДЙТХ ВБФБТЕЙ. лПНВБФ, ЧЙДС НПЕ УПУФПСОЙЕ, УЛБЪБМ: «пУФБЧШ ЪБ УЕВС ЛПНБОДЙТБ ПТХДЙС, Б УБН ВЕТЙ МАДЕК У 4-ЗП ПТХДЙС, МПЫБДЕК Й ЙДЙ ОБ ВБФБТЕА». рТЙЛБЪ, ИПФШ Й У ВПМШЫЙН ФТХДПН, С ЧЩРПМОЙМ: ПТХДЙЕ УФПЙФ ОБ РТСНПК ОБЧПДЛЕ. оБ УМЕДХАЭЙК ДЕОШ ОБ ОБЫЕН ХЮБУФЛЕ ВЩМП УРПЛПКОП Й ОЙЛБЛЙИ ФБОЛПЧЩИ БФБЛ УП УФПТПОЩ РТПФЙЧОЙЛБ ОЕ ВЩМП. юЕТЕЪ ОЕЛПФПТПЕ ЧТЕНС С РПМХЮЙМ РТЙЛБЪБОЙЕ УОСФШ УЧПЕ ПТХДЙЕ У пр Й РТЙЧЕЪФЙ ОБ ЪБЛТЩФХА пр. оПЮША С УЕМ ОБ ПТХДЙКОЩК РЕТЕДПЛ Й РПЕИБМ ПРСФШ ОБ РЕТЕДПЧХА, ЮФПВЩ ЪБВТБФШ ПТХДЙЕ Й МАДЕК. фЕРЕТШ ОБЫБ ВБФБТЕС ЙЪ ЮЕФЩТЕИ ПТХДЙК Ч РПМОПН УПУФБЧЕ НПЗМБ ЧЕУФЙ ПЗПОШ У ЪБЛТЩФПК пр, РПДБЧМСС ПЗОЕЧЩЕ УТЕДУФЧБ Й ЦЙЧХА УЙМХ РТПФЙЧОЙЛБ.

вПЙ Ч ОБРТБЧМЕОЙЙ З. чЙФЕВУЛ. оПСВТШ 1943-ЙАОШ 1944 З.

оБЫБ 204-С ДЙЧЙЪЙС (уд), Ч ЛПФПТПК С ЧПЕЧБМ, ЧИПДЙМБ Ч 60-К УФТЕМЛПЧЩК ЛПТРХУ 43-К БТНЙЙ. хЮБУФПЧБМЙ Ч ВПСИ ОБ 3-Н вЕМПТХУУЛПН ЖТПОФЕ, ОБ 1-Н рТЙВБМФЙКУЛПН. ч ТБКПОЕ ЗПТПДБ мЙПЪОП ОБЫБ ДЙЧЙЪЙС ОБУФХРБМБ Ч ОБРТБЧМЕОЙЙ З. чЙФЕВУЛ. рП РХФЙ, ЗДЕ НЩ ЧЕМЙ ВПЙ, ПУЧПВПЦДБС ОБЫХ ЪЕНМА ПФ ЧТБЗБ, РПЮФЙ ЧУЕ ДЕТЕЧОЙ ВЩМЙ УПЦЦЕОЩ. рПНОА, ЮЙФБЕЫШ ЛБТФХ НЕУФОПУФЙ, ФБН ПВПЪОБЮЕОБ ДЕТЕЧОС У ОБЪЧБОЙЕН, Б ОБ НЕУФЕ ДЕТЕЧОЙ УФПСФ ФПМШЛП ТХУУЛЙЕ РЕЮЛЙ УЗПТЕЧЫЙИ ДПНПЧ.

зДЕ-ФП Ч ОБЮБМЕ ОПСВТС ОБЫЙ ЧПКУЛБ РЕТЕЫМЙ Л ПВПТПОЕ. оБЫБ ВБФБТЕС ЧЕМБ ПЗПОШ РП РПЪЙГЙСН РТПФЙЧОЙЛБ ОБ РЕТЕДОЕН ЛТБЕ, ЧЕМЙ ПЗПОШ ОБ РПДБЧМЕОЙЕ ПЗОЕЧЩИ УТЕДУФЧ РТПФЙЧОЙЛБ Й Ч ФЩМХ. лБЛ-ФП ЧЕЮЕТПН, ХЦЕ УПЧУЕН УФЕНОЕМП, ЪЧПОЙФ ЛПНБОДЙТ ВБФБТЕЙ Й ЗПЧПТЙФ: «чПЪШНЙ У УПВПК ДМС УПРТПЧПЦДЕОЙС УПМДБФБ Й РТЙИПДЙ ОБ ор, ОБН ОБДП ПРТЕДЕМЙФШ, ЗДЕ РПУФБЧЙФШ ПТХДЙЕ». оПЮШ, УОЕЦОБС НЕФЕМШ, НПТПЪ... ор ОБИПДЙМУС ФБН, ЗДЕ Й ЛПН.ТПФЩ. тПФБ ЪБОЙНБМБ ПВПТПОХ ОБ ЧПЪЧЩЫЕООПК НЕУФОПУФЙ. ъБ ЬФХ УПРЛХ РПУФПСООП ЧЕМЙУШ ВПЙ, ОЕНГЩ ИПФЕМЙ ЕЕ ЪБИЧБФЙФШ, РПФПНХ ЮФП У ЬФПК УПРЛЙ ИПТПЫП РТПУНБФТЙЧБМБУШ ЧРЕТЕДЙ МЕЦБЭБС НЕУФОПУФШ. рТП ЬФХ УПРЛХ С УМЩЫБМ, ТБОШЫЕ ЕЕ ПЛТЕУФЙМЙ «УПРЛПК УНЕТФЙ». рПЮЕНХ? оБ ЬФПК УПРЛЕ РПУФПСООП ЧЕМЙУШ ВПЙ, Й НОПЗП ОБЫЙИ УПМДБФ РПЗЙВМП. рПДИПДЙН Л УПРЛЕ, ЗДЕ РТПИПДЙМЙ ФТБОЫЕЙ ОБЫЕК РЕИПФЩ. тБЛЕФЩ, ЧЪМЕФБС, ПУЧЕЭБАФ НЕУФОПУФШ, Ч ЬФЙ НЗОПЧЕОЙС НПЦОП ХЧЙДЕФШ, ЮФП ЧУС УПРЛБ ЙЪТЩФБ ЧПТПОЛБНЙ ПФ УОБТСДПЧ. юФП ДЕМБФШ? лПНБОДЙТ ВБФБТЕЙ Й ЛПН.ТПФЩ ТЕЫБМЙ, ЗДЕ РПУФБЧЙФШ ПТХДЙЕ ОБ РТСНХА ОБЧПДЛХ. лТХЗПН ЗПМПЕ НЕУФП, Й ПОЙ ТЕЫЙМЙ ПТХДЙЕ ОЕ УФБЧЙФШ. уЛПМШЛП С РЕТЕЦЙМ Й РЕТЕДХНБМ Ч ЬФПФ НПНЕОФ! оБ ЬФПН НПЕ РТЕВЩЧБОЙЕ ОБ УПРЛЕ ЛПОЮЙМПУШ, Й С У УПМДБФПН ХЫЕМ ОБ пр.

рПНОА, РПЛБ ТЕЫБМЙ, ЗДЕ УФБЧЙФШ ПТХДЙЕ, Ч ТПФХ РТЙЕИБМБ ЛХИОС, УФБМЙ ТБЪДБЧБФШ УПМДБФБН ХЦЙО Й УМЩЫХ ТБЪЗПЧПТ: РТЙЧЕЪМЙ ОБ ЧУЕИ, Б ЛПТНЙФШ ОЕЛПЗП... рПОСФОП ВЩМП, РПЮЕНХ... рПНОА, ЛПЗДБ С УФПСМ Ч ФТБОЫЕЕ, ХЧЙДЕМ ЛБЛ Ч ОЙЫЕ УФЕОЩ ФТБОЫЕЙ УЙДСФ ДЧБ УПМДБФБ Й ХЦЙОБАФ РТЙ УЧЕФЕ УЧЕФЙМШОЙЛБ. ьФП РМПУЛБС ВБОПЮЛБ ЪБМЙФБС ЧПУЛПН, ЛБЛ Х УЧЕЮЙ, Б Ч ГЕОФТЕ НБМЕОШЛЙК ЖЙФЙМШ. ьФЙНЙ УЧЕЮБНЙ ОБЮБМЙ УОБВЦБФШ ОБЫХ РЕИПФХ. оБ ЬФПК ПЗОЕЧПК РПЪЙГЙЙ (пр) НЩ РТПУФПСМЙ ОЕДПМЗП. оБЫХ ДЙЧЙЪЙА У ЬФПЗП ХЮБУФЛБ УОСМЙ, НЩ ПВПЫМЙ ЗПТПД чЙФЕВУЛ У УЕЧЕТБ Й Ч ТБКПОЕ ЗПТПДБ зПТПДЛБ ЪБОСМЙ ПВПТПОХ. пВПТПОБ РТПИПДЙМБ Ч ОБРТБЧМЕОЙЙ З. рПМПГЛ, УРТБЧБ ПФ ОБУ ВЩМ ЗПТПД ыХНЙМЙОП, ОП ПО ВЩМ Х ОЕНГЕЧ. ъБОСМЙ пр. лПЗДБ НЩ ЕИБМЙ, ЧУС ЪЕНМС ВЩМБ РПЛТЩФБ УОЕЗПН, Й ЙЪ РПД УОЕЗБ ЧЙДОЕМПУШ ЧУЕ, ЮФП ПУФБЧЙМЙ РТПЫЕДЫЙЕ ЪДЕУШ ФСЦЕМЩЕ ВПЙ: ФХФ Й УЗПТЕЧЫЙК ОЕНЕГЛЙК ФБОЛ «рБОФЕТБ» Й ОБЫЙ ф-34, ух-76, ОЕНЕГЛЙЕ ЫФХТНПЧЩЕ ПТХДЙС 75-НН Й, ЛПОЕЮОП, ФТХРЩ ОЕНЕГЛЙИ УПМДБФ. вПЙ РТПЫМЙ, ОБУФХРЙМЙ НПТПЪЩ, Й УОЕЗ ХЛТЩМ ФТХРЩ. лБЛ ЧУЕЗДБ, НЕОС, ЛПНБОДЙТБ 2-ЗП ЧЪЧПДБ УП УЧПЙН ПТХДЙЕН, РПУЩМБМЙ ЪБОСФШ ПЗОЕЧХА РПЪЙГЙА ОБ ФБОЛППРБУОПН ОБРТБЧМЕОЙЙ.

иПТПЫП РПНОА ЬФПФ ЬРЙЪПД ЙЪ НПЕК ЖТПОФПЧПК ЦЙЪОЙ... пТХДЙЕ РПУФБЧЙМ ОЕДБМЕЛП ПФ РТПИПДСЭЕК ДПТПЗЙ рПМПГЛ - чЙФЕВУЛ Ч ОБРТБЧМЕОЙЙ З. рПМПГЛ, Б З. чЙФЕВУЛ ОБИПДЙМУС УМЕЧБ УЪБДЙ ОБУ, Ч РПМХПЛТХЦЕОЙЙ. рПЪБДЙ ПТХДЙКОПЗП ПЛПРБ, ЗДЕ УФПСМП ПТХДЙЕ, РТПИПДЙМ ОЕВПМШЫПК ПЧТБЦЕЛ, ОБ УЛМПОЕ ЛПФПТПЗП НЩ ПВПТХДПЧБМЙ ВМЙОДБЦ Ч ДЧБ ОБЛБФБ. пЧТБЗ ДБЧБМ ОБН ЧПЪНПЦОПУФШ УЧПВПДОП ЧЩИПДЙФШ ДОЕН ЙЪ ВМЙОДБЦБ ОЕЪБНЕЮЕООЩНЙ. лУФБФЙ, РЕЮЛХ УФБТБМЙУШ ФПРЙФШ Ч ФЕНОПЕ ЧТЕНС ЙЪ-ЪБ НБУЛЙТПЧЛЙ (ДЩНБ). ч ВМЙОДБЦЕ Х ОБУ ВЩМБ ФТПЖЕКОБС РЕЮЛБ (ВХТЦХКЛБ) ОБ ОЕК УПМДБФЩ Ч ЛПФЕМЛБИ ЛЙРСФЙМЙ ЧПДХ ДМС РЙФШС Й ЮБС... ч ПЧТБЗЕ ВЩМП НОПЗП УОЕЗБ Й НЩ ЙН РПМШЪПЧБМЙУШ, Б РПФПН НЩ ПВОБТХЦЙМЙ, ЮФП РПД УОЕЗПН ФЕЮЕФ ТХЮЕЕЛ. йЪ ЬФПЗП ТХЮЕКЛБ НЩ УФБМЙ ВТБФШ ЧПДХ, Й ВТБМЙ ЧУА ЪЙНХ, Б Л ЧЕУОЕ УОЕЗ ОБЮБМ ФБСФШ Й ЮФП ЦЕ НЩ ХЧЙДЕМЙ? ч ПЧТБЗЕ, ЮХФШ ЧЩЫЕ ФПЗП НЕУФБ, ПФЛХДБ ФЕЮЕФ ТХЮЕЕЛ, ЙЪ-РПД УОЕЗБ РПЛБЪБМЙУШ ФТХРЩ ОЕНГЕЧ, Б НЩ-ФП ВТБМЙ ЧПДХ ЙЪ ТХЮЕКЛБ!

оЕ ЪБВХДХ, ЛПЗДБ С ИПДЙМ Ч ФЩМ ОБ ВБФБТЕА, ЧЙДЕМ ФП УМЕЧБ, ФП УРТБЧБ ПФ ФТПРЙОЛЙ ФТХРЩ, ЪБОЕУЕООЩЕ УОЕЗПН, Б ЛПЕ-ЗДЕ ЧЙДОЩ ВЩМЙ ТХЛЙ. пУПВЕООП ОЕРТЙСФОП ОБ ЬФП УНПФТЕФШ, ЛПЗДБ ЪЕНМА ПУЧЕЭБЕФ МХООЩК УЧЕФ. йДЕЫШ ПДЙО - ЛБТФЙОБ ЦХФЛБС. рПНОА, НЙНП ОБУ РП ПЧТБЗХ Ч УФПТПОХ ОБЫЙИ ФТБОЫЕК РТПИПДЙМЙ ОБЫЙ УОБКРЕТЩ Ч НБУЛИБМБФБИ...

ч ЛПОГЕ НБТФБ 1944 ЗПДБ РП РТЙЛБЪХ ЛПНБОДПЧБОЙС НЕОС РЕТЕЧЕМЙ ЙЪ 7-К ВБФБТЕЙ Ч 8-А зБХВЙЮОХА 122-НН ВБФБТЕА ОБ ДПМЦОПУФШ ЛПНБОДЙТБ ЧЪЧПДБ ХРТБЧМЕОЙС. у ЬФПЗП ДОС Х НЕОС ВХДХФ ДТХЗЙЕ ПВСЪБООПУФЙ ЛБЛ ЛПНБОДЙТБ ЧЪЧПДБ ХРТБЧМЕОЙС ВБФБТЕЙ. ч РПДЮЙОЕОЙЙ Х НЕОС ВХДХФ ПФДЕМЕОЙЕ УЧСЪЙ Й ПФДЕМЕОЙЕ ТБЪЧЕДЛЙ. ъБДБЮЙ НПЙ - ЧЕУФЙ ТБЪЧЕДЛХ У ОБВМАДБФЕМШОПЗП РХОЛФБ, ХУФБОБЧМЙЧБФШ ФЕМЕЖПООХА УЧСЪШ пр-ор, ЧЩДЧЙЗБФШУС ОБ РЕТЕДПЧПК ор ДМС ХУФБОПЧЛЙ ГЕМЕК РТПФЙЧОЙЛБ, ФБЛЦЕ ДЕТЦБФШ ЛПОФБЛФ У ЛПНБОДЙТПН УФТЕМЛПЧПК ТПФЩ ВБФБМШПОБ, ЛПФПТХА РПДДЕТЦЙЧБЕФ ОБЫБ ВБФБТЕС.

вБОС, ПФДЩИ

дЧБЦДЩ ЪБ НПЕ РТЕВЩЧБОЙЕ ОБ ЖТПОФЕ НОЕ РТЙЫМПУШ РПНЩФШУС Ч ВБОЕ Й ПДЙО ТБЪ РПВЩЧБФШ Ч ДПНЕ ПФДЩИБ.

ъЙНПК 1944 ЗПДБ, ЛПЗДБ НЩ ВЩМЙ Ч ПВПТПОЕ РПД З. чЙФЕВУЛПН (ЬФП ВЩМП Ч СОЧБТЕ ЙМЙ ЖЕЧТБМЕ, ОЕ РПНОА), ОБН ХУФТПЙМЙ ВБОА. ьФП ВЩМП ФБЛ... оБ ПДОПК УФПТПОЕ ПЧТБЗБ ВЩМБ РПУФТПЕОБ ВПМШЫБС ЪЕНМСОЛБ РПД ПДЙО ОБЛБФ - ВБОС. ч ЪЕНМСОЛЕ (ВБОЕ) УФПСМЙ ДЧЕ ВПЮЛЙ: ПДОБ У ЗПТСЮЕК, ДТХЗБС У ИПМПДОПК ЧПДПК, Й ВПМШЫБС ЦЕМЕЪОБС РЕЮЛБ Ч ЛПФПТПК ЗПТЕМЙ ДТПЧБ. х ЧИПДБ Ч ВБОА УФПСМЙ ВПЮЛЙ Ч ЛПФПТЩИ ЗТЕМЙ ЧПДХ. рПНОА, РПЗПДБ ВЩМБ УПМОЕЮОБС Й НПТПЪОБС. х ЧИПДБ Ч ВБОА ВЩМ УППТХЦЕО ОБЧЕУ, Б РПД ОБЧЕУПН ОБ УОЕЗХ ВЩМБ ТБЪПУФМБОБ УПМПНБ. рЕТЕД ОБЧЕУПН ОБ ХМЙГЕ УФПСМЙ ЕЭЕ ОЕУЛПМШЛП ВПЮЕЛ РПД ЛПФПТЩНЙ ЗПТЕМЙ ДТПЧБ. тБЪДЕЧБМЙУШ, УФПС ОБ УПМПНЕ, ВЩМП ОЕРТЙЧЩЮОП Й ИПМПДОП. тБЪДЕЧЫЙУШ, ПФДБМЙ ОБЫЕ ПВНХОДЙТПЧБОЙЕ, Ф.Е. ЗЙНОБУФЕТЛХ Й ВТАЛЙ, УПМДБФБН-УБОЙФБТБН ДМС ПВТБВПФЛЙ, ПОЙ РПЧЕУЙМЙ ЕЗП ОБ РБМЛБИ Ч ВПЮЛЙ. ч ВБОЕ ВЩМЙ ЫБКЛЙ, НПЮБМЛЙ Й УЛБНЕКЛЙ, ОБ ЛПФПТЩИ УЙДС НЩМЙУШ. рПУМЕ РПНЩЧЛЙ НЩ ЧЩЫМЙ Й РПДПЫМЙ Л ЬФЙН ВПЮЛБН ПЛПМП ОБЧЕУБ, РПД ЛПФПТЩН ЗПТЕМЙ ДТПЧБ, Й Ч ЛПФПТЩИ РПД ОБЧЕУПН ОБ РБМЛБИ «РТПЦБТЙЧБМПУШ» ОБЫЕ ПВНХОДЙТПЧБОЙЕ. лБЦДЩК ЙУЛБМ УЧПЕ. чЙЦХ Ч ВПЮЛЕ УЧПЕ ПВНХОДЙТПЧБОЙЕ, ПФ ЛПФПТПЗП РБИОЕФ ЦБТЕОЩН. нПС ЗЙНОБУФЕТЛБ ГЧЕФБ ИБЛЙ ВЩМБ ЙЪ БОЗМЙКУЛПК ЫЕТУФЙ, НЕУФБНЙ ПОБ РПДЦБТЙМБУШ Й РПЦЕМФЕМБ. пДЕЧБМЙУШ ОБ НПТПЪЕ, ОБН ЧЩДБМЙ ЮЙУФПЕ ОБФЕМШОПЕ ВЕМШЕ, Б ЧПФ ПВНХОДЙТПЧБОЙЕ, ЧЩОХФПЕ ЙЪ ВПЮЛЙ, УТБЪХ ОБДЕФШ ВЩМП ОЕЧПЪНПЦОП. рТЙИПДЙМПУШ ОЕЛПФПТПЕ ЧТЕНС ЦДБФШ, РПЛБ ПОП ОЕНОПЗП ПУФЩОЕФ. нЩ ТБДЩ ВЩМЙ ЬФПК РТПГЕДХТЕ, ФЕРЕТШ УРПЛПКОЕЕ ВХДЕЫШ УЕВС ЮХЧУФЧПЧБФШ ПФ ЬФЙИ ЧЫЕК... б ФП ЛБЛ ФПМШЛП ЧПКДЕЫШ Ч ФЕРМХА ЪЕНМСОЛХ, ФПМШЛП УПЗТЕЕЫШУС, Й ФХФ ОБЮЙОБАФ ФЕВС ЦЕЮШ ЬФЙ... чУРПНЙОБФШ ЧУЕ ЬФП ОЕРТЙСФОП! оП, ЮФП РПДЕМБЕЫШ - ФБЛ ВЩМП! юЕТЕЪ ОЕЛПФПТПЕ ЧТЕНС ЬФЙ ЧЫЙ УОПЧБ П УЕВЕ УЛБЦХФ. х ОБУ ВЩМЙ ФЕРМЩЕ ЧЕЭЙ, Б ЙИ ОЕ ЦБТЙМЙ. рТБЧДБ, РПЛБ НЩ НЩМЙУШ, УБОЙФБТЩ ЬФЙ ЧЕЭЙ ЮЕН-ФП ПВТБВБФЩЧБМЙ. оП ТБЪЧЕ НПЦОП ЮФП-ФП ВЩМП УДЕМБФШ У НЕИПЧЩНЙ ЧЕЭБНЙ? лПОЕЮОП, ОЕФ. пОЙ ФБН ПУФБМЙУШ ДП ЧЕУОЩ. ьФП РЕТЧБС ЪЙНОСС ВБОС, Й РПУМЕДОСС, ВПМШЫЕ ФБЛЙИ ВБОШ ЪЙНПК ОЕ ВХДЕФ.

чФПТБС ВБОС ВЩМБ ЧЕУОПК, Ч НБЕ НЕУСГЕ. ч ФЩМХ, ПЛПМП НЕДУБОВБФБ, ФБН, ЗДЕ С ПФДЩИБМ Ч ДПНЕ ПФДЩИБ, ВЩМБ ТБЪЧЕТОХФБ РПМЕЧБС ВБОС ДМС РПНЩЧЛЙ МЙЮОПЗП УПУФБЧБ ОБЫЕК ДЙЧЙЪЙЙ. вЩМЙ РПУФБЧМЕОЩ ВПМШЫЙЕ УПМДБФУЛЙЕ РБМБФЛЙ, ФБЛЙЕ ЛБЛ Ч ЗПУРЙФБМЕ, ФБН ВЩМЙ УЛБНЕКЛЙ, ЫБКЛЙ. чПДБ ЗТЕМБУШ Ч УРЕГЙБМШОЩИ РЕТЕДЧЙЦОЩИ НБЫЙОБИ Й РПДБЧБМБУШ РП ЫМБОЗБН Ч НПЕЮОЩЕ РБМБФЛЙ. рПУМЕ РПНЩЧЛЙ ОБН ДБМЙ ЮЙУФПЕ ОЙЦОЕЕ ВЕМШЕ.

пФДЩИ

лБЛ ЬФП ОБЪЧБФШ? йМЙ ПФДЩИПН, ЙМЙ РТПУФП ЧПЪНПЦОПУФША УРПЛПКОП ПФУЩРБФШУС Ч ФЙЫЙОЕ? оЕ ЪОБА. оП ЬФП ВЩМ ОБУФПСЭЙК «РПМЕЧПК ДПН ПФДЩИБ». зДЕ-ФП Ч ЛПОГЕ НБТФБ 1944 ЗПДБ НОЕ ВЩМБ РТЕДУФБЧМЕОБ ЧПЪНПЦОПУФШ РПЛЙОХФШ УЧПК ОБВМАДБФЕМШОЩК РХОЛФ Й РТЙВЩФШ Ч ТБКПО, ЗДЕ ТБУРПМБЗБМУС ОБЫ НЕДЙГЙОУЛЙК УБОЙФБТОЩК ВБФБМШПО ОБЫЕК ДЙЧЙЪЙЙ. рПУЩМБМЙ ОБ ПФДЩИ ФПМШЛП ПЖЙГЕТПЧ НМБДЫЕЗП УПУФБЧБ, Й ФПМШЛП У РЕТЕДОЕЗП ЛТБС! фБН ВЩМЙ РПУФБЧМЕОЩ ДПРПМОЙФЕМШОЩЕ РБМБФЛЙ, Ч ЛПФПТЩИ Й ТБЪНЕУФЙМЙ ОБУ, РТЙВЩЧЫЙИ ОБ ПФДЩИ (ЛБЛ ИПЮЕЫШ, ФБЛ Й ОБЪПЧЙ). нЕДУБОВБФ ТБУРПМБЗБМУС Ч МЕУХ, РТЙНЕТОП Ч 4-5 ЛН ПФ РЕТЕДОЕЗП ЛТБС. ч ЛБЦДПК РБМБФЛЕ УФПСМЙ РЕЮЛЙ (ВХТЦХКЛЙ), ЛПФПТЩЕ ФПРЙМЙ УПМДБФЩ. нЕОС РПНЕУФЙМЙ Ч ДЧХИНЕУФОХА РБМБФЛХ, ЗДЕ УФПСМ ОЕВПМШЫПК УФПМЙЛ, РБМБФЛБ ВЩМБ ХФЕРМЕОБ (ДЧПКОБС). вЩМБ ВПМШЫБС РБМБФЛБ Ч ЛПФПТПК ТБЪНЕЭБМБУШ УФПМПЧБС, Ч ЛПФПТХА Й НЩ ИПДЙМЙ ЧНЕУФЕ У ИПДСЮЙНЙ ТБОЕОЩНЙ. чЩ РТЕДУФБЧМСЕФЕ, ФЙЫЙОБ, УРЙЫШ УЛПМШЛП ИПЮЕЫШ. чЩКДЕЫШ ЙЪ РБМБФЛЙ, СТЛП УЧЕФЙФ УПМОГЕ, ФЙЫЙОБ, ОБ ИЧПКОПН ДЕТЕЧЕ МЕЦЙФ УОЕЗ Й ПО ОБЮЙОБЕФ ФБСФШ. рБИОЕФ ЧЕУОПК - ЮЙТЙЛБАФ РФЙЮЛЙ. фБЛПЕ УПУФПСОЙЕ, ЛБЛ ВХДФП Й ОЕФ ЧПКОЩ! пЛПМП ФТПРЙОПЛ, РП ЛПФПТЩН НЩ ИПДЙМЙ Ч УФПМПЧХА, РПУФБЧМЕОЩ ВЩМЙ ВПЮЛЙ У ЧПДПК, Ч ЛПФПТЩИ ВЩМ ЪБНПЮЕО УПУОПЧЩК МБРОЙЛ. оБН УЛБЪБМЙ, НЩ ДПМЦОЩ ЬФХ ЧПДХ РЙФШ, ФБЛ ЛБЛ ПОБ ПФ ГЙОЗЙ. й ДЕКУФЧЙФЕМШОП, ЛПЗДБ РШЕЫШ ЬФХ ЧПДХ, ПОБ РБИОЕФ ИЧПКОЩН ОБРЙФЛПН. с РЙМ ЧПДХ Й МАВПЧБМУС РТЙТПДПК, ЗТЕМП УПМОГЕ, УОЕЗ УФБМ ТЩИМЩН, ВТБМ У УПВПК ИМЕВ Й ЛПТНЙМ УЙОЙЮЕЛ, Й ОБДП ЦЕ - ЪБВПМЕМП ЗПТМП. рТЙЫМБ НЕДУЕУФТБ, ЪБНЕТЙМБ ФЕНРЕТБФХТХ, t 37,4°, ДБМБ ФБВМЕФЛЙ Й УЛБЪБМБ, ЮФПВЩ С МЕЦБМ, Й ОЕ РЙМ ИПМПДОХА ЧПДХ. чУЕ РСФШ ДОЕК НПЕЗП РТЕВЩЧБОЙС Ч РБМБФЛЕ С МЕЦБМ, УРБМ Й ПФДЩИБМ Й П НОПЗПН ДХНБМ... п ЮЕН? б П ЮЕН НПЦОП ДХНБФШ Ч ЬФП ЧТЕНС? дОС ЮЕТЕЪ ДЧБ НОЕ РПДУЕМЙМЙ УПУЕДБ, НПМПДПЗП МЕКФЕОБОФБ ЙЪ УФТЕМЛПЧПЗП РПМЛБ, ЖБНЙМЙА ОЕ РПНОА.

йФБЛ, НПК ПФДЩИ ЛПОЮЙМУС, С РПЛЙОХМ ФЕРМХА РБМБФЛХ Й РПЫЕМ ОБ РЕТЕДПЧХА, ОБ УЧПК ОБВМАДБФЕМШОЩК РХОЛФ. рТЙВЩМ ОБ ор, НЕОС ЧУФТЕФЙМ ЛПН.ВБФБТЕЙ Й НЩ У ОЙН П НОПЗПН ЗПЧПТЙМЙ, Б УБНПЕ ЗМБЧОПЕ, П РТЕДУФПСЭЕН ОБУФХРМЕОЙЙ ОБ ОБЫЕН ЖТПОФЕ. чУЕ НЩ ЮХЧУФЧПЧБМЙ, ОБУФХРЙМБ ЧЕУОБ, Й ЦДБМЙ - ЧПФ-ЧПФ ДПМЦОЩ ОБЫЙ ЧПКУЛБ РЕТЕКФЙ ПФ ПВПТПОЩ Л ОБУФХРМЕОЙА. оП ЛПЗДБ? оБ ор С ОБВМАДБМ Ч УФЕТЕПФТХВХ ЪБ РТПФЙЧОЙЛПН ОБ РЕТЕДОЕН ЛТБЕ Й ЧУЕ, ЮФП ЧЙДЕМ, С ЪБРЙУЩЧБМ Ч ТБЪЧЕДЦХТОБМ.

оБРТЙНЕТ: пТЙЕОФЙТ № 3, Ч ОБРТБЧМЕОЙЙ ПФДЕМШОПЗП УФПСЭЕЗП ДПНБ РТПЕИБМБ НБЫЙОБ. пТЙЕОФЙТ № 7, РТБЧЕЕ 0-20 ПВОБТХЦЕО ДПФ, ФБН ЦЕ ПВОБТХЦЕОП ДЧЙЦЕОЙЕ МАДЕК. иПТПЫП РТПУНБФТЙЧБМБУШ ОЕКФТБМШОБС РПМПУБ, ОБ ЛПФПТПК МЕЦБМЙ ОЕУЛПМШЛП ФТХРПЧ Ч ВЕМЩИ НБУЛИБМБФБИ. уОЕЗ РТЙЛТЩЧБМ ЧУА ЪЙНХ, Б ЧПФ ЧЕУОПК ЧУЕ ПВОБТХЦЙМПУШ: ЙМЙ ОБЫЙ, ЙМЙ ОЕНЕГ, ПВ ЬФПН НЩ НЕЦДХ УПВПК ЗПЧПТЙМЙ, ОП ЛФП ЬФП - ОЕЙЪЧЕУФОП. фБЛ ЛБЛ С Ч ДЕФУФЧЕ МАВЙМ ТЙУПЧБФШ, ТЕЫЙМ ЪБТЙУПЧБФШ ЧЕУШ РЕТЕДОЙК ЛТБК. тЙУПЧБМ РП УЕЛФПТБН, ЗДЕ ПВПЪОБЮЙМ ПВПТПОХ РТПФЙЧОЙЛБ Й ПВОБТХЦЕООЩЕ ГЕМЙ. оБ ЧУЕК РТПУНБФТЙЧБЕНПК НЕУФОПУФЙ ОБ ЧУА ЗМХВЙОХ ВЩМЙ ПВПЪОБЮЕОЩ Й ЪБТЙУПЧБОЩ ПТЙЕОФЙТЩ, ЛПФПТЩЕ ВЩМЙ ОБОЕУЕОЩ ОБ УИЕНЕ Й ЛБТФЕ. оБВМАДБС Ч УФЕТЕПФТХВХ НПЦОП ЧУЕ ЧЙДЕФШ Й УРПЛПКОП ТЙУПЧБФШ. тЙУПЧБМ ГЧЕФОЩНЙ ЛБТБОДБЫБНЙ, 7777 - ОЕНЕГЛЙНЙ. с ЮЕУФОП УЛБЦХ, ОЕ Х ЛБЦДПЗП, ЛФП ВЩМ ОБ ЖТПОФЕ, ВЩМБ ЧПЪНПЦОПУФШ ЧЙДЕФШ Й ОБВМАДБФШ ЪБ РТПФЙЧОЙЛПН, ЪБ ЕЗП ДЕКУФЧЙСНЙ Й РЕТЕДЧЙЦЕОЙСНЙ. дБЦЕ НПЦОП ВЩМП ОБВМАДБФШ ЪБ ПФДЕМШОЩН УПМДБФПН Й ЧЙДЕФШ, ЮФП ПО ДЕМБЕФ, ЛБЛ ДТПЧБ ЛПМЕФ ЙМЙ ЧЕДТБ ОЕУЕФ. й ЧППВЭЕ, УНПФТЕФШ ОБ НЕУФОПУФШ, ЗДЕ ОБИПДЙМУС РТПФЙЧОЙЛ, Б ЪЕНМС-ФП ОБЫБ! с ЦЕ РПУФПСООП ОБИПДЙМУС ОБ ор, НПС ПВСЪБООПУФШ ВЩМБ: ЧУЕ ЮФП ЧЙДЕМ Й ПВОБТХЦЙМ - ДПМЦЕО ЖЙЛУЙТПЧБФШ Й ЪБРЙУЩЧБФШ Ч ТБЪЧЕДЦХТОБМ. рПМХЮЙМБУШ ТБЪЧЕТОХФБС РБОПТБНБ РЕТЕДОЕЗП ЛТБС, ЧЙДЙНБС У ОБЫЕЗП ор. мЙУФЩ ВХНБЗЙ УЛМЕЙМ Й РПМХЮЙМУС ГЕМЩК МЙУФ Ч ДМЙОХ 120 УН, Ч ЫЙТЙОХ 200. лПЗДБ ОБЫЕ ор РПУЕЭБМЙ ДТХЗЙЕ ПЖЙГЕТЩ ЙЪ ЫФБВБ ДЙЧЙЪЙПОБ, ПОЙ ВЩМЙ ХДЙЧМЕОЩ, ЛБЛ С УХНЕМ ФБЛ ЧУЕ ОБТЙУПЧБФШ? лПЗДБ НЩ РПЫМЙ Ч ОБУФХРМЕОЙЕ, РБОПТБНХ, ЛПФПТБС ЧЙУЕМБ Ч ВМЙОДБЦЕ, НОЕ РТЙЫМПУШ ПУФБЧЙФШ (ЕУМЙ ВЩ С ЪОБМ, ЮФП ПУФБОХУШ ЦЙЧ, С ВЩ ЕЕ УОСМ Й ЧЪСМ У УПВПК ОБ РБНСФШ, ОП...).

пФ ПВПТПОЩ Ч ОБУФХРМЕОЙЕ

хФТПН 22 ЙАОС 1944 ЗПДБ РПУМЕ 25-НЙОХФОПК БТФЙММЕТЙКУЛПК РПДЗПФПЧЛЙ ОБЫЙ ЧПКУЛБ РЕТЕЫМЙ Ч ОБУФХРМЕОЙЕ. рЕИПФБ РП УЙЗОБМХ ЧЩРХЭЕООПК ТБЛЕФЩ ЧЩЫМБ ЙЪ УЧПЙИ ФТБОЫЕК Й НЕДМЕООП РПЫМБ ЧРЕТЕД. лПНБОДЙТ ВБФБТЕЙ Л-О цЙФЛЙО, С Й НПК ТБЪЧЕДЮЙЛ Й ТБДЙУФ У ТБДЙПУФБОГЙЕК ЧЩЫМЙ ЙЪ УЧПЙИ ВМЙОДБЦЕК Й ЧП ЧЕУШ ТПУФ РПЫМЙ ЪБ РЕИПФПК. рТПФЙЧОЙЛ ЧЕМ ПЗПОШ ЙЪ НЙОПНЕФПЧ Й БТФЙММЕТЙЙ, ОП НЩ ВМБЗПРПМХЮОП РПДПЫМЙ Л ОБЫЙН РТПЧПМПЮОЩН ЪБЗТБЦДЕОЙСН, Б ОБЫБ РЕИПФБ Ч ЬФП ЧТЕНС ХЦЕ ЧЕМБ ВПК Ч ТБКПОЕ ОЕНЕГЛЙИ ФТБОЫЕК. нЩ ЪОБМЙ, ЮФП РТПИПДЙФШ ЮЕТЕЪ РТПЧПМПЮОЩЕ ЪБЗТБЦДЕОЙС,Й ОБЫЙ Й РТПФЙЧОЙЛБ ОБДП ФПМШЛП РП ФТПРЕ, РТПДЕМБООПК ОБЫЙНЙ УБРЕТБНЙ. рПНОА, ЧЩЫМЙ ЙЪ ОБЫЙИ ФТБОЫЕК Й РПЫМЙ РП ФТПРЕ. оБДП ОБН ВЩМП ЛБЛ НПЦОП ВЩУФТЕЕ РТПКФЙ ОБЫЕ ЪБЗТБЦДЕОЙЕ, РПФПНХ ЮФП РТПФЙЧОЙЛ ЧЕМ НЙОПНЕФОЩК Й БТФЙММЕТЙКУЛЙК ПЗПОШ РП ОБЫЙН ФТБОЫЕСН. ыМЙ РП ФТПРЕ, Й ЧЙДЙН - УРТБЧБ Й УМЕЧБ ПФ ФТБОЫЕЙ ФПТЮБФ Ч ЪЕНМЕ ЛПМЩЫЛЙ, ОБ ОЙИ ОБДЕФЩ РЕИПФОЩЕ НЙОЩ, Б НЕЦДХ НЙОБНЙ РТПФСОХФЩ ОЙФЙ РТПЧПМПЛЙ. уФПЙФ ФПМШЛП ЪБДЕФШ ЬФХ ФПОЛХА ЕМЕ ЪБНЕФОХА ОЙФШ, Й ФПЗДБ... оБЫХ ПВПТПОЙФЕМШОХА РПМПУХ РТПЫМЙ. чЩЫМЙ ОБ ОЕКФТБМШОХА РПМПУХ, РТЕПДПМЕЧБС ЕЕ ВЕЗПН ДП ОЕНЕГЛЙИ ЪБЗТБЦДЕОЙК. рТПИПДЙМЙ ОЕНЕГЛХА ПВПТПОХ, Й ФБН ФПЦЕ УФПСФ РЕИПФОЩЕ НЙОЩ УМЕЧБ Й УРТБЧБ ПФ РТПДЕМБООПЗП РТПИПДБ, Й ФБН ФПЦЕ НЕЦДХ ОЙНЙ ОБФСОХФЩЕ ОЙФЙ. уФПЙФ ФПМШЛП ЪБДЕФШ ЬФХ ОЙФШ Й ФЕВЕ ИБОБ. рТПИПДЩ Ч ОЕНЕГЛПК ПВПТПОЕ РТПДЕМБМЙ ОПЮША ОБЫЙ УБРЕТЩ. чЩ РТЕДУФБЧШФЕ, ОПЮША, ЧВМЙЪЙ ОЕНЕГЛЙИ ФТБОЫЕК ПОЙ ПВЕЪЧТЕДЙМЙ НЙОЩ, ЛТПНЕ ЬФПЗП ПОЙ РТПДЕМБМЙ РТПИПДЩ Ч РТПЧПМПЮОЩИ ЪБЗТБЦДЕОЙСИ - ЛБЛПК ТЙУЛ! рЕИПФБ РЕТЕЫМБ ОЕНЕГЛЙЕ ФТБОЫЕЙ, РТПДЧЙЗБМБУШ Ч ЗМХВШ ОЕНЕГЛПК ПВПТПОЩ, ФБН ЧЕМБ ВПК, ЬФП УМЩЫОП ВЩМП РП УФТЕМШВЕ. лПЗДБ С РЕТЕИПДЙМ ОЕНЕГЛХА ФТБОЫЕА, ВЕЗМП УНПФТЕМ ЧПЛТХЗ Й ПВТБФЙМ ЧОЙНБОЙЕ ОБ ФЕ НЕУФБ ОБ НЕУФОПУФЙ ЪБ ФТБОЫЕЕК, ЛПФПТЩЕ С ПВПЪОБЮБМ ОБ УЧПЕК РБОПТБНЕ. рТЕДУФБЧМСЕФЕ, ЧУА ЪЙНХ Й ЧЕУОХ Ч ПВПТПОЕ С ОБВМАДБМ ЪБ ЬФПК НЕУФОПУФША, Б ФЕРЕТШ ЧЙЦХ УЧПЙНЙ ЗМБЪБНЙ Й УТБЧОЙЧБА. оБ ЧФПТПК МЙОЙЙ ПВПТПОЩ РТПФЙЧОЙЛ ОБЫХ РЕИПФХ ПУФБОПЧЙМ. ъБЧСЪБМЙУШ ЛПТПФЛЙЕ ВПЙ, УПРТПФЙЧМЕОЙЕ РТПФЙЧОЙЛБ ВЩМП УМПНМЕОП, Й ОБЫБ ДЙЧЙЪЙС У ВПСНЙ РПЧЕМБ ОБУФХРМЕОЙЕ Ч ОБРТБЧМЕОЙЙ ЗПТПДПЧ зМХВПЛПЕ, вБЫЙОЛПЧЙЮЙ, мЕРЕМШ, рПУФПЧЙ, ЧУФТЕЮБС ОБ УЧПЕН РХФЙ ХРПТОПЕ УПРТПФЙЧМЕОЙЕ РТПФЙЧОЙЛБ. у ЬФПЗП ЧТЕНЕОЙ ОБЮБМПУШ ПУЧПВПЦДЕОЙЕ вЕМПТХУУЙЙ, З. чЙФЕВУЛ ВЩМ Ч ПЛТХЦЕОЙЙ. нЩ ЪОБМЙ, ЮФП ОБЫЙ ЮБУФЙ ДЧХИ ЖТПОФПЧ УПЕДЙОЙМЙУШ Й ЪБНЛОХМЙ ЛПМШГП, Й З. чЙФЕВУЛ ВЩМ ПЛТХЦЕО.

ьРЙЪПД. нЩ РТПДПМЦБМЙ ОБУФХРБФШ Ч ОБРТБЧМЕОЙЙ З. вБЫЙОЛПЧЙЮЙ. й ЧПФ ПДОБЦДЩ ЗДЕ-ФП Ч УЕТЕДЙОЕ ДОС НЩ ПУФБОПЧЙМЙУШ ДМС ПФДЩИБ ОБ ПЛТБЙОЕ ДЕТЕЧОЙ. лХИОС ТБЪДБЧБМБ ПВЕД. й ЧДТХЗ РП РПМА Ч ОБЫЕН ОБРТБЧМЕОЙЙ ЙДЕФ ФПМРБ ОЕНГЕЧ. лПН.ВБФБТЕЙ РТЙЛБЪБМ УОСФШ У ЛТАЛБ НБЫЙОЩ РТБЧПЕ ПТХДЙЕ 122-НН, ЛПФПТПЕ УФПСМП ОБ ДПТПЗЕ Й ПФЛТЩФШ ПЗПОШ. рТПЙЪЧЕМЙ ДЧБ ЧЩУФТЕМБ РП ФПМРЕ. оЕНГЩ, ХЧЙДЕЧ ОБУ, ПФПЫМЙ ОБЪБД Й НЩ ЙИ ВПМШЫЕ ОЕ ЧЙДЕМЙ; ОЕНГЩ ИПФЕМЙ ЧЩКФЙ ЙЪ ПЛТХЦЕОЙС. оБ ОПЮШ НЩ ПУФБОПЧЙМЙУШ ОБ ТЦБОПН РПМЕ, РПУФБЧЙМЙ НБЫЙОЩ У ПТХДЙСНЙ, Б МЙЮОЩК УПУФБЧ ВБФБТЕЙ ТБУРПМПЦЙМУС ОБ ПФДЩИ - ЛФП РПД НБЫЙОПК МЕЗ УРБФШ, Б ЛФП Ч ЛХЪПЧЕ. уПМДБФЩ, ОЕ УРБЧЫЙ, ХУФБМЙ, Й УРБМЙ ОБ ЪЕНМЕ ЧП ТЦЙ. й ЧПФ ОПЮША ЮЕТЕЪ УПУЕДОАА ВБФБТЕА, ЛПФПТБС УФПСМБ ТСДПН У ОБНЙ, ЧЩЫМБ ЗТХРРБ ОЕНГЕЧ, РЩФБМБУШ ЧЩКФЙ ЙЪ ПЛТХЦЕОЙС, ЮБУПЧПЗП ПОЙ УТБЪЙМЙ БЧФПНБФОПК ПЮЕТЕДША, Л УЮБУФША, ПО ПУФБМУС ЦЙЧ. рТПИПДС ЮЕТЕЪ ТБУРПМПЦЕОЙЕ ВБФБТЕЙ, ОЕНГЩ УФТЕМСМЙ РП ЛПМЕУБН НБЫЙОЩ, ЛПФПТБС УФПСМБ ЛТБКОЕК. лФП УРБМ РПД НБЫЙОПК, ВЩМЙ ТБОЕОЩ. у ТБУУЧЕФПН НЩ ХЪОБМЙ, ЮФП ЧУЕ МАДЙ ЦЙЧЩ, ЪБ ЙУЛМАЮЕОЙЕН ТБОЕООЩИ, ЛПФПТЩЕ МЕЦБМЙ РПД НБЫЙОПК, ЛПЗДБ ОЕНГЩ УФТЕМСМЙ РП ЛПМЕУБН. й ФПМШЛП ОЕ ПЛБЪБМПУШ УТЕДЙ МЙЮОПЗП УПУФБЧБ ОБЫЕЗП НЕДЙГЙОУЛПЗП ЧПЕОЖЕМШДЫЕТБ, УФБТЫЕЗП МЕКФЕОБОФБ (ЖБНЙМЙА ЕЗП ОЕ РПНОА). чУЕ РЕТЕЦЙЧБМЙ ЪБ ОЕЕ, Й ДХНБМЙ, ОЕХЦЕМЙ ЕЕ ЪБИЧБФЙМЙ Й ХЧЕМЙ У УПВПК ОЕНГЩ? рТПЮЕУБМЙ Ч ПЛТХЗЕ ЧУА ТПЦШ, ОП… ЕЕ ОЕФ. оП Л ЧЕЮЕТХ ПОБ РПСЧЙМБУШ, ЦЙЧБ Й ЪДПТПЧБ, Й ТБУУЛБЪБМБ: ЛПЗДБ ОЕНГЩ РПИПДЙМЙ НЙНП, ПОБ УМЩЫБМБ ОЕНЕГЛЙК ТБЪЗПЧПТ (Б ПОБ МЕЦБМБ Ч УФПТПОЕ, ЧП ТЦЙ). пОБ ПФРПМЪМБ Ч УФПТПОХ Й ХВЕЦБМБ Ч РПМОПК ФЕНОПФЕ, Б ЛХДБ? у ТБУУЧЕФПН ПОБ ОЕ ЪОБМБ ЛХДБ ЙДФЙ Й ЪБВМХДЙМБУШ! б ЧПФ ЛБЛ ПОБ РПРБМБ ОБ ЛПНБОДОЩК РХОЛФ 60-ЗП УФТЕМЛПЧПЗП ЛПТРХУБ, ЛХДБ ЧИПДЙФ ОБЫБ 204-С уд, ЕК ФПМШЛП ПДОПК ЙЪЧЕУФОП... у ЛПНБОДОПЗП РХОЛФБ ЕЕ ПФЧЕЪМЙ Ч ЫФБВ ОБЫЕК ДЙЧЙЪЙЙ, Б ПФФХДБ ПОБ ДПВТБМБУШ ДП ОБУ.

тЕКД Ч ФЩМ РТПФЙЧОЙЛБ

нОЕ ВЩМП РТЙЛБЪБОП ЧЪСФШ У УПВПК ТБДЙУФБ У ТБДЙПУФБОГЙЕК твн Й ПФРТБЧЙФШУС ЧНЕУФЕ У РЕИПФПК, ЛПФПТБС ДПМЦОБ ОБ ФБОЛБИ УПЧЕТЫЙФШ ТЕКД Ч ФЩМ РТПФЙЧОЙЛБ. ъБДБЮБ - ЪБОСФШ ЧБЦОЩК ХЮБУФПЛ ЫПУУЕКОПК ДПТПЗЙ, Ф.Е. РЕТЕЛТЕУФПЛ, Й ОЕ ДБФШ РТПФЙЧОЙЛХ РП ЬФПК ДПТПЗЕ ЧЩКФЙ ЙЪ ПЛТХЦЕОЙС З. чЙФЕВУЛБ. нПС ЪБДБЮБ ВЩМБ: ХУФБОПЧЙФШ УЧСЪШ У ЛПНБОДЙТПН ОБЫЕЗП ДЙЧЙЪЙПОБ Й ЕУМЙ ОБДП - ЧЩЪЩЧБФШ ПЗПОШ ДМС РПДДЕТЦЛЙ, Й ЛПТТЕЛФЙТПЧБФШ ПЗПОШ ОБЫЕК ВБФБТЕЙ. нЩ У ТБДЙУФПН ЪБВТБМЙУШ ОБ ФБОЛ. с ОЙЛПЗДБ Ч БТНЕКУЛПК ЦЙЪОЙ ОЕ ЪБМЕЪБМ ОБ ФБОЛ, Б ФХФ ОБДП ОБ ОЕН ЕИБФШ. оБ ЛБЦДПН ФБОЛЕ ТБЪНЕУФЙМЙУШ РЕИПФЙОГЩ-БЧФПНБФЮЙЛЙ Й НЩ. фБОЛЙ ВЩМЙ ф-34 ЙИ ВЩМП ЮЕФЩТЕ. фБОЛЙУФЩ ОБН РПЛБЪБМЙ, ЪБ ЮФП ОБДП ДЕТЦБФШУС, УЙДС ОБ ВТПОЕ, Б ЬФП, РТСНП УЛБЦХ, ОЕ ФБЛ РТПУФП, РТЙ ДЧЙЦЕОЙЙ ФБОЛБ. рПДЯЕИБМЙ Л РЕТЕЛТЕУФЛХ ДПТПЗ, УПЗМБУОП ЛБТФЕ, ЬФП ВЩМП ХЦЕ Л ЧЕЮЕТХ, ЛПНБОДЙТ ФБОЛПЧПК ТПФЩ ПРТЕДЕМЙМ НЕУФП ЪБОСФЙС ПВПТПОЩ, Б БЧФПНБФЮЙЛЙ ПЛПРБМЙУШ ПЛПМП ДПТПЗЙ. фБОЛЙ УФПСМЙ ЪБ РЕИПФПК. оБЮЙОБМП ФЕНОЕФШ, НЩ У ТБДЙУФПН РПДПЫМЙ Л УБТБА, ЛПФПТЩК ОБИПДЙМУС ОЕДБМЕЛП ПФ ДПТПЗЙ. дЧЕТЙ УБТБС ВЩМЙ ПФЛТЩФЩ, С ЧПЫЕМ Й ХЧЙДЕМ ФБН, ЛБЛ УЕКЮБУ РПНОА, НОПЗП ТБЪМЙЮОПК УФПМПЧПК РПУХДЩ: ФХФ ВЩМЙ Й ОЕНЕГЛЙЕ, Й ОБЫЙ ФБТЕМЛЙ У ПФНЕФЛПК «лТБУОБС БТНЙС». чЙДЙНП, ФХФ ОБИПДЙМУС ОЕНЕГЛЙК УЛМБД, ФБН НОПЗП ВЩМП ТБЪМЙЮОПК ЛПОУЛПК ХФЧБТЙ. оБУФХРЙМБ ОПЮШ, НЩ У ТБДЙУФПН ТБУРПМПЦЙМЙУШ ПЛПМП УФЕОЩ ЬФПЗП УБТБС. хУФБОПЧЙМЙ УЧСЪШ У ТБДЙПУФБОГЙЕК ЛПНБОДЙТБ ДЙЧЙЪЙПОБ, ДПМПЦЙМЙ П РТЙВЩФЙЙ Й ПВУФБОПЧЛХ, Б ФБЛЦЕ ХУФБОПЧЙМЙ ЧТЕНС ПЮЕТЕДОПК УЧСЪЙ. лТХЗПН Ч ТБЪОЩИ НЕУФБИ ЮФП-ФП ЗПТЕМП, Й ЗДЕ-ФП УПЧУЕН ВМЙЪЛП. ч ПФУЧЕФБИ РПЦБТПЧ НПЦОП ВЩМП ТБЪМЙЮЙФШ Ч ФЕНОПФЕ УФПСЭЙЕ ОЕДБМЕЛП ОБЫЙ ФБОЛЙ, ЙИ ФЕНОЩЕ УЙМХЬФЩ НПЦОП ЧЙДЕФШ. уЙДС, РТЙЦБЧЫЙУШ Л УФЕОЕ УБТБС, НЩ У ТБДЙУФПН ТБУУХЦДБМЙ Й ЧУРПНОЙМЙ РТПЫЕДЫЙК УМХЮБК, ЛПЗДБ ОЕНГЩ ОПЮША ЧЩИПДЙМЙ ЙЪ ПЛТХЦЕОЙС Й РТПЫМЙ ТСДПН У ТБУРПМПЦЕОЙЕН ОБЫЕЗП ДЙЧЙЪЙПОБ, ЗДЕ НЩ ПУФБОПЧЙМЙУШ ОБ ОПЮШ ДМС ПФДЩИБ. й ТБУУХЦДБМЙ ЧПФ УЕКЮБУ ОЕНГЩ РПКДХФ ФПМРПК ОПЮША, ЛБЛ ЫМЙ ФПЗДБ, Й ФБОЛЙ ОБЫЙ Ч ФЕНОПФЕ ВХДХФ ВЕУРПНПЭОЩНЙ? уПУФПСОЙЕ ОБЫЕ ВЩМП ОБ РТЕДЕМЕ, Ч ЗПМПЧХ МЕЪМЙ ТБЪОЩЕ НЩУМЙ. уЙДЕФШ Ч ФЕНОПФЕ, Й ОЙЛБЛПК ЪБЭЙФЩ, Й ЦДБФШ - ПФЛХДБ Й ЛПЗДБ РПСЧЙФУС ПФУФХРБАЭЙК ЧТБЗ? лБЛ Ч ЬФПК ФЕНОПФЕ НПЦОП РТПФЙЧПУФПСФШ ЧТБЗХ Й ЧЕУФЙ ВПК? оПЮШ ВЩМБ ЛПТПФЛБС, ОБЮБМП УЧЕФБФШ, ОБУФТПЕОЙЕ РТЙРПДОСМПУШ: ОПЮШ РТПЫМБ УРПЛПКОП. у ТБУУЧЕФПН ЧУЕ ЧЪПТЩ ВЩМЙ ОБРТБЧМЕОЩ Ч УФПТПОХ З. чЙФЕВУЛБ, ПФЛХДБ ЦДБМЙ РПСЧМЕОЙС ОЕНГЕЧ. рЕИПФБ ПЛПРБМБУШ Й УЙДЕМБ Ч УЧПЙИ СЮЕКЛБИ, Б ФБОЛЙУФЩ ЙЪ ПФЛТЩФЩИ МАЛПЧ ВБЫЕО ОБВМАДБМЙ Ч ВЙОПЛМШ Й РТЙЗПФПЧЙМЙУШ. хФТПН Л ОБН РПДПЫМЙ ОБЫБ РЕИПФБ Й ОБЫ БТФЙММЕТЙКУЛЙК ДЙЧЙЪЙПО. оБ ЬФПН ОБЫ ТЕКД ЪБЛПОЮЙМУС, УФТБЫОБС ВЕУУПООБС ОПЮШ РПЪБДЙ. чЙДЙНП, ОЕНГЕЧ РЕТЕИЧБФЙМЙ ДТХЗЙЕ ЮБУФЙ, ПОЙ УДБМЙУШ Ч РМЕО. ьФП ВЩМП Х ОБУЕМЕООПЗП РХОЛФБ зОЕЪДЙМПЧЙЮЙ, Ч ФЩМХ ЧЙФЕВУЛПК ЗТХРРЙТПЧЛЙ РТПФЙЧОЙЛБ. ч ЬФПФ ДЕОШ 25 ЙАОС ОБЫЙ ЧПКУЛБ ПУЧПВПДЙМЙ ЗПТПД вБЫЙОЛПЧЙЮЙ ЪБРБДОЕЕ чЙФЕВУЛБ Й УПЕДЙОЙМЙУШ У ЧПКУЛБНЙ 3-ЗП вЕМПТХУУЛПЗП ЖТПОФБ. рТПФЙЧОЙЛ ВЩМ ПЛТХЦЕО. оБЫБ ДЙЧЙЪЙС РТПДПМЦБМБ ОБУФХРБФШ ОБ ЗПТПД мЕРЕМШ. рТЕПДПМЕЧБС ХРПТОПЕ УПРТПФЙЧМЕОЙЕ РТПФЙЧОЙЛБ (Б ПО ЮБУФП РЕТЕИПДЙМ Ч ЛПОФТБФБЛЙ, Й ОБЫЕК ДЙЧЙЪЙЙ РТЙИПДЙМПУШ ЧЕУФЙ ХРПТОЩК ВПК), 28 ЙАОС ЗПТПД мЕРЕМШ ПУЧПВПДЙМЙ. ч ОБЮБМЕ ЙАМС ЧЕМЙ ВПК ЪБ РПУМЕДОЙК ЗПТПД вЕМПТХУЙЙ З рПУФПЧЩ, ЛПФПТЩК ВЩМ ПУЧПВПЦДЕО, Й НЩ ОБЮБМЙ ПУЧПВПЦДБФШ мЙФЧХ. чЕМЙ ВПЙ Ч ОБРТБЧМЕОЙЙ ЗПТПДБ хФЕОБ.

еЭЕ П вЕМПТХУУУЙЙ. нОЕ ПЮЕОШ ТЕДЛП РТЙИПДЙМПУШ ЧУФТЕЮБФШУС У НЕУФОЩНЙ ЦЙФЕМСНЙ РТЙ ПУЧПВПЦДЕОЙЙ, ФБЛ ЛБЛ НПС ЖТПОФПЧБС ЦЙЪОШ ВЩМБ УЧСЪБОБ У РЕТЕДПЧПК Й НЕУФОПЗП ОБУЕМЕОЙС ПЛПМП РЕТЕДПЧПК, ЛБЛ РТБЧЙМП, ОЕ ВЩМП. чУЕ НЕУФОЩЕ ЦЙФЕМЙ ХИПДЙМЙ Ч МЕУ Й ФБН УЛТЩЧБМЙУШ ПФ ВПЕЧЩИ ДЕКУФЧЙК. фПМШЛП ЛПЗДБ РЕТЕДПЧБС РПМПУБ ЖТПОФБ У ЬФПК НЕУФОПУФЙ ПФПДЧЙЗБМБУШ, (Ф.Е. У ФЕИ НЕУФ, ЗДЕ ПОЙ ЦЙМЙ), ПОЙ ЧПЪЧТБЭБМЙУШ. оП ОЕЛПФПТЩЕ ЦЙФЕМЙ ОЕ РПЛЙДБМЙ УЧПЙИ НЕУФ Й РТПДПМЦБМЙ ЦЙФШ Ч ЪЕНМСОЛБИ. оБТПД вЕМПТХУУЙЙ ПЮЕОШ ДПВТПДХЫОЩК, УЛПМШЛП ПО РЕТЕОЕУ УФТБДБОЙК Й ВЕД, Б РПДПКДЕЫШ Л ЪЕНМСОЛЕ - ЧЩИПДЙФ ЦЕОЭЙОБ Й ХЗПЭБЕФ, РТЕДМБЗБЕФ ФЕРМХА ВЕМПТХУУЛХА ЛБТФПЫЛХ Й РТЙЗПЧБТЙЧБЕФ «ВХМШВБ-ВХМШВБ ЕУШ-ЕУБ ОП ДТПВОЕОШЛБС», ЬФП С ИПТПЫП ЪБРПНОЙМ. оБЮЙОБЕФ РМБЛБФШ Й ТЩДБФШ, ТБУУЛБЪЩЧБС П ФПН, ЛБЛ ЙИ ХЗОЕФБМЙ, ТБУУФТЕМЙЧБМЙ ЖБЫЙУФЩ. уЛПМШЛП ТПДУФЧЕООЙЛПЧ ХЗОБМЙ ОБ ТБВПФХ Ч зЕТНБОЙА. йЪ ЪЕНМСОЛЙ ЧЩЗМСДЩЧБАФ ТЕВСФЙЫЛЙ, Й ОБДП ВЩМП ЧЙДЕФШ, ЧП ЮФП ПОЙ ПДЕФЩ! рТЙ ЧУФТЕЮБИ НЩ ЙИ ХЗПЭБМЙ ЮЕН ВЩМП, ИМЕВПН, ЛПОУЕТЧБНЙ, УБИБТ, НЩМП, ДБ ВЩМП ЮФП ДБФШ ЛПЕ-ЮЕЗП Й ФТПЖЕКОПЗП...

с ИПЮХ ОЕНОПЦЛП УЛБЪБФШ П РБТФЙЪБОБИ вЕМПТХУУЙЙ, С У ОЙНЙ ЧУФТЕЮБМУС. рБТФЙЪБОУЛЙЕ ПФТСДЩ ЧУФТЕЮБМЙУШ ОБН ОБ РХФЙ ОБЫЕЗП ОБУФХРМЕОЙС. лБЛ РТБЧЙМП, ПОЙ ЧЩИПДЙМЙ ЙЪ МЕУБ, Б Ч вЕМПТХУУЙЙ МЕУПЧ Й ВПМПФ НОПЗП. лБЛ РТБЧЙМП, ПОЙ ЙУЛБМЙ ЛПОФБЛФ У ОБЫЙН ЛПНБОДПЧБОЙЕН. рТЙ ПФУФХРМЕОЙЙ ОБЫЙИ ЧПКУЛ Ч 1941 ЗПДХ Ч НЕУФОЩИ МЕУБИ ПУФБМПУШ НОПЗП ОБЫЙИ УПМДБФ Й ПЖЙГЕТПЧ, ЛПФПТЩЕ ВЩМЙ Ч ПЛТХЦЕОЙЙ, Й ПОЙ ВЩМЙ ПТЗБОЙЪПЧБОЩ Ч РБТФЙЪБОУЛЙЕ ПФТСДЩ. рБТФЙЪБОУЛЙН ДЕКУФЧЙСН УРПУПВУФЧПЧБМЙ Й ПУПВЕООПУФЙ НЕУФОПУФЙ. юБУФШ РБТФЙЪБО РПРПМОЙМЙ ОБЫЙ УФТЕМЛПЧЩЕ РПМЛЙ МЙЮОЩН УПУФБЧПН. лПЗДБ С ПФДЩИБМ Ч УБОБФПТЙЙ Ч вПТЦПНЙ Ч 1980 ЗПДХ, ФБН С ЧУФТЕФЙМУС У ПФДЩИБАЭЙН уЕМЕЪОПЧЩН, ЛПФПТЩК ЧПЕЧБМ Ч РБТФЙЪБОБИ. й ЧПФ ПДОХ ЗТХРРХ РБТФЙЪБО ЪБЮЙУМЙМЙ Ч ТСДЩ ОБЫЕК ДЙЧЙЪЙЙ. пО ЧПЕЧБМ Ч УПУФБЧЕ УФТЕМЛПЧПЗП РПМЛБ ДП ЛПОГБ ЧПКОЩ. рТЙ ЧУФТЕЮБИ НЩ У ОЙН ЗПЧПТЙМЙ Й ЧУРПНЙОБМЙ ВПЕЧПК РХФШ. х НЕОС ВЩМ ЖПФПБРРБТБФ, НЩ УЖПФПЗТБЖЙТПЧБМЙУШ ОБ РБНСФШ, Й С ЕНХ ЧЩУМБМ ЖПФП Ч З. чЙФЕВУЛ. рПМХЮЙМ ПФ ОЕЗП РЙУШНП. чПФ ФБЛ ВЩЧБЕФ... ъБ ПУЧПВПЦДЕОЙЕ ЗПТПДБ чЙФЕВУЛБ ОБЫЕК ДЙЧЙЪЙЙ РТЙУЧПЙМЙ ОБЪЧБОЙЕ 204-С чЙФЕВУЛБС уд.

вПЙ Ч рТЙВБМФЙЛЕ

дЙЧЙЪЙС ЧЕМБ ХРПТОЩК ВПК ОБ мЙФПЧУЛПК ЪЕНМЕ, ПУЧПВПДЙМБ ЗПТПД хФЕОБ, тПЛЙЫЛЙУ Й РПДПЫМЙ Л ЗПТПДХ рБОЕЧЕЦЙУ. оБЫБ РЕИПФБ ЪБОСМБ РПЪЙГЙЙ ОБ ПЛТБЙОЕ ЗПТПДБ. с ЪБОСМ ор ОЕДБМЕЛП ПФ ЛПНБОДЙТБ ТПФЩ. оБ ПРХЫЛЕ МЕУБ УФПСМ ДПН МЕУОЙЛБ, ФБЛ ПО ВЩМ ПВПЪОБЮЕО ОБ ЛБТФЕ. оЕДБМЕЛП ПФ ДПНБ ВЩМП РПУФБЧМЕОП 76-Н ПТХДЙЕ ОБ РТСНХА ОБЧПДЛХ. лУФБФЙ, ЬФП ПТХДЙЕ ЙЪ ВБФБТЕЙ, Ч ЛПФПТПК С ВЩМ ЛПНБОДЙТПН ПЗОЕЧПЗП ЧЪЧПДБ. нОЕ ВЩМП РТЙЛБЪБОП ЬФЙН ПТХДЙЕН ЛПНБОДПЧБФШ РТЙ ПФТБЦЕОЙЙ ФБОЛПЧ РТПФЙЧОЙЛБ, Й РПДДЕТЦЙЧБФШ ПЗОЕН РЕИПФХ РТЙ ОБУФХРМЕОЙЙ. й ЧПФ РПД ЧЕЮЕТ ЛП НОЕ РТЙЫЕМ УПМДБФ ЙЪ ПТХДЙКОПЗП ТБУЮЕФБ У ЧЕДТПН, Б С Ч ЬФП ЧТЕНС ОБИПДЙМУС Ч ДПНЕ. уПМДБФ НОЕ ЗПЧПТЙФ: «фПЧБТЙЭ МЕКФЕОБОФ, ОЕ ИПФЙФЕ НЕДБ?» с УНПФТА, Б Ч ЧЕДТЕ - ОБТЕЪБООЩЕ ЛХУЛБНЙ НЕДПЧЩЕ УПФЩ. уПМДБФ ПФТЕЪБМ НОЕ ВПМШЫПК ЛХУПЛ УПФ, С ЕЗП ФХФ ЦЕ Ч ТПФ, ОП... ФХФ ЦЕ РПМХЮЙМ ХЛХУ РЮЕМЩ Ч СЪЩЛ! оБДП ВЩ ПУНПФТЕФШ, РТЕЦДЕ ЮЕН ЕУФШ, Б С ПВТБДПЧБМУС, Й УЛПТЕЕ Ч ТПФ, Б ФБН УЙДЕМБ РЮЕМБ Й ХЦБМЙМБ НЕОС Ч ЛПОЮЙЛ СЪЩЛБ! с ФХФ ЦЕ ВТПУЙМ УПФХ Й ЧЩТХЗБМУС Ч ЕЗП БДТЕУ. рПУМЕ ХЛХУБ НПК СЪЩЛ ТБУРХИ Й - УФТБЫОБС ВПМШ! с УРТПУЙМ: «зДЕ ФЩ ЬФП ЧЪСМ?» - «ч УБДХ Х МЕУОЙЛБ, ФБН УФПСМЙ ХМШЙ Й ОБН ЪБИПФЕМПУШ НЕДБ, НЩ ОБДЕМЙ РТПФЙЧПЗБЪЩ, ХЛТЩМЙУШ РПД УПМДБФУЛХА РМБЭРБМБФЛХ, ЧЩМЙМЙ Ч ХМЕК ДЧБ ЧЕДТБ ЧПДЩ Й ЧЩОХМЙ УПФЩ». с ЧЩЫЕМ ЙЪ ДПНБ Й ЧЙЦХ - ПЛПМП ПТХДЙС ПДЙО УПМДБФ, УРТБЫЙЧБА, ЗДЕ ПУФБМШОЩЕ? пО, ПФНБИЙЧБСУШ ПФ РЮЕМ, УЛБЪБМ: «фПЧБТЙЭ МЕКФЕОБОФ, ПОЙ ХВЕЦБМЙ Ч УБТБК». с ЧПЫЕМ Ч УБТБК, ДП УБНПЗП РПФПМЛБ ОБВЙФЩК УЕОПН, Б ЙЪ УЕОБ ФПТЮБФ ОПЗЙ УПМДБФ. с ЙИ ФХФ ЦЕ ПФРТБЧЙМ Л ПТХДЙА, ФХФ ВЩМЙ Й ЕЪДПЧЩЕ, С ЙИ УРТПУЙМ, ЛБЛ ОБЫЙ МПЫБДЙ? нЩ У ОЙНЙ РПЫМЙ Л МПЫБДСН, РТЙЧСЪБООЩН ЪБ УБТБЕН, Б ЙИ ФБН ОЕФ. пФ ХЛХУПЧ РЮЕМ МПЫБДЙ УПТЧБМЙУШ У РТЙЧСЪЙ Й ХВЕЦБМЙ Ч МЕУ. чПФ ФХФ... С УТБЪХ РПОСМ ЮЕН ЬФП РБИОЕФ... оЕФ МПЫБДЕК, Б ЪОБЮЙФ, ПТХДЙЕ ОЕ ВПЕУРПУПВОПЕ.

еЭЕ ПДЙО ЬРЙЪПД. рПУМЕ ВПЕЧ ЪБ рБОЕЧЕЦЙУ ОБЫХ ДЙЧЙЪЙА ОБРТБЧЙМЙ ОБ ДТХЗПК ХЮБУФПЛ МЙОЙЙ ЖТПОФБ. нЩ ЫМЙ РП ДПТПЗЕ Ч ОБРТБЧМЕОЙЙ ЗПТПДБ дПВЕМЕ. зПТПД вБХУЛБ ОБИПДЙМУС УРТБЧБ РП ИПДХ ДЧЙЦЕОЙС ЪБ МЕУПН, ВЩМП ЧЙДОП ЛХРПМБ ГЕТЛЧЙ. й ФХФ РПСЧЙМЙУШ ОЕНЕГЛЙЕ УБНПМЕФЩ а-87 Й ОБЮБМЙ ВПНВЙФШ ОБЫХ ЛПМПООХ. лПМПООБ ПУФБОПЧЙМБУШ Й УПМДБФЩ ЧТБУУЩРОХА РПВЕЦБМЙ Ч ТБЪОЩЕ УФПТПОЩ ПФ ДПТПЗЙ. мЙЮОЩК УПУФБЧ ВБФБТЕЙ, ПФВЕЦБЧ ПФ ДПТПЗЙ, МЕЗ ОБ ЪЕНМА. с ПФВЕЦБМ ПФ ДПТПЗЙ Й МЕЗ Ч ОЕЗМХВПЛХА ВПТПЪДХ. уБНПМЕФЩ РЙЛЙТПЧБМЙ Й ОБ ОЙЪЛПК ЧЩУПФЕ УВТБУЩЧБМЙ ВПНВЩ. с РПУНПФТЕМ ЧЧЕТИ, РПНОА, ХЧЙДЕМ МЕФЮЙЛПЧ Ч УБНПМЕФЕ. пФЮЕФМЙЧП РПНОА, ЛПЗДБ ХЧЙДЕМ ЬФПФ ЛПЫНБТ, ПРХУФЙМ ЗПМПЧХ Й РТЙЛТЩМ ЕЕ ТХЛБНЙ. оП ФХФ ХУМЩЫБМ ЗХМ Й ТЕЧ НПФПТПЧ ФБОЛПЧ. с ОЙЮЕЗП ОЕ РПОСМ, ЮФП ЬФП? ч ОБЫЕК ЛПМПООЕ ФБОЛПЧ ОЕ ВЩМП. нЙНП НЕОС, Ч НЕФТЕ ПФ НПЕК УРБУЙФЕМШОПК ВПТПЪДЩ, РТПЕИБМ ФБОЛ, ЮЕК ПО? й ПФЛХДБ ПО РПСЧЙМУС? рПДОСМ ЗПМПЧХ Й ЧЙЦХ - Б ФБОЛ-ФП ОБЫ, ф-34, Й ПФЛХДБ ПО РПСЧЙМУС? ч ЬФП ЧТЕНС УПЧУЕН ТСДПН У НПЕК ЗПМПЧПК РТПЫМБ ПЮЕТЕДШ ЛТХРОПЛБМЙВЕТОЩИ РХМШ, ЧЩРХЭЕООЩИ У УБНПМЕФБ а-87, Й ПУЩРБМБ НПА ЗПМПЧХ ЪЕНМЕК. юФП НОЕ РТЙЫМПУШ РЕТЕЦЙФШ ЪБ ЬФП ЛПТПФЛПЕ ЧТЕНС! й РПВЩЧБМ РПД ВПНВЕЦЛПК, Й ЮХФШ ОЕ РПРБМ РПД РХМЕНЕФОХА ПЮЕТЕДШ, Й УЧПК ФБОЛ ЮХФШ НЕОС ОЕ ТБЪДБЧЙМ: С МЕЦБМ Ч ВПТПЪДЕ, Б ПО РТПНЮБМУС НЙНП НЕОС ЧУЕЗП Ч НЕФТЕ. уБНПМЕФЩ ХМЕФЕМЙ, НЩ УПВТБМЙУШ ОБ ДПТПЗЕ Й РТПДПМЦЙМЙ РХФШ Ч ТБКПО ЗПТПДБ дПВЕМЕ. пЛБЪЩЧБЕФУС, ОБЫЙ ФБОЛЙ УФПСМЙ ОБ ЬФПН РПМЕ, ПОЙ ВЩМЙ ЪБНБУЛЙТПЧБОЩ УОПРБНЙ УПМПНЩ. чЙДЙНП, ОЕНГЩ ЪБУЕЛМЙ ФБОЛЙ Й ОБЮБМЙ ЙИ ВПНВЙФШ, Й ПОЙ ХИПДЙМЙ У ЬФПЗП РПМС Ч ТБЪОЩЕ УФПТПОЩ.

ч ВПСИ РПД ЗПТПДПН дПВЕМЕ Ч БЧЗХУФЕ 1944 ЗПДБ

рЕТЕДОЙК ЛТБК РТПИПДЙМ ПФ ЗПТПДБ 3-4 ЛН. с ХУФБОПЧЙМ УЧСЪШ У ЛПНБОДЙТПН ТПФЩ, ЛПФПТХА РПДДЕТЦЙЧБЕФ ОБЫБ ВБФБТЕС. у ФЩМШОПК УФПТПОЩ ДПНБ ПЛПМП УФЕОЩ НПЙ ТЕВСФБ (ФЕМЕЖПОЙУФ Й ТБЪЧЕДЮЙЛ) ЧЩЛПРБМЙ ЭЕМШ ДМС ХЛТЩФЙС. хУФБОПЧЙМЙ УЧСЪШ (ФЕМЕЖПООХА) У ВБФБТЕЕК. ъБ ДПНПН Ч УФПТПОХ РТПФЙЧОЙЛБ 100 НЕФТПЧ ПЛПРБМБУШ ОБЫБ РЕИПФБ. дПН УФПСМ ОБ УЛМПОЕ Й РТПФЙЧОЙЛХ ОЕ ВЩМ ЧЙДЕО, Б ЧЕТИХЫЛХ ЛТЩЫЙ У РЕЮОПК ФТХВПК ЕНХ ВЩМП ЧЙДОП. нЩ ЪБМЕЪМЙ ОБ ЮЕТДБЛ Й ПЮЕОШ ПУФПТПЦОП, НБУЛЙТХСУШ, ЧЕМЙ ОБВМАДЕОЙЕ ЪБ РТПФЙЧОЙЛПН.

вЩМ ФЕРМЩК Й УПМОЕЮОЩК ДЕОШ, НЕОС ЧЩЪЧБМЙ Ч ЫФБВ ДЙЧЙЪЙЙ Й ЧТХЮЙМЙ РБТФЙКОЩК ВЙМЕФ. зПТПД ОЕВПМШЫПК, РП ХМЙГЕ ОБТПД ИПДЙФ ЧП ЧЕУШ ТПУФ. фХФ Й ЦЕОЭЙОЩ-УПМДБФЛЙ Ч АВЛБИ, Й НОПЗП УПМДБФ. рПНОА, С ЫЕМ РП ФТПФХБТХ, РЕТЕДП НОПК ЫМЙ ДЧЕ НЕУФОЩЕ ЦЕОЭЙОЩ - ОБ ОПЗБИ Х ОЙИ ЧНЕУФП ФХЖЕМШ ВЩМЙ ДЕТЕЧСООЩЕ ЛПМПДЛЙ, ПОЙ ЙДХФ Й УФХЮБФ ЙНЙ, НОЕ ФБЛ ВЩМП УФТБООП ЬФП ЧЙДЕФШ! й НЕУФОЩЕ ЦЙФЕМЙ, Й ОБЫЙ ЧПЕООЩЕ ИПДСФ УЧПВПДОП, ЧП ЧЕУШ ТПУФ, Б ОЕ ФБЛ ЛБЛ НЩ ОБ РЕТЕДОЕН ЛТБЕ: ЗДЕ РТЙЗЙВБЕЫШУС, Б ЗДЕ РПМЪЛПН РПМЪЕЫШ. оХ, ДХНБА, ЛБЛ ПОЙ УЧПВПДОП ИПДСФ, ФБЛ ЧПЕЧБФШ НПЦОП! рПМХЮЙМ РБТФЙКОЩК ВЙМЕФ Й РПЫЕМ ОБ УЧПЕ НЕУФП, ОБ РЕТЕДОЙК ЛТБК. уФБМ РПДИПДЙФШ Л УЧПЕНХ НЕУФХ (ром), ПФЛХДБ ХЫЕМ, УМЕЧБ РП ЖТПОФХ РТПИПДЙМБ ОЕКФТБМШОБС РПМПУБ, ЛПФПТБС РТПУНБФТЙЧБМБУШ Й РТПУФТЕМЙЧБМБУШ РТПФЙЧОЙЛПН, РТПЫЕМ ХДБЮОП... рЕИПФБ ОБИПДЙМБУШ ТСДПН, Б ЗДЕ РЕИПФБ, ФБН ЧУЕЗДБ Х ОЙИ УЧПЙ РПТСДЛЙ. чПФ УНПФТА Ч ПЛОП, ЛПФПТПЕ ЧЩИПДЙМП ЧП ДЧПТ, ФБН ЛПУФТЩ ЦЗХФ, Б ФТБОЫЕЙ УПЧУЕН ТСДПН. уЧЙОШЙ РП ДЧПТХ ВЕЗБАФ, ПЛБЪЩЧБЕФУС, С РПФПН ХЪОБМ, ФБН УПМДБФЩ ЦБТЙМЙ ОБ ЛПУФТЕ УЧЙОЙОХ. л ПВЕДХ НПЙ УПМДБФЩ (Б ЙИ ВЩМП ДЧПЕ, ТБЪЧЕДЮЙЛ Й ФЕМЕЖПОЙУФ) РТЙОЕУМЙ ВПМШЫХА УЛПЧПТПДХ У ЦБТЕОПК УЧЙОЙОПК Й ЛБТФПЫЛПК. рТЕДУФБЧМСЕФЕ, ЛБЛПК УФПСМ ЪБРБИ ПФ ЬФПЗП ЦБТЛПЗП! фПМШЛП УЕМЙ ЪБ УФПМ - Й ФХФ ОЕНЕГ ПФЛТЩМ ПЗПОШ РП ОБЫЕНХ ДПНХ ЙЪ НЙОПНЕФПЧ. нЩ ЧУФБМЙ ЙЪ-ЪБ УФПМБ Й РПЫМЙ Ч ХЛТЩФЙЕ, ЛПФПТПЕ ОБИПДЙМПУШ ПЛПМП УФЕОЩ ДПНБ.

с ЧЩИПДЙМ РПУМЕДОЙК, Й ФПМШЛП ХУРЕМ ЪБ УПВПК ЪБЛТЩФШ ДЧЕТШ, ЛБЛ РПМХЮЙМ УЙМШОЩК ХДБТ Ч МЕЧЩК ЧЙУПЛ ПЛПМП ХИБ. с ОЙЮЕЗП ОЕ РПОСМ, Й ЛПЗДБ РТЙВЕЦБМ Ч ХЛТЩФЙЕ, НПЙ УПМДБФЩ ЗПЧПТСФ, ФПЧБТЙЭ МЕКФЕОБОФ, ЧЩ ТБОЕОЩ. й ФПМШЛП ЛПЗДБ ТХЛХ РТЙМПЦЙМ Л ЧЙУЛХ, РПОСМ, ЮФП ФЕЮЕФ ЛТПЧШ, Й ЮХЧУФЧХА - ФПТЮЙФ ПУЛПМПЛ. нПК ФЕМЕЖПОЙУФ ФХФ ЦЕ РПВЕЦБМ Ч УФТЕМЛПЧХА ТПФХ ЪБ УБОЙФБТПН, ПО ЧЩФБЭЙМ РЙОГЕФПН ПУЛПМПЛ, ПВТБВПФБМ ТБОХ, ОБМПЦЙМ ВЙОФ Й УЛБЪБМ НОЕ, ЕУМЙ ЮФП ОБДП, РТЙИПДЙФЕ, НЕУФП НПЕ ПЛПМП ЛПНБОДЙТБ ТПФЩ. с ПУЛПМПЛ ЪБЧЕТОХМ Ч ЛХУПЛ ВЙОФБ Й РПМПЦЙМ Ч ЛБТНБО ЗЙНОБУФЕТЛЙ, ИПФЕМ УПИТБОЙФШ. оП ЫМЙ ЧУЕ ЧТЕНС ВПЙ Й ЗДЕ-ФП С ЕЗП РПФЕТСМ. оП С ПДЙО ТБЪ П ОЕН ЧУРПНОЙМ, ЙУЛБМ РП ЛБТНБОБН, ОП... пУЛПМПЛ ОЕВПМШЫПК, ДЙБНЕФТПН 5-6 НН, С ЕЭЕ ОЕ РПОСМ, РПЮЕНХ ПО ОЕ РТПВЙМ НОЕ ЛПУФШ?

пВУФТЕМ ЛПОЮЙМУС Й НЩ РПЫМЙ Ч ДПН Ч ЛПНОБФХ, ЗДЕ ПУФБЧЙМЙ ОБ УФПМЕ УЛПЧПТПДЛХ, С УНПФТА ОБ ДЧЕТШ, ЛПФПТХА ЪБЛТЩЧБМ, Б ОБ ОЕК УЧЕФСФУС ДЧЕ ДЩТЛЙ: НБМЕОШЛБС - ЬФП ФПФ ПУЛПМПЛ, ЛПФПТЩК РПРБМ НОЕ Ч ЗПМПЧХ, Б ЮХФШ ЧЩЫЕ - ВПМШЫБС, ТБЪНЕТПН У НПК НЙЪЙОЕГ. чПФ ФХФ Й ЧУРПНОЙМ П УЧПЕК РЙМПФЛЕ, ЛПФПТПК ОБ ЗПМПЧЕ Х НЕОС ОЕ ВЩМП. рЙМПФЛБ МЕЦБМБ ОБ РПМХ, ЧЕТИОСС ЮБУФШ ЕЕ ВЩМБ РТПВЙФБ ПУЛПМЛПН. еУМЙ ВЩ ЮХФШ ОЙЦЕ, С ВЩ УЕКЮБУ ЬФЙ УФТПЛЙ ОЕ РЙУБМ. уПЦБМЕА, ЮФП С ЬФХ РЙМПФЛХ ОЕ УПИТБОЙМ ОБ РБНСФШ. с ОЕ ЪОБМ, ЮФП ВХДХ ЦЙЧ, УНЕТФШ НЕОС ПЦЙДБМБ ОБ ЖТПОФЕ ОБ ЛБЦДПН ЫБЗХ, ЛБЛ НПЦОП ДХНБФШ П УПИТБОЕОЙЙ РЙМПФЛЙ ДМС РБНСФЙ, Й НЩУМЙ ОЕ ВЩМП... чУЕ ЧПЪОЙЛМП РПУМЕ ЧПКОЩ: ОБДП ВЩ УПИТБОЙФШ ФПФ ПУЛПМПЛ, ЛПФПТЩК ЧЩОХМ ЙЪ ЧЙУЛБ.

оП ЧЕТОЕНУС Л УФПМХ. нЩ РТЙЫМЙ ЙЪ УЧПЕЗП ХЛТЩФЙС У ОБДЕЦДПК РППВЕДБФШ, ДЧЕТШ ВЩМБ ЪБЛТЩФБ, ПФЛТЩМЙ - Б ОБ УФПМЕ Й Ч УЛПЧПТПДЛЕ МЕЦБФ НЕМЛЙЕ ЛХУЛЙ ЫФХЛБФХТЛЙ! рПУНПФТЕМЙ ОБ РПФПМПЛ, Б ФБН УМЕДЩ ПФ ВПМШЫПЗП ПУЛПМЛБ, ЛБЛ УЕКЮБУ РПНОА! нЩ ФБЛ ИПФЕМЙ БРРЕФЙФОП РППВЕДБФШ, ПУФБМПУШ ФПМШЛП УПЦБМЕФШ...

пРЙЫХ ЕЭЕ ДЧБ ЬРЙЪПДБ, ЛПФПТЩЕ ИПТПЫП РПНОА. рПУМЕ ПЮЕТЕДОПЗП ПВУФТЕМБ ВЩМБ ОБТХЫЕОБ УЧСЪШ У ОБЫЕК ВБФБТЕЕК, Й ЕЕ ОБДП ВЩМП ЧПУУФБОПЧЙФШ. чТЕНС РПД ЧЕЮЕТ, ОБЮБМП ФЕНОЕФШ, ФЕМЕЖПОЙУФ ТСДПЧПК нБТФЩОПЧ ЧЪСМ Ч ТХЛЙ ФЕМЕЖПООЩК РТПЧПД Й РПЫЕМ РП МЙОЙЙ ЙУЛБФШ РПТЩЧ РТПЧПДБ. фЕМЕЖПООБС МЙОЙС ВЩМБ РТПФСОХФБ ОБ ПЗОЕЧХА РПЪЙГЙА, Б ЬФП 1,5-2 ЛН. тЕМШЕЖ НЕУФОПУФЙ ВЩМ ФБЛПК: РПЪБДЙ ОБУ ОЙЪЙОБ (МПЭЙОБ) Й ДБМШЫЕ ЧПЪЧЩЫЕООБС НЕУФОПУФШ, УМЕЧБ РП ЖТПОФХ ВПМПФЙУФБС НЕУФОПУФШ, ФБН РТПИПДЙМБ ОЕКФТБМШОБС РПМПУБ. уПЧУЕН УФЕНОЕМП, РТЙЫЕМ ФЕМЕЖПОЙУФ Й ДПМПЦЙМ, ПВТЩЧ ОБЫЕМ ТСДПН У МЙОЙЕК, ЗДЕ ТБЪПТЧБМБУШ НЙОБ, Й ЗПЧПТЙФ: «фПЧБТЙЭ МЕКФЕОБОФ, С ЧЙДЕМ ОЕНГЕЧ». с ПРЕЫЙМ, ЛБЛЙЕ ОЕНГЩ Х ОБУ Ч ФЩМХ? й ЧПФ ПО НОЕ УФБМ РПДТПВОП ТБУУЛБЪЩЧБФШ: ЛПЗДБ ЫЕМ ПВТБФОП РПУМЕ ХУФТБОЕОЙС РПЧТЕЦДЕОЙС, ФП ХЧЙДЕМ ДЧХИ ОЕНГЕЧ, ЛПФПТЩЕ ЫМЙ УП УФПТПОЩ ВПМПФБ, ЗДЕ ОЕКФТБМШОБС РПМПУБ, Й Х ПДОПЗП ЪБ УРЙОПК ВЩМ СЭЙЛ, РПИПЦЙК ОБ ТБДЙПУФБОГЙА, ЫМЙ ПОЙ, РТЙЗЙВБСУШ Л ЪЕНМЕ. с ЕЗП УРТПУЙМ, РПЮЕНХ ЦЕ ФЩ ОЕ УФТЕМСМ? уНПФТА ОБ ЕЗП МЙГП, ПО ОЕНОПЦЛП УНХФЙМУС, Й У ХЛТБЙОУЛЙН БЛГЕОФПН УЛБЪБМ «ИЙВБ...», Й РПЛБЪЩЧБЕФ ОБ ЛБТБВЙО, ЮФП ПО НПЗ ВЩ УДЕМБФШ? вЩМ ВЩ БЧФПНБФ... с, ЛПОЕЮОП, ЕЗП РПОСМ. пО РТЙУЕМ Й ОБВМАДБМ, ЛХДБ ПОЙ РПЫМЙ, Б РПЫМЙ ПОЙ Л МЕУХ. пВ ЬФПН УМХЮБЕ С ДПМПЦЙМ ЛПНБОДЙТХ ВБФБТЕЙ. юЕТЕЪ ОЕЛПФПТПЕ ЧТЕНС НОЕ ЪЧПОЙФ ЛПНВБФ Й ЗПЧПТЙФ: «йДЙ Ч УФТЕМЛПЧХА ТПФХ, ФБН ФЕВЕ ДБДХФ ПФДЕМЕОЙЕ БЧФПНБФЮЙЛПЧ, ФЧПС ЪБДБЮБ - ФБЛ ЛБЛ ЪБ МЕУПН РТПИПДЙФ ЫПУУЕ, ЛПФПТПЕ ТБЪДЕМСЕФ МЕУОПК НБУУЙЧ (УН. УИЕНХ), ОЕ ДПРХУФЙФШ, ЮФПВЩ ОЕНГЩ УНПЗМЙ РЕТЕКФЙ ДПТПЗХ Й ХКФЙ Ч ФЩМ». с УЕКЮБУ ТБЪНЩЫМСА, РПЮЕНХ ЬФХ ЪБДБЮХ ДПМЦЕО ЧЩРПМОСФШ БТФЙММЕТЙКУЛЙК МЕКФЕОБОФ, Б ОЕ РЕИПФБ? лПОЕЮОП, ЕУМЙ ВЩ ЛПНБОДЙТХ УФТЕМЛПЧПК ТПФЩ ОЕ РТЙЛБЪБМЙ УЧЕТИХ, ПО ВЩ МАДЕК ОЕ ЧЩДЕМЙМ. с ФПЮОП ОЕ РПНОА, УЛПМШЛП ВЩМП БЧФПНБФЮЙЛПЧ, РТЙНЕТОП 8-10 ЮЕМПЧЕЛ, ДБ ДЧБ НПЙИ. оЙЛПЗДБ НОЕ ДП ЬФПЗП ОЕ РТЙИПДЙМПУШ ЛПНБОДПЧБФШ РЕИПФПК, Б ФХФ ЕЭЕ Й ОПЮША! рТЙЛБЪ ЕУФШ РТЙЛБЪ... чЪСМ МАДЕК, ПВЯСУОЙМ ЪБДБЮХ Й РПЫЕМ Л МЕУХ, ЛХДБ ЧПЫМЙ ОЕНГЩ. оБ ПРХЫЛЕ МЕУБ ПУФБЧЙМ ДЧПЙИ УЧПЙИ УПМДБФ, Б У ПУФБМШОЩНЙ РПЫЕМ ЧДПМШ МЕУБ ОБ РЕТЕИЧБФ Л ЫПУУЕКОПК ДПТПЗЕ. оБУФХРЙМБ ОПЮШ, СТЛП УЧЕФЙМБ МХОБ, ИПТПЫП ПУЧЕЭБМБ НЕУФОПУФШ. тБУУТЕДПФПЮЙМ БЧФПНБФЮЙЛПЧ ЧДПМШ ДПТПЗЙ РП ПРХЫЛЕ МЕУБ ОБ ЪТЙФЕМШОХА ЧЙДЙНПУФШ НЕЦДХ УПМДБФБНЙ. лТБУЙЧП ВЩМП УНПФТЕФШ, ЛПЗДБ ОБД ФЧПЕК ЗПМПЧПК МЕФСФ ФТБУУЙТХАЭЙЕ РХМЙ УП УФПТПОЩ ОЕНГЕЧ, Б ТБЪТЩЧОЩЕ РХМЙ, ЪБДЕЧ ЪБ ЧЕТИХЫЛЙ ДЕТЕЧШЕЧ, ЙЪДБАФ ФТЕУЛ (ИМПРЛЙ). фП Й ДЕМП ЧЪМЕФБАФ ПУЧЕФЙФЕМШОЩЕ ТБЛЕФЩ, ЧЩРХЭЕООЩЕ ОБ РЕТЕДОЕН ЛТБЕ ДМС ПУЧЕЭЕОЙС НЕУФОПУФЙ, ЬФП ОБН ИПТПЫП РПНПЗБМП Ч ПТЙЕОФЙТПЧЛЕ ОБ НЕУФОПУФЙ. йФБЛ, С УЕКЮБУ ОЕ РПНОА УЛПМШЛП ЧТЕНЕОЙ НЩ ОБИПДЙМЙУШ Ч ЪБУБДЕ ЧДПМШ ДПТПЗЙ, ЧУНБФТЙЧБСУШ Ч ФЕНОПФХ. рПУПЧЕФПЧБМУС У УПМДБФБНЙ, ТЕЫЙМ ТБУУТЕДПФПЮЙФШ ЙИ Ч РТЕДЕМБИ ЧЙДЙНПУФЙ ДТХЗ ДТХЗБ Й РТПКФЙ ЮЕТЕЪ ЧЕУШ ЬФПФ ОЕВПМШЫПК ХЮБУФПЛ МЕУБ. ыМЙ ФЙИП, У ОБДЕЦДПК ЪБИЧБФЙФШ СЪЩЛБ ЙМЙ ЙИ ХОЙЮФПЦЙФШ. ч ТХЛЕ Х НЕОС ОЕНЕГЛЙК «РБТБВЕММХН», Б Ч ЛБТНБОЕ ОЕНЕГЛБС ЗТБОБФБ. рПД ОПЗБНЙ ФТЕЭБФ УХЮШС, ОПЮШ, НХТБЫЛЙ РП ЛПЦЕ ВЕЗХФ... нОПЗП ВЩМП ОБЧБМЕОП ДЕТЕЧШЕЧ, ЮЕТЕЪ ЛПФПТЩЕ РТЙИПДЙМПУШ РЕТЕМЕЪБФШ. с УЕКЮБУ ЧУРПНЙОБА, ЮФП ФПЗДБ ПВ ЬФПН ДХНБМ: ТБЪЧЕ НПЦОП ВЩМП ТБЪЗМСДЕФШ Й ХЧЙДЕФШ Ч МЕУХ ЮЕМПЧЕЛБ, ЗДЕ НОПЗП ЛХУФПЧ Й РПЧБМЕООЩИ ДЕТЕЧШЕЧ? оП ЮФП РПДЕМБЕЫШ, ФБЛ УМХЮЙМПУШ. оП ЧПФ РТПУЧЕФ, НЩ ЧЩИПДЙН ОБ ЛТБК ПРХЫЛЙ, ЗДЕ ВЩМЙ ПУФБЧМЕОЩ ОБЫЙ ДЧПЕ УПМДБФ. фЕМЕЖПОЙУФ нБТФЩОПЧ НОЕ ЗПЧПТЙФ: «фПЧБТЙЭ МЕКФЕОБОФ, ДП ОБУ ДПОПУЙМЙУШ ЪЧХЛЙ ТБЪЗПЧПТБ, ОП ЛПЗДБ, ЧЙДЙНП, Л ОЙН РТЙВМЙЪЙМЙУШ, ПОЙ ОБУ ПВОБТХЦЙМЙ Й ТБЪЗПЧПТ РТЕЛТБФЙМУС». лПЗДБ НЩ ЧЩЫМЙ ЙЪ МЕУБ, С Й ЧУЕ НПЙ УПМДБФЩ ЧЪДПИОХМЙ П РЕТЕЦЙФПН Й ФПМШЛП ПДОП Й ЗПЧПТЙМЙ, НПЦОП МЙ ВЩМП ЮФП-ФП ХЧЙДЕФШ ЙМЙ ПВОБТХЦЙФШ Ч ЬФПК ФЕНОПФЕ? с УЛБЪБМ УПМДБФБН: «дБЧБКФЕ ГЕРПЮЛПК Ч ТСД ЧПКДЙФЕ Ч МЕУ Й ЧЩРХУФЙФЕ ЙЪ БЧФПНБФБ РП ПЮЕТЕДЙ», - Й ПОЙ ЬФП НЙЗПН УДЕМБМЙ. й ОБ ЬФПН ОБЫБ ПРЕТБГЙС РП ЪБИЧБФХ СЪЩЛБ ЛПОЮЙМБУШ, Б УБН С РПЫЕМ ОБ УЧПК ор. уПМДБФ ПФРТБЧЙМ Ч ТПФХ. дПМПЦЙМ ЛПНБОДЙТХ ВБФБТЕЙ ЧУЕ РПДТПВОП, Б УБН Ч ЫПЛЕ ПФ ЧУЕЗП РЕТЕЦЙФПЗП МЕЗ ПФДЩИБФШ. рТПФЙЧОЙЛ ОБЮБМ ЧЕУФЙ РТЙГЕМШОЩК ПЗПОШ РП ОБЫЙН ПЗОЕЧЩН БТФЙММЕТЙКУЛЙН РПЪЙГЙСН, ЛПФПТЩЕ ОБИПДЙМЙУШ Ч ТБКПОЕ, ЗДЕ УФПСМБ Й ОБЫБ ВБФБТЕС. рПНОА, ЮЕТЕЪ ЛБЛПЕ-ФП ЧТЕНС НОЕ ЛПН.ВБФБТЕЙ УЛБЪБМ П ФЕИ ДЧХИ, ЛПФПТЩИ С ИПФЕМ РПКНБФШ, - ЙИ ЪБУЕЛМЙ Й РПКНБМЙ Ч ДПНЕ ПДОПЗП ИХФПТБ, ЬФП ВЩМЙ ТБЪЧЕДЮЙЛЙ У ТБДЙПУФБОГЙЕК, ПДЙО ОЕНЕГ, ДТХЗПК МБФЩЫ. пОЙ ЛПТТЕЛФЙТПЧБМЙ ПЗПОШ УЧПЙИ ВБФБТЕК (ЛТХРОПЗП ЛБМЙВТБ), УЙДС ОБ ЮЕТДБЛЕ ДПНБ-ИХФПТБ.

у ЬФПЗП ТХВЕЦБ ОБЫБ РЕИПФБ ЧЩЫМБ ЙЪ ФТБОЫЕЙ Й РПЫМБ ЧРЕТЕД, РЕИПФБ РТПЫМБ РПМЕ Й УЛТЩМБУШ ЪБ ОЕВПМШЫЙН ЛХУФБТОЙЛПН, Б НЩ РПЫМЙ ЪБ ОЕК. рПНОА, ЛПЗДБ НЩ РТПЫМЙ ОЕНЕГЛХА ПВПТПОХ, Ф.Е. ФТБОЫЕЙ РТПФЙЧОЙЛБ, С ПВЕТОХМУС ОБЪБД Й РПУНПФТЕМ ОБ ОБЫ ДПН, Ч ЛПФПТПН НЩ ОБИПДЙМЙУШ Й ЧЕМЙ У ЛТЩЫЙ ОБВМАДЕОЙЕ, Й ДЕКУФЧЙФЕМШОП ПО РТПУНБФТЙЧБМУС - ЧЕТИОСС ЮБУФШ ЛТЩЫЙ ДПНБ ВЩМБ ЧЙДОБ, ЧПФ РПЮЕНХ РТПФЙЧОЙЛ ЧЕМ РТЙГЕМШОЩК ПЗПОШ. рТПЫМЙ ОЕВПМШЫПК ХЮБУФПЛ МЕУБ Й ЧЩЫМЙ ОБ РПМЕ, Й ФХФ С ХЧЙДЕМ УМЕДЩ ФПМШЛП ЮФП РТПЫЕДЫЕЗП ВПС. оБ ЪЕНМЕ МЕЦБМЙ ОЕУЛПМШЛП ХВЙФЩИ ОБЫЙИ УПМДБФ, С РТПИПДЙМ НЙНП ПДОПЗП ХВЙФПЗП, ЬФП ВЩМ ПЖЙГЕТ, НМБДЫЙК МЕКФЕОБОФ, НЩ РПЧЕТОХМЙ ЕЗП ОБ УРЙОХ, ЙЪ ЛБТНБОБ ЗЙНОБУФЕТЛЙ ЧЙДОЕМУС ЛПНУПНПМШУЛЙК ВЙМЕФ, НЩ РПДХНБМЙ, НПЦЕФ, ПО ЕЭЕ ЦЙЧ, ОП... пО ВЩМ НЕТФЧ. чРЕТЧЩЕ ОБ ЖТПОФЕ НОЕ РТЙЫМПУШ У ЬФЙН ЧУФТЕФЙФШУС... рПЫМЙ ДБМШЫЕ, ЧРЕТЕДЙ ЫЕМ ВПК, ФТЕЭБМЙ РХМЕНЕФОЩЕ ПЮЕТЕДЙ, ЛПТПФЛЙЕ БЧФПНБФОЩЕ ПЮЕТЕДЙ - ФБН ЙДЕФ ВПК, Б ОБН ОБДП ФХДБ ЙДФЙ? рЕИПФБ ЪБОСМБ РПЪЙГЙА Ч ТБКПОЕ, ЗДЕ РТПФЕЛБМБ ОЕВПМШЫБС ТЕЮЛБ, НЩ ПУФБОПЧЙМЙУШ ПЛПМП УБТБС ИХФПТБ. с РПЫЕМ ОБ РПЪЙГЙЙ УФТЕМЛПЧПК ТПФЩ Л ЛПНБОДЙТХ ТПФЩ, ЮФПВЩ ХУФБОПЧЙФШ ЛПОФБЛФ У ОЙН. дЕМП ВЩМП Л ЧЕЮЕТХ, УПМОГЕ УБДЙМПУШ Л ЗПТЙЪПОФХ. ыЕМ, РТЙЗЙВБСУШ Л ЪЕНМЕ, Й ЧЙЦХ - ПЛПМП ДПНБ ЧПЪЧЩЫБЕФУС ЧИПД Ч РПЗТЕВ, Б ПЛПМП ОЕЗП МЕЦЙФ УОБКРЕТ, УНПФТА - ЦЕОЭЙОБ, С Й УРТПУЙМ: «вХДЕФЕ УФТЕМСФШ?» пОБ НОЕ УЛБЪБМБ: «чПФ, ЧЙДЙФЕ?» - Й РПЛБЪЩЧБЕФ ТХЛПК Ч УФПТПОХ ЪЕМЕОПЗП РПМС, Б ЪБ ОЙН РТПФЕЛБЕФ ТЕЮЛБ. с УФБМ ОБВМАДБФШ Ч УЧПК ВЙОПЛМШ, У ЛПФПТЩН ОЙЛПЗДБ ОЕ ТБУУФБЧБМУС. уНПФТА, ДЕКУФЧЙФЕМШОП ЧЙДОП, ЛБЛ ОЕНГЩ ПЛБРЩЧБАФУС ОБ ЪЕМЕОПН МХЗХ, ИПТПЫП ЧЙДОП, ЛБЛ ПОЙ НБЫХФ МПРБФПК, ЧЩЛЙДЩЧБС ЪЕНМА. с УРТПУЙМ, Ч ЛБЛПЗП ЖТЙГБ ВХДЕФЕ УФТЕМСФШ? пОБ РПЛБЪБМБ НОЕ ПТЙЕОФЙТ, С ОБЫЕМ ЬФПФ ПЛПР, ЗДЕ УЙДЕМ ЖБЫЙУФ. с НОПЗП УМЩЫБМ П УОБКРЕТБИ, ЛБЛ ПОЙ ПИПФСФУС. чПФ РЙЫХ Й ЧУРПНЙОБА, Й ЗПТЦХУШ ФЕН, ЮФП НОЕ РТЙЫМПУШ МЕЦБФШ ТСДПН УП УОБКРЕТПН, ЛПФПТЩК ЧЕДЕФ УФТЕМШВХ РП ЖБЫЙУФБН, Б НОЕ ДБМ ЧПЪНПЦОПУФШ ОБВМАДБФШ Ч ВЙОПЛМШ. уОБКРЕТ, ГЕМСУШ, ЧЕМ УФТЕМШВХ У ХРПТБ, Б С МЕЦБМ Й ОБВМАДБМ ЪБ ЖТЙГЕН, ЛПФПТЩК ФП РПЛБЦЕФУС ЙЪ ПЛПРБ Й РПУНПФТЙФ Ч ОБЫХ УФПТПОХ, ФП УЛТПЕФУС, Б УБН РТПДПМЦБЕФ ЛПРБФШ, ЧЩВТБУЩЧБС МПРБФПК ЪЕНМА. лБЛ ФПМШЛП РПСЧЙФУС ЗПМПЧБ ЙЪ ПЛПРБ Ч ЛБУЛЕ, ПОБ УФБОПЧЙФУС ПФ ЪБЛБФБ УПМОГБ СТЛП-ЛТБУОПК. й ЧПФ УОБКРЕТ РТПЙЪЧЕМБ ЧЩУФТЕМ. оБВМАДБА Ч ВЙОПЛМШ, НОЕ ИПФЕМПУШ ИПФШ ТБЪ ХЧЙДЕФШ ЛБЛ УОБКРЕТЩ ЧЕДХФ УФТЕМШВХ РП ЦЙЧПНХ ЮЕМПЧЕЛХ. рТБЧДБ, ЛПЗДБ С ЧПЕЧБМ Ч вЕМПТХУУЙЙ, РП НОЕ ФПЦЕ УФТЕМСМ УОБКРЕТ. рТПДПМЦБА ЧОЙНБФЕМШОП УНПФТЕФШ Ч УЧПК ВЙОПЛМШ, Й ДХНБА, ОЕХЦЕМЙ ХВЙМБ? чЙЦХ, ОЕНЕГ ОЕ РПЛБЪЩЧБЕФУС, Б УБН РТПДПМЦБЕФ ЛПРБФШ Й ЧЩВТБУЩЧБФШ ЙЪ ПЛПРБ ЪЕНМА, ЧЙДОП, ЛБЛ ЪЕНМС ЛБФЙФУС РП ВТХУФЧЕТХ. с ЕК УЛБЪБМ: «фЩ ЕЗП ОЕ ХВЙМБ, ПО РТПДПМЦБЕФ ЛПРБФШ ПЛПР». юЕТЕЪ ЛПТПФЛЙК РТПНЕЦХФПЛ ЧТЕНЕОЙ ЙЪ ПЛПРБ РПСЧЙМБУШ ЗПМПЧБ, ФБЛ ЦЕ ПУЧЕЭЕООБС МХЮБНЙ УПМОГБ. С РПРТПУЙМ УОБКРЕТБ ДБФШ НОЕ РПРТПВПЧБФШ ЧЩУФТЕМЙФШ РП ЖТЙГХ, ПОБ НОЕ ОЕ ПФЛБЪБМБ Й ДБМБ ЧЙОФПЧЛХ. с ОЙЛПЗДБ ОЕ ДЕТЦБМ Ч ТХЛБИ ФТЕИМЙОЕКЛХ, ЛБЛ ЕЕ ОБЪЩЧБМЙ, ДБ ЕЭЕ У ПРФЙЮЕУЛЙН РТЙГЕМПН. дЕТЦБФШ - ЬФП ПДОП, Б ФХФ ОБДП Й УФТЕМСФШ. с БТФЙММЕТЙУФ Й У УОБКРЕТУЛЙН РТЙГЕМПН ЪОБЛПН, ФБЛ ЛБЛ Х НПЕК РХЫЛЙ ФПЦЕ ВЩМБ РБОПТБНБ ДМС ОБЧПДЛЙ ПТХДЙС ОБ ГЕМШ. с ДЕЧХЫЛЕ ПФДБМ УЧПК ВЙОПЛМШ, Б УБН РТЙУРПУБВМЙЧБАУШ ДМС УФТЕМШВЩ, ДЕТЦБ ЧЙОФПЧЛХ ОБ ХРПТЕ, Б МЕЧПК ТХЛПК РТЙЦЙНБА РТЙЛМБД Л РМЕЮХ, Й УНПФТА Ч РТЙГЕМ Й ОЙЛБЛ ОЕ НПЗХ РПКНБФШ Ч РЕТЕЛТЕУФШЕ РПЛБЪБЧЫХАУС ЙЪ ПЛПРБ ЗПМПЧХ. фПМШЛП, ЛБЦЕФУС, РПКНБМ, Б ПО УЛТЩМУС. лПЗДБ С ХЮЙМУС Ч ХЮЙМЙЭЕ, НОЕ РТЙИПДЙМПУШ УФТЕМСФШ РП НЙЫЕОСН ЙЪ ЛБТБВЙОБ, Й ОБЧЩЛЙ УФТЕМШВЩ Х НЕОС ВЩМЙ. чП ЧТЕНС УРХУЛБ ЛТАЮЛБ ОБДП ЕЭЕ Й ЪБДЕТЦБФШ ДЩИБОЙЕ. юЕУФОП РТЙЪОБАУШ, ВЩМ Й ЖБЛФПТ ОЕТЧПЪОПУФЙ. чУЕ-ФБЛЙ РЕТЧЩК ТБЪ Ч ЦЙЪОЙ РТЙИПДЙМПУШ УФТЕМСФШ Ч ЗПМПЧХ ЮЕМПЧЕЛХ, Б ОЕ РП НЙЫЕОЙ. оХ, ОЙЛБЛ ОЕ НПЗХ ХУРЕФШ РПКНБФШ Ч РЕТЕЛТЕУФШЕ РПДОСЧЫХАУС ЙЪ ПЛПРБ ЗПМПЧХ ОЕНГБ. уПМОГЕ УБДЙМПУШ Л ЪБЛБФХ, Й ЗПМПЧХ ПУЧЕЭБМП СТЛЙН УПМОЕЮОЩН УЧЕФПН. чТПДЕ ВЩ РПКНБМ Ч РТЙГЕМ, ЪБФБЙМ ДЩИБОЙЕ Й ЧЩУФТЕМЙМ. фХФ ЦЕ ЧЪСМ Х УОБКРЕТБ УЧПК ВЙОПЛМШ, Б УБН ДХНБА, ОЕХЦЕМЙ РПРБМ? й УНПФТА ОБ ФПФ ПЛПР. юЕУФОП ЗПЧПТС, ПЮЕОШ ОЕТЧОЙЮБМ ФПЗДБ - РПРБМ ЙМЙ ОЕ РПРБМ? уНПФТА ЧОЙНБФЕМШОП ОБ ПЛПР, ОЕНЕГ ОЕ РПЛБЪЩЧБЕФУС, ОП ЧЙЦХ, ЮФП ПО РТПДПМЦБЕФ ЛПРБФШ Й ЧЩВТБУЩЧБФШ ЙЪ ПЛПРБ ЪЕНМА. с ИПТПЫП ЧЙЦХ, ЛБЛ ЪЕНМС УЛБФЩЧБЕФУС У ВТХУФЧЕТБ, ЪОБЮЙФ, Й С ФПЦЕ ОЕ РПРБМ. нПЕ УПУФПСОЙЕ Ч ЬФП ЧТЕНС ВЩМП ХДТХЮБАЭЕЕ: С ОЕ УНПЗ ЕК ДПЛБЪБФШ, ЮФП ФПЦЕ НПЗХ УФТЕМСФШ ЙЪ УОБКРЕТУЛПК ЧЙОФПЧЛЙ. юЕТЕЪ ОЕЛПФПТПЕ ЧТЕНС ПО РПЛБЪБМУС ЙЪ ПЛПРБ УОПЧБ. нЩ У ОЕК ОЕНОПЦЛП РПЗПЧПТЙМЙ, С ЕЕ РПВМБЗПДБТЙМ ЪБ РТЕДУФБЧМЕООХА НОЕ ЧПЪНПЦОПУФШ ХВЙФШ ОЕНГБ, ОП...

с, РТЙЗОХЧЫЙУШ, РПЫЕМ Ч ТБУРПМПЦЕОЙЕ УФТЕМЛПЧПК ТПФЩ, ФБН ЧУФТЕФЙМ ЛПНБОДЙТБ ТПФЩ, Й ПО НОЕ УЛБЪБМ, ЮФП ЪБЧФТБ ОБЧЕТОПЕ РПКДЕН Ч ОБУФХРМЕОЙЕ. оБ УМЕДХАЭЙК ДЕОШ РЕИПФБ РПЫМБ Ч ОБУФХРМЕОЙЕ, Й ИПЮХ ПРЙУБФШ ЕЭЕ ПДЙО ЬРЙЪПД: НОЕ РТЙЫМПУШ ЧРЕТЧЩЕ Ч ЦЙЪОЙ ЖПТУЙТПЧБФШ ТЕЮЛХ, Б ЗМБЧОПЕ, ФХ УБНХА ТЕЮЛХ, РЕТЕД ЛПФПТПК Ч ПЛПРЕ ВЩМ ОЕНЕГ, РП ЛПФПТПНХ С УФТЕМСМ. еЭЕ ИПЮХ РПДЮЕТЛОХФШ, РТЙ ОБУФХРМЕОЙЙ РЕИПФЩ НЩ УФБТБМЙУШ ЛБЛ НПЦОП ВМЙЦЕ ЪБ ОЕК РЕТЕНЕЭБФШУС, ЮФПВЩ ОЕ РПРБУФШ РПД ПЗОЕЧПК ОБМЕФ. вПМШЫБС ЮБУФШ УОБТСДПЧ Й НЙО, РТПМЕФБС ОБД ОБНЙ, ТЧХФУС ЗДЕ-ФП УЪБДЙ. рЕИПФБ ЫМБ, ОЕ ПУФБОБЧМЙЧБСУШ, ЕУМЙ ПОБ Ч ОБУФХРМЕОЙЙ. б ЧПФ ЕУМЙ РЕИПФБ ПУФБОПЧЙМБУШ Й ЪБОСМБ РПЪЙГЙА РЕТЕД РТПФЙЧОЙЛПН, ФП ФХФ ЙОПЗДБ Й НЕЫБЕФ ВМЙЪПУФШ УЧПЙИ Й ОЕНЕГЛЙИ РПЪЙГЙК: РТПФЙЧОЙЛ ЧЕМ РП ОБН РТЙГЕМШОЩК ПЗПОШ. рПЮЕНХ С ДЕМБА ФБЛПК ЧЩЧПД? б РПФПНХ, ЮФП С ЙУРЩФБМ ЬФП ОБ УЕВЕ, ОБИПДСУШ ЧУА ЧПКОХ ОБ РЕТЕДПЧПК, Й ЧЙДЕМ ЧУЕ, ОП ВЩМЙ УМХЮБЙ - Й С РПРБДБМ РПД УЧПЙ ПЗОЕЧЩЕ ОБМЕФЩ.

рПДПЫМЙ Л ТЕЮЛЕ, УНПФТЙН - ЧРЕТЕДЙ ОБУ ЧПЫМЙ Ч ЧПДХ НЙОПНЕФЮЙЛЙ Й ФБЭБФ ОБ УЕВЕ 82-НН НЙОПНЕФЩ, Х ЛБЦДПЗП ОБ РМЕЮБИ РП ДЧЕ НЙОЩ. й ФБЛ НЩ ЧПЫМЙ Ч ЧПДХ, ОП ДП ЬФПЗП НЩ ЧЩОХМЙ ЙЪ ЛБТНБОПЧ ЧУЕ ЮФП ВЩМП, С ЧЩОХМ ТХЮОХА ЗТБОБФХ ФТПЖЕКОХА (МЙНПОЛХ) Й ЙЪ ЛПВХТЩ РЙУФПМЕФ. хТПЧЕОШ ЧПДЩ Ч ТЕЮЛЕ Ч НЕУФЕ РЕТЕИПДБ ВЩМ РП РПСУ. рЕТЕЫМЙ ОБ ДТХЗПК ВЕТЕЗ ТЕЮЛЙ, ЛФП Ч ПВНПФЛБИ - ОЕФ ЪБВПФ, Б Х ОБУ У ЛПНБОДЙТПН ВБФБТЕЙ УБРПЗЙ, НЩ МЕЗМЙ ОБ УРЙОХ, ОПЗЙ ЧЧЕТИ. чПДБ ЧЩФЕЛБМБ ЙЪ ЗПМЕОЙЭ ОБЫЙИ УБРПЗ Ч ЫФБОЩ, Б ЛПЗДБ ЧУФБМЙ, ЧПДБ ЙЪ ЫФБОПЧ ПРСФШ УФЕЛБМБ Ч УБРПЗЙ. вЕЦЙН, Б Ч УБРПЗБИ ВХМШЛБЕФ ЧПДБ, ВЕЦЙН ДП РЕТЧПК ПУФБОПЧЛЙ. лПЗДБ РЕИПФБ ПУФБОПЧЙМБУШ, НЩ ЪБОСМЙ УЧПК ор. ьФП ВЩМП ПЛПМП ОБУЕМЕООПЗП РХОЛФБ, ЧПФ ФБН НЩ УОСМЙ УЧПЙ ЛЙТЪПЧЩЕ УБРПЗЙ Й ЧЩЦЙНБМЙ РПТФСОЛЙ Й ФБЛ ОБ УЩТЩЕ РПТФСОЛЙ ОБДЕЧБМЙ УБРПЗЙ.

оБУФХРЙМБ ЗМХВПЛБС ПУЕОШ, УФТЕМЛПЧЩЕ ЮБУФЙ ОБЫЕК ДЙЧЙЪЙЙ ЪБОЙНБМЙ РПЪЙГЙЙ Ч ТБКПОЕ ИХФПТБ ъЕНЕМЙ - ЬФП РП ЛБТФЕ. ч ДПНЕ ИХФПТБ ЧНЕУФП РПМБ ВЩМЙ ЧЩТЩФЩ ИПДЩ УППВЭЕОЙС, ФБН ВЩМ ЛПНБОДОЩК РХОЛФ УФТЕМЛПЧПЗП ВБФБМШПОБ (ФПК ДЙЧЙЪЙЙ, ЛПФПТХА НЩ УНЕОЙМЙ), Й НЩ ФБН ЪБОСМЙ ОБВМАДБФЕМШОЩК РХОЛФ Й ЧЕМЙ ОБВМАДЕОЙЕ ЪБ НЕУФОПУФША Й РТПФЙЧОЙЛПН, С УФБТБМУС ЪБУЕЮШ ПЗОЕЧЩЕ ФПЮЛЙ РТПФЙЧОЙЛБ, ОБВМАДБС Ч УФЕТЕПФТХВХ, С ЧЙДЕМ ЧЙДЙНП ВПМПФЙУФХА НЕУФОПУФШ, РПЧБМЕООЩК МЕУ. рТПУНБФТЙЧБМУС РЕТЕДОЙК ЛТБК РТПФЙЧОЙЛБ, РТПЧПМПЮОПЕ ЪБЗТБЦДЕОЙЕ, ОБ ЛПФПТПН ЧЙУЕМЙ ЦЕМЕЪОЩЕ ВБОЛЙ, ЙИ ИПТПЫП ВЩМП ЧЙДОП,ЛПЗДБ УЧЕФЙМП УПМОГЕ. оБВМАДБС Й ЧУНБФТЙЧБСУШ Ч ЬФП ОБРТБЧМЕОЙЕ, С ОЕ ЪОБМ, ЮФП УЛПТП ФХДБ, ЛХДБ ФБЛ ЧОЙНБФЕМШОП УНПФТА, ДПМЦЕО ВХДХ ЙДФЙ - Ч ФЩМ Л ОЕНГБН.

нОЕ ВЩМП РТЙЛБЪБОП ЧЪСФШ У УПВПК ТБДЙУФБ У ТБДЙПУФБОГЙЕК Й ЧНЕУФЕ У РЕИПФПК ЙДФЙ Ч ФЩМ РТПФЙЧОЙЛБ, ОЕЪБНЕФОП РТЙКФЙ Ч ФЩМ Й ФБН ЪБИЧБФЙФШ РЕТЕЛТЕУФПЛ ДПТПЗ (УН. УИЕНХ), Б ХФТПН ОБЫЙ ЧПКУЛБ ДПМЦОЩ ВЩМЙ ОБУФХРБФШ. й Ч УМХЮБЕ ХУРЕИБ С ДПМЦЕО ДЕТЦБФШ УЧСЪШ Й ЧЩЪЩЧБФШ БТФЙММЕТЙКУЛЙК ПЗПОШ ДМС РПДДЕТЦЛЙ РЕИПФЩ. й ЧПФ ЛБЛ ФПМШЛП УФЕНОЕМП Л ОБН ОБ ИХФПТ ъЕНЕМЙ РПДПЫМБ РЕИПФБ, ЧЙДЙНП, ПОБ ХЦЕ ВЩМБ УПУТЕДПФПЮЕОБ ЗДЕ-ФП РПЪБДЙ ОБУ. рЕИПФБ ЫМБ ГЕРПЮЛПК ФЙИП, НПМЮБ. оЕУМЙ ОБ УЧПЙИ РМЕЮБИ ЧУЕ ВБФБМШПООПЕ ПТХЦЙЕ, РХМЕНЕФЩ, НЙОПНЕФЩ 82-НН. фЕМЕЖПОЙУФЩ ОЕУМЙ ЛБФХЫЛЙ У ФЕМЕЖПООЩН ЛБВЕМЕН. нЩ ФПЦЕ ФТПОХМЙУШ Ч РХФШ ЧУМЕД ЪБ ЛПНБОДЙТПН ВБФБМШПОБ, ЧЕТОЕЕ УЛБЪБФШ, ЪБ ЕЗП УЧЙФПК, Ф.Е. ЗТХРРПК ХРТБЧМЕОЙС. оЕВП ВЩМП ЪЧЕЪДОПЕ Й ФЙИП, Ч ФПН ОБРТБЧМЕОЙЙ, ЛХДБ НЩ ЫМЙ, ЙЪТЕДЛБ ЧЪМЕФБМЙ ОЕНЕГЛЙЕ ПУЧЕФЙФЕМШОЩЕ ТБЛЕФЩ, ПУЧЕЭБС НЕУФОПУФШ.

чПЫМЙ Ч ОЙЪЙОХ, ФХФ МЕУ, Й РП ЧУЕНХ ЧЙДОП, ЮФП ОБЮЙОБЕФУС ВПМПФП. оП ЧПФ НЩ ПУФБОПЧЙМЙУШ, С ПУНПФТЕМУС: РПД ОПЗБНЙ ЛПЮЛЙ Й РБИОЕФ УЩТПУФША. нЩ УФПЙН, ТСДПН ПУФБОПЧЙМЙУШ НЙОПНЕФЮЙЛЙ. ч ЧПЪДХИ УФБМЙ ЧЪМЕФБФШ ПДОБ ЪБ ДТХЗПК ПУЧЕФЙФЕМШОЩЕ ТБЛЕФЩ. ъБФТЕЭБМЙ РХМЕНЕФЩ, ФТБУУЙТХАЭЙЕ РХМЙ МЕФСФ ОБД ЗПМПЧПК, ЧУЕ РТЙУЕМЙ ОБ ЛПТФПЮЛЙ. оП ФХФ УФБМЙ ТЧБФШУС НЙОЩ, Й ОБЮБМПУШ... чУЕ МЕЗМЙ ОБ ЪЕНМА, ДЧЙЦЕОЙЕ ЧРЕТЕД ПУФБОПЧМЕОП, ЮФП УМХЮЙМПУШ ЧРЕТЕДЙ? нЩ ФПЗДБ ОЙЮЕЗП ОЕ ЪОБМЙ. рПСЧЙМЙУШ ХВЙФЩЕ Й ТБОЕОЩЕ, Б НЩ ЧУЕ МЕЦЙН Й ЧРЕТЕД ОЕ ЙДЕН. рПНОА, МЕЦБМЙ НЕЦДХ ЛПЮЛБНЙ ОБ УЩТПК, ОБУЩЭЕООПК ЧПДПК ЪЕНМЕ. уЛПМШЛП ЧТЕНЕОЙ НЩ ВЩМЙ Ч ФБЛПН УПУФПСОЙЙ ОБ УЩТПК ЪЕНМЕ, Ч ЛТПНЕЫОПК ФЕНОПФЕ Й РПД ПЗОЕН РТПФЙЧОЙЛБ? уЕКЮБУ, Ч НЙТОПЕ ЧТЕНС, НПЦОП УЛБЪБФШ, ЮФП УПЧЕТЫЙМЙ РПДЧЙЗ. б ФПЗДБ, Ч ФЕ ДБМЕЛЙЕ ЧТЕНЕОБ ОБЫЕК НПМПДПУФЙ, ЬФП ВЩМ ПВЩЮОЩК ЖТПОФПЧПК ЬРЙЪПД.

йОФЕОУЙЧОП ЧЕДХФ ПЗПОШ ОЕНЕГЛЙЕ РХМЕНЕФЩ, Ч ЧПЪДХИ ОЕРТЕТЩЧОП ЧЪМЕФБАФ ТБЛЕФЩ. чТЕНС ЫМП, Б НЩ РТЙУЕМЙ ОБ ЛПЮЛЙ Й ЦДЕН... ъБДБЮХ НЩ ДПМЦОЩ ЧЩРПМОЙФШ Л ТБУУЧЕФХ Й РЕТЕКФЙ ОБ РЕТЕДОЙК ЛТБК РТПФЙЧОЙЛБ ОЕЪБНЕЮЕООЩНЙ. нЩ ЪОБМЙ, ЮФП ДМС ОБУ УБРЕТЩ РТПДЕМБМЙ Ч РТПЧПМПЮОЩИ ЪБЗТБЦДЕОЙСИ РТПФЙЧОЙЛБ РТПИПДЩ, ОП ЮФП-ФП УМХЮЙМПУШ Й РТПФЙЧОЙЛ ОБУ ПВОБТХЦЙМ. ч ФЕНОПФЕ ОЕ ЧЙДЙЫШ, Б УМЩЫЙЫШ - ЛПЗП-ФП ТБОЙМП, ПЮЕОШ ПРБУОП Ч МЕУХ РПД ДЕТЕЧШСНЙ, ЛПЗДБ НЙОЩ ТЧХФУС, ЛПУОХЧЫЙУШ ЧЕФПЛ ДЕТЕЧШЕЧ, Й ОЙЛБЛПК ПЛПР ФЕВС ПФ ПУЛПМЛПЧ ОЕ УРБУЕФ. оП ЧПФ РЕИПФБ ЪБЛПРПЫЙМБУШ, ЧУФБМБ Й РПЫМБ. ч ПВТБФОЩК РХФШ НЙНП ОБУ, ЗДЕ НЩ УЙДЕМЙ У ТБДЙУФПН ОБ ЛПЮЛЕ, РТПЫМЙ МЕКФЕОБОФ РЕИПФЩ, ЛПФПТПЗП С ОЕ ЪОБМ, ОП С Х ОЕЗП УРТПУЙМ, ЮФП УМХЮЙМПУШ? пО НОЕ УЛБЪБМ, РПМХЮЕО РТЙЛБЪ ПФИПДЙФШ Й ЮФП ВБФБМШПО ЙНЕЕФ РПФЕТЙ. нЩ ФХФ ЦЕ ЧУФБМЙ Й РПЫМЙ ЪБ МЕКФЕОБОФПН. рТЙВЩМЙ ОБ ОБЫ ор, ДПМПЦЙМ ЛПНБОДЙТХ ВБФБТЕЙ, Б ПО ПВ ЬФПН ХЦЕ ЧУЕ ЪОБМ. нЩ ЧЩЫМЙ ЙЪ ЬФПЗП ЛПЫНБТБ ЦЙЧЩНЙ.

оБ ЬФПН ЦЕ ХЮБУФЛЕ ЮЕТЕЪ ОЕУЛПМШЛП ДОЕК РПУМЕ ЛПТПФЛПК БТФЙММЕТЙКУЛПК РПДЗПФПЧЛЙ НЩ РПЫМЙ Ч ОБУФХРМЕОЙЕ, УМЕЧБ Й УРТБЧБ ПФ ОБУ ВЩМП УРПЛПКОП. ъОБЮЙФ, ВЩМБ ТБЪЧЕДЛБ ВПЕН. фБЛ ВЩЧБМП ЮБУФП, ЛПЗДБ ОБЫЙ ЧПКУЛБ РТПЧПДЙМЙ ТБЪЧЕДЛХ. фБОЛЙ ОЕ ХЮБУФЧПЧБМЙ. чУЕ ЫМП, ЛБЦЕФУС, ОПТНБМШОП, РЕИПФБ РПЫМБ ЧРЕТЕД. лПНБОДЙТ ВБФБТЕЙ, С, ТБЪЧЕДЮЙЛ Й ФЕМЕЖПОЙУФ У ЛБФХЫЛПК ЧЩЫМЙ ЙЪ ХЛТЩФЙС Й ФПЦЕ РПВЕЦБМЙ ЧУМЕД ЪБ РЕИПФПК. вЕЦБМЙ РТЙЗОХЧЫЙУШ, ЛПТПФЛЙНЙ РЕТЕВЕЦЛБНЙ. оП ЧПФ ОЕНЕГ ПФЛТЩМ РП ОБН БТФЙММЕТЙКУЛЙК ПЗПОШ.

пЗОЕЧПК ОБМЕФ ЪБУФБМ ОБУ ОБ ТПЧОПН НЕУФЕ, ОП ОБ ОБЫЕ УЮБУФШЕ ОБ РХФЙ ПЛБЪБМБУШ ОЕЗМХВПЛБС ЧПТПОЛБ ПФ УОБТСДБ, Й НЩ Ч ОЕЕ МЕЗМЙ. рПНОА, МЕЦБМ ЧОЙЪ ЗПМПЧПК. чПТПОЛБ ВЩМБ СЧОП НБМБ ДМС ОБУ ДЧПЙИ. иПФЕМЙ ЧУФБФШ Й ВЕЦБФШ, ЮФПВЩ ОЕ ПФУФБФШ ПФ РЕИПФЩ, ЛПНБОДЙТ ВБФБТЕЙ НОЕ ЗПЧПТЙФ, ХМЩВБСУШ: «оЙЛПМБК, С ТБОЕО». с УНПФТА ОБ ОЕЗП, ЛБЛ ТБОЕО? нЩ ЦЕ МЕЦБМЙ ЧНЕУФЕ? «лБЦЕФУС, ТБОЕО Ч ЪБДОЙГХ». с ФПЦЕ ХМЩВОХМУС Й ЗПЧПТА, ДБЧБК, РЕТЕЧСЦХ. - «оЕФ, ФЩ, ДБЧБК, ЙДЙ ЪБ РЕИПФПК, Б С ПУФБОХУШ, Й НЕОС РЕТЕЧСЦХФ ОБ ор». лПНБОДЙТБ ВБФБТЕЙ С ПУФБЧЙМ Ч ЧПТПОЛЕ, Б УБН У ТБЪЧЕДЮЙЛПН Й ФЕМЕЖПОЙУФПН РПВЕЦБМ ЪБ РЕИПФПК. рТПЫМЙ УПЧУЕН ЕЭЕ ОЕНОПЗП Й ПРСФШ ЪБМЕЗМЙ, ОБ ЬФПФ ТБЪ Ч СНХ. рЕИПФБ ЪБМЕЗМБ Й ДБМШЫЕ ОЕ РПЫМБ. оЕНЕГ ЧУФТЕФЙМ ЕЕ ПЗОЕН ОБ ТПЧОПН НЕУФЕ. рЕИПФБ ПФИПДЙМБ ОБЪБД Ч УЧПЙ ФТБОЫЕЙ, Й НЩ ФПЦЕ ФБЛЙНЙ ЦЕ РЕТЕВЕЦЛБНЙ ПФИПДЙМЙ ОБЪБД. чПФ ЧФПТБС ПУЕЮЛБ ОБ ПДОПН ФПМШЛП ХЮБУФЛЕ Ч ТБКПОЕ ИХФПТБ ъЕНЕМЙ. рТЙЮЙОБ ОБЫЕЗП ОЕХУРЕИБ Ч БФБЛЕ - ЬФП УМБВБС БТФЙММЕТЙКУЛБС РПДЗПФПЧЛБ, Ф.Е. ПЗОЕЧЩЕ ФПЮЛЙ РТПФЙЧОЙЛБ ОЕ ВЩМЙ РПДБЧМЕОЩ. й ОЕНГЩ ПФЛТЩМЙ РП ОБН ПФЧЕФОЩК ПТЗБОЙЪПЧБООЩК НЙОПНЕФОЩК ПЗПОШ. чЙДЙНП, ОБЫЕ ЛПНБОДПЧБОЙЕ РПУЮЙФБМП, ЮФП ОБ ЬФПН ХЮБУФЛЕ Х ОЕНГЕЧ ВЩМБ УМБВБС ПВПТПОБ. оП ЪБВЩМЙ, ЮФП РТПФЙЧОЙЛ ЙУРПМШЪПЧБМ МЕУ ДМС УППТХЦЕОЙС ДЪПФПЧ, ЛПФПТЩЕ НПЦОП ХОЙЮФПЦЙФШ ФПМШЛП РТСНЩН РПРБДБОЙЕН, Б НЙОПНЕФОЩЕ ВБФБТЕЙ РТПФЙЧОЙЛБ УФПСМЙ РТСНП ОБ ВПМПФЕ. дЪПФЩ ВЩМЙ УППТХЦЕОЩ ЙЪ ВТЕЧЕО, РПИПЦЙ ОБ ЫБМБЫЙ, ЬФП С ЧЙДЕМ ЛПЗДБ ЙЪХЮБМ РЕТЕДОЙК ЛТБК РТПФЙЧОЙЛБ.

оБУФХРЙМБ ЪЙНБ 1944 ЗПДБ. рПУМЕ ХЮБУФЙС Ч ВПСИ РПД ИХФПТПН ъЕНЕМЙ ОБЫХ ВБФБТЕА ДМС РПДДЕТЦЛЙ РЕТЕДБМЙ ДТХЗПНХ УФТЕМЛПЧПНХ ВБФБМШПОХ, ЬФП МЕЧЕЕ РП ЖТПОФХ, Ч ТБКПОЕ НБУМПЪБЧПДБ. фТБОЫЕЙ ОБЫЕК РЕИПФЩ РТПИПДЙМЙ РЕТЕД УБНЩН ЪБЧПДУЛЙН ЪДБОЙЕН (РП ЛБТФЕ), Б ОЕНЕГЛЙЕ РТПИПДЙМЙ РП ЧПЪЧЩЫЕООПУФЙ РЕТЕД ЛМБДВЙЭЕН. нБУМПЪБЧПД, УХДС РП ЛБНЕООЩН РПУФТПКЛБН, ВЩМ, ЧЙДЙНП, ТБКПООПЗП ЪОБЮЕОЙС. ъДБОЙЕ ЙЪ ЛТБУОПЗП ЛЙТРЙЮБ ВЩМП ТБЪТХЫЕОП. тСДПН У ЪБЧПДПН ВЩМП РПДЧБМШОПЕ РПНЕЭЕОЙЕ, РПФПМПЛ Й УФЕОЩ ЙЪ ВЕФПОБ, РТЙЗПДОЩ ДМС ОБДЕЦОПЗП ХЛТЩФЙС, ОП Ч РПФПМЛЕ ЪЙСМЙ ДЩТЩ ПФ РПРБДБОЙС УОБТСДПЧ. ч РПДЧБМЕ ОБИПДЙМУС ЛПНБОДЙТ УФТЕМЛПЧПК ТПФЩ, Й НЩ ТСДПН ПВПУОПЧБМЙУШ. пЛПМП УФЕОЩ У ЪБДОЕК УФПТПОЩ ВЩМЙ ЧЩЛПРБОЩ ВМЙОДБЦЙ. ч ЬФЙИ ХЛТЩФЙСИ ОБИПДЙМБУШ Й РЕИПФБ, Й ТБЪМЙЮОЩЕ ЛПНБОДОЩЕ РХОЛФЩ БТФЙММЕТЙУФПЧ, РПДДЕТЦЙЧБАЭЙИ РЕИПФХ УЧПЙН БТФПЗОЕН. оХ, Б ОБН Й УБН вПЗ ЧЕМЕМ ФХФ ВЩФШ. рПУМЕДОЕЕ ЧТЕНС ОБ ЖТПОФЕ ВЩМП РТЙОСФП РТЙНЕОСФШ ДМС УФТЕМШВЩ РП ОБЪЕНОЩН ГЕМСН ЪЕОЙФОЩЕ ПТХДЙС. фБЛ ВЩМП Й Ч ЬФПФ ТБЪ. оПЮША РТЙЧЕЪМЙ ЪЕОЙФОПЕ ПТХДЙЕ 76-НН. чУА ОПЮШ УПМДБФЩ ЛПРБМЙ ПЛПР Й ПЗОЕЧХА РПЪЙГЙА. нЩ ЧУЕ ФПЗДБ ВЩМЙ ХДЙЧМЕОЩ, ЛБЛ ЬФХ НБИЙОХ НПЦОП ВХДЕФ ХУФБОПЧЙФШ ЪДЕУШ, ПЛПМП ФТБОЫЕК, Й ЛБЛ НПЦОП ПТХДЙЕ ЪБНБУЛЙТПЧБФШ? оП, ПЛБЪЩЧБЕФУС, НПЦОП, Й ПОЙ ЬФП УДЕМБМЙ, Л ТБУУЧЕФХ ПТХДЙЕ ВЩМП ЧЛПРБОП Й ЪБНБУЛЙТПЧБОП. нЩ ЪОБМЙ, ЮФП РТПФЙЧОЙЛ ЗПФПЧЙФУС РТПТЧБФШ ОБЫХ ПВПТПОХ Й ЧЩКФЙ Ч ФЩМ ОБЫЙИ ЧПКУЛ. чПФ Л ЬФПНХ НЩ ЧУЕ ЗПФПЧЙМЙУШ Й РПФПНХ ЪДЕУШ УПУТЕДПФПЮЙМЙУШ ФБЛ НОПЗП БТФЙММЕТЙКУЛЙИ ор. у ЬФПК ГЕМША Й ВЩМП РПУФБЧМЕОП ЪЕОЙФОПЕ ПТХДЙЕ. ч ПДОХ ЙЪ ДЩТ ОБ РПФПМЛЕ ОБЫЕЗП РПДЧБМБ НЩ ХУФБОПЧЙМЙ УФЕТЕПФТХВХ Й РТПЧЕМЙ РТЙУФТЕМЛХ ОБЫЕК ВБФБТЕЙ РП ПЗОЕЧЩН ФПЮЛБН РТПФЙЧОЙЛБ. рПДЗПФПЧЙМЙ ПЗОЙ РП ПФДЕМШОЩН ХЮБУФЛБН НЕУФОПУФЙ ДМС НБУУЙТПЧБООПЗП ПЗОС РП РМПЭБДЙ. чЕМЙ ОБВМАДЕОЙЕ Й ДОЕН, Й ОПЮША, ЪБУЕЛБМЙ ГЕМЙ, РП ЛПФПТЩН ВБФБТЕС ЧЕМБ ПЗПОШ. рТПФЙЧОЙЛ РЕТЙПДЙЮЕУЛЙ ЧЕМ ПВУФТЕМ ОБЫЙИ ВПЕЧЩИ РПТСДЛПЧ, РП ОБЫЙН ФТБОЫЕСН Й НБУМПЪБЧПДХ. дЧЕ НЙОЩ РПРБМЙ РП ОБЫЕНХ ХЛТЩФЙА, ОП ВЕФПООЩК РПФПМПЛ ОЕ РТПВЙМЙ, НЩ ПЭХФЙМЙ ФПМШЛП УЙМШОЩК ХДБТ Ч ЬФПФ НПНЕОФ, Ч РПНЕЭЕОЙЙ РПДОСМБУШ РЩМШ. чТЕНЕОБНЙ УП УФПТПОЩ РТПФЙЧОЙЛБ ДП ОБУ ДПИПДЙМ ТПЛПФ ФБОЛПЧЩИ ДЧЙЗБФЕМЕК Й ЫХН НБЫЙО, ЬФП ПУПВЕООП УМЩЫОП ВЩМП ОПЮША.

й ЧПФ Ч ЛБЛПК-ФП ДЕОШ ХФТПН ОЕНГЩ РП ОБЫЙН РПЪЙГЙСН ПФЛТЩМЙ ХТБЗБООЩК ПЗПОШ ЙЪ ЧУЕИ ЧЙДПЧ ПТХДЙК. нЩ ЧУЕ РТПЫМЙ ЖТПОФПЧХА ЦЙЪОШ РП-ТБЪОПНХ, ЛФП УЛПМШЛП, Й НЩ РПОЙНБМЙ, ЮФП ЬФП ЪОБЮЙФ - ФБЛПК ЫЛЧБМ ПЗОС: РТПФЙЧОЙЛ РПКДЕФ Ч ОБУФХРМЕОЙЕ ЙМЙ ТБЪЧЕДЛБ ВПЕН. оБЫЕ ХЛТЩФЙЕ УПДТПЗБМПУШ ПФ ТБЪТЩЧПЧ. лФП ОБИПДЙМУС Ч РПДЧБМЕ, РТЙЦБМЙУШ Л УФЕОЕ. лБЛ ФПМШЛП НЙОБ ТБЪПТЧЕФУС ОБ ЛТЩЫЕ, Ч РПДЧБМЕ РПДОЙНБЕФУС РЩМШ, Б Ч ДЩТЩ РПФПМЛБ УЩРМЕФУС НХУПТ Й РБИОЕФ РПТПИПН. еУМЙ МАВБС НЙОБ ЙМЙ УОБТСД РПРБМЙ ВЩ Ч ДЩТХ Ч РПФПМЛЕ, ОБН ЧУЕН ВЩМ ВЩ ЛБРХФ. ьФП РЕТЧБС ОБУФПСЭБС БТФЙММЕТЙКУЛБС РПДЗПФПЧЛБ РТПФЙЧОЙЛБ, РПД ЛПФПТХА С РПРБМ, ЧПФ ФБЛ УЙДЕФШ Й ЦДБФШ, ЛПЗДБ ЛПОЮЙФУС ПВТБВПФЛБ ОБЫЙИ РПЪЙГЙК? ьФП ИПТПЫП, ЕУМЙ ОБДЕЦОПЕ ХЛТЩФЙЕ, ЙМЙ ВМЙОДБЦ Ч ФТЙ ОБЛБФБ. лБЛПЧБ ЪБДБЮБ БТФЙММЕТЙКУЛПЗП ПЗОС? хОЙЮФПЦЙФШ ЧУЕ ЦЙЧПЕ Ч ФТБОЫЕСИ РТПФЙЧОЙЛБ, Б ЛФП ЦЙЧПК - УДЕМБФШ ОЕВПЕУРПУПВОЩН. чПФ РПД ФБЛЙН УФТБИПН ЧУЕ 45 НЙОХФ НЩ УЙДЕМЙ Ч ЬФПН УЩТПН Й ЗТСЪОПН ВХОЛЕТЕ. фЕМЕЖПООБС УЧСЪШ У ВБФБТЕЕК РТЕЛТБФЙМБУШ. рЕТЕВЙФ ФЕМЕЖПООЩК ЛБВЕМШ. ч ЗПМПЧЕ ЪЧЕОЙФ ПФ БДУЛПЗП ЗХМБ ТБЪТЩЧПЧ. чУЕ ЦДБМЙ - ЧПФ-ЧПФ ДПМЦЕО ПВУФТЕМ РТЕЛТБФЙФШУС. оП ЧПФ, ЛБЦЕФУС, ВПМШЫБС ЮБУФШ УОБТСДПЧ У ЫХТЫБОЙЕН РЕТЕМЕФБЕФ ЮЕТЕЪ ЗПМПЧЩ Й ЧЪТЩЧБЕФУС Ч ФЩМХ. жБЫЙУФЩ РЕТЕОЕУМЙ ПЗПОШ ЧЗМХВШ ОБЫЙИ РПЪЙГЙК. нЩ УОПЧБ ХУФБОПЧЙМЙ УФЕТЕПФТХВХ, ЛПФПТХА УОСМЙ РЕТЕД БТФОБМЕФПН, ЮФПВЩ ОБВМАДБФШ ЪБ РЕТЕДОЙН ЛТБЕН. лПНБОДЙТ ВБФБТЕЙ ОБИПДЙМУС ОБ ор ЛПНБОДЙТБ ДЙЧЙЪЙПОБ Й ХРТБЧМСМ ПЗОЕН ВБФБТЕЙ РП ТБДЙП. ч ОЕВЕ РПСЧЙМЙУШ УЙЗОБМШОЩЕ ТБЛЕФЩ, Б УП УФПТПОЩ ЛМБДВЙЭБ РПСЧЙМЙУШ ОЕНГЩ, ЛПФПТЩЕ, РТЙЗОХЧЫЙУШ, ЫМЙ Ч ОБЫХ УФПТПОХ. ъБФТЕЭБМЙ РХМЕНЕФЩ, БЧФПНБФЩ, Ч ТБКПОЕ ЛМБДВЙЭБ ТЧХФУС ОБЫЙ УОБТСДЩ. чУЕ ВБФБТЕЙ РПДДЕТЦЙЧБАЭЙИ ПФЛТЩМЙ ПЗПОШ РП ОБУФХРБАЭЕНХ РТПФЙЧОЙЛХ, ОБЫБ ВБФБТЕС ЧЕМБ ПЗПОШ РП ЪБТБОЕЕ РТЙУФТЕМСООЩН ГЕМСН. чЙДЙН, МЕЧЕЕ ЛМБДВЙЭБ РПСЧЙМУС РЕТЧЩК ФБОЛ, ЧФПТПК... пДЙО ФБОЛ ЪБДЩНЙМУС - ЬФП ЧЕМП ПЗПОШ ТСДПН УФПСЭЕЕ ЪЕОЙФОПЕ ПТХДЙЕ. ъБУФХЮБМЙ ОБЫЙ УФБОЛПЧЩЕ РХМЕНЕФЩ. оЕНГЩ ОЕ ХУРЕМЙ РПДПКФЙ Л ОБЫЙН ЪБЗТБЦДЕОЙСН Й ЪБМЕЗМЙ. оЕНГЩ ЧЕМЙ РП ОБЫЙН РПЪЙГЙСН ОЕРТЕТЩЧОЩК СТПУФОЩК ПЗПОШ ЙЪ РХМЕНЕФПЧ. бФБЛБ ЙИ ЪБЗМПИМБ. рТПФЙЧОЙЛ ПФПЫЕМ ОБ РТЕЦОЙЕ РПЪЙГЙЙ. чЕЮЕТПН Л РЕТЕДПЧПНХ ЛТБА, ЛБЛ ЧУЕЗДБ Ч ЬФП ЧТЕНС, РПДЯЕЪЦБАФ ЛХИОЙ - ЛПТНЙФШ РЕИПФХ. уНПФТА - НПЙ УПМДБФЩ ОЕУХФ РПМОЩЕ ЛПФЕМЛЙ ЛБЫЙ. с ОЕ УРТБЫЙЧБА Х ОЙИ ОЙЮЕЗП, ДМС НЕОС Й ФБЛ ЧУЕ УФБМП СУОП: Ч ТПФЕ НБМП ПУФБМПУШ УПМДБФ. оБ РЕТЕДОЕН ЛТБЕ ФБЛ ЮБУФП ВЩЧБЕФ.

рПДЗПФПЧЛБ Л ОБУФХРМЕОЙА

фБЛ ХЦ РПМХЮЙМПУШ, ЮФП НОЕ РТЙЫМПУШ ОБ ПДОПН Й ФПН ЦЕ ХЮБУФЛЕ ХЮБУФЧПЧБФШ Ч ВПСИ Ч ТБКПОЕ ИХФПТБ ъЕНЕМЙ, ПФТБЦБФШ ОБУФХРМЕОЙЕ ОЕНГЕЧ Й ХЮБУФЧПЧБФШ Ч ВПСИ РТЙ ОБУФХРМЕОЙЙ ОБЫЕК РЕИПФЩ. й ЙНЕООП Ч ЬФПН ОБРТБЧМЕОЙЙ, ПФЛХДБ ОБУФХРБМ РТПФЙЧОЙЛ. вЩМБ ЗМХВПЛБС РТЙВБМФЙКУЛБС ПУЕОШ, ОБУФХРЙМ ОПСВТШ. рПУМЕ ОЕРТПДПМЦЙФЕМШОПК БТФРПДЗПФПЧЛЙ, Ч ЛПФПТПК ХЮБУФЧПЧБМЙ ЧУЕ РПДДЕТЦЙЧБАЭЙЕ БТФЮБУФЙ, ЧЛМАЮБС Й «ЛБФАЫЙ», РЕИПФБ РПЫМБ Ч ОБУФХРМЕОЙЕ. ьФП ВЩМЙ УФТЕМЛПЧЩЕ РПДТБЪДЕМЕОЙС ОБЫЕК ДЙЧЙЪЙЙ. пЗПОШ РЕТЕОЕУМЙ ЧЗМХВШ ПВПТПОЩ РТПФЙЧОЙЛБ, Б РЕИПФБ Ч РЕТЕУФТЕМЛЕ ЧЩЫМБ ОБ ОЕНЕГЛЙЕ ФТБОЫЕЙ, ЬФП ФБ ФТБОЫЕС, ЛПФПТБС РТПИПДЙМБ РЕТЕД ЛМБДВЙЭЕН Й УЛТЩМБУШ ЪБ ОЙН. нЩ УОСМЙУШ У НЕУФБ Й ФТПОХМЙУШ ЧУМЕД ЪБ РЕИПФПК, ИПТПЫП РПНОА, ЛПЗДБ НЩ РТПИПДЙМЙ НЙНП УЗПТЕЧЫЕЗП ОЕНЕГЛПЗП ФБОЛБ «рБОФЕТБ», ЛПФПТЩК ВЩМ РПДВЙФ, ПО УФПСМ ОБ ДПТПЗЕ. й ФБЛ У ЛПТПФЛЙНЙ ПУФБОПЧЛБНЙ, РТЕПДПМЕЧБС УПРТПФЙЧМЕОЙЕ РТПФЙЧОЙЛБ, ОБЫБ РЕИПФБ РТПДЧЙОХМБУШ ДП УБНПК ТЕЛЙ вБТФБ. рПЮЕНХ-ФП ЬФПФ ПФТЕЪПЛ НПЕК ВПЕЧПК ЦЙЪОЙ ЪБРПНОЙМУС ИПТПЫП. рПФПНХ, ЮФП ОБ ЬФПН ХЮБУФЛЕ НОЕ РТЙЫМПУШ Й ОБУФХРБФШ, Й ПФУФХРБФШ, Й УОПЧБ ОБУФХРБФШ. нЩ ЛБЛ-ФП ЧЛМЙОЙМЙУШ Ч ПВПТПОХ РТПФЙЧОЙЛБ, С ВЩ УЛБЪБМ, ВЕЪ ХРПТОПЗП УПРТПФЙЧМЕОЙС. рЕИПФБ ЪБОСМБ ПВПТПОХ РЕТЕД ТЕЛПК, Й УРТБЧБ Й УМЕЧБ ЧДПМШ МЕУОПЗП НБУУЙЧБ (УН.УИЕНХ). йФБЛ, НЩ ХЗМХВЙМЙУШ Ч ПВПТПОХ ОБ 6-7 ЛН Й Ч ЫЙТЙОХ ОБ 5-6 ЛН. дЙЧЙЪЙС, ЪБОСЧЫБС ЬФПФ ХЮБУФПЛ, РЕТЕЫМБ Л ПВПТПОЕ.

оБУФХРЙМЙ ИПМПДБ, РТЙЫМБ ЪЙНБ 1944 ЗПДБ. оБ ор ЧЩЛПРБМЙ ЛПФМПЧБО РПД ВМЙОДБЦ У ДЧХНС ОБЛБФБНЙ, ИПТПЫП ЕЗП ПВПТХДПЧБМЙ, С ЙНЕА Ч ЧЙДХ, ЮФП НЩ ЧРЕТЧЩЕ ПВЙМЙ УФЕОЩ ФТПЖЕКОЩНЙ ПДЕСМБНЙ, РТСНП ЙЪ ВМЙОДБЦБ ВЩМ ЧИПД Ч СЮЕКЛХ, ЗДЕ УФПСМБ УФЕТЕПФТХВБ. пРЩФ РТПЫЕДЫЕК ЪЙНЩ ОБУ ОБХЮЙМ, ЛБЛ ХЛТЩЧБФШУС Й ЦЙФШ Ч ФЕРМЕ. тБОШЫЕ ОБТЩ Ч ЪЕНМСОЛЕ ВЩМЙ ЪЕНМСОЩЕ, Б ФЕРЕТШ НЩ ЙИ УДЕМБМЙ ЙЪ ЦЕТДЕК. рПУФБЧЙМЙ ФТПЖЕКОХА РЕЮЛХ. хУФБОПЧЙМЙ ФЭБФЕМШОПЕ ОБВМАДЕОЙЕ ЪБ РТПФЙЧОЙЛПН. тСДПН У ОБЫЙН ор ВБФБТЕЙ ВЩМ ор ЛПНБОДЙТБ ДЙЧЙЪЙЙ, РТЙНЕТОП Ч 10 НЕФТБИ ДТХЗ ПФ ДТХЗБ. ъЙНБ, С ВЩ УЛБЪБМ, ОЕ ПУПВП ИПМПДОБС, ОП УОЕЗБ ВЩМП НОПЗП. оБ РЕТЕДПЧПК ВЩМП ПФОПУЙФЕМШОП УРПЛПКОП. оЕНГЩ РЕТЙПДЙЮЕУЛЙ ЧЕМЙ ПЗПОШ РП ОБЫЙН ВПЕЧЩН РПТСДЛБН Й РП ПФДЕМШОЩН ГЕМСН Ч ОБЫЕН ФЩМХ. х ОБУ ВЩМ УФТПЗЙК МЙНЙФ УОБТСДПЧ Й НЩ НПЗМЙ ТБУИПДПЧБФШ УОБТСДЩ ФПМШЛП ОБ РТЙУФТЕМЛХ РП ТХВЕЦБН. х ОБУ УОБТСДЩ У ТБЪДЕМШОЩН ЪБТСЦЕОЙЕН 122-НН, ЕУМЙ С ОЕ ПЫЙВУС, ЗДЕ-ФП ЧЕУПН 21 ЛЗ. уОБЮБМБ УОБТСД ДПУЩМБЕФУС Ч ЛБЪЕООЙЛ, Б ЪБФЕН ПФДЕМШОП ЗЙМШЪХ У РПТПИПН. х ОБУ ВЩМП ПТЗБОЙЪПЧБОП ДОЕЧОПЕ ОБВМАДЕОЙЕ ЪБ ТБУРПМПЦЕОЙЕН РТПФЙЧОЙЛБ, Й ЧУЕ, ЮФП ЪБНЕФЙМЙ Й УМЩЫБМЙ (ЕУМЙ ДПИПДЙМ ЪЧХЛ), ЪБРЙУЩЧБМЙ Ч ЦХТОБМ. лБЛ РПНОА, ВЩМЙ ФБЛЙЕ ЪБРЙУЙ.

1. рТПЫМБ ЗТХРРБ УПМДБФ ПФ ДПНБ У ЛТБУОПК ЛТЩЫЕК Ч ОБРТБЧМЕОЙЙ пТЙЕОФЙТ № 3.

2. рТПЫМЙ ДЧЕ ЗТХЪПЧЩЕ НБЫЙОЩ ОБ ПЛТБЙОЕ З. вБТФЩ.

3. уПМДБФЩ РЙМСФ ДТПЧБ ПЛПМП УБТБС МЕЧЕЕ 0-30 ПФ пТ № 1.

4. чЙДЕО ДЩН ЪБ ФТБОЫЕЕК МЕЧЕЕ 0-50.

5. пВОБТХЦЕО ДЪПФ ПТЙЕОФЙТ № 2 МЕЧЕЕ 1-30.

й ФБЛ ЛБЦДЩК ДЕОШ НЩ ОБВМАДБМЙ Й ЪБРЙУЩЧБМЙ Ч ЦХТОБМ, РТБЧДБ ОЕ ЧУЕ. нЕУФОПУФШ, ЛПФПТБС ОБИПДЙМБУШ ЪБ РЕТЕДОЙН ЛТБЕН Ч ФЩМХ Х РТПФЙЧОЙЛБ Ч ОБРТБЧМЕОЙЙ З. вБТФБ, ПФМЙЮОП РТПУНБФТЙЧБМБУШ У ОБЫЕЗП ор. рМАУ Л ЬФПНХ ОБ ЖПОЕ ВЕМПУОЕЦОПЗП РПЛТПЧБ УОЕЗБ ПФЮЕФМЙЧП ВЩМП ЧЙДОП ЧУСЛПЕ РПСЧМЕОЙЕ ФЕНОПЗП РТЕДНЕФБ, ЛБЛ ПЗОЕЧБС ФПЮЛБ, ВМЙОДБЦ. с МАВЙМ УЙДЕФШ ЮБУБНЙ Х УФЕТЕПФТХВЩ Й ОБВМАДБФШ ЪБ РТПФЙЧОЙЛПН. вЩМЙ ФБЛЙЕ УМХЮБЙ, ЛПЗДБ ЧЙДЙЫШ - РЕТЕДЧЙЗБЕФУС ЗТХРРБ УПМДБФ, Б ЧПФ ЛПНБОДЙТ ВБФБТЕЙ ВЕЪ ТБЪТЕЫЕОЙС ЧЩЫЕУФПСЭЙИ ЛПНБОДЙТПЧ УБНПУФПСФЕМШОП ПФЛТЩФШ ПЗПОШ ОЕ НПЦЕФ. оЕФ ОБ ЬФП ТБЪТЕЫЕОЙС ЧЩЫЕУФПСЭЕЗП ОБЮБМШОЙЛБ, Б ЛПЗДБ ТБЪТЕЫБФ ЧЕУФЙ ПЗПОШ РП ГЕМЙ, ФП ОЕНГЕЧ ДБЦЕ ОЕ ЧЙДОП Й ПФЛТЩЧБФШ ПЗПОШ ОЕ РП ЛПНХ. ч ОБЮБМЕ ДЕЛБВТС ЛПНБОДЙТ ВБФБТЕЙ НОЕ РТЙЛБЪБМ ЧЩДЧЙОХФШУС ЧРЕТЕД Ч ФТБОЫЕА, Ч ТБУРПМПЦЕОЙЕ УФТЕМЛПЧПК ТПФЩ, Й ЪБОСФШ ФБН РЕТЕДПЧПК ор. лБЛ ВЩМП ПВЙДОП Й ЦБМЛП РПЛЙДБФШ ФЕРМХА Й ХУФТПЕООХА ЪЕНМСОЛХ, ЛПФПТХА НЩ ФБЛ ИПТПЫП ПВПТХДПЧБМЙ Й ХФЕРМЙМЙ. нЩ ЫМЙ Ч ФТБОЫЕА, ЗДЕ ОЕ ВХДЕФ ФБЛПЗП РТПУФПЗП ЛПНЖПТФБ, ДБ Й ЪЕНМСОЛЙ ОЕ ВХДЕФ ФПЦЕ. чЪСМ У УПВПК ТБДЙУФБ У ТБДЙПУФБОГЙЕК Й ТБЪЧЕДЮЙЛБ, ЙВП УЧСЪЙ, ЛБЛ ПВЩЮОП ФЕМЕЖПООПК, ОЕ ВХДЕФ. пЮЕОШ ЦБМЛП, ЮФП С ЖБНЙМЙЙ ЙИ ОЕ РПНОА, Б ЪБРЙУЙ, ЛПФПТЩЕ ВЩМЙ, Ч 1945-Н ХЛТБМЙ ЧНЕУФЕ У РПМЕЧПК УХНЛПК. лТПНЕ ПДОПК УБРЕТОПК (ВПМШЫПК) МПРБФЩ, НЩ ЧЪСМЙ ДЧБ ПДЕСМБ Й ЧУЕ. уПМДБФЩ ЧЪСМЙ УЧПЙ ЧЕЭЕЧЩЕ НЕЫЛЙ, Б С РПМПЦЙМ Ч ЛБТНБО ПДОХ ОЕНЕГЛХА ТХЮОХА ЗТБОБФХ (МЙНПОЛХ), РПНОА, ПОБ ВЩМБ УЙОЕЗП ГЧЕФБ У ВЕМЩН ЛПМРБЮЛПН, ПЮЕОШ ХДПВОП ДЕТЦБФШ ЕЕ Ч ЛБТНБОЕ. й, ЛПОЕЮОП, ЧУЕЗДБ РТЙ УЕВЕ ОЕНЕГЛЙК «РБТБВЕММХН». с ЧУЕЗДБ, ЕУМЙ ЛХДБ-ОЙВХДШ ЙДХ - ЙМЙ Ч ТПФХ, ЙМЙ ЧППВЭЕ РЕТЕНЕЭБАУШ - С ЧУЕЗДБ ВЕТХ Ч ЛБТНБО «МЙНПОЛХ» ОБ ЧУСЛЙК УМХЮБК. х УПМДБФБ РЕИПФЩ, ЛПФПТЩК ОБИПДЙМУС ОБ РЕТЕДПЧПК, ЧУЕЗДБ Ч НБМЕОШЛПН НЕЫПЮЛЕ МЕЦБФ ЪБРБУОЩЕ РБФТПОЩ. ьФП С ЧЙДЕМ. жТПОФПЧБС ЦЙЪОШ ЪБУФБЧМСЕФ РТЕДЮХЧУФЧПЧБФШ Й ФПЮОП, ЮФП-ФП ОЕИПТПЫЕЕ ЦДЕФ ФЕВС. с ОБТЙУПЧБМ РП РБНСФЙ УИЕНХ ТБУРПМПЦЕОЙС ОБЫЙИ ЮБУФЕК ДЙЧЙЪЙЙ ОБ ЬФПН ХЮБУФЛЕ, ЗДЕ НЩ ЪБОЙНБМЙ ВПЕЧЩЕ РПТСДЛЙ ЛБЛ ор Й рор. с ФПЮОП УЕКЮБУ ОЕ РПНОА, ЪОБМЙ НЩ, ЮФП ОЕНГЩ УЛПТП ДПМЦОЩ РПКФЙ Ч ОБУФХРМЕОЙЕ? чЙДЙНП, ЪОБМЙ. й РПЬФПНХ ОБУ РПУМБМЙ Ч ТПФХ. чПФ УЕКЮБУ С ЧУРПНЙОБА, РПЮЕНХ ОБ ФТХДОЩИ ХЮБУФЛБИ ЧУЕЗДБ РПУЩМБМЙ ОЕРПУТЕДУФЧЕООП Ч ТПФХ ЛПНБОДЙТБ ЧЪЧПДБ ХРТБЧМЕОЙС ВБФБТЕЙ, ЛПФПТБС РПДДЕТЦЙЧБЕФ ЕЕ БТФПЗОЕН. пУПВЕООП ЬФП ОХЦОП ЧП ЧТЕНС ОБУФХРМЕОЙС, ЛПЗДБ РЕИПФБ ЧУФТЕЮБЕФ УПРТПФЙЧМЕОЙЕ, НЩ ПВСЪБОЩ РПДБЧЙФШ ПЗОЕЧЩЕ ФПЮЛЙ РТПФЙЧОЙЛБ Й ПВЕУРЕЮЙФШ РЕИПФЕ РТПДЧЙЦЕОЙЕ. нЩ ЪБОСМЙ Ч ФТБОЫЕЕ ПЛПР, ЛПФПТЩК ХЛБЪБМ ЛПНБОДЙТ ТПФЩ. ьФП ВЩМБ ОЙЫБ Ч УФЕОЕ ФТБОЫЕЙ ТБЪНЕТПН 1И1,5 Н. уЧЕТИХ ОЙЫБ ВЩМБ РПЛТЩФБ ФПОЛЙНЙ ЦЕТДСНЙ Й ИЧПТПУФПН Й ЪБУЩРБОБ ФПОЛЙН УМПЕН ЪЕНМЙ, Б УЧЕТИХ МЕЦБМ УМПК УОЕЗБ. ьФП ХЛТЩФЙЕ УМХЦЙМП ПФ ДПЦДС Й УОЕЗБ, ФПФ ЛФП ДЕМБМ, ТБУУЮЙФЩЧБМ ОБ ЬФП. х ОБУ ОЕ ВЩМП ЧТЕНЕОЙ ПУНПФТЕФШУС Й ПЪОБЛПНЙФУС - ПЮЕОШ ВЩУФТП УФЕНОЕМП, ОБУФХРЙМБ ОПЮШ. ч ОБЫЕК ЛПОХТЕ ОЕ ВЩМП ОЙ УЧЕЮЙ, ОЙ УЧЕФЙМШОЙЛБ. х ТБДЙУФБ ВЩМБ НБМЕОШЛБС МБНРПЮЛБ ДМС ПУЧЕЭЕОЙС УЧПЙИ ЪБРЙУЕК, ЛПФПТХА НПЦОП ВЩМП ОБ ЛПТПФЛПЕ ЧТЕНС ЧЛМАЮЙФШ, Й ФП ФПМШЛП Ч ЧЙДЕ ЙУЛМАЮЕОЙС. ч ЬФПН НБМЕОШЛПН ХЛТЩФЙЙ ОБУ ВЩМП ФТПЕ, НЩ НПЗМЙ ФПМШЛП УЙДЕФШ, РТЙУМПОЙЧЫЙУШ Л НЕТЪМПК УФЕОЕ. чИПД ЪБЧЕУЙМЙ ПДЕСМПН. еУМЙ ОБ ЧПЪДХИЕ ВЩМП НЙОХУ 12-15°, ФП Х ОБУ, ОБЧЕТОПЕ, ВЩМП НЙОХУ 3-5°, Й ФП РП ФЕН ХУМПЧЙСН ФЕТРЙНП. рТБЧДБ, НЩ РП ПЮЕТЕДЙ ЧУА ОПЮШ ИПДЙМЙ ЗТЕФШУС Ч ЪЕНМСОЛХ Л РЕИПФЕ. фБЛ НЩ РТПУЙДЕМЙ, УПЗТЕЧБС УЧПЕ ЦЙМЙЭЕ УЧПЙН ФЕМПН, УЙДС ДТЕНБМЙ ДП ХФТБ.

еЭЕ Й ЕЭЕ ТБЪ РТЙИПДЙФУС ЧУРПНЙОБФШ П ЧУЕИ ФСЗПУФСИ ЖТПОФПЧПК ЦЙЪОЙ ОБЫЕК УМБЧОПК РЕИПФЩ. ьФП НЩ РТПЧЕМЙ ФБЛ ПДОХ ОПЮШ. б РЕИПФБ ОБИПДЙФУС Ч ФБЛЙИ ХУМПЧЙСИ ЕЦЕДОЕЧОП. хФТПН ОБН РТЙОЕУМЙ Ч ФЕТНПУЕ У ПЗОЕЧПК РПЪЙГЙЙ ЕДХ, НЩ РПЕМЙ, Й ПОЙ, ОЕ ЪБДЕТЦЙЧБСУШ, ХЫМЙ ОБ пр. й ЧПФ ХФТПН ОБЮБМБУШ - ЛБЛ ОБЪЩЧБЕФУС ОБ ЖТПОФПЧПН СЪЩЛЕ, БТФЙММЕТЙКУЛБС ПВТБВПФЛБ РЕТЕДОЕЗП ЛТБС. оЕНГЩ ПФЛТЩМЙ РП ОБН ХТБЗБООЩК ПЗПОШ. уОБТСДЩ Й НЙОЩ ТЧБМЙУШ РП ЧУЕК ОБЫЕК ФТБОЫЕЕ, ПФ ЛБЦДПЗП ВМЙЪЛПЗП ТБЪТЩЧБ ОБУ ЧУФТСИЙЧБМП. рТПЫМП ОЕУЛПМШЛП НЙОХФ, Б ПЗПОШ ОЕ ХФЙИБМ, Й НЩ РПОСМЙ, ЮЕН ЬФП РБИОЕФ. ч ЗПМПЧЕ УФПСМ УРМПЫОПК ЫХН. с УЛБЪБМ ТБДЙУФХ: «дБЧБК, УЧСЦЙУШ У ЛПНБОДЙТПН ВБФБТЕЙ», ТБДЙУФ ФБЛ Й ОЕ УЧСЪБМУС, ОБЫБ ТБДЙПУФБОГЙС ФХФ ЦЕ ПФЛБЪБМБ. оЕТЧЩ ВЩМЙ ОБРТСЦЕОЩ ДП РТЕДЕМБ... пФЛТПЧЕООП УЛБЦХ - С ОБ УЕВЕ Й ОБ УЧПЙИ ОЕТЧБИ ЙУРЩФБМ ЬФПФ УФТБИ ПЦЙДБАЭЕК ФЕВС УНЕТФЙ. лФП РЕТЕЦЙМ ЬФП, Й ЧЩЦЙМ, ПО ЬФПЗП ЛПЫНБТБ ОЕ ЪБВХДЕФ. еУМЙ ЧЩ РПНОЙФЕ ЛЙОПЖЙМШН «пОЙ УТБЦБМЙУШ ЪБ ТПДЙОХ», ФБН ВЩМ ЬРЙЪПД, ЛПЗДБ ПУФБЧЫЙКУС Ч ЦЙЧЩИ УПМДБФ ЧЩИПДЙФ ЧП ЧЕУШ ТПУФ ЙЪ ФТБОЫЕЙ Й УФБОПЧЙФУС ОЕОПТНБМШОЩН. чПФ ДП ЮЕЗП ДПЧПДЙФ ЮЕМПЧЕЛБ ЬФБ ПВТБВПФЛБ ПЗОЕН ОБЫЙИ РПЪЙГЙК.

юЕТЕЪ 45 НЙОХФ НЩ ОБУФПМШЛП ВЩМЙ ЙЪНПФБОЩ РЕТЕЦЙЧБОЙСНЙ Й ТБЪМЙЮОЩНЙ НЩУМСНЙ, ЛПФПТЩЕ МЕЪМЙ Ч ЗПМПЧХ, ЮФП ДБЦЕ РПФЕТСМЙ ДБТ ТЕЮЙ. уНПФТЕМЙ ДТХЗ ОБ ДТХЗБ, УЙДЕМЙ Й НПМЮБМЙ. с УНПФТЕМ, РПНОА, ОБ МЙГБ УПМДБФ, ПОЙ ВЩМЙ ВМЕДОЩНЙ Й НПЕ ФПЦЕ, ОБЧЕТОПЕ, ФБЛЙН ВЩМП. с РПМОПУФША ОЕ НПЗХ ЧБН РЕТЕДБФШ ЧУЕ, ЮФП ФПЗДБ НЩ РЕТЕЦЙМЙ.

рПФПН ПЗПОШ ПУМБВ, Й ЛБЛ РП ЛПНБОДЕ УОБТСДЩ РЕТЕМЕФБМЙ ЮЕТЕЪ ОБЫЙ ЗПМПЧЩ - ОЕНГЩ РЕТЕОЕУМЙ ПЗПОШ ЧЗМХВШ ОБЫЕК ПВПТПОЩ, ЮФПВЩ ТБУЮЙУФЙФШ УЕВЕ РХФШ ДМС БФБЛЙ ОБ ОБУ. рПНОА, ЧЩРПМЪ С Ч ФТБОЫЕА, ЮФПВЩ ХЪОБФШ ПВУФБОПЧЛХ, Й ХЧЙДЕМ ХЦБУОХА ЛБТФЙОХ: РПМХТБЪТХЫЕООЩЕ ФТБОЫЕЙ, Ч РТПИПДЕ МЕЦЙФ ХВЙФЩК УПМДБФ, РТЙУЩРБООЩК ЪЕНМЕК. оБЛБОХОЕ ЧЕЮЕТПН НЩ ТБЪЗПЧБТЙЧБМЙ У ДЧХНС УПМДБФБНЙ, ПОЙ УЙДЕМЙ ФПЮОП Ч ФБЛПК ОЙЫЕ, ЛБЛ НЩ. нЙОБ РПРБМБ РТСНП Ч ФТБОЫЕА, Й ЙИ ХВЙМП. чДБМЕЛЕ Ч ФТБОЫЕЕ УФПСМ ПДЙО УПМДБФ Й ВПМШЫЕ ОЙЛПЗП - ОЙ УМЕЧБ, ОЙ УРТБЧБ. чУФБМ Ч РПМОЩК ТПУФ, Й Ч ЬФП ЧТЕНС ХУМЩЫБМ ЛТЙЛ ОЕНГЕЧ, ЛПФПТЩЕ РПЫМЙ Ч БФБЛХ. чРЕТЕДЙ РТПФЕЛБМБ УЛПЧБООБС МШДПН ТЕЮЛБ вБТФБ, ЧУЕ ВЕТЕЗБ Й ТХУМП ТЕЛЙ РПЛТЩФЩ УМПЕН УОЕЗБ. с ОБ НЗОПЧЕОЙЕ РТЙРПДОСМ ЗПМПЧХ Й ХЧЙДЕМ ЙДХЭЙИ Ч ОБЫХ УФПТПОХ ОЕНГЕЧ Ч НБУЛИБМБФБИ, УФТЕМСАЭЙИ ЙЪ БЧФПНБФПЧ РП ОБЫЙН ФТБОЫЕСН, РХМЙ ПФЛБМЩЧБМЙ ПФ ФТБОЫЕЙ НЕМЛЙЕ ЮБУФЙГЩ ЪЕНМЙ. юФП ДЕМБФШ? лБЛ РТБЧЙМШОП РТЙУФХРЙФШ Ч ФБЛПК УЙФХБГЙЙ? й ЛБЛПЕ РТЙОСФШ ТЕЫЕОЙЕ? рПМПЦЕОЙЕ УМПЦОПЕ, ОЕНГЩ НПЗХФ ВЩФШ Ч ОБЫЙИ ФТБОЫЕСИ ВЕУРТЕРСФУФЧЕООП, ОЕЛПНХ ПТЗБОЙЪПЧБООП ПФТБЦБФШ БФБЛХ, ОБЫБ РЕИПФБ РПДБЧМЕОБ. йДФЙ РП ФТБОЫЕЕ Й ЧУФТЕФЙФШ ЛПЗП-ФП, ЮФПВЩ ХЪОБФШ ПВУФБОПЧЛХ? с, РТПВЩЧ ОБ ЖТПОФЕ ДЧБ ЗПДБ, НОПЗПЕ РПЧЙДБМ Й РЕТЕОЕУ, Б ЬФПФ ЖТПОФПЧПК ЬРЙЪПД Ч НПЕК ЦЙЪОЙ УБНЩК ФСЦЕМЩК Й УФТБЫОЩК. чУЕ, ЮФП С РЕТЕЦЙМ, - ОЕ РПВПАУШ ЧЩУЛБЪБФШ - ЛБЛ ЧОПЧШ ТПДЙМУС.

юФП ДЕМБФШ? вЩМ ВЩ ЛФП ТСДПН РПУФБТЫЕ НЕОС, НПЦОП ВЩМП ВЩ УРТПУЙФШ, ЛБЛ ВЩ ПО РПУФХРЙМ? пФИПДЙФШ ОБЪБД С ОЕ ЙНЕА РТБЧБ. дБ Й РПФПН, ЛХДБ ПФИПДЙФШ? рПЪБДЙ ФТБОЫЕК ПФЛТЩФБС НЕУФОПУФШ, Б РП ПЧТБЗХ, ЮФП УМЕЧБ Ч МЕУХ, РТПФЙЧОЙЛ ЧЕДЕФ ОЕРТЕТЩЧОЩК НЙОПНЕФОЩК ПЗПОШ. рПДОСФШ ЗПМПЧХ Й РПУНПФТЕФШ, ЗДЕ ОЕНЕГ, ОЕЧПЪНПЦОП, ОП С ЧУЕ-ФБЛЙ РПДОСМ ЗПМПЧХ ОБ УЕЛХОДХ Й РПУНПФТЕМ: ОЕНГЩ ЫМЙ. х ОБУ ВЩМП ДЧБ БЧФПНБФБ, Х НЕОС РЙУФПМЕФ Й ЗТБОБФБ - ЧУЕ, ЮФП НЩ НПЦЕН УДЕМБФШ Й ЮЕН ЪБЭЙФЙФШ УЕВС. оБЮБМУС ЧФПТПК ЬФБР ОБЫЕЗП РЕТЕЦЙЧБОЙС НХЛ. уЙДЕМЙ Ч ОЙЫЕ Й ЦДБМЙ УНЕТФЙ. рЙЫХ ПВ ЬФПН РТСНП Й ЮЕУФОП, Б ЧПФ ФЕРЕТШ ЛБЛ ВЩ ОЕ РПРБУФШ Ч РМЕО, ЬФП ИХЦЕ УНЕТФЙ. нЩ РТЙУЕМЙ Ч ФТБОЫЕЕ Й ЦДЕН. оП ЧПФ РПЮХЧУФЧПЧБМЙ ПВМЕЗЮЕОЙЕ Й РТЕДЮХЧУФЧЙЕ ОБДЕЦДЩ ОБ УРБУЕОЙЕ, ЛПЗДБ ЮЕТЕЪ ОБЫЙ ЗПМПЧЩ ЫХТЫБ (ФБЛЙЕ ЪЧХЛЙ ЙЪДБАФ УОБТСДЩ) МЕФСФ ОБЫЙ УОБТСДЩ. с ПРСФШ ЧУФБМ Й У РТЙРПДОСФЩН ОБУФТПЕОЙЕН УНПФТЕМ, ЗДЕ ТЧХФУС ОБЫЙ УОБТСДЩ, Б ТЧХФУС ПОЙ ФБН, ЗДЕ ЙДХФ ОЕНГЩ, С ЧЙЦХ УРМПЫОПК ПЗПОШ ОБЫЕК БТФЙММЕТЙЙ Й НЙОПНЕФПЧ. оЕНГЩ РПДИПДЙМЙ Л ВЕТЕЗХ ТЕЛЙ, ЬФП УПЧУЕН ВМЙЪЛП ПФ ОБУ. оЕПЦЙДБООП УРТБЧБ ПФ ОБУ ТБЧОПНЕТОП ВЕЪ ПУФБОПЧЛЙ ЪБТБВПФБМ ОБЫ РХМЕНЕФ «нБЛУЙН». х ОБУ ЛБЛ-ФП УФБМП ОБ ДХЫЕ МЕЗЮЕ, УЙДЙН ОБ ЛПТФПЮЛБИ Ч ПЦЙДБОЙЙ, ЮФП ВХДЕФ ДБМШЫЕ? с ПФЧЕТОХМ ЛПМРБЮПЛ Х ЗТБОБФЩ, ЮЕЗП С ОЙЛПЗДБ ОЕ ДЕМБМ, Й ДЕТЦБМ ЕЕ Ч ТХЛЕ, Б Ч РТБЧПК - РЙУФПМЕФ. с ЧУФБМ, РПУНПФТЕМ Й ХЧЙДЕМ, ЮФП ОЕНГЩ ЪБМЕЗМЙ. рТПФЙЧОЙЛ РЕТЕОЕУ ПЗПОШ ЧЗМХВШ ОБЫЕК ПВПТПОЩ, НЩ УМЩЫЙН, ЛБЛ УОБТСДЩ МЕФСФ ЮЕТЕЪ ОБЫЙ ЗПМПЧЩ Й ТЧХФУС УЪБДЙ ОБУ, Б ОБЫЙ МЕФСФ Й ТЧХФУС ОБ УФПТПОЕ, ЗДЕ ОЕНГЩ. нЩ ПЮХФЙМЙУШ Ч ОЕКФТБМШОПН РПМЕ (ОП ЬФП С УЕКЮБУ РПДПВТБМ ПРТЕДЕМЕОЙЕ, Б ФПЗДБ ВЩМП ОЕ ДП ЬФПЗП). рПУМЕ ФПЗП ЛБЛ ОЕНЕГЛБС БФБЛБ ЪБЗМПИМБ, РТПФЙЧОЙЛ ЧОПЧШ РЕТЕОЕУ ПЗПОШ ОБ ОБЫЙ ФТБОЫЕЙ. нЩ УОПЧБ ХЛТЩМЙУШ ПФ БТФПЗОС Ч УЧПЕН ХВЕЦЙЭЕ. ч ФБЛПК ПУФБОПЧЛЕ НЩ ОЕ НПЗМЙ РТЕДРТЙОСФШ ОЙЛБЛЙИ ПФЧЕФОЩИ НЕТ, ЛТПНЕ ЛБЛ ЧЕУФЙ ВПТШВХ ЪБ ЧЩЦЙЧБОЙЕ, ТБУУЮЙФЩЧБС ФПМШЛП ОБ ХДБЮХ. оБЫЕ УЮБУФШЕ ВЩМП Ч ФПН, ЮФП Ч ЬФПФ ЛЧБДТБФОЩК ХЮБУФПЛ ЪЕНМЙ, ЗДЕ НЩ УЙДЕМЙ, ОЕ ВЩМП РПРБДБОЙС УОБТСДБ ЙМЙ НЙОЩ. рПЪЦЕ НЩ ХЧЙДЕМЙ, ЛБЛ ЛТХЗПН ОБЫЕЗП ПЛПРБ ЧУС ЪЕНМС ВЩМБ ЙЪТЩФБ ЧПТПОЛБНЙ.

чУЕ ТЕЦЕ Й ТЕЦЕ УФБМЙ ТЧБФШУС УОБТСДЩ, ФПЮОП ОЕ РПНОА ЧТЕНС ДОС. уЧЕФМПЕ ЧТЕНС ЫМП Л ЛПОГХ, Б ЬФП ЪОБЮЙФ, РТПФЙЧОЙЛ Ч ОБУФХРМЕОЙЕ ОЕ РПКДЕФ. чРЕТЧЩЕ ХЧЙДЕМ ОБ ЖТПОФЕ, ЛБЛ ЧЩЧПЪСФ У РПМС ТБОЕОЩИ ОБ УПВБЛБИ - Л ХРТСЦЛЕ УПВБЛ ВЩМП РТЙЧСЪБОП ЮФП-ФП ЧТПДЕ МПДПЮЛЙ, ЛХДБ ХЛМБДЩЧБМЙ ТБОЕОЩИ. тБДЙУФ ОБЛПОЕГ-ФП УЧСЪБМУС РП ТБГЙЙ У ЛПНБОДЙТПН ВБФБТЕЙ. с ЕНХ ДПМПЦЙМ, ЮФП НЩ ЧУЕ ЦЙЧЩ, Й ПО УЛБЪБМ - ЛБЛ УФЕНОЕЕФ, ЧЩИПДЙФЕ ОБ ор. уПЧУЕН УФЕНОЕМП, Ч ОЕВП ФП Й ДЕМП ЧЪМЕФБАФ ПУЧЕФЙФЕМШОЩЕ ТБЛЕФЩ, НЩ УФПСМЙ Ч ФТБОЫЕЕ Й ЗПФПЧЙМЙУШ ХИПДЙФШ, ЛБЛ УП УФПТПОЩ МЕУБ РП ФТБОЫЕЕ РПЛБЪБМЙУШ ФЕНОЩЕ ФПЮЛЙ, РПИПЦЙЕ ОБ ЛБУЛЙ. нЗОПЧЕООП Ч ЗПМПЧЕ РТПНЕМШЛОХМБ НЩУМШ - ОЕХЦЕМЙ ОЕНГЩ? рПНОА ЬФХ НЩУМШ ЧЩУЛБЪБМЙ ЧУЕ ЧНЕУФЕ Й ЛБЛ РП ЛПНБОДЕ УИЧБФЙМЙУШ ЪБ БЧФПНБФЩ, С - ЪБ РЙУФПМЕФ. мАДЙ Ч ЛБУЛБИ ХЦЕ РПЛБЪБМЙУШ Ч УПУЕДОЕН ЛПОГЕ ФТБОЫЕЙ. тБЪЧЕДЮЙЛ ПЛТЙЛОХМ «уФПК, ЛФП ЙДЕФ?» й Ч ЬФПФ НПНЕОФ ЙЪ-ЪБ РПЧПТПФБ ФТБОЫЕЙ РПЛБЪБМУС ОБЫ УПМДБФ Й ПФЧЕФЙМ «уЧПЙ».

чЕУШ ДЕОШ НЩ ОБИПДЙМЙУШ Ч ФБЛПН ОБРТСЦЕОЙЙ, Б ФХФ ЗПМПУ - «УЧПЙ»... пОЙ ОБУ ФХФ ЦЕ УРТПУЙМЙ, ЛФП ЦЙЧЩЕ ЕУФШ? рПДПЫМБ ЗТХРРБ УПМДБФ, С ЙН ПФЧЕФЙМ, ЮФП НЩ БТФЙММЕТЙУФЩ, Б ДБМШЫЕ РП ФТБОЫЕЕ ЕУФШ УПМДБФЩ ЙЪ ТПФЩ. с УРТПУЙМ, ЛФП ПОЙ? уЛБЪБМЙ, ЙЪ ЧФПТПЗП ЬЫЕМПОБ. лПТПЮЕ ЗПЧПТС, РМБО ЪБИЧБФБ ХФЕТСООПЗП ОЕНГБНЙ ХЮБУФЛБ, ЛПФПТЩК НЩ Х ОЙИ ПФЧПЕЧБМЙ ДЧБ НЕУСГБ ФПНХ ОБЪБД, РТПЧБМЙМУС. ъБВЕЗБС ЧРЕТЕД, УЛБЦХ, ЪБ ЬФПФ ХЮБУФПЛ ВПЙ ВХДХФ РТПДПМЦБФШУС. оБЫБ ЪБДБЮБ - ВМБЗПРПМХЮОП РТЙВЩФШ ОБ ор. ъОБС П ФПН, ЮФП РТПФЙЧОЙЛ РЕТЙПДЙЮЕУЛЙ ЧЕДЕФ ПВУФТЕМ ЧУЕИ ЧЕТПСФОЩИ РПДИПДПЧ Л РЕТЕДОЕНХ ЛТБА. фБЛ ВЩМП Й Ч ЬФПФ ТБЪ - НЩ ВМБЗПРПМХЮОП НЙОПЧБМЙ РПЮФЙ ЧУА ОЙЪЙОХ, ЛПФПТБС РТПИПДЙМБ ПФ УБНПК ФТБОЫЕЙ, Й ЧПФ ЛПЗДБ ЧЩИПДЙМЙ ЙЪ ОЙЪЙОЩ, НЩ РПРБМЙ РПД ПЗОЕЧПК ОБМЕФ. нЩ НЗОПЧЕООП МЕЗМЙ ОБ УОЕЗ. оП Ч МЕУХ ЮБУФШ УОБТСДПЧ Й НЙО, ОЕ ДПМЕФБС ДП ЪЕНМЙ, ЧЪТЩЧБЕФУС, ЪБДЕЧБС ЪБ ЧЕФЛЙ ДЕТЕЧШЕЧ, Й ХЛТЩФШУС ПФ ПУЛПМЛПЧ ОЕЧПЪНПЦОП! чП ЧТЕНС ОБМЕФБ ТБОЙМП НПЕЗП ТБЪЧЕДЮЙЛБ Ч ВПЛ, ИПТПЫП ЮФП ТБОЕОЙЕ ВЩМП ЛБУБФЕМШОПЕ. нЩ ЕЗП Ч ФЕНОПФЕ ЛБЛ НПЗМЙ РЕТЕЧСЪБМЙ Й НЕДМЕООП, ЧЕДС ЕЗП РПД ТХЛЙ, ЧЩИПДЙМЙ ЙЪ ЪПОЩ ПВУФТЕМБ. пВЙДОП ВЩМП ЧЩОЕУФЙ Й РЕТЕЦЙФШ ФБЛПЕ ЙУРЩФБОЙЕ ФБН, Ч ФТБОЫЕЕ, Б ФХФ, РПЦБМХКУФБ - ТБОЕО. оХ, ЮФП РПДЕМБЕЫШ, ФБН НПЗМП ВЩФШ Й ИХЦЕ. дПЫМЙ ДП ор.

ч ЪЕНМСОЛЕ ВЩМП ФЕРМП, Й ФПМШЛП Ч ФЕРМПК ЪЕНМСОЛЕ С ЧУРПНОЙМ, ЮФП ГЕМЩК ДЕОШ ОЙЮЕЗП ОЕ ЕМ. оБ УМЕДХАЭЙК ДЕОШ С ХЪОБМ, ЮФП ВБФБМШПО, ЛПФПТЩК ЪБОЙНБМ ПВПТПОХ, РПОЕУ ВПМШЫЙЕ РПФЕТЙ, ФПЗДБ ЗПЧПТЙМЙ - Ч ВБФБМШПОЕ ПУФБМПУШ ВПЕУРПУПВОЩИ 12-18 УПМДБФ, НОПЗП ВЩМП ТБОЕОЩИ. лПЗДБ НЩ РТЙВЩМЙ ОБ ор, ОБЫЙ ТЕВСФБ ОБН УЛБЪБМЙ, ЛБЛ ПОЙ ЪБ ОБУ РЕТЕЦЙЧБМЙ, ЛПЗДБ ОБВМАДБМЙ, ЗДЕ НЩ УЙДЕМЙ Ч ФТБОЫЕЕ, Б ЗМБЧОПЕ, УЧСЪЙ ОЕ ВЩМП... тБДЙУФ ОБ ор УФБТБМУС УЧСЪБФШУС У ОБНЙ, ОП... оБЫХ ДЙЧЙЪЙА У ЬФПЗП ТХВЕЦБ ПФЧЕМЙ ОБ ЧФПТПА РПМПУХ ПВПТПОЩ, ЬФП ОБ ФЕ РПЪЙГЙЙ ЛПФПТЩЕ ПОБ ЪБОЙНБМБ ДП ОБЫЕЗП ПУЕООЕЗП ОБУФХРМЕОЙС. чНЕУФП ОБЫЕК ДЙЧЙЪЙЙ ВПЕЧЩЕ РПТСДЛЙ ЪБОСМБ ДТХЗБС УФТЕМЛПЧБС ДЙЧЙЪЙС, ОПНЕТ ОЕ РПНОА, Б ОБДП ВЩ... рЕИПФБ ОБЫЕК ДЙЧЙЪЙЙ ОБ ЧФПТПК ТХВЕЦ ПВПТПОЩ ПФПЫМБ, Б ОБУ, БТФЙММЕТЙУФПЧ, ПУФБЧЙМЙ ОБ РТЕЦОЙИ РПЪЙГЙСИ ДМС ХУЙМЕОЙС Й РПДДЕТЦЛЙ. лБЛ РТБЧЙМП, ОБ ЖТПОФЕ БТФЙММЕТЙУФПЧ ОЕ УОЙНБМЙ У ПЗОЕЧЩИ РПЪЙГЙК, ФБЛ ВЩМП. оБЫЙ ЮБУФЙ РЕТЕЫМЙ Ч ЗМХИХА ПВПТПОХ, РП ЧУЕНХ ВЩМП ЧЙДОП, ЮФП Ч ВМЙЦБКЫЕЕ ЧТЕНС Ч ОБУФХРМЕОЙЕ ОБЫЙ ЮБУФЙ ОЕ РПКДХФ. оБ РЕТЕДОЕН ЛТБЕ ХУФБОПЧЙМПУШ УРПЛПКУФЧЙЕ. лБЛ ЧУЕЗДБ ЦЙЪОШ Ч ФБЛПЕ ЧТЕНС ОБ ор ЫМБ ПВЩЮОЩН ЮЕТЕДПН. нЩ ЧЕМЙ ФЭБФЕМШОПЕ ОБВМАДЕОЙЕ ЪБ РТПФЙЧОЙЛПН, ЧЩСЧМСМЙ ПЗОЕЧЩЕ ФПЮЛЙ Й ЗПФПЧЙМЙ РП ОЙН БТФ. ДБООЩЕ.

оБВМАДБС Ч УФЕТЕПФТХВХ, С ОЕЧПМШОП УНПФТЕМ ОБ ФП НЕУФП, ЗДЕ РТПИПДЙФ ФТБОЫЕС, Ч ЛПФПТПК НОЕ РТЙЫМПУШ УФПМШЛП РЕТЕЦЙФШ, ВЩФШ РПД ПЗОЕН РТПФЙЧОЙЛБ. иПТПЫП ВЩМП ЧЙДОП, ЛБЛ ОБЫЙ УПМДБФЩ Ч ОЕК ЛПРПЫЙМЙУШ, ЧЙДЙНП, ХЛТЕРМСМЙ ТБЪТХЫЕООЩЕ УФЕОЛЙ ФТБОЫЕЙ. рЕТЕД ФТБОЫЕСНЙ ВЩМЙ ЧПУУФБОПЧМЕОЩ РТПЧПМПЮОЩЕ ЪБЗТБЦДЕОЙС. с РПНОА, ЮБУБНЙ УЙДЕМ ЪБ УФЕТЕПФТХВПК, ОБВМАДБС ЪБ РТПФЙЧОЙЛПН, РПМХЮБС ПФ ЬФПЗП ХДПЧПМШУФЧЙЕ Й ЧЩРПМОСС УЧПК ДПМЗ. рП ЬФПНХ ЪЙНОЕНХ ЧТЕНЕОЙ, ОБ ОБЫЕН ХЮБУФЛЕ ЖТПОФБ (ПВПТПОЩ) ВЩМП УТБЧОЙФЕМШОП УРПЛПКОП, ДБ (РМАУ) ЛПНЖПТФОП ЮХЧУФЧХЕЫШ УЕВС Ч ФЕРМПН ВМЙОДБЦЕ. с ИПТПЫП ПТЙЕОФЙТПЧБМУС, ЙЪХЮБС НЕУФОПУФШ Ч ПРФЙЮЕУЛЙК РТЙВПТ. рТПФЙЧОЙЛ НЕФПДЙЮОП ЧЕМ РП ОБН ПЗПОШ (РП ПФДЕМШОЩН ХЮБУФЛБН НЕУФОПУФЙ). ч ИПТПЫП ПВПТХДПЧБООПН ор Й ФЕРМПН ВМЙОДБЦЕ РПД ФТЕНС ОБЛБФБНЙ НПЦОП ВЩМП ВЩ ЪЙНПЧБФШ. оП ЪЙНПЧБФШ ДПМЗП ОЕ РТЙЫМПУШ.

уЛПМШЛП ДОЕК РТПЫМП У ФПЗП ДОС, ЛПЗДБ НЩ РПЛЙОХМЙ ФТБОЫЕА Й РТЙЫМЙ ОБ ор, С ОЕ РПНОА, ЗДЕ-ФП 5-6 ДОЕК. й ЧПФ, ПФУФХРМЕОЙЕ. лБЛ ЧУЕЗДБ, ХФТПН ОБН РТЙОЕУМЙ ЪБЧФТБЛ ДЧПЕ УПМДБФ У ПЗОЕЧПК РПЪЙГЙЙ ОБЫЕК ВБФБТЕЙ У ДЧХНС ФЕТНПУБНЙ, ЬФП РТЙНЕТОП ПЛПМП 9.00. ч ЬФП ЧТЕНС ОБ РЕТЕДПЧПК ВЩМП УРПЛПКОП Й ФЙИП. пОЙ ЧПЫМЙ Л ОБН Ч ВМЙОДБЦ, УОСМЙ У РМЕЮ ФЕТНПУЩ, РПМПЦЙМЙ ОБ УФПМ ЖМСЦЛХ УП ЫОБРУПН. й ФХФ РТПФЙЧОЙЛ ПФЛТЩМ ХТБЗБООЩК ПЗПОШ РП ОБЫЙН ФЩМБН Й РП ОБЫЙН РПЪЙГЙСН УМЕЧБ Й УРТБЧБ ПФ ОБУ. нЩ ОБИПДЙМЙУШ Ч ГЕОФТЕ ЬФПК РПДЛПЧЩ, Б РП ОБЫЙН ФТБОЫЕСН, ЛПФПТЩЕ РТПИПДЙМЙ РЕТЕД ТЕЛПК вБТФБ РТПФЙЧОЙЛ ПЗПОШ ОЕ ЧЕМ. ч ЬФПФ НПНЕОФ ЧУЕ ДХНБМЙ, ЮФП ЦЕ ДБМШЫЕ ЦДБФШ? нЩ УЙДЕМЙ Ч ФЕРМПН ВМЙОДБЦЕ Й ЦДБМЙ - ЧПФ-ЧПФ ПЗПОШ РТЕЛТБФЙФУС Й НЩ ВХДЕН ЪБЧФТБЛБФШ, ОП... ъЕНМС ДТПЦБМБ Й ЗХДЕМБ ПФ БТФЛБОПОБДЩ, Б ЮФП ФЧПТЙМПУШ УМЕЧБ, УРТБЧБ Й РПЪБДЙ ОБУ - НЩ ОЕ ЪОБМЙ. лПНБОДЙТ ДЙЧЙЪЙПОБ УБН РПЪЧПОЙМ ОБ пр ОБЫЕК 8-К ВБФБТЕЙ. уФБТЫЙК ПЖЙГЕТ ВБФБТЕЙ МЕКФЕОБОФ рЕФТПЧ ДПМПЦЙМ ПВУФБОПЧЛХ, Б ПОБ ВЩМБ ФБЛБС: Ч ТБКПОЕ ТБУРПМПЦЕОЙС ПЗОЕЧЩИ РПЪЙГЙК ДЙЧЙЪЙПОБ РТПФЙЧОЙЛ ЧЕДЕФ БТФЙММЕТЙКУЛЙК ПЗПОШ Й УРТБЧБ Й УМЕЧБ, ФБН ЗДЕ ТБУРПМБЗБЕФУС ОБЫБ ВБФБТЕС, УОБТСДЩ ТЧХФУС ЧВМЙЪЙ. лПНБОДЙТ ДЙЧЙЪЙПОБ УЛБЪБМ рЕФТПЧХ, ЮФПВЩ ПО ДЕТЦБМ УЧСЪШ УП ЫФБВПН ДЙЧЙЪЙПОБ, ЛПФПТЩК ОБИПДЙМУС РПЪБДЙ пр Ч МЕУХ.

й ЧПФ РТПФЙЧОЙЛ ПФЛТЩМ ПЗПОШ Ч ОБЫЕН ОБРТБЧМЕОЙЙ, УОБТСДЩ МЕФСФ ЮЕТЕЪ ОБЫ ор Й ЧЪТЩЧБАФУС ЗДЕ ФП УЪБДЙ, Ч МЕУХ. уЧСЪШ ФЕМЕЖПООБС РТЕЛТБФЙМБУШ, ЛБЛ ОЙ УФБТБМУС ФЕМЕЖПОЙУФ ХУМЩЫБФШ РПЪЩЧОПК пр, ЧУЕ ОБРТБУОП. тБЪЧЕДЮЙЛ, ЛПФПТЩК ОБВМАДБМ Ч УФЕТЕПФТХВХ, ДПМПЦЙМ ФБЛЙН ЗТПНЛЙН ЗПМПУПН - ОБЫБ РЕИПФБ ЧЩЫМБ ЙЪ ФТБОЫЕЙ, ПФИПДЙФ! юФП ДЕМБФШ? лПНБОДЙТ ДЙЧЙЪЙПОБ ЗПЧПТЙФ, РТЙЛБЪБ ОЕФ ОБ ПФИПД. рПЛБ УФБТБМЙУШ УЧСЪБФШУС РП ТБДЙПУФБОГЙЙ, ЛФП-ФП ЧЩЫЕМ ЙЪ ВМЙОДБЦБ Й ЛТЙЛОХМ - ОБЫБ РЕИПФБ ПЛПМП ОБУ. с ИПТПЫП РПНОА, ЛПЗДБ С ЧЩЫЕМ ЙЪ ВМЙОДБЦБ, ЛБЛ ТБЪ Ч ЬФПФ НПНЕОФ НЙНП ОБУ Ч ФЩМ ЫМБ ОБЫБ РЕИПФБ, ФБЭБ ОБ УЕВЕ рфт. нЩ ЧЩЫМЙ ЧУЕ ЙЪ ВМЙОДБЦБ Й УНПФТЙН ОБ РЕТЕДОЙК ЛТБК, ПФЛХДБ ХЫМБ ОБЫБ РЕИПФБ, Б ОЕНГЩ ХЦЕ РЕТЕЫМЙ ОБЫЙ ФТБОЫЕЙ Й ЙДХФ ГЕРПЮЛПК Ч ОБЫХ УФПТПОХ. чПФ ФХФ-ФП НЩ Й УРПИЧБФЙМЙУШ. лПНБОДЙТ ДЙЧЙЪЙПОБ ЧЕУШ ДБЦЕ РПВМЕДОЕМ, Х ОЕЗП МЙГП ВЩМП ТСВПЧБФПЕ Й ЧУЕ ТПДЙОЛЙ ОБ МЙГЕ УМЙМЙУШ. пО РТЙЛБЪБМ ВЩУФТП ПФИПДЙФШ. лБЛПЕ ОЕТЧОПЕ УПУФПСОЙЕ Ч ЬФПФ НПНЕОФ ВЩМП Х ОБУ? ьФП РЕТЧПЕ Ч НПЕК ЖТПОФПЧПК ЦЙЪОЙ ПФУФХРМЕОЙЕ, Й ФБЛПЕ РПУРЕЫОПЕ...

тБЪЧЕДЮЙЛ ЧЪСМ УФЕТЕПФТХВХ (ЬФП ПУОПЧОПК РТЙВПТ ОБВМАДЕОЙС), ФЕМЕЖПООЩК БРРБТБФ, С ЧЪСМ РМБОЫЕФ У ОБФСОХФПК ЛБТФПК Й РПМЕЧХА УЧПА УХНЛХ. б ЧУЕ, ЮФП ВЩМП Ч ВМЙОДБЦЕ, НЩ ПУФБЧЙМЙ. ъБЧФТБЛ Ч ФЕТНПУБИ ФБЛ Й ПУФБМУС Х ЧИПДБ Ч ВМЙОДБЦ. чРПРЩИБИ НЩ ДБЦЕ ЖМСЦЛХ УП ЫОБРУПН ПУФБЧЙМЙ ОБ УФПМЕ ОЕНГБН. чПФ ФБЛ НЩ ВЩУФТП УПВТБМЙУШ Й ЧУЕ ВТПУЙМЙ, ЗТХРРПК, Б ОБУ ВЩМП ДПЧПМШОП НОПЗП, 10 ЮЕМПЧЕЛ. ьФП ЛПНБОДЙТ ДЙЧЙЪЙПОБ, ОБЮБМШОЙЛ ТБЪЧЕДДЙЧЙЪЙПОБ, ТБЪЧЕДЮЙЛ, ТБДЙУФ, ФЕМЕЖПОЙУФ, ЛПНБОДЙТ ВБФБТЕЙ Й С, Й ФЕ ДЧБ УПМДБФБ, ЛПФПТЩЕ РТЙОЕУМЙ ОБН ЪБЧФТБЛ, ФПЦЕ ВЩМЙ У ОБНЙ. дП ЬФПЗП ДОС ОЕУЛПМШЛП ДОЕК ФПНХ ОБЪБД С РЕТЕЦЙМ ОБУФПСЭЙК БД, ОБИПДСУШ РПД ПЗОЕН БТФЙММЕТЙЙ. б ФЕРЕТШ РПРБМ РПД ДТХЗПК ХДБТ - ПФУФХРМЕОЙЕ.

лБЛПЕ ПОП, ЬФП ПФУФХРМЕОЙЕ? чЕДШ ОЕ ЧУЕН ЦЕ РТЙЫМПУШ Ч УЧПЕК ЖТПОФПЧПК ЦЙЪОЙ ПФУФХРЙФШ, Б ЕУМЙ ЛПНХ РТЙИПДЙМПУШ, ФП ЧУЕН РП-ТБЪОПНХ. лФП УРПЛПКОП РП РМБОХ ПФИПДЙМ, Б ЛФП РТПУФП ВЕЦБМ. лФП ПФИПДЙМ Й ПФУФХРБМ Ч ПВПЪБИ, ЛФП ОБ НБЫЙОЕ, Б ЛФП РТПУФП - ЗДЕ ВЕЗПН, ЗДЕ РПМЪЛПН. с ДП ЬФПЗП ДОС ОЙ ФПЗП, ОЙ ДТХЗПЗП ОБ УЕВЕ ОЕ ЙУРЩФБМ Й ОЕ ЪОБМ, ЛБЛ ДЕКУФЧХЕФ ПФУФХРМЕОЙЕ ОБ РУЙИЙЛХ ЮЕМПЧЕЛБ. с ЧФПТПК ЗПД ОБ ЖТПОФЕ Ч УПУФБЧЕ 204-К уд, Й ОБЫБ ДЙЧЙЪЙС ОЙ ТБЪХ ОЕ ПФУФХРБМБ. чРЕТЧЩЕ С ЧЙДЕМ, ЛПЗДБ ЧПЕЧБМ ОБ лХТУЛПК ДХЗЕ, ЮЕЗП УФПЙМП ОБЫЙН ЧПКУЛБН ЧЩОХЦДЕООПЕ ПФУФХРМЕОЙЕ РПД ОБРПТПН ЧПКУЛ РТПФЙЧОЙЛБ. йОПЗДБ ПФ УФБТЫЙИ ФПЧБТЙЭЕК, ПФ УПМДБФ УМЩЫБМ, ЛБЛ ЙН РТЙИПДЙМПУШ ПФУФХРБФШ Ч РЕТЧЩЕ ДОЙ ЧПКОЩ. вЩМП ФБЛ: ЧЩИПДЙМЙ ЙЪ ПДОПЗП ПЛТХЦЕОЙС Й ФХФ-ФП РПРБДБМЙ Ч ДТХЗПЕ. чЩИПДЙМЙ ЙЪ ПЛТХЦЕОЙС У ВПСНЙ Й ВЕЪ ВПЕЧ, Б ЗДЕ - Ч ПДЙОПЮЛХ.

рПНОА, ЧЩЫЕМ ЙЪ ВМЙОДБЦБ Й РПЧЕТОХМУС, РПУНПФТЕМ ЧОЙЪ ОБ ЧИПД Ч ВМЙОДБЦ, ЛПФПТЩК ЪБЧЕЫЕО ВЩМ УЕТЩН ФТПЖЕКОЩН ПДЕСМПН, Й УТБЪХ ЧУРПНОЙМ, ЮФП Ч ВМЙОДБЦЕ ПУФБАФУС ОЕУЛПМШЛП ФБЛЙИ ПДЕСМ - ЦБМЛП. рТСНП УЛБЦХ, У ФБЛЙН ХФЕРМЕОЙЕН Й ХАФПН ОБ ЖТПОФЕ Ч ЪЙНОЕЕ ЧТЕНС С УФПМЛОХМУС ЧРЕТЧЩЕ. чПФ УЕКЮБУ НЩ ПЛБЪБМЙУШ Ч РПМПЦЕОЙЙ, ЪОБС ФПМШЛП ПДОП - ОБДП ВЩУФТП ПФИПДЙФШ, ЮФПВЩ ОЕ ПЛБЪБФШУС Ч ПЛТХЦЕОЙЙ. нЩ ЪОБМЙ, ЛХДБ, Ч ЛБЛПН ОБРТБЧМЕОЙЙ ОБДП ПФИПДЙФШ? чПФ ФЕВЕ Й ПВУФБОПЧЛБ: УЪБДЙ ФЕВЕ Ч УРЙОХ УФТЕМСАФ ОЕНГЩ, Б ЧРЕТЕДЙ - МЕУ, Л ЛПФПТПНХ РТЙВМЙЦБЕФУС ОБЫБ РЕИПФБ, Й НЩ ЪБ ОЕК. йДФЙ РП УОЕЗХ ВЩМП ФСЦЕМБ, ЪЙНБ ВЩМБ УОЕЦОБС. рПЛБ ЫМЙ УРПЛПКОП, ОП ВЩУФТП. с ЧУРПНЙОБА, РПЛБ ЫМЙ, С УНПФТЕМ ФП ОБМЕЧП, ФП ОБРТБЧП Й ОБЪБД, ОЕ РПЛБЪБМЙУШ МЙ ОЕНГЩ? рЕТЕД ЧИПДПН Ч МЕУ НЩ УНЕЫБМЙУШ У ЗТХРРПК УПМДБФ ОБЫЕК РЕИПФЩ Й Ч ЬФП ЧТЕНС ОЕНЕГ ПФЛТЩМ РП ОБН ПЗПОШ. чУЕ УНЕЫБМЙУШ - Й БЧФПНБФЮЙЛЙ, РХМЕНЕФЮЙЛЙ ФБЭЙМЙ ОБ МЩЦБИ УФБОЛПЧЩК РХМЕНЕФ, ЮХФШ РТБЧЕЕ ДЧПЕ УПМДБФ ОЕУМЙ ОБ РМЕЮБИ рфт. уОБТСДЩ ТЧБМЙУШ, ИПФС ОЕ РМПФОП, ОП ЛТХЗПН. фХФ ЧУЕ РПВЕЦБМЙ Ч МЕУ Ч ОБДЕЦДЕ, ЮФП ФБН ВХДЕФ ХЛТЩФЙЕ. ч МЕУХ НЩ ВЩМЙ УЛТЩФЩ ПФ РХМШ, ОЕНЕГ ОБУ ОЕ ЧЙДЕМ, ОП ОБН РТЙЫМПУШ Ч МЕУХ ФСЦЕМП - ФБН ВЩМП НОПЗП УОЕЗБ, Б РПД УОЕЗПН - УХЮЛЙ Й РПЧБМЕООЩЕ ДЕТЕЧШС, ЛПФПТЩЕ НЕЫБМЙ ВЕЦБФШ... оЕНГЩ ВЕУРТЕТЩЧОП РП МЕУОПНХ НБУУЙЧХ ЧЕМЙ БТФПЗПОШ. фП Й ДЕМП РТЙИПДЙМПУШ РБДБФШ Ч УОЕЗ. лФП-ФП ЙЪ ОБЫЙИ УЧСЪБМУС У ПЖЙГЕТПН РПДТБЪДЕМЕОЙС ОБЫЕК РЕИПФЩ, У ЛПФПТЩН ЧНЕУФЕ ТСДПН ВЕЦБМ. оБЫБ РЕИПФБ ПФИПДЙФ ОБ ЧФПТПК ТХВЕЦ ПВПТПОЩ, ЧЕТОЕЕ, ОБ РТЕЦОЙК ТХВЕЦ. фЕРЕТШ ПДОБ ГЕМШ - ДПВТБФШУС ДП ЬФПЗП ТХВЕЦБ.

ч ПДОПН НЕУФЕ ЧЩЫМЙ ЙЪ МЕУБ ОБ ЪБНЕТЪЫЕЕ ВПМПФП. дБМЕЛП ОБРТБЧП Й ОБМЕЧП РТПУНБФТЙЧБМПУШ ПОП, РП ОЕНХ ЫМЙ Й ВЕЦБМЙ ОБЫЙ УПМДБФЩ Й НЩ. уРТБЧБ, ЗДЕ ЛПОЮБЕФУС ВПМПФП, Ф.Е. ПФЛТЩФБС НЕУФОПУФШ, ЙЪ МЕУБ ЧЩЫМЙ ОЕНГЩ - ФБН ЫЕМ ВПК, ОЕНГЩ Й РП ОБН ЧЕМЙ ПЗПОШ ЙЪ УЧПЙИ БЧФПНБФПЧ. рХМЙ УЧЙУФЕМЙ НЙНП ОБЫЙИ ХЫЕК. оБ НОЕ ВЩМБ ЫЙОЕМШ ЙЪ БОЗМЙКУЛПЗП УХЛОБ (ЪБНЫБ), С РПФПН ОБЫЕМ ОБ ЫЙОЕМЙ ДЩТЛХ ПФ ПУЛПМЛБ Й УМЕДЩ ПФ РХМШ. вЕЦБМ С, ЫЙОЕМШ ВЩМБ ОБТБУРБЫЛХ. рТПВЕЦБЧ ПФЛТЩФПЕ НЕУФП, НЩ УОПЧБ ЧПЫМЙ Ч МЕУ. с ЪОБМ, ЮФП ЪБ ЬФЙН МЕУПН ДПМЦОЩ РПЛБЪБФШУС ФТБОЫЕЙ ОБЫЕК РЕТЧПК МЙОЙЙ ПВПТПОЩ. лПЗДБ ВЕЦБМ, ВЩМЙ ФБЛЙЕ НПНЕОФЩ, ЛБЦЕФУС, ВПМШЫЕ ОЕФ УЙМ, ЧПФ-ЧПФ ХРБДХ. нЩ ЧУЕ, 10 ЮЕМПЧЕЛ, ВЕЪ РПФЕТШ ДПВЕЦБМЙ ДП ОБЫЙИ РТЕЦОЙИ ФТБОЫЕК. ч ФТБОЫЕЕ ОБИПДЙМБУШ УФТЕМЛПЧБС ТПФБ ОБЫЕК ДЙЧЙЪЙЙ. рПНОА, ФПМШЛП РЕТЕУФХРЙМ ФТБОЫЕА Й ФХФ ЦЕ ХРБМ ОБ ЪЕНМА. мЕЦБ ОБ УРЙОЕ Х ВТХУФЧЕТБ ПЛПРБ, ДПМЗП ОЕ НПЗ ПФДЩЫБФШУС Й РТЙКФЙ Ч УЕВС. ч ЗПМПЧЕ ЛТХФЙФУС ЧЕУШ ЛПТПФЛЙК Й ФТХДОЩК НБТЫТХФ, ЛПФПТЩК ЪБЛПОЮЙМУС. рПЪЦЕ С ЧУРПНОЙМ ПДЙО УМХЮБК, ЛПЗДБ НЩ ВЕЦБМЙ ЮЕТЕЪ ВПМПФП, ТСДПН ПЛПМП НЕОС ВЕЦБМ УПМДБФ, Х ОЕЗП ТБЪНПФБМБУШ ПВНПФЛБ ОБ ОПЗЕ, УНПФТА ВЕЦЙФ ХЦЕ ВЕЪ ПВНПФЛЙ.

с ОЕ ЪОБА, ЛБЛ ТБУГЕОЙМП ЧЩЫЕУФПСЭЕЕ ЛПНБОДПЧБОЙЕ ОБЫЕ ПФУФХРМЕОЙЕ. рПЮЕНХ УФТЕМЛПЧБС ДЙЧЙЪЙС, ЪБОЙНБЧЫБС ПВПТПОХ ОБ ЬФПН ХЮБУФЛЕ, ФБЛ РПУРЕЫОП ПФУФХРЙМБ? дЙЧЙЪЙС ВЩМБ ДТХЗБС, ОПНЕТ ЕЕ, ЛБЦЕФУС, ОБ ГЙЖТХ 3...(ФТЙУФБ), Б ЛБЛБС - ОЕ РПНОА. оХ МБДОП, ЧЙДЙНП, ОБ ЧПКОЕ Й ФБЛ ВЩЧБЕФ, ЛПЗДБ ПВУФБОПЧЛБ ЧЩОХЦДБЕФ ПФИПДЙФШ. уМЕЧБ РП ЖТПОФХ ЪБ ОБЫЙНЙ ФТБОЫЕСНЙ Ч ТБКПОЕ 100 НЕФТПЧ НЩ ЪБОСМЙ ор. оБН ВЩМП РТЙЛБЪБОП ОЕНЕДМЕООП РПДЗПФПЧЙФШ ВБФБТЕА Л ЧЕДЕОЙА ПЗОС. чПФ НПЦЕФЕ РТЕДУФБЧЙФШ, Ч ЛБЛПН ФСЦЕМПН РПМПЦЕОЙЙ НЩ ПЛБЪБМЙУШ. фПМШЛП ЮФП ЧЩЫМЙ ЙЪ РПМХПЛТХЦЕОЙС Й ВЕЪ РЕТЕДЩЫЛЙ, ОЕ ФЕТСС ЧТЕНЕОЙ, НЩ РТЙУФХРЙМЙ ОПЮША Л ПВПТХДПЧБОЙА ор. оБ ОБЫЕ УЮБУФШЕ, ОБЫЕМУС УЧПВПДОЩК ВМЙОДБЦ, Й НЩ ЕЗП ЪБОСМЙ Й ТБЪНЕУФЙМЙУШ. рТБЧДБ, ЬФБ ОПЮШ ВЩМБ ВЕЪ РЕЮЛЙ, Й ВЩМП ЮЕТФПЧУЛЙ ИПМПДОП. пВПЗТЕЧБМЙУШ, ЛБЛ НПЗМЙ, НПЙ УПМДБФЩ ЦЗМЙ ЛПУФЕТ ОБ РПМХ ВМЙОДБЦБ. рТБЧДБ, ОБ УМЕДХАЭЙК ДЕОШ ОБН РТЙОЕУХФ У ПЗОЕЧПК РПЪЙГЙЙ РЕЮЛХ. хУФБОПЧЙМЙ МЙЮОЩК ЛПОФБЛФ У ЛПНБОДЙТПН УФТЕМЛПЧПК ТПФЩ. фЕМЕЖПОЙУФЩ ВЩУФТП ЧПУУФБОПЧЙМЙ УЧСЪШ У ВБФБТЕЕК. лПНБОДЙТ ВБФБТЕЙ ОБН УЛБЪБМ, ЮФП ОЕ ЧУЕ ЙЪ ОБЫЙИ РПДТБЪДЕМЕОЙК УНПЗМЙ ЧЩКФЙ ЙЪ ЛПФМБ, Й ЮФП ПОЙ ВХДХФ ЧЩИПДЙФШ ОПЮША. ч ФПК УФПТПОЕ, ЗДЕ НЩ ВЩМЙ, ОП МЕЧЕЕ, РП ЖТПОФХ УМЩЫОБ УФТЕМШВБ, Ч ЧПЪДХИ ЧЪМЕФБМЙ ТБЛЕФЩ. оБЫБ БТФЙММЕТЙС ЧЕМБ ПЗПОШ РП ХЮБУФЛХ, ЮФПВЩ УДЕМБФШ РТПИПД. оП НЩ ЪОБМЙ, ПОЙ ЧЩИПДЙМЙ ЗДЕ-ФП МЕЧЕЕ ОБУ. с РПНОА, ВЩМ ТБЪЗПЧПТ, ЮФП ФЕ ПТХДЙС, ЛПФПТЩЕ УФПСМЙ ОБ РТСНПК ОБЧПДЛЕ, ЧЩЧЕЪМЙ ОЕ ЧУЕ. мПЫБДЙ ВЩМЙ ПФРТБЧМЕОЩ Ч ФЩМ, Й С РПОСМ, ОЕ ЧУЕ ПТХДЙС ХУРЕМЙ ЧЩЧЕЪФЙ.

оБ ЧПКОЕ ЧУСЛПЕ ВЩЧБМП - Й ХДБЮЙ, Й ОЕХДБЮЙ. с ПРЙУЩЧБА ФП, ЮФП С ЧЙДЕМ Й УБН РЕТЕЦЙМ, Б ЮФП ВЩМП? лПОЕЮОП, ФСЦЕМП ЧУРПНЙОБФШ, ДБ ЕЭЕ Й ПФУФХРМЕОЙЕ. оП ЮФП РПДЕМБЕЫШ, ФБЛ ВЩМП ОБ УБНПН ДЕМЕ. ч ЬФПН ЬРЙЪПДЕ С УБН ХЮБУФЧПЧБМ, ЧУЕ ЧЙДЕМ ЙУРЩФБМ ОБ УЕВЕ ЧУА ФСЦЕУФШ ЧЩОХЦДЕООПЗП ПФИПДБ. с ЧЙДЕМ, ЛБЛ ЧУЕ ЬФП ДЕКУФЧХЕФ ОБ РУЙИЙЛХ УПМДБФ, ЙИ МЙГБ, ЙИ УПУФПСОЙЕ, Й ДТХЗПЕ... у ЬФЙН ЬРЙЪПДПН ЛПОЮЕОП.

чУФТЕЮБ оПЧПЗП 1945 ЗПДБ

оБУФХРБМ оПЧЩК ЗПД, ОБ ОБЫЕН ХЮБУФЛЕ ЖТПОФБ ОБУФХРЙМП ЪБФЙЫШЕ. лБЛ ЬФП РПОЙНБФШ? рЕТЕДОЙК ЛТБК РТПИПДЙМ РП РТЕЦОЙН ФТБОЫЕСН, ЛПФПТЩЕ ВЩМЙ ДП ПУЕООЕЗП ОБУФХРМЕОЙС. у ОБЫЕЗП ор ВЩМ ЧЙДЕО НБУМПЪБЧПД, ПЛПМП ЛПФПТПЗП ОБИПДЙМУС ОБЫ РТЕЦОЙК ор. вЩМП ЧЙДОП Й ЛМБДВЙЭЕ, ЗДЕ ФЕРЕТШ УОПЧБ ОЕНГЩ. нЩ ОЕРМПИП ПВПТХДПЧБМЙ ор, ИПТПЫП ХФЕРМЙМЙ ЪЕНМСОЛХ. рЕЮЛБ ВЩМБ ФТПЖЕКОБС, ЛПФПТХА ФПРЙМЙ УХИЙНЙ ДТПЧБНЙ, ЮФПВЩ НЕОШЫЕ ВЩМП ДЩНБ. оБН РПУФПСООП УФБМЙ ДБЧБФШ ЛЕТПУЙО. у ПЗОЕЧПК РПЪЙГЙЙ ОБН РТЙОЕУМЙ ЗЙМШЪХ-ЛПРФЙМЛХ, РТЙ УЧЕФЕ ЛПФПТПК НЩ УЙДЕМЙ Ч ЪЕНМСОЛЕ Й ЗПФПЧЙМЙУШ Л ЧУФТЕЮЕ оПЧПЗП ЗПДБ. рПНОА, РЕТЕД УБНЩН оПЧЩН ЗПДПН УЕТЦБОФ аУХРПЧ (ЛПНБОДЙТ ПФДЕМЕОЙС ТБЪЧЕДЛЙ) РПМХЮЙМ РЙУШНП ЙЪ З. пНУЛБ ПФ ДЕЧХЫЛЙ, ЛПФПТХА ЪЧБМЙ бОС, ПОБ ВЩМБ РПДТХЗПК ЛПНБОДЙТБ ЧЪЧПДБ ХРТБЧМЕОЙС МЕКФЕОБОФБ нЕУЛЙЮЕЛПЧБ, ПО РПЗЙВ Ч ВПСИ ОБ уНПМЕОЭЙОЕ. нЕОС РПУФБЧЙМЙ ОБ ЬФХ ДПМЦОПУФШ ЧНЕУФП ОЕЗП. пОБ РПЪДТБЧЙМБ ОБУ У оПЧЩН ЗПДПН, ОХ Й ФБН ЕЭЕ ЮФП-ФП. оБ ор ОБУ ВЩМП ЮЕФЧЕТП: С, УЕТЦБОФ аУХРПЧ, ТБДЙУФ Й ТБЪЧЕДЮЙЛ. нЩ ЧУЕ УЙДЕМЙ Й УПЮЙОСМЙ ПФЧЕФ бОЕ. рЙУБМ РЙУШНП аУХРПЧ, Х ОЕЗП ВЩМ ЛТБУЙЧЩК ЮЕТФЕЦОЩК РПЮЕТЛ. еЗП ЙОПЗДБ РТПУЙМЙ УПМДБФЩ ОБРЙУБФШ БДТЕУ ОБ ФТЕХЗПМШОЙЛЕ РЙУШНБ, Й ПО ЬФП ДЕМБМ ЛТБУЙЧП. уПЮЙОСМ ЙН ПФЧЕФ ОБ РПМХЮЕООПЕ РЙУШНП ПФ ЪОБЛПНПК ЙМЙ РЙУБМ РЙУШНП, ЕУМЙ ЛФП-ФП ТЕЫЙМ РПЪОБЛПНЙФШУС. оБРЙЫЕФ РЙУШНП ФБЛ, ЮФП Х ОЕЕ ЗПМПЧБ ЪБЛТХЦЙФУС. аУХРПЧ ВЩМ ЧЙТФХПЪ РЙУБФШ РЙУШНБ. чФПТПК ТБЪ оПЧЩК ЗПД НОЕ РТЙИПДЙМПУШ ЧУФТЕЮБФШ ОБ ЖТПОФЕ, Ч ПВПТПОЕ. с ХЦЕ ПРЙУЩЧБМ, ЛБЛ ЧУФТЕЮБМ оПЧЩК ЗПД 1944-К РПД ЗПТПДПН чЙФЕВУЛПН.

юФП ЬФП ЪБ ЪБФЙЫШЕ ОБ ЖТПОФЕ, П ЛПФПТПН С ХРПНСОХМ? с УЛБЦХ ФБЛ... оЕНГЩ ОБУ ПУПВП ОЕ ВЕУРПЛПЙМЙ, ЛТПНЕ ЛБЛ ЧЕМЙ ПЗПОШ ЙЪ ФСЦЕМЩИ ПТХДЙК РП ОБЫЙН ФЩМБН, ДБ ПЗОЕЧЩНЙ ОБМЕФБНЙ РП РЕТЕДОЕК РПМПУЕ ПВПТПОЩ. нЩ ФПЦЕ РЕТЙПДЙЮЕУЛЙ ЧЕМЙ ПЗПОШ РП ПЗОЕЧЩН ФПЮЛБН РТПФЙЧОЙЛБ Й ФП УП УФТПЗЙН ТЕЦЙНПН МЙНЙФБ ОБ УОБТСДЩ. ыМЙ РПУМЕДОЙЕ ЮБУЩ ХИПДСЭЕЗП ЗПДБ, ЮФП С РПНОА ПВ ЬФПН? уФПСМБ ФЙИБС НПТПЪОБС ОПЮШ, Ч ЬФП ЧТЕНС ЧУЕ ФПРЙМЙ РЕЮЛЙ, ОБЧЕТОП, Й ОЕНГЩ ФПЦЕ. уБНБС ВПМШЫБС ОБЗТБДБ ЪЙНПК ОБ ЖТПОФЕ ДМС УПМДБФБ - ЬФП ФЕРМП. лБЛБС ФХФ ЧУФТЕЮБ оПЧПЗП ЗПДБ? дБ ЕЭЕ ОБ РЕТЕДПЧПК - ЮЙУФП УЙНЧПМЙЮЕУЛЙ! оП ХЮЙФЩЧБС, ЮФП НЩ ОБИПДЙМЙУШ РПЪБДЙ ФТБОЫЕЙ Й ПФДЕМШОП Ч УЧПЕН ВМЙОДБЦЕ, НЩ НПЗМЙ ЛБЛ-ФП ПФНЕФЙФШ Й ЧУФТЕФЙФШ. лБЛ ПВЩЮОП, ОБН РТЙОЕУМЙ ХЦЙО, Б У ОЙН - ОБ ЛБЦДПЗП РП 100 ЗТБНН, ДБ УФБТЫЙОБ ОБН РТЙУМБМ МХЛПЧЙГХ. х НЕОС ВЩМБ ВБОЛБ ЛПОУЕТЧПЧ ПФ ПЖЙГЕТУЛПЗП РБКЛБ. лПЗДБ НЩ ХЦЙОБМЙ, ЛПОЕЮОП, ЧПДЛХ, Ф.Е. УЧПЙ ВПЕЧЩЕ 100 ЗТБНН, НЩ ЧЩРЙМЙ ЪБТБОЕЕ, РПЪДТБЧМСС ДТХЗ ДТХЗБ У ОБУФХРБАЭЙН оПЧЩН ЗПДПН. юБУФП ЧЩИПДЙМЙ ЙЪ ВМЙОДБЦБ Й ЧУНБФТЙЧБМЙУШ Ч ФЕНОПФХ, ЛПФПТХА ЛПЕ-ЗДЕ ПУЧЕЭБМЙ, ЧЪМЕФБС, ТБЛЕФЩ, ОП ВЩМП УРПЛПКОП. оБУФХРЙМП 24.00, НЩ ЧУЕ ЧЩЫМЙ ЙЪ ВМЙОДБЦБ, РПНОА, ОЕВП ВЩМП ЪЧЕЪДОПЕ, ЧЪМЕФБМЙ ТБЪОПЗП ГЧЕФБ ТБЛЕФЩ, ЛПЕ-ЗДЕ Ч ЧПЪДХИ РПМЕФЕМЙ ОЙФЙ ФТБУУЙТХАЭЙИ РХМШ, УМЩЫОЩ БЧФПНБФОЩЕ Й ЧЙОФПЧПЮОЩЕ ЧЩУФТЕМЩ. ьФП ВЩМ УБМАФ ОБ ЖТПОФПЧПК РПМПУЕ Ч ЮЕУФШ оПЧПЗП 1945-ЗП ЗПДБ. с ФПЦЕ ПФУБМАФПЧБМ, ЧЩОХМ ЙЪ ЛПВХТЩ УЧПК РБТБВЕММХН Й ЧЩРХУФЙМ Ч УФПТПОХ ОЕНГЕЧ ЧУА ПВПКНХ. фБЛ ОБЮБМУС РПУМЕДОЙК ЗПД ЧПКОЩ, РТБЧДБ, НЩ ФПЗДБ ОЕ ЪОБМЙ, ЮФП ПО РПУМЕДОЙК, ОП ДХНБМЙ Й ЛБЦДЩК ИПФЕМ ДПЦЙФШ ДП ЛПОГБ ЧПКОЩ. чПДЛХ РЙМЙ ЙЪ УПМДБФУЛЙИ БМАНЙОЙЕЧЩИ ЛТХЦЕЛ. ъОБЕФЕ, У ЛБЛЙН РТЙЧЛХУПН ПОБ РШЕФУС ЙЪ ЬФЙИ ЛТХЦЕЛ? чЩ РПРТПВХКФЕ ЛБЛ-ОЙВХДШ. х аУХРПЧБ ВЩМБ ФЕФТБДШ У РЕУОСНЙ Й НЩ ЙИ РЕМЙ. пУПВЕООП ФПЗДБ ЪБРПНОЙМЙУШ НОЕ УМПЧБ «Б ДП УНЕТФЙ ЮЕФЩТЕ ЫБЗБ». лБЛЙЕ РТБЧЙМШОЩЕ УМПЧБ ОБРЙУБМ Ч РЕУОЕ РПЬФ, Й ДЕКУФЧЙФЕМШОП ЬФП ВЩМП ФБЛ, Й ПОЙ ВЩМЙ ДМС ФЕИ ЛФП ОЕРПУТЕДУФЧЕООП УПРТЙЛБУБМУС У РЕТЕДОЙН ЛТБЕН (РЕТЕДПЧПК). юФП РПМХЮБЕФУС? чЩЫЕМ ЙЪ ВМЙОДБЦБ, ФЕВС РПДУФЕТЕЗБЕФ РХМС УОБКРЕТБ ЙМЙ ПУЛПМЛЙ ТБЪПТЧБЧЫЕКУС НЙОЩ. оБЫ ЛПНБОДЙТ ВБФБТЕЙ Л-О цЙФОЙЛ ЧЩЫЕМ ЙЪ ВМЙОДБЦБ ОБ ор - Й ФХФ ТБЪПТЧБМБУШ НЙОБ Й ПО РПЗЙВ. чПФ ФЕВЕ ЮЕФЩТЕ ЫБЗБ...

оБФПРЙМЙ Ч ВМЙОДБЦЕ РЕЮЛХ, ФБЛ,ЮФП УФБМП ДХЫОП Й ЦБТЛП Й НЩ ЮБУФП Ч ЬФХ ОПЮШ ЧЩИПДЙМЙ ЙЪ ВМЙОДБЦБ ОБ УЧЕЦЙК ЧПЪДХИ. с ИПТПЫП РПНОА ЬФХ НПТПЪОХА ОПЧПЗПДОАА ОПЮШ. оБУФХРЙМ 1945-К ЗПД. ч ЛПОГЕ СОЧБТС ОБН УФБМП ЙЪЧЕУФОП, ЮФП НЩ ДПМЦОЩ РПКФЙ Ч ОБУФХРМЕОЙЕ Й ЧОПЧШ ПРСФШ У ЧЩИПДПН Л ТЕЛЕ вБТФБ. пУЧПВПЦДБФШ ЧУЕ, ЮФП ПУФБЧЙМЙ Ч ДЕЛБВТЕ... оБУФХРБФШ ВХДЕФ ОЕ ОБЫБ ДЙЧЙЪЙС. нЩ УФБМЙ Л ЬФПНХ ЗПФПЧЙФШУС. оБ ПЗОЕЧЩЕ РПЪЙГЙЙ ОБН РПДЧЕЪМЙ УОБТСДЩ, УБРЕТЩ ЗПФПЧЙМЙ РТПИПДЩ Ч НЙООЩИ ЪБЗТБЦДЕОЙСИ. оБ УМЕДХАЭЙК ДЕОШ ДП ТБУУЧЕФБ ОБН РТЙОЕУМЙ ЪБЧФТБЛ, РП 100 ЗТБНН Й УХИПК РБЕЛ. с МЙЮОП ЧПДЛХ ОЕ РЙМ. нЩ ВЩУФТП РПЪБЧФТБЛБМЙ Й РПЛЙОХМЙ УЧПК ор, РПЫМЙ Ч ФТБОЫЕА, ВЩМП ЕЭЕ ФЕНОП. рПЮЕНХ С ОЕ РЙМ? рП НОЕОЙА НОПЗЙИ, - УОБЮБМБ УПЗТЕЧБЕФ, Б ЮЕТЕЪ ОЕЛПФПТПЕ ЧТЕНС ОБЮЙОБЕФ ФЕВС ЪОПВЙФШ. уФПЙЫШ Ч НЕТЪМПК ФТБОЫЕЕ ОБ ПФЛТЩФПН ЧПЪДХИЕ, ФЕВС ПОБ ОЕ УПЗТЕЕФ. чПДЛХ ЧЩДБЧБМЙ ДМС РПДОСФЙС ДХИБ Й ОБУФТПЕОЙС.

с ПВ ЬФПН РЙУБМ. лПЗДБ С ПФДЩИБМ Ч ДПНЕ ПФДЩИБ РТЙ ЗПУРЙФБМЕ РПД ЗПТПДПН чЙФЕВУЛПН, ФБЛ ФЕ УПМДБФЩ, ЛПФПТЩЕ ВЩМЙ ТБОЕОЩ Ч РПМПУФШ ЛЙЫЕЮОЙЛБ, - ЬФП ОБН ЧТБЮЙ ЗПЧПТЙМЙ - ВЩМЙ ФСЦЕМП ТБОЕОЩ. рЕТЕД ВПЕН ОБДП НЕОШЫЕ ЕУФШ. чПДЛБ, ЛПОЕЮОП, РПДОЙНБЕФ ОБУФТПЕОЙЕ, ЛПЗДБ ФЩ ЕЕ ЧЩРШЕЫШ, ОП ПДОПЧТЕНЕООП ПОБ ФЕВС МЙЫБЕФ ЧПЪНПЦОПУФЙ РТЙОСФШ РТБЧЙМШОП ТЕЫЕОЙЕ Ч УЮЙФБООЩЕ УЕЛХОДЩ. фЩ ДПМЦЕО ЙМЙ НЗОПЧЕООП МЕЮШ, ЙМЙ ЙУЛБФШ ХЛТЩФЙЕ - ЬФП ОБ ЛБЦДПН ЫБЗХ, ТЕЫБЕФУС ЧПРТПУ ЦЙЪОЙ. с ВЩМ ФПЗДБ НПМПД Й Л ЫОБРУХ ОЕ РТЙЧЩЛ, Й ЮБУФП УЧПА ДПМА ПФДБЧБМ. ч ЬФПН ЧПРТПУЕ ИПТПЫП Й РТБЧЙМШОП ТБУУХЦДБМ НПК ТБЪЧЕДЮЙЛ, ТСДПЧПК бВТПУЙНПЧ, ПО ЧПЕЧБМ У РЕТЧЩИ ДОЕК ЧПКОЩ. нЩ, НПМПДЩЕ, Ч ФПН ЮЙУМЕ Й С, РТЙУМХЫЙЧБМЙУШ Л ЙИ ТБЪЗПЧПТБН. пВЩЮОБС ПВУФБОПЧЛБ РЕТЕД ОБУФХРМЕОЙЕН - ЪБФЙЫШЕ, ЛПНБОДЙТ ВБФБТЕЙ НОЕ РТЙЛБЪБМ ДЕТЦБФШ УЧСЪШ У ЛПНБОДЙТПН ТПФЩ. нЩ ПУФБЧЙМЙ УЧПА ФЕРМХА ЪЕНМСОЛХ, Ч ЛПФПТПК ЧУФТЕЮБМЙ оПЧЩК ЗПД, Й РПЫМЙ Ч ФТБОЫЕА. тПФБ ЗПФПЧЙМБУШ Л ОБУФХРМЕОЙА, ДП ТБУУЧЕФБ ЧУЕ ЦДБМЙ - ЧПФ-ЧПФ ОБЮОЕФУС БТФРПДЗПФПЧЛБ! чУЕЗДБ ЙУИПД ОБУФХРМЕОЙС ЪБЧЙУЕМ ПФ БТФПЗОС, Ф.Е. ПВТБВПФЛЙ ФТБОЫЕК Й ПЗОЕЧЩИ УТЕДУФЧ РТПФЙЧОЙЛБ. чПФ НЩ ОБИПДЙМЙУШ Ч ФТБОЫЕЕ ТСДПН У УПМДБФБНЙ ТПФЩ Й ЦДБМЙ. рПНОА, ОБУФХРЙМ ТБУУЧЕФ, С РПУНПФТЕМ Ч УФПТПОХ ОЕНГЕЧ, ХЧЙДЕМ ФПМШЛП ПДЙО УОЕЗ, Й ОЙЛБЛЙИ РТЙЪОБЛПЧ РТЙУХФУФЧЙС ФБН ОЕНГЕЧ, ЛТПНЕ ФПТЮБЭЙИ ЛПМШЕЧ У ЛПМАЮЕК РТПЧПМПЛПК, ДБЦЕ ОЕ ПРТЕДЕМЙЫШ, ЗДЕ Х ОЙИ РТПИПДСФ ФТБОЫЕЙ. чП ЧТЕНС ЬФПЗП ПЦЙДБОЙС ЧУСЛЙЕ НЩУМЙ Ч ЗПМПЧХ МЕЪХФ. оЕПЦЙДБООП ОБТХЫЙМБ ФЙЫЙОХ БТФЙММЕТЙКУЛБС ЛБОПОБДБ, ОБЫБ БТФЙММЕТЙС ОБЮБМБ ПВТБВБФЩЧБФШ РЕТЕДОЙК ЛТБК РТПФЙЧОЙЛБ. рП УЙЗОБМХ ЛТБУОПК ТБЛЕФЩ РЕИПФБ ЧЩЫМБ ЙЪ ФТБОЫЕЙ Й РПЫМБ Л ОЕНЕГЛЙН ФТБОЫЕСН ВЕЪ ПУФБОПЧЛЙ, Й НЩ УМЕДПН ЪБ ОЕК, Б ЧПФ Ч ЗМХВЙОЕ, РТЙНЕТОП ЮЕТЕЪ 1,5-2 ЛН, РТПФЙЧОЙЛ ПЛБЪБМ ПТЗБОЙЪПЧБООПЕ УПРТПФЙЧМЕОЙЕ. ъБЧСЪБМЙУШ ВПЙ, РЕИПФБ ЪБМЕЗМБ. нЩ РПРБМЙ РПД НЙОПНЕФОЩК Й БТФЙММЕТЙКУЛЙК ПЗПОШ. лТХЗПН ФПМШЛП УОЕЗ, ЧУЕ СНЛЙ Й ХЛТЩФЙС УЛТЩФЩ РПД УОЕЗПН, ПДОП ХЛТЩФЙЕ УРБУБЕФ ФЕВС - ЬФП ЗМХВПЛЙК УОЕЗ. юЕТЕЪ ОЕЛПФПТПЕ ЧТЕНС РЕИПФБ РТПДЧЙОХМБУШ ЧРЕТЕД Й УОПЧБ ЪБМЕЗМБ.

нЩ ПРСФШ РПРБМЙ РПД ПВУФТЕМ, ОП ОБН РПЧЕЪМП, НЩ ХЛТЩМЙУШ Ч ВМЙОДБЦЕ, ВМЙОДБЦ ВЩМ ЧЩТЩФ ОБЫЙНЙ УПМДБФБНЙ ЕЭЕ ПУЕОША, ЛПЗДБ НЩ ВЩМЙ ФХФ, ДП ПФУФХРМЕОЙС. вМЙОДБЦ ОЕНГЩ ОЕ ЙУРПМШЪПЧБМЙ Й ПО ВЩМ ЪБМЙФ ЗТХОФПЧПК ЧПДПК. пФ МШДБ ДП РПФПМЛБ ЧЩУПФБ ВЩМБ РТЙНЕТОП 600-700 НН. чМЕЪФШ Ч ВМЙОДБЦ НПЦОП ВЩМП ФПМШЛП ОБ ЛПМЕОСИ. уОЕЗ, ЛПФПТЩК ВЩМ ОБ МШДХ, НЩ ЧЩЗТЕВМЙ ТХЛБНЙ, Й РПМХЮЙМПУШ ОБУФПСЭЕЕ ХЛТЩФЙЕ У ЧИПДПН-ОПТПК. чУРПНЙОБА ЬФП, МЕЦЙЫШ ОБ МШДХ Й ТХЛБНЙ ДПУФБЕЫШ ДП ОБЛБФБ - ЛБЛ Ч РБУУБЦЙТУЛПН ЧБЗПОЕ ОБ УБНПК ЧЕТИОЕК РПМЛЕ. зПМПЧХ РПДОЙНБЕЫШ Й ЧЙДЙЫШ ДЩТХ ЧИПДБ, ПФЛХДБ РБДБЕФ УЧЕФ. фЕНОЕМП, ЧЙДОП ВЩМП, ОБН РТЙДЕФУС Ч ЬФПН ВМЙОДБЦЕ ЛПТПФБФШ ОПЮШ. лПОЕЮОП, РП УТБЧОЕОЙА У РПЪЙГЙЕК ОБ ПФЛТЩФПН ЧПЪДХИЕ, ЬФП ИПТПЫЕЕ ХЛТЩФЙЕ. еУМЙ ВЩ ОЕ ЬФПФ ВМЙОДБЦ, ФП ОБН ВЩ РТЙЫМПУШ УЙДЕФШ РПД ЈМЛПК - ЬФП ФПЮОП! чЩ НПЦЕФЕ РТЕДУФБЧЙФШ Ч ЛБЛПН РПМПЦЕОЙЙ ПЛБЪБМЙУШ УПМДБФЩ УФТЕМЛПЧПК ТПФЩ? оБУФХРЙМБ ОПЮШ, ТБДЙУФ ХУФБОПЧЙМ УЧСЪШ У ЛПНБОДЙТПН ВБФБТЕЙ. лФП-ФП ЙЪ НПЙИ УПМДБФ РТЙОЕУ УХИЙИ ЧЕФПЛ Й ТБЪЦЕЗ ЛПУФЕТ ОБ МШДХ, ЮФПВЩ ОЕНОПЦЛП ОБЗТЕФШ ЧПЪДХИ, ОП ПФ ЛПУФТБ РТЙЫМПУШ ВЩУФТП ЙЪВБЧЙФШУС - ЙЪ-ЪБ ДЩНБ ОЕЧПЪНПЦОП ВЩМП ДЩЫБФШ, ИПФШ ЧЩМЕЪБК ЙЪ ВМЙОДБЦБ. уПМДБФЩ ОБМПНБМЙ У ЕМЛЙ МБРОЙЛБ Й УДЕМБМЙ ОБУФЙМ, РПМХЮЙМУС НБФТБУ ЙЪ ЕМЛЙ, ЧУА ОПЮШ ОБИПДЙМЙУШ Ч ЬФПН ВМЙОДБЦЕ. ьФПФ ЬРЙЪПД ЖТПОФПЧПК ЦЙЪОЙ ЪБРПНОЙМУС ФЕН, ЮФП С МЕЦБМ Ч ВМЙОДБЦЕ ОЕ ОБ ОБТБИ, ЛБЛ ПВЩЮОП, Б ОБ МШДХ, РПД УМПЕН ЛПФПТПЗП ВЩМБ ЧПДБ. оЕНОПЦЛП ОБУ РПФТСИЙЧБМП, ЛПЗДБ РПВМЙЪПУФЙ ТЧБМЙУШ УОБТСДЩ. рПНОА, МЕЦЙН Й ЧЕДЕН ТБЪЗПЧПТ П ФПМЭЙОЕ МШДБ, УФБТБМЙУШ ПРТЕДЕМЙФШ, ОП ФБЛ Й ОЕ ПРТЕДЕМЙМЙ. оП ЛФП-ФП УЛБЪБМ, ОЕ РПНОА ЛФП, ЕУМЙ УОБТСД РПРБДЕФ Ч ВМЙОДБЦ, МЕД ФТЕУОЕФ ПФ ХДБТОПК ЧПМОЩ, Й НЩ ВХДЕН РМБЧБФШ. оБ УМЕДХАЭЙК ДЕОШ РПУМЕ ЛПТПФЛПК ПЗОЕЧПК (БТФЙММЕТЙКУЛПК) РПДДЕТЦЛЙ РЕИПФБ УФБМБ РТПДЧЙЗБФШУС ЧРЕТЕД, Й НЩ РПЛЙОХМЙ УЧПЕ ХЛТЩФЙЕ Й РПЫМЙ У ЛПТПФЛЙНЙ ПУФБОПЧЛБНЙ ЪБ РЕИПФПК. рТЙ ДЧЙЦЕОЙЙ ОБН РТЙЫМПУШ ХЛТЩЧБФШУС ПФ ПЗОС РТПФЙЧОЙЛБ Ч ТПЧЙЛБИ, ФБЛЦЕ ЪБМЙФЩИ ЧПДПК, Б ЙИ ВЩМП РП РХФЙ ОБЛПРБОП НОПЗП, Й ПОЙ ОБУ ЪДПТПЧП УРБУБМЙ.

йФБЛ, Л ЛПОГХ ДОС ОБЫБ РЕИПФБ ЪБОСМБ РПЪЙГЙЙ, ЛПФПТЩЕ ПОБ ПУФБЧЙМБ ДЧБ НЕУСГБ ФПНХ ОБЪБД РТЙ ПФИПДЕ. оБЫБ ДЙЧЙЪЙС 204-С уд ОБИПДЙМБУШ ОБ ЧФПТПК РПМПУЕ ПВПТПОЩ. б ОБУ БТФЙММЕТЙУФПЧ ОБЫЕК ДЙЧЙЪЙЙ ПУФБЧЙМЙ Ч РЕТЧПК РПМПУЕ, РПДДЕТЦЙЧБФШ ДТХЗХА ДЙЧЙЪЙА 3-9 ЙМЙ 8... (ОПНЕТ ЪБВЩМ). лПНБОДЙТ ВБФБТЕЙ РЕТЕДБМ РП ТБДЙПУФБОГЙЙ, ЮФПВЩ НЩ РТЙВЩМЙ ФХДБ, ПФЛХДБ ХЫМЙ, Ф.Е. Ч ОБЫХ ЪЕНМСОЛХ. с ФХФ ЦЕ УЧСЪБМУС У ЛПНБОДЙТПН УФТЕМЛПЧПК ТПФЩ Й УППВЭЙМ ЕНХ П УЧПЕН ХИПДЕ ОБ ЧФПТПА РПМПУХ ПВПТПОЩ. чЩ РТЕДУФБЧМСЕФЕ, ЛПЗДБ НЩ РТЙЫМЙ Ч УЧПК ВМЙОДБЦ, ЛПФПТЩК РПЛЙОХМЙ ОБ ДЧПЕ УХФПЛ, ФП ХЧЙДЕМЙ ЧУЕ, ЮФП ОБНЙ ВЩМП ПУФБЧМЕОП! чУЕ ОБ НЕУФЕ, ДБЦЕ ЧИПД Ч ВМЙОДБЦЕ ЪБЛТЩФ ПДЕСМПН! рП РТБЧДЕ УЛБЪБФШ, ОБ ЧПЪЧТБЭЕОЙЕ Ч ЬФПФ ВМЙОДБЦ НЩ ОЕ ТБУУЮЙФЩЧБМЙ Й ОЕ ДХНБМЙ, ОП УХДШВБ РПЧЕТОХМБ Ч ОБЫХ РПМШЪХ. чПФ Й ФБЛ ВЩМП!

ч ЖЕЧТБМЕ НЕУСГЕ ОБЫХ ДЙЧЙЪЙА ЧЩЧЕМЙ Ч ФЩМ ДМС ЛПТПФЛПЗП ПФДЩИБ Й РПРПМОЕОЙС МЙЮОЩН УПУФБЧПН. ч ЛПОГЕ ЖЕЧТБМС ОБУ РЕТЕВТПУЙМЙ ОБ ДТХЗПК ХЮБУФПЛ ЖТПОФБ - ЬФП УЕЧЕТОЕЕ ФПЗП НЕУФБ, ЗДЕ НЩ ВЩМЙ. уПЧЕТЫЙЧ НБТЫ НЩ РТЙВЩМЙ Ч ТБКПО З. рТЙЕЛХМЕ. фБН ОБЫЙ ЮБУФЙ ЧЕМЙ ВПЙ Ч ТБКПОЕ ЗПТПДБ. зДЕ-ФП Ч ОБЮБМЕ НБТФБ ДЙЧЙЪЙС ЪБОСМБ ВПЕЧЩЕ РПЪЙГЙЙ, Б НЩ ЪБОСМЙ ПЗОЕЧЩЕ РПЪЙГЙЙ, ЗДЕ РПДЗПФПЧЙМЙ ПТХДЙС Л УФТЕМШВЕ Й ОБВМАДБФЕМШОЩК РХОЛФ. рЕТЕД ОБНЙ ОБИПДЙМБУШ ПЛТБЙОБ ЗПТПДБ - ЛБЛ ТБЪ ПЛПМП ЦЕМЕЪОПДПТПЦОПЗП ХЪМБ З. рТЙЕЛХМЕ. рПНОА, НЩ ЧЕМЙ ОБВМАДЕОЙЕ ЪБ РЕТЕДОЙН ЛТБЕН, Й ЙОПЗДБ ЧЙДЕМЙ РБТПЧПЪ. оП ФПМШЛП РП ДЩНХ ПФ ОЕЗП, Б РБТПЧПЪ ОЕ ВЩМ ЧЙДЕО.

оБЫБ БЧЙБГЙС ВПНВЙМБ ОЕНЕГЛЙЕ ФЩМЩ. вПЙ ВЩМЙ ХРПТОЩЕ - РТПДЧЙЗБМЙУШ ЧРЕТЕД НЕДМЕООП. ыМЙ ЪБ РЕИПФПК, ЛПФПТБС РПЮЕНХ ФП ЧУЕЗДБ ПЛБЪЩЧБМБУШ УПЧУЕН ТСДПН У ОБЫЙН ор. чЙДЙНП, ПВУФБОПЧЛБ ВПС Ч ЮЕТФЕ ЗПТПДБ ОЕ ФБЛБС, ЛБЛ Ч ПВЩЮОЩИ РПМЕЧЩИ ХУМПЧЙСИ, ЗДЕ ЧЙДОЩ ФТБОЫЕЙ ЙМЙ ПЛПРЩ - Й ОБЫЙ, Й РТПФЙЧОЙЛБ. оБ ПЛТБЙОХ ЗПТПДБ РЕИПФБ ЧПЫМБ Л ЧЕЮЕТХ. нЩ ЪБОСМЙ ор Ч ДПНЕ ОБ ЧФПТПН ЬФБЦЕ. чЕУШ ЧЕЮЕТ Й ОПЮШ ЫМБ ОЕРТЕТЩЧОБС РХМЕНЕФОБС Й БЧФПНБФОБС УФТЕМШВБ. ьФП ВЩМП РЕТЧПЕ НПЕ ХЮБУФЙЕ Ч ВПА Ч ЮЕТФЕ ЗПТПДБ, ФБЛ ЛБЛ УЛПТП ЗПТПД ВХДЕФ ОБЫ, НЩ ЧЩКДЕН ЪБ ЕЗП РТЕДЕМЩ. тСДПН, ОБ УПУЕДОЕК ХМЙГЕ, ОБ РЕТЕЛТЕУФЛЕ ПЛПМП ДПНБ ВЩМП РПУФБЧМЕОП 76-НН ПТХДЙЕ ЙЪ НПЕЗП ЧЪЧПДБ, ЛПФПТЩН С ЛПНБОДПЧБМ Ч 7-К ВБФБТЕЕ. пТХДЙЕ Ч ВПСИ ЪБ ЗПТПД РПДБЧЙМП ОЕУЛПМШЛП ПЗОЕЧЩИ ФПЮЕЛ, ЧЛМАЮБС ПДОП ПТХДЙЕ Й УБНПИПДОХА ХУФБОПЧЛХ.

у ТБУУЧЕФПН РЕИПФБ НЕДМЕООП У ВПСНЙ РТПДЧЙЗБМБУШ ПФ ДПНБ Л ДПНХ. оП ЧПФ ОБ ФХ ХМЙГХ, ЗДЕ УФПСМП ОБЫЕ ПТХДЙЕ, ОБ РЕТЕЛТЕУФПЛ ЧЩЕИБМ ОЕНЕГЛЙК ФБОЛ «фЙЗТ» ЙМЙ «рБОФЕТБ», ФПЮОП ОЕ РПНОА, Й УФБМ ЧЕУФЙ ПЗПОШ ЧДПМШ ХМЙГЩ, РЕТРЕОДЙЛХМСТОПК ФПК, ЗДЕ УФПСМП ОБЫЕ ПТХДЙЕ. с ИПТПЫП РПНОА ЬФПФ ФБОЛ, Й НЩ ЧЙДЕМЙ УП УЧПЕЗП ор, ЛБЛ ПО УФТЕМСМ РП ОБЫЕК РЕИПФЕ, Й ЧЙДЕМЙ, ЛБЛ РП ЬФПНХ ФБОЛХ ЧЕМЙ ПЗПОШ ОБЫЙ ПТХДЙС У ДТХЗПК ХМЙГЩ, ОП НЩ ОЕ ЪОБМЙ, У ЛБЛПК ЙНЕООП ВБФБТЕЙ. чЙДОП ВЩМП, ЛБЛ ВТПОЕВПКОЩК УОБТСД ПФМЕФБЕФ ПФ ФБОЛБ Й ЛТБУОПК ФПЮЛПК МЕФЙФ (ФТБУУЕТ) МЕФЙФ ЧЧЕТИ. вЩМП УДЕМБОП ЕЭЕ ОЕУЛПМШЛП ЧЩУФТЕМПЧ РП ФБОЛХ, Й ФПФ УФБМ ТБЪЧПТБЮЙЧБФШУС ХВЙТБС УЧПК ВПЛ. лПЗДБ ПТХДЙКОЩК ТБУЮЕФ ХУФБОБЧМЙЧБМ ПТХДЙЕ, С РТПИПДЙМ НЙНП, Й ЧЙДЕМ - ПТХДЙЕ УФПСМП РТСНП ОБ ДПТПЗЕ (ХМЙГЕ), Й ОЕ ВЩМП ПЛПМП ОЕЗП ПВЩЮОЩИ ТПЧЙЛПЧ ДМС ХЛТЩФЙС, ЛТПНЕ ДЧХИ СЭЙЛПЧ УП УОБТСДБНЙ. с У ТБЪЧЕДЮЙЛПН РПЫЕМ ВМЙЦЕ Л РЕИПФЕ. фБОЛ УЛТЩМУС. нЩ ХЪОБМЙ РПЪЦЕ ЙЪ ТБУУЛБЪПЧ ОБЫЙИ ФПЧБТЙЭЕК П ФПН, ЮФП РТПЙЪПЫМП. ъБ ОБЧПДЮЙЛБ Х ПТХДЙС ЧУФБМ УБН УФБТЫЙК ПЖЙГЕТ ВБФБТЕЙ, УФБТЫЙК МЕКФЕОБОФ тПНБОПЧ ХУРЕМ ЧЩРХУФЙФШ ФТЙ ВТПОЕВПКОЩИ УОБТСДБ, Й ЧПФ ЛПЗДБ ЕНХ ЛТЙЮБМЙ ЙЪ ПЛОБ ДПНБ: «фПЧБТЙЭ МЕКФЕОБОФ, ОЕНЕГЛЙК ФБОЛ ТБЪЧЕТОХМУС!», жЕДС ЬФП УБН Й ХЧЙДЕМ Й ХУРЕМ ФПМШЛП УЛБЪБФШ: «с ЕЗП УЕКЮБУ РПДЛБМЙВЕТОЩН...» ъБТСЦБАЭЙК ДПУМБМ УОБТСД Ч ЛБЪЕООЙЛ, Б жЕДС УНПФТЕМ Ч РБОПТБНХ Й ОБЧПДЙМ ПТХДЙЕ, Й Ч ЬФПФ НПНЕОФ «фЙЗТ» ЧЩУФТЕМЙМ РЕТЧЩН. чТБЦЕУЛЙК УОБТСД (ПУЛПМПЮОЩК) РПРБМ Ч ЧЕТИОАА ЮБУФШ ЭЙФБ ПТХДЙС, УТБЪЙЧ ОБУНЕТФШ УФБТЫЕЗП МЕКФЕОБОФБ тПНБОПЧБ, Й ФСЦЕМП ТБОЙЧ ЪБТСЦБАЭЕЗП. фБЛ ЗЕТПЙЮЕУЛЙ РПЗЙВ НПК ВПЕЧПК ФПЧБТЙЭ жЕДС тПНБОПЧ, У ЛПФПТЩН ЧНЕУФЕ НОЕ РТЙЫМПУШ РПМХЮЙФШ ВПЕЧПЕ ЛТЕЭЕОЙЕ ОБ лХТУЛПК ДХЗЕ, ЧНЕУФЕ РТПКФЙ У ВПСНЙ ПФ уНПМЕОЭЙОЩ ДП чЙФЕВУЛБ. жЕДС ВЩМ НХЦЕУФЧЕООЩН Й УНЕМЩН ПЖЙГЕТПН - ЬФП ВЩМ ОБУФПСЭЙК УЙВЙТСЛ. тПДПН ПО ВЩМ ЙЪ фПНУЛБ ЙМЙ ЙЪ фПВПМШУЛБ. с ОЕ РПНОА, Х НЕОС РПУМЕ ЧПКОЩ ХЛТБМЙ РПМЕЧХА УХНЛХ, ПЮЕОШ УПЦБМЕА ПВ ЬФПН. с ВЩМ УЧЙДЕФЕМЕН ЕЗП ЦЕОЙФШВЩ ОБ ВБФБТЕКОПК ОБЫЕК ФЕМЕЖПОЙУФЛЕ, ЪЧБМЙ ЕЕ оБДС. вЩМБ ПОБ ТПДПН У хЛТБЙОЩ ЗПЧПТЙМБ У БЛГЕОФПН ХЛТБЙОУЛЙН. оЕЪБДПМЗП ДП ЕЗП ЗЙВЕМЙ ПОБ ВЩМБ ПФРТБЧМЕОБ ДПНПК ТПЦБФШ. нОЕ ОЕ РТЙЫМПУШ У ОЙН РТПУФЙФШУС, С ВЩМ ОБ ДТХЗПК ПЛТБЙОЕ ЗПТПДБ, ФБН ОБУФХРБМБ РЕИПФБ. рПИПТПОЙМЙ жЕДА ОБ ЛМБДВЙЭЕ З. рТЙЕЛХМЕ. цБМЛП ВЩМП ФПЧБТЙЭБ Й ДТХЗБ. йЪ ПЖЙГЕТПЧ Ч ВБФБТЕЕ, У ЛПФПТЩНЙ НОЕ РТЙЫМПУШ ЧНЕУФЕ ЧПЕЧБФШ ОБ лХТУЛПК ДХЗЕ, ПУФБМУС С ПДЙО.

нЩ ЧУЕ ЮХЧУФЧПЧБМЙ ВМЙЪПУФШ ТБЪЗТПНБ ЖБЫЙЪНБ, ЛПОЕГ ЧПКОЩ. оП ФПМШЛП ЮХЧУФЧПЧБМЙ, ЫМЙ ВПЙ Й НЩ ФЕТСМЙ МАДЕК. оБУФХРЙМБ ЧЕУОБ 1945 ЗПДБ. иПТПЫП, ЛПЗДБ ОБД ФЧПЕК ЗПМПЧПК Ч ОЕВЕ ОЕ ЧЙУСФ "аОЛЕТУЩ" Й "нЕУУЕТЩ", ЛБЛ ЬФП ВЩМП Ч 1943 ЗПДХ ОБ лХТУЛПК ДХЗЕ. ыМЙ ВПЙ ЪБ ЗПТПДПН, ХЦЕ ОЕ ВЩМП ОЙ РПУФТПЕЛ, ОЙ ДПНПЧ... нЩ ПУФБЧБМЙУШ ОБ ОЕВПМШЫПК ЧПЪЧЩЫЕООПУФЙ, ПФЛХДБ ИПТПЫП РТПУНБФТЙЧБМБУШ НЕУФОПУФШ. рЕИПФБ РТПДЧЙЗБМБУШ НЕДМЕООП, ЕЕ РПДДЕТЦЙЧБМЙ ОБЫЙ ФБОЛЙ, РП ИПДХ ОБЫЕЗП РЕТЕДЧЙЦЕОЙС ЧЕЪДЕ МЕЦБМЙ ХВЙФЩЕ УПМДБФЩ - Й ОБЫЙ, Й РТПФЙЧОЙЛБ. рЕИПФБ ЪБМЕЗМБ, ФБОЛЙ ПУФБОПЧЙМЙУШ Ч ОЙЪЙОЕ.

нПЕ ПФДЕМШОПЕ ЧПУРПНЙОБОЙЕ

ч ЬФП ЧТЕНС ОБ ОБЫЕН ХЮБУФЛЕ ЖТПОФБ ВЩМБ ВПМШЫБС ОБУЩЭЕООПУФШ ОБЫЙИ ЧПКУЛ. лБЛ ОБН ФПЗДБ ЗПЧПТЙМЙ, Л ОБН РТЙВЩМЙ ЧПКУЛБ У ДТХЗЙИ ЖТПОФПЧ. пДОБ ДЙЧЙЪЙС УНЕОСМБ ДТХЗХА. чП ЧТЕНС ОБУФХРМЕОЙС УЛБРМЙЧБМПУШ ФБЛ НОПЗП РПДДЕТЦЙЧБАЭЙИ РЕИПФХ ЛПНБОДОЩИ РХОЛФПЧ, ЮФП ВЩЧБМП ДБЦЕ ОЕЗДЕ ЧЩВТБФШ ОБ НЕУФОПУФЙ ор. чПКУЛ ВЩМП НОПЗП, Б РТПДЧЙЦЕОЙЕ НЕДМЕООПЕ. рПНОА, ОЕ ХУРЕМЙ ИПТПЫП ПУНПФТЕФШУС, Ф.Е. ПРТЕДЕМЙФШ ПВУФБОПЧЛХ, ЛБЛ ОБЫЙ ФБОЛЙ НЕДМЕООП РПЫМЙ ЧРЕТЕД, Б ЪБ ОЙНЙ ОБЫБ РЕИПФБ, Б ЪБ РЕИПФПК ЧУМЕД Й НЩ. оЕНЕГ ЧЕМ ПЗПОШ ЙЪ УЧПЙИ ЫЕУФЙУФЧПМШОЩИ НЙОПНЕФПЧ, НЩ ЙИ РТПЪЧБМЙ «УЛТЙРХИЙ». рТПДЧЙЗБМЙУШ РЕТЕВЕЦЛБНЙ ПФ ПДОПК СНЩ ЙМЙ ЧПТПОЛЙ ДП ДТХЗПК. чПТПОПЛ ПФ НЙО Й УОБТСДПЧ РПРБДБМПУШ НОПЗП, ОП ПОЙ ОЕЗМХВПЛЙЕ, Ч ЧПТПОЛЕ ПФ «УЛТЙРХИЙ» НПЦОП ХЛТЩФШ ЗПМПЧХ Й ФЕМП, Б ОПЗЙ ОЕФ. нЩ МЕЦБМЙ Ч ЧПТПОЛЕ, ОБВМАДБС ЪБ РТПДЧЙЦЕОЙЕН РЕИПФЩ Й ФБОЛПЧ. оБЫЙ ФБОЛЙ ЧЩЕИБМЙ ОБ ФТБОЫЕЙ ОЕНГЕЧ, ЛПФПТЩЕ РТПИПДЙМЙ РП ЧПЪЧЩЫЕООПУФЙ, Й Ч ЬФП ЧТЕНС ОЕНЕГ ПФЛТЩМ РП ФБОЛБН ПЗПОШ РТСНПК ОБЧПДЛПК. уОБТСДЩ ПФМЕФБМЙ ТЙЛПЫЕФПН ПФ ВТПОЙ ФБОЛБ Й ПФ ЪЕНМЙ, ЙЪДБЧБС ЪЧХЛ «ЖЩТ-ЖЩТ», РТПМЕФБС ЮЕТЕЪ ОБЫЙ ЗПМПЧЩ ЛХДБ-ФП ОБЪБД. юХФШ РТБЧЕЕ ПФ ОБУ ЪБЗПТЕМУС РЕТЧЩК ОБЫ ФБОЛ. рТСНП ОБ ОБЫЙИ ЗМБЪБИ УОБЮБМБ РПСЧЙМУС ЮЕТОЩК ДЩН, Б РПФПН СЪЩЛЙ РМБНЕОЙ. фБОЛ ВЩМ ПЛХФБО ЛМХВБНЙ ЮЕТОПЗП ДЩНБ Й ОБН ОЕ ВЩМП ЧЙДОП, ЛБЛ УРБУБМЙУШ ОБЫЙ ФБОЛЙУФЩ. рЕТЕД ОБНЙ, ЗДЕ ОБУФХРБМ ОБЫ УФТЕМЛПЧЩК ВБФБМШПО, ВЩМЙ РПДВЙФЩ ЕЭЕ ДЧБ ФБОЛБ, ПОЙ УФПСМЙ РЕТЕД ОБНЙ Й ВЩМП ИПТПЫП ЧЙДОП, ЛБЛ ЧЩМЕЪБМЙ, УРБУБСУШ, ЙЪ ЗПТСЭЕЗП ФБОЛБ ОБЫЙ ФБОЛЙУФЩ - С ЧЙДЕМ ЮЕТОЩК ДЩН ЙЪ ФБОЛБ Й НПНЕОФ ПФЛТЩФЙС МАЛБ ВБЫОЙ, Й ЛБЛ ЛМХВЩ ЮЕТОПЗП ДЩНБ ЧНЕУФЕ У ОЙНЙ ЧЩТЩЧБАФУС ОБТХЦХ. нЩ ДБЦЕ УЮЙФБМЙ, УЛПМШЛП ФБОЛЙУФПЧ ЙЪ ЗПТСЭЕЗП ФБОЛБ УНПЗМЙ УРБУФЙУШ. фБОЛЙ, ПВЯСФЩЕ ЮЕТОЩН ДЩНПН, ЗПТЕМЙ, Й Ч ОЙИ ЧЪТЩЧБМЙУШ УОБТСДЩ Й РБФТПОЩ. пУФБМШОЩЕ ФБОЛЙ УРХУФЙМЙУШ ОБЪБД, Ч ОЙЪЙОХ, Ч ХЛТЩФЙЕ. пВЙДОП ВЩМП ОБН УНПФТЕФШ ОБ ОБЫЙ ЗПТСЭЙЕ ФБОЛЙ Й ФБОЛЙУФПЧ. оП НЩ, ЗМСДС ОБ ЧУЕ ЬФП, ФПЦЕ МЕЦБМЙ РПД ПЗОЕН РТПФЙЧОЙЛБ Й ЦДБМЙ, ЮФП ВХДЕФ ДБМШЫЕ?

уРТПУЙФЕ МАВПЗП ЖТПОФПЧЙЛБ, ЧЙДЕМ МЙ ПО УЧПЙНЙ ЗМБЪБНЙ ФП, ЮФП НЩ ЧЙДЕМЙ? лПОЕЮОП, ВЩМЙ ЖТПОФПЧЙЛЙ, ЛПФПТЩЕ Й ЬФП ФПЦЕ ЧЙДЕМЙ. оП... ФБЛЙИ НБМП.

с РПЪЦЕ УБН ОБ УЕВЕ РПЮХЧУФЧПЧБМ, ЮФП ЪОБЮЙФ, УЙДЕФШ Ч ФБОЛЕ, ЛПЗДБ РП ФЕВЕ УФТЕМСАФ ВТПОЕВПКОЩНЙ УОБТСДБНЙ.

уЧЕФМПЕ ЧТЕНС ЪБЛПОЮЙМПУШ, ОБУФХРЙМЙ УХНЕТЛЙ. бФБЛБ ОБЫЕК РЕИПФЩ ЪБИМЕВОХМБУШ... рЕИПФБ ЪБОСМБ ОЕНЕГЛЙЕ ФТБОЫЕЙ Й ДБМШЫЕ ОЕ РПЫМБ. фТБОЫЕЙ РТПИПДЙМЙ РП ЧПЪЧЩЫЕООПУФЙ, ОБ ЛПФПТПК Й УФПСМЙ ОБЫЙ РПДВЙФЩЕ ФБОЛЙ. нЩ РПФЕТСМЙ Ч ЬФПФ ДЕОШ ОЕУЛПМШЛП ФБОЛПЧ Й УБНПИПДОЩИ ПТХДЙК. дЕОШ ЛПОЮБМУС, Б ФБОЛЙ ЧУЕ ЕЭЕ ДЩНЙМЙУШ - ЦХФЛПЕ ЪТЕМЙЭЕ. рПЮЕНХ РПМХЮЙМПУШ, ЮФП ОЕНГЩ УНПЗМЙ ФБЛ МЕЗЛП РПДВЙЧБФШ ОБЫЙ ФБОЛЙ? с ВЩМ УМЙЫЛПН НПМПД ДЕМБФШ ЧЩЧПДЩ Й ТБУУХЦДБФШ ПВ ЬФПН ФПЗДБ... рП ЛБТФЙОЕ ВПС ЧЙДОП, ЮФП Х ОЕНГЕЧ ФБН, ЪБ ФТБОЫЕЕК Ч ОЙЪЙОЕ, ВЩМЙ ЧЛПРБОЩ РТПФЙЧПФБОЛПЧЩЕ ПТХДЙС Й ФБОЛЙ, ЛПФПТЩЕ Й ЧЕМЙ РТЙГЕМШОЩК ПЗПОШ. йИ НЩ ОЕ НПЗМЙ ЧЙДЕФШ, ФБЛ ЛБЛ ПОЙ ВЩМЙ Ч ОЙЪЙОЕ. пОЙ ХГЕМЕМЙ Й ОЕ ВЩМЙ РПДБЧМЕОЩ ОБЫЕК, С ВЩ УЛБЪБМ, УМБВПК, ЛПТПФЛПК БТФРПДЗПФПЧЛПК. чУРПНОЙМЙУШ ВПЙ ОБ лХТУЛПК ДХЗЕ, ЗДЕ ЗПТЕМЙ ОЕНЕГЛЙЕ Й ОБЫЙ ФБОЛЙ, ОП ЧПФ ЪДЕУШ, РПД ЛПОЕГ ЧПКОЩ...фПМШЛП ОБЫЙ - Й ПЮЕЧЙДГЩ ВЩМЙ НЩ ЧУЕ...

чПКОБ ВМЙЪЙМБУШ Л ЛПОГХ, Б ВПЙ РПЮЕНХ-ФП ВЩМЙ ФСЦЕМЩНЙ. хЦБУОБС ЛБТФЙОБ ЬФПЗП ВПС ИПТПЫП ЪБРЕЮБФМЕМБУШ Ч НПЕК РБНСФЙ. с РПНОА, ДЕОШ ВЩМ РБУНХТОЩН, ЧПЪДХИ ОБУЩЭЕО ЗБТША ПФ ЗПТСЭЙИ ФБОЛПЧ, ТБЪТЩЧПЧ УОБТСДПЧ, ОБ ДХЫЕ ВЩМП НТБЮОП. уОБТСДЩ ТЧБМЙУШ ЧЕЪДЕ, Й ПУПВЕООП НОПЗП ФБН, ЗДЕ УФПСМЙ ОБЫЙ ФБОЛЙ Й ЗДЕ РТПИПДЙМЙ ФТБОЫЕЙ ОБЫЕК РЕИПФЩ. лПНБОДЙТ ВБФБТЕЙ НОЕ РТЙЛБЪБМ ЧЩДЧЙОХФШУС ЧРЕТЕД Й РПЛБЪБМ ТХЛПК - ЧПО ОБ ФХ ЧПЪЧЩЫЕООПУФШ, ЗДЕ С ДПМЦЕО ЪБОСФШ ор У ЪБДБЮЕК УЧСЪБФШУС У ЛПНБОДЙТПН ТПФЩ Й ПРТЕДЕМЙФШ ПЗОЕЧЩЕ УТЕДУФЧБ РТПФЙЧОЙЛБ РЕТЕД ОБЫЙНЙ ФТБОЫЕСНЙ. лБЛ ТБЪ Ч ЬФП ЧТЕНС ОБ ЬФПК ЧПЪЧЩЫЕООПУФЙ ТЧБМЙУШ УОБТСДЩ. оЕДБМЕЛП ПФ ОБУ ОБИПДЙМУС ЛПНБОДЙТ УФТЕМЛПЧПЗП ВБФБМШПОБ, С ХЪОБМ Х ОЕЗП ТБУРПМПЦЕОЙЕ ОХЦОПК НОЕ ТПФЩ.

рПУМЕДОЙК ВПК ЧЕУОПК 1945 ЗПДБ

ъБВЕЗБС ЧРЕТЕД, С ИПЮХ РПДЮЕТЛОХФШ, ЮФП Ч НПЕК РБНСФЙ УПИТБОЙМЙУШ ОЕУЛПМШЛП ЬРЙЪПДПЧ П ВПСИ ОБ ЬФПН ОЕВПМШЫПН ХЮБУФЛЕ. йФБЛ, РПМХЮЙМ РТЙЛБЪ, ОБДП ЙДФЙ... фПМШЛП РТЙЗТЕМЙ НЕУФП, МЕЦБ Ч ЧПТПОЛЕ, ЛПФПТБС ВЩМБ НЕУФПН ХЛТЩФЙС, - ОБДП РПЛЙДБФШ. дБЦЕ Й ЙЪ ФБЛПЗП ХЛТЩФЙС ОЕ ПУПВП РТЙСФОП ЧЩМЕЪБФШ Й ЙДФЙ ФХДБ, ЗДЕ ЪЕНМС РПДОЙНБЕФУС ПФ ТБЪТЩЧПЧ. с, ТБЪЧЕДЮЙЛ Й ФЕМЕЖПОЙУФ У ЛБФХЫЛПК ЛБВЕМС РПВЕЦБМЙ Ч ФПН ОБРТБЧМЕОЙЙ, ЗДЕ ОБИПДЙМБУШ ТПФБ. вЕЦБМЙ НЩ ВЩУФТП, ОЕ РТЙЗЙВБСУШ, ЪОБС П ФПН, ЮФП ОЕНЕГ ОБУ ОЕ ЧЙДЙФ. нЩ ДПМЦОЩ ЛБЛ НПЦОП ВЩУФТЕЕ РТЕПДПМЕФШ ХЮБУФПЛ НЕУФОПУФЙ, РП ЛПФПТПНХ РТПФЙЧОЙЛ РЕТЙПДЙЮЕУЛЙ ПФЛТЩЧБЕФ ПЗПОШ. рП РХФЙ ОБЫЕЗП РЕТЕДЧЙЦЕОЙС ЧУС ЪЕНМС ВЩМБ ЙЪТЩФБ УОБТСДБНЙ, ФПМШЛП РТПВЕЦБМЙ ЬФПФ ПРБУОЩК ХЮБУФПЛ, Б УЪБДЙ ОБУ ХЦЕ ТЧХФУС УОБТСДЩ. лБЛ ИПФЙФЕ, ОП ЬФП ОБЫЕ ЧЕЪЕОЙЕ! вХДШ ЧЩ ФБН, ЧЩ ВЩ УПЗМБУЙМЙУШ УП НОПК, ЮФП ОБН РПЧЕЪМП. рП РХФЙ НЩ ЧУФТЕЮБМЙ ХВЙФЩИ ОБЫЙИ УПМДБФ. дПВЕЦБМЙ ДП ОЙЪЙОЩ, Ч ЛПФПТПК УФПСМЙ ОБЫЙ ФБОЛЙ, УПЧУЕН ТСДПН ЧРЕТЕДЙ ВЩМЙ ЧЙДОЩ ФТБОЫЕЙ ОБЫЕК РЕИПФЩ, УОПЧБ ЪБУЛТЙРЕМЙ «УЛТЙРХИЙ», УОБТСДЩ ОБЮБМЙ ТЧБФШУС Ч ОЙЪЙОЕ, ЗДЕ НЩ Ч ЬФП ЧТЕНС ОБИПДЙМЙУШ. ч ЬФП ЧТЕНС УЕЛХОДЩ ТЕЫБАФ ЧУЕ - УНПФТЙЫШ, ЛХДБ ХЛТЩФШУС, ЛТХЗПН ТПЧОБС ЪЕНМС, ЙЪТЩФБС ЧПТПОЛБНЙ. ч ЬФЙИ ОЕВПМШЫЙИ Й ОЕЗМХВПЛЙИ ЧПТПОЛБИ ЗПМПЧХ ОЕ ХЛТПЕЫШ. мЕЗМЙ ОБ ЪЕНМА, ОЙЮЕЗП ОБН ОЕ ПУФБЧБМПУШ ДЕМБФШ, ЛБЛ МЕЮШ. лФП ВЩМ ОБ ЖТПОФЕ, Й ЛПНХ РТЙИПДЙМПУШ ОБИПДЙФШУС РПД ПЗОЕН «УЛТЙРХИЙ», ФПФ ЪОБЕФ ЛБЛПК ТЕЪЛП ЧЪТЩЧБЕФУС ЬФПФ УОБТСД. оЕДБМЕЛП УФПСМ ОБЫ ФБОЛ, С УЛБЪБМ ТЕВСФБН - РПМЪЕН Л ФБОЛХ, ЧУЕ-ФБЛЙ ФБН ЗХУЕОЙГЩ Й ЛБФЛЙ - ЬФП ЛБЛПЕ-ФП ХЛТЩФЙЕ РПД ФБОЛПН. рПДРПМЪМЙ Л ФБОЛХ, МАЛ ЧПДЙФЕМС ВЩМ ОЕНОПЦЛП РТЙПФЛТЩФ, ФБОЛЙУФ ХЧЙДЕМ ОБУ Й ЛТЙЛОХМ - ДБЧБК Л ОБН! пО ПФЛТЩМ МАЛ, РЕТЧЩН РПМЕЪ НПК ТБЪЧЕДЮЙЛ, Б С ЪБ ОЙН. рПНОА, ЧМЕЪБА Ч ФБОЛ, Б Ч ЬФП ЧТЕНС УПЧУЕН ТСДПН ТБЪПТЧБМУС УОБТСД Й С ЮХЧУФЧХА, ЛБЛ РП НПЕК ЪБДОЙГЕ УФХЮБФ ЛПНШС ЪЕНМЙ. оХ, ДХНБА, ИПТПЫП, ЮФП ОЕ ПУЛПМЛЙ, Б ФП ЪБД НПК ВЩМ ВЩ Ч ДЩТБИ. оП ФХФ С ВЩУФТП ОЩТОХМ Ч ФЕНОПФХ Й УФХЛОХМУС ЗПМПЧПК ПВП ЮФП-ФП ФЧЕТДПЕ, Б Ч ФБОЛЕ ЛТХЗПН НЕФБММЙЮЕУЛЙЕ ЛПОУФТХЛГЙЙ, ЧПФ РПЮЕНХ ФБОЛЙУФЩ ЧУЕЗДБ Ч ЫМЕНБИ. ч ФБОЛЕ ОБУ УПВТБМПУШ ЮЕФЧЕТП, Б ЧПФ РПЮЕНХ ОЕ ВЩМП ФТЕФШЕЗП ЮМЕОБ ЬЛЙРБЦБ, С УЛБЪБФШ ОЕ НПЗХ. фЕМЕЖПОЙУФ У ЛБФХЫЛПК ПУФБМУС РПД ФБОЛПН, ЧОХФТШ ОЕ РПМЕЪ.

нОЕ ЧРЕТЧЩЕ ОБ ЖТПОФЕ РТЙЫМПУШ ХЛТЩЧБФШУС Ч ФБОЛЕ. чУЕ Ч ФБОЛЕ ОЕРТЙЧЩЮОП, ОЕ ФБЛ, ЛПЗДБ ФЩ ХЛТЩЧБЕЫШУС Ч НБФХЫЛЕ-ЪЕНМЕ. еУМЙ ВЩ ОЕ ЪЙНОСС ЫБРЛБ, ОБЧЕТОП, ЧУС ЗПМПЧБ ВЩМБ ВЩ Ч УЙОСЛБИ. лПЗДБ ХЛТЩЧБЕЫШУС Ч ЪЕНМЕ, ФП ПУЛПМЛЙ НЙОХАФ ФЕВС, МЕФСФ ОБД ФПВПК, Б ФХФ ПЭХЭЕОЙЕ ДТХЗПЕ - УЙДЙЫШ ОБД ЪЕНМЕК Й УМЩЫЙЫШ, ЛБЛ П ВТПОА ХДБТСАФ ПУЛПМЛЙ. й ОБДП ВЩМП УРПЛПКОП УЙДЕФШ РПД ЪБЭЙФПК ВТПОЙ Й УМХЫБФШ ЬФП! фБОЛЙУФ ЪБЛТЩМ МАЛ, Й Ч ФБОЛЕ ОБУФХРЙМБ ФЕНОПФБ, ОЙЮЕЗП ОЕ ЧЙДОП, ФПМШЛП РПВМЕУЛЙЧБАФ ХЪЛЙЕ РТПУЧЕФЩ Ч УНПФТПЧЩИ ЭЕМСИ. нЩ ВЕУРПЛПЙМЙУШ ЪБ ФЕМЕЖПОЙУФБ, ЪЧБМЙ ЕЗП нЙФС, ЛПФПТЩК МЕЦБМ РПД ФБОЛПН. фБОЛЙУФ РТЙПФЛТЩМ МАЛ, Й НЩ ЕНХ ЛТЙЛОХМЙ, ЦЙЧ МЙ ФЩ? чУЕ ПВПЫМПУШ РПЛБ ВМБЗПРПМХЮОП. оБЫЕ РТЕВЩЧБОЙЕ Ч ФБОЛЕ ВЩМП ЛПТПФЛЙН. пЗОЕЧПК ПВУФТЕМ ЛПОЮЙМУС Й НЩ РПВЕЦБМЙ Л ФТБОЫЕСН, ОП РП РХФЙ ПРСФШ ЪБМЕЗМЙ, ПЛЙОХЧ ЧЪЗМСДПН, ЗДЕ ЦЕ НПЦОП ВЩМП ЧЩВТБФШ ХЛТЩФЙЕ? оБКФЙ НЕУФП ДМС ор, ПФЛХДБ НПЦОП ВЩМП ВЩ ХЧЙДЕФШ РТПФЙЧОЙЛБ. рТЕДУФБЧШФЕ - ТПЧОПЕ ПФЛТЩФПЕ НЕУФП, ОЕФ ОЙ ВХЗТБ, Й ОЙ ЛХУФЙЛБ. уНПФТА, РЕТЕД ОБНЙ ПЛПМП ФТБОЫЕЙ УФПЙФ РПДВЙФЩК ОБЫ ФБОЛ, Ф.Е. УБНПИПДОПЕ ПТХДЙЕ ух-85. рПДРПМЪМЙ Л ОЕНХ У ФЩМШОПК УФПТПОЩ. рТПФЙЧОЙЛ ОБУ ОЕ ДПМЦЕО ЧЙДЕФШ, РПФПНХ ЮФП РПЪБДЙ ЕЗП МЕЧПЗП ВПТФБ ВЩМ ХЛМПО Ч ОБЫХ УФПТПОХ. тЕВСФБН С УЛБЪБМ - ДБЧБКФЕ ЪБ ух ЛПРБФШ ХЛТЩФЙЕ-ХВЕЦЙЭЕ. с ЕЭЕ ОЙЮЕЗП ОЕ УЛБЪБМ П ОБЫЕН УРБУБФЕМШОПН ПТХДЙЙ - МПРБФЕ. х ЛБЦДПЗП РЕИПФЙОГБ ЕУФШ УБРЕТОБС МПРБФБ, Б Х ОБУ ЧНЕУФП ОЕЕ ПВЩЮОБС ЫФЩЛПЧБС МПРБФБ У ХЛПТПЮЕООЩН ЮЕТЕОЛПН. у ЬФПК МПРБФПК НЩ ОЕ ТБУУФБЕНУС ОЙЛПЗДБ, Й ЧПФ УЕКЮБУ ПОБ ВЩМБ Х ТБЪЧЕДЮЙЛБ, ЛПФПТЩК ЕЕ ОПУЙМ ЛБЛ ЧФПТПК БЧФПНБФ. тЕВСФБ МЕЦБ ЧЩЛПРБМЙ РПЛБ ОЕЗМХВПЛХА ЭЕМШ ЧДПМШ ВПТФБ ПЛПМП ЗХУЕОЙГЩ, ЮФПВЩ УЕУФШ ОБ ЛПТФПЮЛЙ Й ХЛТЩФШУС ПФ ПУЛПМЛПЧ. уЧЕФМПЗП ЧТЕНЕОЙ ПУФБЧБМПУШ НБМП Й ОБУФХРБМЙ УХНЕТЛЙ, ОП НЩ ХЦЕ Ч ХЛТЩФЙЙ Й ДЩЫБФШ ОБН УФБМП МЕЗЮЕ. фЕРЕТШ ВХДЕН ЦДБФШ ТБУУЧЕФБ, ЮФПВЩ ПРТЕДЕМЙФШ НЕУФП, ПФЛХДБ ВХДЕН ЧЕУФЙ ОБВМАДЕОЙЕ ЪБ РТПФЙЧОЙЛПН.

уБНПИПДЛБ УФПСМБ РПЪБДЙ ОБЫЙИ ФТБОЫЕК, ЗДЕ ОБИПДЙМБУШ РЕИПФБ Ч 10 НЕФТБИ, РТБЧЩН ВПЛПН Л ОБН. уПЧУЕН УФЕНОЕМП, Й УФБМП ОЕНОПЗП УРПЛПКОЕЕ, РТПФЙЧОЙЛ НЕОШЫЕ ПВУФТЕМЙЧБМ ОБУ. рЕТЧПЕ, ЮФП НЩ ДЕМБМЙ - ХЗМХВМСМЙ ЭЕМШ, ОЕ ЪБВЩЧБС, ЮФП ЬФП УБНБС РЕТЕДПЧБС ОБ ЖТПОФЕ, ЛПФПТБС ОЕРПУТЕДУФЧЕООП УПРТЙЛБУБЕФУС У РТПФЙЧОЙЛПН, Й ФХФ ЪБЛПОЩ ПУПВЩЕ Й УХТПЧЩЕ. уПМДБФЩ ВЕЪ ЧУСЛЙИ РПОХЛБОЙК ВЩУФТП ХЗМХВЙМЙ ЭЕМШ, ЛПФПТБС ПЛБЪБМБУШ РПД МЕЧПК ЗХУЕОЙГЕК УБНПИПДЛЙ. фЕМЕЖПОЙУФ РПУФБЧЙМ БРРБТБФ, Б УБН РПФСОХМ ФЕМЕЖПООЩК ЛБВЕМШ (ОЙФЛХ - ФБЛПК ВЩМ ФЕТНЙО) ОБ ор ЛПНБОДЙТБ ВБФБТЕЙ, ЮФПВЩ ХУФБОПЧЙФШ У ОЙН УЧСЪШ. пУФБМЙУШ ЧДЧПЕН, УЙДЕФШ Ч УЧЕЦЕЧЩТЩФПК ФТБОЫЕЕ ВЩМП РТПИМБДОП. ч ЧПЪДХИ ЧЪМЕФБАФ ПУЧЕФЙФЕМШОЩЕ ТБЛЕФЩ, Й ОБЫЙ, Й ОЕНЕГЛЙЕ, ПУЧЕЭБС НЕУФОПУФШ РЕТЕД УЧПЙНЙ ФТБОЫЕСНЙ. с РТЙОЙНБА ТЕЫЕОЙЕ - ПУНПФТЕФШ ух-85 Й РПРЩФБФШУС РТПОЙЛОХФШ ЧОХФТШ ФБОЛБ. оБ РЕТЕДОЕН ЛТБЕ ЪБЛПОЩ ЧПКОЩ ДБЦЕ ОПЮША - ПУПВЩЕ, Й ЮХЧУФЧХЕЫШ УЕВС ОЕУРПЛПКОП. б ФХФ ОБДП ЧЩМЕЪБФШ ЙЪ ФТБОЫЕЙ Й Ч РПМОЩК ТПУФ ПУНБФТЙЧБФШ ух. рПНОА, РПДПЫМЙ Л МАЛХ, ЗДЕ ЧПДЙФЕМШ, Б ФХФ Ч ЧПЪДХИ У ЫЙРЕОЙЕН ЧЪМЕФЕМБ ТБЛЕФБ, Й НЩ ФХФ ЦЕ ПЮХФЙМЙУШ ОБ ЪЕНМЕ, НЩ ХУРЕМЙ МЕЮШ ДП РПМОПЗП ЧПЪЗПТБОЙС. мЕЦБМЙ Й УНПФТЕМЙ ОБ ух, РПЛБ ЗПТЕМБ ТБЛЕФБ.

чУЕ НПЙ ЧПУРПНЙОБОЙС, ЖТПОФПЧЩЕ ЬРЙЪПДЩ ВЩМЙ УЧСЪБОЩ У РЕТЕДПЧПК, ЧПФ Й УЕКЮБУ С РПДТПВОП ПРЙУЩЧБА ЧУЕ УМХЮЙЧЫЕЕУС УП НОПК РПД ЛПОЕГ ЧПКОЩ. юЙФБФШ Й РЙУБФШ УЕКЮБУ МЕЗЛП, Б ТЕБМШОП ВЩФШ Ч ЬФЙИ ХУМПЧЙСИ ОЕЧЕТПСФОП ФСЦЕМП. с ОБЮБМ РЙУБФШ П УЕВЕ, П ЖТПОФЕ Ч 1970 ЗПДХ - 35 МЕФ ФПНХ ОБЪБД.

оБУ ЙОФЕТЕУПЧБМП, ПФЛТЩФ МЙ МАЛ ЧПДЙФЕМС, Б ПО ВЩМ ЪБЛТЩФ. фЕРЕТШ ОБДП ТЕЫБФШ ДТХЗХА ЪБДБЮХ - ЛБЛ ОБН РТПОЙЛОХФШ ЧОХФТШ ЮЕТЕЪ ЧЕТИОЙК МАЛ, Б ЙИ ВЩМП ЛБЦЕФУС 2 ЙМЙ 3. оП ЛБЛ ЬФП УДЕМБФШ? лБЛ ФПМШЛП ТБЛЕФБ РТЕЛТБЭБЕФ ЗПТЕФШ (УЧЕФЙФШ) ОБУФХРБЕФ ЛТПНЕЫОБС ФШНБ, ЛТПНЕ МЕФСЭЙИ ЛТБУОЩИ ФПЮЕЛ ФТБУУЙТХАЭЙИ РХМШ, ЛПФПТЩЕ РТПОЙЪЩЧБАФ УЧПЙНЙ ГЕРПЮЛБНЙ ФШНХ. фПМШЛП НЩ РПДОСМЙУШ У ЪЕНМЙ, Б ТБЪЧЕДЮЙЛ УФБМ ЪБВЙТБФШУС ОБ ВТПОА, ЛБЛ Ч ЬФП ЧТЕНС НЙНП ОБУ, ЮХФШ ОЕ ЪБДЕЧБС, УП УЧЙУФПН РТПМЕФЕМБ ФТБУУЙТХАЭБС ПЮЕТЕДШ. оЕНЕГ ЧЕМ ПЗПОШ ЙЪ РХМЕНЕФБ н.зБ. чЙДЙНП, ПО ЪБНЕФЙМ ОБУ, ЙМЙ ЬФБ ЫБМШОБС РХМЕНЕФОБС ПЮЕТЕДШ? оП РТСНП УЛБЦХ, ОБЫЕ УПУФПСОЙЕ ВЩМП ОБ РТЕДЕМЕ. лТХЗПН ФЕНОПФБ, Б ФЕВЕ ОБДП РПДОСФШУС Ч РПМОЩК ТПУФ Й ЪБВТБФШУС ОБ ХУФБОПЧЛХ. фПМШЛП ОЕКФТБМШОБС РПМПУБ ТБЪДЕМСЕФ ОБУ У РТПФЙЧОЙЛПН ДБ ФЕНОБС ОПЮШ, ЛПЗДБ НЙНП ФЕВС РТПМЕФБЕФ РХМЕНЕФОБС ПЮЕТЕДШ - Ч ЬФПФ НПНЕОФ УФБОПЧЙФУС ЦХФЛП Й УФТБЫОП. ч ФБЛХА УЙФХБГЙА ОБ ЖТПОФЕ С РПРБМ ЧРЕТЧЩЕ. рТБЧДБ, ВЩМЙ УМХЮБЙ ТБОШЫЕ, ЛПЗДБ С РПРБДБМ РПД РХМЕНЕФОЩК ПЗПОШ, ОП ЬФП ВЩМП ДОЕН, Б ФХФ ПЮЕТЕДШ У ЛТБУОЩНЙ ПЗПОШЛБНЙ Ч РПМОПК ФЕНОПФЕ. иПТПЫП ВЩМП ОБВМАДБФШ ЪБ РПМЕФБНЙ ФТБУУ-ПЮЕТЕДЙ, ТБУФСОХЧЫЕКУС ОЙФША ЗДЕ ФП Ч УФПТПОЕ ПФ ФЕВС, ЛБЛ РТБЧЙМП, ЧУЕЗДБ УПРТПЧПЦДБЕЫШ ЙИ РПМЕФ ЧЪЗМСДПН. пУНПФТЕФШ УБНПИПДЛХ ОБН НЕЫБМЙ ПУЧЕФЙФЕМШОЩЕ ТБЛЕФЩ. чУЕ-ФБЛЙ НЩ ЧЩВТБМЙ НПНЕОФ Й ТБЪЧЕДЮЙЛ РЕТЧЩК ЧМЕЪ ЧОХФТШ. уОБЮБМБ НЩ ВПСМЙУШ, ЮФП ФБН НПЗХФ ВЩФШ ФТХРЩ, ОП ФБН ЬФПЗП ОЕ ВЩМП, С ФПЦЕ ЪБВТБМУС Ч ХУФБОПЧЛХ. с ОЕ РПНОА, ЮЕН НЩ ПУЧЕЭБМЙ ЧОХФТЙ, ОП ЮФП-ФП ЪБЦЙЗБМЙ УРЙЮЛБНЙ... оБ ДОЕ РПД ОПЗБНЙ ВЩМП НОПЗП ЧУСЛПЗП НХУПТБ Й ЦЕМЕЪБ. рБИМП ЗБТША Й ЗПТЕМПК ТЕЪЙОПК. с ЪОБМ ТБОШЫЕ, Ч ФБОЛЕ ОБ УМХЮБК БЧБТЙЙ Ч ДОЙЭЕ ЕУФШ БЧБТЙКОЩК МАЛ. рЕТЧЩН ДЕМПН ОБУ ЙОФЕТЕУПЧБМ БЧБТЙКОЩК МАЛ - ЕУФШ МЙ ПО Ч ух-85? еУМЙ НЩ ЕЗП ОЕ ОБКДЕН, ФП ОБН ЪБЧФТБ ОЕПФЛХДБ ВХДЕФ ЧЕУФЙ ОБВМАДЕОЙЕ ЪБ РТПФЙЧОЙЛПН. лПТРХУ УБНПИПДЛЙ ЕЭЕ РПМОПУФША ОЕ ПУФЩМ Й ПФДБЕФ ФЕРМП. тБЪЗТЕВМЙ НХУПТ, ОБЫМЙ МАЛ, ПО ВЩМ ДЕЖПТНЙТПЧБО, ОП НЩ ЕЗП УНПЗМЙ ПФЛТЩФШ. х ЛТЩЫЛЙ МАЛБ РЕФМЙ ВЩМЙ УПТЧБОЩ ЧП ЧТЕНС РПЦБТБ Й ЧЪТЩЧПЧ ВПЕРТЙРБУПЧ Й ЛТЩЫЛБ РТПУФП ПФДЕМШОП ЪБЛТЩЧБМБ МАЛ. нЩ ЕЗП ПУФБЧЙМЙ ПФЛТЩФЩН, Б УБНЙ ЧЩМЕЪМЙ ЙЪ УБНПИПДЛЙ, ЪБЛТЩЧ ЪБ УПВПК ЧУЕ ЧЕТИОЙЕ МАЛЙ. фЕРЕТШ ОБН ПУФБЕФУС Л МАЛХ РТПТЩФШ МБЪ ПФ ОБЫЕЗП ХЛТЩФЙС, ЛПФПТПЕ ОБИПДЙМПУШ РПД ЗХУЕОЙГЕК. рЕТЧБС ОПЮШ РПД ФБОЛПН, ФП ЕУФШ ух... уЧСЪШ У ЛПНБОДЙТПН ВБФБТЕЙ (ФЕМЕЖПООБС) ВЩМБ ХУФБОПЧМЕОБ. нЩ ОЕ УНПЗМЙ Й ОЕ ХУРЕМЙ ЪБ УЧЕФМПЕ ЧТЕНС ЮФП-ФП РПДЩУЛБФШ Й РПМПЦЙФШ РПД УЙДЕОЙС, ТБЪЧЕДЮЙЛ ЮФП-ФП ОБФБУЛБМ, ЧТПДЕ РТЕМПЗП УЕОБ, Й НЩ, УЙДС Ч УЧПЕН ХЛТЩФЙЙ, ЪБДТЕНБМЙ. йОПЗДБ ЧУФТСИЙЧБМП ПФ ВМЙЪЛП ТБЪТЩЧБАЭЕЗПУС УОБТСДБ, ОП Ч ОБДЕЦОПН ХЛТЩФЙЙ ОБУ ЬФП ПУПВП ОЕ УФТБЫЙМП. оБ РЕТЕДПЧПК НЩ ОЕ ЪОБМЙ, ЮФП ФБЛПЕ ЧУФБЧБФШ ТБОП ЙМЙ РПЪДОП. зМБЪБ ПФЛТЩЧБМЙУШ, ЛБЛ ФПМШЛП ОБЮЙОБЕФ УЧЕФБФШ - ЕУМЙ ПОЙ ВЩМЙ УПНЛОХФЩ. дП ТБУУЧЕФБ ПЛПМП ФТБОЫЕЙ ЧУЕЗДБ ЛБЛ-ФП РП ПУПВПНХ ПЦЙЧМЕООП, ФХФ УМЩЫЙЫШ ЗМХИПК УФХЛ ЛПФЕМЛПЧ Й РТЙЗМХЫЕООХА ТБЪЗПЧПТОХА ТЕЮШ. дП ОБЮБМБ ТБУУЧЕФБ УФБТЫЙОБ ТПФЩ ДПМЦЕО ОБЛПТНЙФШ МАДЕК, Й ПО ЦЕ РТЙЧПЪЙФ ОХЦОЩЕ ВПЕРТЙРБУЩ. рПЛПТНЙФ Й ВЩУФТП ПВТБФОП ХЕЪЦБЕФ Ч ФЩМ. еУМЙ ВЩ ЬФП ЧУЕ ЧЙДЕМЙ ОБЫЙ ЛЙОПТЕЦЙУУЕТЩ, ФП ПОЙ ВЩ, ОБЧЕТОП, МХЮЫЕ Й РТБЧЙМШОЕЕ ВЩ РПЛБЪБМЙ Ч УЧПЙИ ЛБТФЙОБИ, ЛБЛ НЩ РТПЫМЙ ЮЕТЕЪ ЧУЕ ЬФП.

уПМДБФЩ ОБФБУЛБМЙ РТЕМПК УПМПНЩ Й РПУФЕМЙМЙ ЕЕ ОБ ДОП ПЛПРБ, Й Х ОБУ РП ПВУФБОПЧЛЕ Ч ПЛПРЕ УФБМ МАЛУ - РПСЧЙМБУШ Й РЕТЙОБ Й РПДХЫЛБ, ФЕРЕТШ НПЦОП Й РТЙМЕЮШ. ьФП С ФБЛ ЧУРПНЙОБА РП ИПДХ, ОБ ЧПКОЕ РТЙИПДЙМПУШ РТПСЧМСФШ Й УНЕЛБМЛХ. ч ЖТПОФПЧПК ЦЙЪОЙ Й Ч ВПА РТЙИПДЙМПУШ ПЛБЪЩЧБФШУС Ч ФБЛЙИ УНЕЫОЩИ, РПТПК ВЕЪЧЩИПДОЩИ РПМПЦЕОЙСИ, ЮФП УПМДБФХ ОБДП ХНЕФШ ОЕ ФПМШЛП УФТЕМСФШ, ОП Й ЧЩЦЙЧБФШ, ЮФП НЩ Й ДЕМБМЙ.

вЩМП ФЕНОП, РПУЩМШОЩК У ОБЫЕК ВБФБТЕЙ, ЛПФПТЩК РТЙОЕУ ОБН ЕДХ, ОБЫЕМ ОБУ РП ФЕМЕЖПООПНХ ЛБВЕМА. хЧЙДЕМ ОБЫЕ ХВЕЦЙЭЕ РПД ух Й УЛБЪБМ - ЧПФ ЬФП ХУФТПЙМЙУШ!.. нЩ ОЕ ХУРЕМЙ ПУНПФТЕФШУС, ЛТПНЕ ЛБЛ ТБЪЗМСДЕФШ ОБД ЗПМПЧПК ТЦБЧЩЕ ЗХУЕОЙГЩ УБНПИПДЛЙ. хФТПН С УЧСЪБМУС У ЛПНБОДЙТПН ТПФЩ, ЛПФПТЩК НОЕ УЛБЪБМ - ВХДЕН РТПДПМЦБФШ ОБУФХРБФШ. лПНБОДЙТ ВБФБТЕЙ РП ФЕМЕЖПОХ РТЙЛБЪБМ ПФ РЕИПФЩ ОЕ ПФУФБЧБФШ. рПУМЕ ЛПТПФЛПК БТФРПДЗПФПЧЛЙ РЕИПФБ ЧЩЫМБ ЙЪ ФТБОЫЕК Й РПЫМБ ЧОЙЪ РПД ХЛМПО. нЩ ФПЦЕ ЧЩМЕЪМЙ ЙЪ УЧПЕЗП ХЛТЩФЙС Й РПЫМЙ ЧП ЧЕУШ ТПУФ ЪБ ОЕК. ыМЙ НЕДМЕООП, С ЧУЕ УНПФТЕМ РПД ОПЗЙ - ОЕФ МЙ НЙО. уЧЕФЙМП УПМОГЕ, ЧПЛТХЗ РТПУФПТ, УЛПМШЛП ЧПЪДХИБ Й УЧЕФБ - НПЦОП ВЩ ЬФПНХ РПТБДПЧБФШУС, ОП... ЬФП ОЕ РТПЗХМЛБ, Б ЧПФ-ЧПФ ВХДЕФ ЧУФТЕЮБ У ЧТБЗПН, ЧТБЗ НПЦЕФ ПЛБЪБФШУС РЕТЕД ФПВПК. й ЧУЕЗДБ, ЛПЗДБ ЙДЕЫШ Ч ОБУФХРМЕОЙЕ, ЬФЙ НЩУМЙ ФЕВС ОЕ РПЛЙДБАФ. жБЫЙУФЩ ПФЛТЩМЙ РП ОБН ПЗПОШ ЙЪ НЙОПНЕФПЧ Й ЙЪ ПТХДЙС РТСНПК ОБЧПДЛПК. рЕИПФБ ЪБМЕЗМБ, У ТЕЪЛЙН ЧЪТЩЧПН ТЧБМЙУШ УОБТСДЩ, ПФ РТСНПК ОБЧПДЛЙ ЪОБЕФЕ, ЛБЛПЕ НПТБМШОПЕ ЧПЪДЕКУФЧЙЕ ОБ РЕИПФХ, ЛПЗДБ РП ФЕВЕ РПЮФЙ Ч ХРПТ УФТЕМСЕФ ПТХДЙЕ! уОБТСДЩ ТЧХФУС РПЮФЙ ПДОПЧТЕНЕООП У ЧЩУФТЕМПН ПТХДЙС. ьФП ОЕ РХМС, ЛПФПТБС МЕФЙФ НЙНП, Б УОБТСД. с УБН РХЫЛБТШ, Й ФПЦЕ ОЕ ПДЙО УОБТСД ЧЩРХУФЙМ ЙЪ УЧПЕЗП ПТХДЙС РТСНПК ОБЧПДЛПК РП ОЕНГБН, Б ФЕРЕТШ УБН РПРБМ РПД ПЗПОШ РТПФЙЧОЙЛБ. оЕУЛПМШЛП УОБТСДПЧ ТБЪПТЧБМЙУШ Ч ЧПЪДХИЕ, ПФМЕФБС ПФ ЪЕНМЙ ТЙЛПЫЕФПН. рЕИПФБ МЕЗМБ, Й НЩ МЕЗМЙ Ч ОЕВПМШЫПК ЧПТПОЛЕ, ЛПЗДБ НЩ ЫМЙ, ФП ЧРЕТЕДЙ С ХЧЙДЕМ ЧИПД Ч ЪЕНМСОЛХ, Ф.Е. ЛБЛПЕ-ФП ХЛТЩФЙЕ. х НЕОС ХЦЕ ЧЩТБВПФБМБУШ РТЙЧЩЮЛБ - ЛПЗДБ ЙДЕЫШ ЙМЙ ВЕЦЙЫШ, ЧУЕЗДБ УНПФТЙЫШ, ОЕФ МЙ ЧРЕТЕДЙ ЛБЛПЗП-ОЙВХДШ ХЛТЩФЙС, ЧППВЭЕ НЗОПЧЕООП ПЛЙДЩЧБЕЫШ ЧЪЗМСДПН ЧУЕ ЛТХЗПН. юФП ЬФП ЪБ ХЛТЩФЙЕ? пОП ОБИПДЙМПУШ ЧРЕТЕДЙ ОБУ РТЙНЕТОП Ч 20-30 НЕФТБИ, ФБН, ЗДЕ ЪБМЕЗМБ ОБЫБ РЕИПФБ. нПК ФЕМЕЖПОЙУФ ПУФБМУС РПД ФБОЛПН. б НЩ У ТБЪЧЕДЮЙЛПН РПЫМЙ ЪБ РЕИПФПК. тБЪЧЕДЮЙЛХ С УЛБЪБМ, ЛПЗДБ НЩ МЕЦБМЙ Ч ЧПТПОЛЕ, ОБДП ВЕЦБФШ ЧПО Ч ФП ХЛТЩФЙЕ, ЮФП ЧРЕТЕДЙ ОБУ, Й РПЛБЪБМ ТХЛПК. с РЕТЧЩК ЧУФБМ Й РТЙЗОХЧЫЙУШ РПВЕЦБМ, ЛПЗДБ ВЕЦБМ, ФП ЧЙДЕМ - ДЧБ РЕИПФЙОГБ ПФРПМЪБАФ ОБЪБД. фПМШЛП ДПВЕЦБМ, Й ЕЭЕ ОЕ ХУРЕМ РТЩЗОХФШ Ч РТПИПД ЪЕНМСОЛЙ, ЛБЛ ОБД ЗПМПЧПК РТПМЕФЕМ УОБТСД Й ФХФ ЦЕ ЗДЕ-ФП РПЪБДЙ НЕОС ТБЪПТЧБМУС. с ДБЦЕ ОЕ ХУРЕМ РТЙЦБФШУС Л ЪЕНМЕ, ОП НЗОПЧЕООП ПВЕТОХМУС Й РПУНПФТЕМ Ч ФХ УФПТПОХ, ЗДЕ ПУФБМУС НПК ТБЪЧЕДЮЙЛ - УОБТСД ТБЪПТЧБМУС Ч УФПТПОЕ ПФ ОЕЗП. чВЕЦБЧ Ч РТПИПД ЪЕНМСОЛЙ, С ПВЕТОХМУС Л ТБЪЧЕДЮЙЛХ Й ЛТЙЛОХМ ЕНХ, НБИОХМ ТХЛПК, НПМ, ПФИПДЙ ОБЪБД. ч ОЕВПМШЫПК ЪЕНМСОЛЕ, ПУФБЧМЕООПК ОЕНГБНЙ (ЙМЙ ЬФП ВЩМ ЙИ ВМЙОДБЦ?) ВЩМЙ 3-4 ЮЕМПЧЕЛБ, ЙЪ ОЙИ ВЩМ ПДЙО МЕКФЕОБОФ. хЧЙДЕЧ НЕОС, БТФЙММЕТЙУФБ, ПО РТЕДУФБЧЙМУС Й УЛБЪБМ, ЮФП ПО ЛПНУПТЗ УФТЕМЛПЧПЗП ВБФБМШПОБ, Б С ЕНХ ПФЧЕФЙМ, ЮФП НПС ВБФБТЕС РПДДЕТЦЙЧБЕФ ЧБЫХ УФТЕМЛПЧХА ТПФХ. с ЕЭЕ ОЕ ЪОБМ, ЮФП НЩ ЧУЕ ПЛБЪБМЙУШ ЧРЕТЕДЙ УЧПЕК РЕИПФЩ, Й ЮФП РЕИПФБ ПФИПДЙФ ОБ РТЕЦОЙК ТХВЕЦ. мЕКФЕОБОФ НОЕ УЛБЪБМ - ЧЙДЙЫШ РЕИПФБ ОЕУЕФ ВПМШЫЙЕ РПФЕТЙ Й ПФИПДЙФ, Б НЩ ФЕРЕТШ ПЛБЪБМЙУШ ЧРЕТЕДЙ ОЕЕ. мЕКФЕОБОФ НОЕ ЗПЧПТЙФ, Х ОЕНГЕЧ Ч ОЙЪЙОЕ ЧЛПРБОЩ ФБОЛЙ Й ПТХДЙС, Й ЙИ ОБДП РПДБЧЙФШ (ХОЙЮФПЦЙФШ) ПЗОЕН БТФЙММЕТЙЙ Й РПНПЮШ РЕИПФЕ. с ЕНХ ФПЗДБ УЛБЪБМ, С РПОСМ ЧУЕ, ОП ОЙЛБЛ ОЕ РПКНХ, ЛБЛ ЦЕ ФБЛ, С ФПМШЛП ЮФП ЧЙДЕМ, ЛПЗДБ ВЕЦБМ, - РЕИПФБ ЧРЕТЕДЙ, Б ЧЩ ЗПЧПТЙФЕ - ПФПЫМБ? фБЛ НЩ ЧУЕ ПЛБЪБМЙУШ ЧРЕТЕДЙ РЕИПФЩ, Й, ЛБЛ НЩ ФПЗДБ ЗПЧПТЙМЙ, ОБ ОЕКФТБМШОПК РПМПУЕ. мЕКФЕОБОФ-РЕИПФЙОЕГ ВЩМ УФБТЫЕ НЕОС ОБ 3-4 ЗПДБ, ОБ ОЕН ВЩМБ УЕТБС УПМДБФУЛБС ЫЙОЕМШ Й ПФМЙЮЙФШ ЕЗП ПФ УПМДБФ НПЦОП ВЩМП ФПМШЛП РП РПЗПОБН. с ЕНХ УЛБЪБМ, ТБД РПНПЮШ, ОП ФЩ ЧЙДЙЫШ, ЮФП С ПДЙО, Х НЕОС ОЕФ УЧСЪЙ У ЛПНБОДЙТПН ВБФБТЕЙ. нПЙ МАДЙ ПУФБМЙУШ РПЪБДЙ Й ФЕРЕТШ ЧНЕУФЕ У РЕИПФПК ПФИПДСФ.

чУРПНЙОБС ЬФПФ ЬРЙЪПД, Б ЙИ ВЩМ ОЕ ПДЙО, ЧПФ Й ФБЛ ЧПЕЧБМЙ, ЮФП ОБДП ВЩ ВЩМП УЧСЪБФШУС РП ТБГЙЙ Й УППВЭЙФШ ОБ ЛПНБОДОЩК РХОЛФ Й ДПМПЦЙФШ ПВУФБОПЧЛХ, Б УЧСЪЙ ОЕФ. нЕОС ЮБУФП ЛБЛ ЛПНБОДЙТБ ЧЪЧПДБ ХРТБЧМЕОЙС РПУЩМБМЙ Ч ТПФХ, Б ТБДЙПУФБОГЙЙ УП НОПК, ЛБЛ ЧУЕЗДБ, ОЕФ. пОБ ЧУЕЗДБ ПУФБЕФУС РТЙ ЛПНБОДЙТЕ ВБФБТЕЙ. пДОБ ОБДЕЦДБ ОБ ФЕМЕЖПООХА УЧСЪШ, ЛПОЕЮОП ЕА РПМШЪПЧБФШУС НПЦОП Й ХДПВОП, ЛПЗДБ ОБИПДЙЫШУС Ч ПВПТПОЕ. оП РТЙ ДЧЙЦЕОЙЙ, ЛПЗДБ РЕИПФБ У ЛПТПФЛЙНЙ ПУФБОПЧЛБНЙ РТПДЧЙЗБЕФУС ЧРЕТЕД, - РПРТПВХК ХУРЕФШ ОБЧЕУФЙ РТПЧПДОХА УЧСЪШ! вЩЧБМП Й ФБЛ, РЕИПФБ ЪБДЕТЦБМБУШ, ЪБЧСЪБМУС ВПК - НЩ ФХФ ЦЕ ОБЮЙОБЕН РТПЛМБДЩЧБФШ УЧСЪШ, ОЕ ХУРЕМЙ ОБЧЕУФЙ УЧСЪШ, Б РЕИПФБ РПЫМБ ЧРЕТЕД. фЕМЕЖПОЙУФЩ УОПЧБ ОБЮЙОБАФ УНБФЩЧБФШ ФЕМЕЖПООЩК ЛБВЕМШ, ФБЛ ЮБУФП ВЩЧБЕФ. йОПЗДБ, ЛПЗДБ ФТЕВПЧБМПУШ, ТБДЙПУФБОГЙА РЕТЕДБЧБМЙ Ч НПЕ ТБУРПТСЦЕОЙЕ, Б ЛПНБОДЙТ ВБФБТЕЙ Ч ЬФП ЧТЕНС ОБИПДЙФУС У ЛПНБОДЙТПН ДЙЧЙЪЙПОБ, Х ЛПФПТПЗП ВЩМБ ТБДЙПУФБОГЙС Й ЛПНБОДЙТ ВБФБТЕЙ ЙНЕМ УЧСЪШ У ВБФБТЕЕК Й ТХЛПЧПДЙМ УФТЕМШВПК.

рПРБМ Й С Ч ФБЛПЕ РПМПЦЕОЙЕ, ЮФП НЕОС ОЕМШЪС ПФМЙЮЙФШ ПФ РЕИПФЙОГБ. чПФ Й ЧУРПНЙОБЕЫШ УЕКЮБУ, ЮФП ЪОБЮЙФ ВЩФШ Ч РЕИПФЕ, ЛПФПТБС ЧУЕЗДБ ЧУФТЕЮБЕФУС У ЧТБЗПН РЕТЧПК. ч РЕИПФЕ, ЛБЛ РТБЧЙМП, Ч ВПА ЧУЕ ТБЧОЩ. вПК НПЦЕФ ВЩФШ ХУРЕЫОЩН ЙМЙ ОЕХДБЮОЩН, Б ЬФП ВЩЧБЕФ Ч ФЕЮЕОЙЕ ДОС. й РПРТПВХК Ч ЬФПК НБУУЕ МАДЕК, ДПРХУФЙН, Ч ТПФЕ, ЧЩВЕТЙ ПФМЙЮЙЧЫЙИУС РПУМЕ ВПС! рПУМЕ ВПС ПДОБ ОБЗТБДБ ДМС УПМДБФБ - ПУФБМУС ЦЙЧ. ьФП НПЕ НОЕОЙЕ, Й ЮФП С ЧЙДЕМ ОБ РЕТЕДПЧПК - ЮЕУФОП ПВ ЬФПН РЙЫХ.

чНЕУФЕ - РЕИПФЙОГЩ Й С, БТФЙММЕТЙУФ, - РПРБМЙ Ч ФСЦЕМПЕ РПМПЦЕОЙЕ, УЙДС ОБ ОЕКФТБМШОПК РПМПУЕ Ч ОЕНЕГЛПН ВМЙОДБЦЕ. чЕДЕН НЕЦДХ УПВПК ТБЪЗПЧПТ - ОБДП ЮФП-ФП РТЕДРТЙОСФШ. х ОБУ ВЩМ ПДЙО ЧЩИПД - ЦДБФШ УХНЕТЕЛ ЙМЙ РТПВЙТБФШУС ОБЪБД РП ПФЛТЩФПК НЕУФОПУФЙ. оП ЛБЛ? рТПФЙЧОЙЛ ЧУА НЕУФОПУФШ ДП УБНЩИ ФТБОЫЕК РТПУНБФТЙЧБМ. еЭЕ Й ЕЭЕ ТБЪ ПВУХЦДБМЙ, ЛБЛ ОБН ВЩФШ Й ЮФП РТЕДРТЙОСФШ? с ОЕ ЪОБА, ЪОБМ МЙ ЛПНБОДЙТ ВБФБМШПОБ, ЮФП ЛПНУПТЗ (ЙМЙ РБТФПТЗ), ЕЗП ЛПНБОДЙТ, ПУФБМУС Ч МПЧХЫЛЕ? п ФПН, ЮФП С ЪДЕУШ, НПЙ МАДЙ ЪОБАФ, Й ПОЙ ЬФП ЧЙДЕМЙ, УФТБЫЙФ ПДОП - ОЕФ УЧСЪЙ Й ТСДПН ОЕНГЩ, Й ОЙЛБЛПЗП РТЙЛТЩФЙС. юФП ЦЕ ЛБУБЕФУС ОБЫЕЗП ТБЪЗПЧПТБ У МЕКФЕОБОФПН РЕИПФЩ, С ОЕ НПЗХ ЧУЕ РТЙРПНОЙФШ. оБДП РТПВЙТБФШУС ОБЪБД Л УЧПЙН, ОП ЛБЛ? с ТЕЫЙМ ПУНПФТЕФШ Ч ВЙОПЛМШ НЕУФОПУФШ, ЗДЕ ТБУРПМБЗБМУС РТПФЙЧОЙЛ, ЧЩЫЕМ ЙЪ ЪЕНМСОЛЙ Ч РТПИПД, Б РТПИПД ПВТБЭЕО РПЮФЙ Ч УФПТПОХ ОЕНГЕЧ. уОБЮБМБ С РПУНПФТЕМ ОБЪБД, Ф.Е. ФХДБ, ЛХДБ ОБДП ОБН РТПВЙТБФШУС. мЕКФЕОБОФ-РЕИПФЙОЕГ ПРСФШ ОБРХУФЙМУС ОБ ОБУ, БТФЙММЕТЙУФПЧ, Й НОЕ УФБМ ЧЩЗПЧБТЙЧБФШ, ЮФП НЩ ОЕ УНПЗМЙ РПДБЧЙФШ ПЗОЕЧЩЕ УТЕДУФЧБ ОЕНГЕЧ, ЙЪ-ЪБ ЮЕЗП ВБФБМШПО РПОЕУ ВПМШЫЙЕ РПФЕТЙ. «юФП ФЩ ЧЩУЛБЪЩЧБЕЫШ НОЕ ОЕДПЧПМШУФЧП? с ФБЛПК ЦЕ, ЛБЛ Й ФЩ: НОЕ УЛБЪБМЙ НПЙ ЛПНБОДЙТЩ ЙДФЙ ЧНЕУФЕ У РЕИПФПК, Й ЧПФ, ЧЙДЙЫШ, ЛХДБ НЩ У ФПВПК РТЙЫМЙ? - ПЛБЪБМЙУШ ОБ ОЕКФТБМШОПК РПМПУЕ». с ЕНХ, РПНОА, ФПЦЕ РПЮФЙ Ч ФБЛПН ЦЕ ФПОЕ ПФЧЕФЙМ - НПМ, ФЩ НОЕ ОЕ ЧЩУЛБЪЩЧБК, Б ЗПЧПТЙ ФПНХ, ЛФП РПДБМ ЛПНБОДХ РЕИПФЕ ЙДФЙ Ч БФБЛХ.

чУРПНЙОБС ЬФПФ ЬРЙЪПД, УЛБЦХ - ДБ, ДЕКУФЧЙФЕМШОП ОБЫЕ ЛПНБОДПЧБОЙЕ РПДПЫМП ОЕПУНПФТЙФЕМШОП - ВЕЪ ФЭБФЕМШОПК ТБЪЧЕДЛЙ ПЗОЕЧЩИ УТЕДУФЧ РТПФЙЧОЙЛБ. й, ЛБЛ РТБЧЙМП, ЧУЕЗДБ РТЕДЧБТЙФЕМШОП ЗПФПЧЙМЙУШ Л ОБУФХРМЕОЙА. дПМЦОБ ВЩФШ БТФЙММЕТЙКУЛБС ПВТБВПФЛБ РЕТЕДОЕЗП ЛТБС Й ХОЙЮФПЦЕОЙЕ ПЗОЕЧЩИ УТЕДУФЧ РТПФЙЧОЙЛБ, Б ЬФПЗП ОЕ РПУМЕДПЧБМП, Й, ЛБЛ ЧЙДЙФЕ, ТЕЪХМШФБФ - ЧУЕ ПЗОЕЧЩЕ УТЕДУФЧБ РТПФЙЧОЙЛБ ГЕМЩ. бТФРПДЗПФПЧЛБ РП ЧТЕНЕОЙ ВЩМБ ЛПТПФЛПК. с ОЕ РПНОА, РПЮЕНХ ВЩМБ ФБЛБС УРЕЫЛБ? чЕДШ ОБЛБОХОЕ НЩ РПОЕУМЙ ВПМШЫЙЕ РПФЕТЙ Ч ФБОЛБИ, ПВ ЬФПН ОБН ОБРПНЙОБЕФ РПДВЙФЩК ух, РПД ЛПФПТЩН НЩ ОБЫМЙ ХЛТЩФЙЕ.

йФБЛ, С ЧЩЫЕМ Ч РТПИПД ВМЙОДБЦБ, ЮФПВЩ ПУНПФТЕФШ НЕУФБ ОБИПЦДЕОЙС ОЕНЕГЛЙИ ЫФХТНПЧЩИ ПТХДЙК Й ПРТЕДЕМЙФШ НЕУФБ, ЗДЕ ЦЕ ПЛПРБМБУШ ОЕНЕГЛБС РЕИПФБ, Й ЧППВЭЕ ПУНПФТЕФШ ЧРЕТЕДЙ МЕЦБЭХА НЕУФОПУФШ. ч ТЕДЛПН ЛХУФБТОЙЛЕ ЧЙДОП ВЩМП ЮЕТЕЪ ЗПМЩЕ ЧЕФЛЙ ЛХУФБТОЙЛБ ОЕНЕГЛПЕ РТПФЙЧПФБОЛПЧПЕ ПТХДЙЕ, ЛБЛ УЕКЮБУ РПНОА, ОБ ПТХДЙКОПН ЭЙФЕ ВЩМЙ ЧЙДОЩ УМЕДЩ ВЕМПК ЛТБУЛЙ - ПУФБФЛЙ ЪЙНОЕК НБУЛЙТПЧЛЙ. мЕЧЕЕ Й ДБМШЫЕ ОБ ПРХЫЛЕ МЕУБ УФПСМ ОЕНЕГЛЙК ФБОЛ, ОБРПМПЧЙОХ ЧЛПРБООЩК. хУМЩЫБМ ЧЩУФТЕМ Й ФХФ ЦЕ РПЮХЧУФЧПЧБМ ТЕЪЛЙК ХДБТ. оП ЛПЗДБ РТЙЫЕМ Ч УЕВС, РПОСМ, ЮФП С ЦЙЧПК, Й МЕЦХ Ч РТПИПДЕ ВМЙОДБЦБ, ФБН ЗДЕ ФПМШЛП ЮФП УФПСМ, ОБВМАДБС Ч ВЙОПЛМШ. чЕУШ ЪБУЩРБО ЪЕНМЕК, Ч ЗПМПЧЕ ЫХН Й ЪЧПО, Ч ХЫБИ ЛБЛПК-ФП ЗХМ. с РПОСМ, ЮФП С ЦЙЧ, ОП ОЙЮЕЗП ОЕ НПЗХ УППВТБЦБФШ. пЛПМП НЕОС, УНПФТА, РТЙЗОХЧЫЙУШ, УФПСФ ДЧБ УПМДБФБ Й МЕКФЕОБОФ. й ЧПФ ЧПРТЕЛЙ ФПНХ, ЮФП УМХЮЙМПУШ, С, ОЕ УППВТБЦБС, ЧЩЫЕМ ЙЪ РТПИПДБ Й ЧП ЧЕУШ ТПУФ РПВЕЦБМ ОБЪБД, Л УЧПЙН ФТБОЫЕСН. уМЩЫХ ЧУМЕД НОЕ ЛТЙЮБФ НПЙ ФПЧБТЙЭЙ: «фПЧБТЙЭ МЕКФЕОБОФ, ЛХДБ ЧЩ?» нПЦЕФ Й ОЕ ОБДП ВЩМП ФБЛ ТЙУЛПЧБФШ, Б ПУФБФШУС ОБ ОЕКФТБМШОПК РПМПУЕ ДП ФЕНОПФЩ. рПНОА, РПВЕЦБМ РТЙЗОХЧЫЙУШ, ЮФП ВЩМП УЙМ, ОЕ ПВТБЭБС ЧОЙНБОЙС ОБ ХВЙФЩИ ОБЫЙИ УПМДБФ, НЙНП ЛПФПТЩИ ВЕЦБМ. зПМПЧБ УППВТБЦБМБ ПДОП - ОБДП ЛБЛ НПЦОП ВЩУФТЕЕ ДПВЕЦБФШ ДП УЧПЙИ ФТБОЫЕК. лПЗДБ ДПВЕЦБМ Й РТЩЗОХМ Ч ФТБОЫЕА, УПМДБФЩ, ХЧЙДЕЧ НЕОС, ПРЕЫЙМЙ, У ХДЙЧМЕОЙЕН УРТПУЙМЙ: «б ФЩ ПФЛХДБ, МЕКФЕОБОФ?» ъБРЩИБЧЫЙУШ, С ЙН ПФЧЕФЙМ ОЕЧОСФОП, Й ОЙЛБЛ ОЕ НПЗ РТЙКФЙ Ч УЕВС. рПЛБЪБМ ТХЛПК Ч ФХ УФПТПОХ, ПФЛХДБ РТЙВЕЦБМ, Й УЛБЪБМ - ФБН Ч ВМЙОДБЦЕ ПУФБМУС ПДЙО МЕКФЕОБОФ, ЛПНУПТЗ ЧБЫЕЗП ВБФБМШПОБ, Й ДЧПЕ УПМДБФ.

с ВЕЪ ЧУСЛПК НБУЛЙТПЧЛЙ Й ПУФПТПЦОПУФЙ ТЕЫЙМ ПУНПФТЕФШ Ч ВЙОПЛМШ ЧРЕТЕДЙ МЕЦБЭХА НЕУФОПУФШ. б ЖБЫЙУФЩ, ЧЙДЙНП, Й ЪБУЕЛМЙ ОБУ, ЛПЗДБ НЩ ЧВЕЦБМЙ Ч ЙИ ВМЙОДБЦ. пОЙ ЧЩУФТЕМЙМЙ ЙЪ ПТХДЙС РТСНПК ОБЧПДЛПК. уОБТСД ТБЪПТЧБМУС РЕТЕД УБНЩН РТПИПДПН, РЕТЕД ОБУЩРША, ФБЛ ОБЪЩЧБЕНЩН ВТХУФЧЕТПН, ЗДЕ С УФПСМ, Й ВМБЗПДБТС ЬФПНХ ВХЗТХ ЪЕНМЙ ПУЛПМЛЙ ПФ ТБЪТЩЧБ РТПМЕФЕМЙ ЧЩЫЕ НПЕК ЗПМПЧЩ. еУМЙ ВЩ ОЕ ЬФПФ УРБУЙФЕМШОЩК ВХЗПТ ЪЕНМЙ, С ВЩ ПВ ЬФПН УЕКЮБУ ОЕ РЙУБМ. лБЛ Й ЮФП УМХЮЙМПУШ У ФЕНЙ, ЛФП ПУФБМУС Ч ОЕНЕГЛПН ВМЙОДБЦЕ ОБ ОЕКФТБМШОПК РПМПУЕ, С ОЕ ЪОБА, Ч ФП ЧТЕНС НОЕ ВЩМП ОЕ ДП ЬФПЗП. б ФП, ЮФП НЕОС ЛБУБЕФУС Ч ЬФПН ЬРЙЪПДЕ, ФП С ЧУРПНОЙМ, НОЕ РПЧЕЪМП, Б НПЗМП ВЩФШ Й ИХЦЕ.

лФП ВЩМ ОБ ЖТПОФЕ Й ОБ РЕТЕДОЕН ЛТБЕ, ФПФ ФПМШЛП Й НПЦЕФ УЕВЕ РТЕДУФБЧЙФШ, ЮФП ЪОБЮЙФ Ч УЧЕФМПЕ ЧТЕНС НБСЮЙФШ РЕТЕД ФТБОЫЕСНЙ ОБ ЗМБЪБИ Х РТПФЙЧОЙЛБ. нПЦОП ЦДБФШ Й РХМА УОБКРЕТБ, Й РХМЕНЕФОХА ПЮЕТЕДШ Ч УРЙОХ. й ОБ ЬФПФ ТБЪ НЕОС ВПЗ, ОБЧЕТОПЕ, РПНЙМПЧБМ. ч ФТБОЫЕЕ Х РЕИПФЩ С ОЕ ЪБДЕТЦБМУС, Й РП ИПДХ УППВЭЕОЙС, ЛПФПТЩК ЫЕМ Ч ФЩМ ОЕЪБНЕФОП ПФ РТПФЙЧОЙЛБ, ДПВТБМУС ДП ух. йФБЛ, С ПРСФШ ПЮХФЙМУС РПД НЕФБММЙЮЕУЛПК ЛТЩЫЕК. фБН НЕОС ЧУФТЕФЙМЙ НПЙ ДЧПЕ УПМДБФ Й ФХФ ЦЕ УФБМЙ УРТБЫЙЧБФШ, ЛБЛ ЦЕ ЧЩ, ФПЧБТЙЭ МЕКФЕОБОФ, УНПЗМЙ ДОЕН ЧЩВТБФШУС? оП НОЕ ВЩМП ОЕ ДП ЙИ ТБУУРТПУПЧ, ФПМШЛП, РПНОА, ПДОП - Ч ЗПМПЧЕ ЫХН, Ч ХЫБИ ЪЧПО. пОЙ ЧЙДЕМЙ НПЕ УПУФПСОЙЕ, С ВЩМ ВМЕДЕО, УЙДЕМ УПЗОХЧЫЙУШ, ДЕТЦБ ЗПМПЧХ ТХЛБНЙ, Й ТБУУРТПУЩ ПОЙ РТЕЛТБФЙМЙ. дПМЗП РПУМЕ ЬФПК ЛПОФХЪЙЙ С ОЕ НПЗ РТЙДФЙ Ч УЕВС, ОХ, Б ЪЧПО Ч ЗПМПЧЕ ФБЛ Й РП УЕК ДЕОШ УПИТБОЙМУС, Й НЕОС ОЕ РПЛЙДБЕФ. рПЧТЕЦДЕО УМХИПЧПК ОЕТЧ, ЬФП ПРТЕДЕМЙМЙ ХЦЕ Ч ЗПУРЙФБМЕ.

лПОЮЙМУС НБТФ 1945 ЗПДБ, ОБУФХРБМ БРТЕМШ, ОП ОПЮША ВЩМП ИПМПДОП. вМБЗПХУФТПЙМЙ НЩ УЧПК ор, УЧПЕ ХЛТЩФЙЕ. нЩ ПФТЩМЙ ДПРПМОЙФЕМШОЩК ИПД, ЮФПВЩ НПЦОП ВЩМП ХДПВОП ЧМЕЪБФШ Ч ЛПТРХУ ух. уПМДБФЩ РТЙОЕУМЙ УПМПНЩ, ФЕРЕТШ Х ОБУ ОБУФПСЭБС НСЗЛБС РЕТЙОБ. оБ ОПЮШ МПЦЙМЙУШ ОБ ДОП ПЛПРБ, ХЛТЩЧБМЙУШ ФТПЖЕКОЩК ПДЕСМПН Й УПМДБФУЛПК РМБЭ-ОБЛЙДЛПК. рПНОА, МЕЮШ НПЦОП ВЩМП ФПМШЛП ДЧПЙН, Б ФТЕФЙК ДПМЦЕО УЙДЕФШ Й ДЕЦХТЙФШ У ФЕМЕЖПООПК ФТХВЛПК ОБ ЗПМПЧЕ. чУА ОПЮШ ФЕМЕЖПОЙУФ Й ТБЪЧЕДЮЙЛ РП ПЮЕТЕДЙ ДЕЦХТЙМЙ, УНЕОСС ДТХЗ ДТХЗБ.

ъБВЕЗБС ЧРЕТЕД, ИПЮХ УЛБЪБФШ, ЬФП ВЩМП РПУМЕДОЕЕ Ч НПЕК ЖТПОФПЧПК ЦЙЪОЙ НЕУФП ХЛТЩФЙС ОБ РЕТЕДОЕН ЛТБЕ. с, ЛПОЕЮОП, ОЕ РТЕДРПМБЗБМ, ОП РПМХЮЙМПУШ ФБЛ...

юХЧУФЧПЧБМПУШ РП ЧУЕНХ - ВМЙЪЙФУС ЛПОЕГ ЧПКОЩ. чУРПНЙОБА ЧУЕ, ЮФП ВЩМП, Й ЛБЛ С РЕТЕЦЙМ ЬФЙ РЕТЧЩЕ ЧЕУЕООЙЕ ДОЙ 1945 ЗПДБ. х ОБУ ЧПЪОЙЛМБ РТПВМЕНБ, ЛБЛЙН ПВТБЪПН НЩ ВХДЕН ЧЕУФЙ ОБВМАДЕОЙЕ ЙЪ ух? рПНОА, ЪБМЕЪМЙ Ч ФБОЛ, Ч ЛПФПТПН УФПСМБ ФЕНОПФБ, УЧЕФ ЧОХФТШ РПРБДБМ ФПМШЛП Ч ХЪЛЙЕ РПМПУЛЙ УНПФТПЧЩИ ЭЕМЕК. оЕРТЙЧЩЮОП ВЩМП УЙДЕФШ Ч ФЕНОПФЕ, ЪБ ВТПОЕК УЧЕФЙФ УПМОГЕ, Б Х ОБУ ФЕНОП. ч ХЪЛЙЕ УНПФТПЧЩЕ ЭЕМЙ ОБВМАДБФШ ВЩМП ОЕХДПВОП, Б УБНПЕ ЗМБЧОПЕ, ОЕМШЪС ВЩМП РПМШЪПЧБФШУС ВЙОПЛМЕН. ч ВБЫОЕ ВЩМЙ РЕТЙУЛПРЩ ДМС ЛТХЗПЧПЗП ПВЪПТБ, ОП ПОЙ ВЩМЙ ЙУРПТЮЕОЩ, ЛПЗДБ ФБОЛ ЗПТЕМ. й ЧПФ Ч ВПЛПЧПК ВТПОЕ НЩ ПВОБТХЦЙМЙ ЮФП-ФП РПИПЦЕ ОБ ПЛОБ, ЛПФПТЩЕ ВЩМЙ ЪБЛТЩФЩ. нЩ ЙИ ПФЛТЩМЙ ВЕЪ ФТХДБ (ЕУМЙ РБНСФШ НОЕ НОЕ ОЕ ЙЪНЕОЙМБ), ОП ЬФП ВЩМП ФБЛ. нЩ РТПФПМЛОХМЙ ОБТХЦХ НЕФБММЙЮЕУЛЙЕ РТПВЛЙ ОБ ГЕРПЮЛЕ. гЕРПЮЛХ РПФСОЕН ЧП ЧОХФТШ - Й ПЛОП ЪБЛТЩЧБЕФУС. нЩ ЕЗП ОБЪЧБМЙ «ЗМБЪПЛ». чОХФТЙ ОБ РПМХ ВЩМ НХУПТ ПФ УЗПТЕЧЫЕК БТНБФХТЩ, УПМДБФЩ ЮФП НПЗМЙ, ХВТБМЙ. ч ФБОЛЕ РБИМП ЗБТША, ДМС РТЙФПЛБ ЧЕУЕООЕЗП ЧПЪДХИБ НЩ РТЙПФЛТЩМЙ МАЛ ЧПДЙФЕМС. ч ЬФЙ ПЛОБ НЩ ФЭБФЕМШОП РТПУНБФТЙЧБМЙ ЧРЕТЕДЙ МЕЦБЭХА НЕУФОПУФШ. пВЪПТ ВЩМ ИПТПЫЙК. нЩ ПВОБТХЦЙМЙ НОПЗП ГЕМЕК РТПФЙЧОЙЛБ. рЕТЧПЕ, ЮФП ВТПУЙМПУШ Ч ЗМБЪБ, ЬФП ЧЛПРБООПЕ 75-НН ЫФХТНПЧПЕ ПТХДЙЕ, П ЛПФПТПН С ХЦЕ РЙУБМ, ЬФП ФП ПТХДЙЕ, ЛПФПТПЕ С ЧЙДЕМ ЙЪ ВМЙОДБЦБ Й ЛПФПТПЕ, ОБЧЕТОП, РП ОБН УФТЕМСМП. пТХДЙЕ УФПСМП Ч ЛХУФБТОЙЛЕ, РЕТЕД ПТХДЙЕН ИПТПЫП ЧЙДОБ ПЗПМЕООБС ПФ ЧЩУФТЕМБ ЪЕНМС. рТЙНЕТОП Ч 800-1000 НЕФТБИ ПФ НЕОС ЮХФШ МЕЧЕЕ РП ЖТПОФХ УФПСМ МБФЩЫУЛЙК ИХФПТ, ПДЙО ОЕВПМШЫПК ДПНЙЛ У ОЕУЛПМШЛЙНЙ УБТБСНЙ (УФТПЕОЙСНЙ), Й ЧПФ ЙЪ-ЪБ ДПНБ ЧЙДЕО ВЩМ ДХМШОЩК ФПТНПЪ ПТХДЙКОПЗП УФЧПМБ ОЕНЕГЛПЗП ФБОЛБ. ьФП ВЩМ ФБОЛ «рБОФЕТБ» ЬФП С ПРТЕДЕМЙМ РП ДХМШОПНХ ФПТНПЪХ УФЧПМБ. пВП ЧУЕИ ПВОБТХЦЕООЩИ ГЕМСИ Й ПВП ЧУЕН, ЮФП НЩ ХЧЙДЕМЙ ОБ ЧРЕТЕДЙ МЕЦБЭЕК НЕУФОПУФЙ, С ДПМПЦЙМ ЛПНБОДЙТХ ВБФБТЕЙ УФБТЫЕНХ МЕКФЕОБОФХ мБРФЕЧХ, ПО ОБИПДЙМУС ОБ ор ЛПНБОДЙТБ ДЙЧЙЪЙПОБ. юЕТЕЪ ОЕЛПФПТПЕ ЧТЕНС НОЕ РПЪЧПОЙМ ЪБН. ЛПНБОДЙТБ ДЙЧЙЪЙПОБ ЛБРЙФБО бВТБНСО Й УЛБЪБМ, ЮФП ПО ИПЮЕФ РТЙКФЙ ОБ НПК РЕТЕДПЧПК ор, ЮФПВЩ ОЕРПУТЕДУФЧЕООП ПЪОБЛПНЙФШУС У ПВУФБОПЧЛПК ОБ РЕТЕДОЕН ЛТБЕ - РТСНП ЙЪ ФТБОЫЕЙ, ФБЛ ЛБЛ ЮБУФШ НЕУФОПУФЙ ОЕ РТПУНБФТЙЧБМБУШ У ор ЛПНБОДЙТБ ДЙЧЙЪЙПОБ Й ГЕМЙ, ЛПФПТЩЕ НЩ ПВОБТХЦЙМЙ, ЙН ЙИ ОЕ ЧЙДОП. с УЛБЪБМ, ЛБЛ ДП ОБУ ДПВТБФШУС, Ф.Е. ЛБЛЙН РХФЕН ДПКФЙ ОЕЪБНЕФОП ПФ РТПФЙЧОЙЛБ. пТЙЕОФЙТ - ОБЫБ ух.

оБУФХРЙМЙ ФЕРМЩЕ УПМОЕЮОЩЕ ДОЙ, УПМОГЕ РТЙЗТЕЧБМП, Й УПМДБФЩ УФБМЙ ЧЩМЕЪБФШ ЙЪ ФТБОЫЕК Й ЪБ ОБЫЕК УБНПИПДЛПК ХУФТБЙЧБФШ РЕТЕЛХТЩ Й, ЛПОЕЮОП, ЗТЕФШУС ОБ УПМОЩЫЛЕ. ъЕНМС ЕУФШ ЪЕНМС, Ч ФТБОЫЕЕ УЩТП Й ИПМПДОП, Б ФХФ ЙН ЪБ ВТПОЕК ФЕРМП Й ОБДЕЦОП. оЕЛПФПТЩЕ УПМДБФЩ УФБМЙ РТЕОЕВТЕЗБФШ УЛТЩФОПУФША. с ОБ РЕИПФХ УФБМ ТХЗБФШУС: «чЩ ЮФП ФХФ ТБУИПДЙМЙУШ, ЧЕДШ Х ОБУ ЪДЕУШ ОБВМАДБФЕМШОЩК РХОЛФ!», Б ЙН ОБ ЧУЕ ОБРМЕЧБФШ, МЙЫШ ВЩ РПЛХТЙФШ ОБ УПМОЩЫЛЕ. уЪБДЙ Ч ОЙЪЙОЕ УФПСМЙ ОБЫЙ ух-152, ФСЦЕМЩЕ УБНПИПДОЩЕ ХУФБОПЧЛЙ. лПЗДБ ПОЙ УАДБ РТЙЕИБМЙ? йМЙ ОПЮША, ЙМЙ ПОЙ ВЩМЙ У НПНЕОФБ ПУФБОПЧЛЙ ОБЫЕЗП ОБУФХРМЕОЙС. рПДПЫМЙ ФБОЛЙУФЩ, МЕКФЕОБОФ Й УЕТЦБОФ, Й УРТПУЙМЙ Х НЕОС, ЕУМЙ МЙ ГЕМЙ ПВОБТХЦЕОЙС, С УЛБЪБМ, ДБ ЕУФШ, Й РТЕДМПЦЙМ ЙН ЪБМЕЪФШ Ч УБНПИПДЛХ, ПФЛХДБ ПОЙ ЙИ ЙЪХЮЙМЙ. оБНЕФЙЧ УЕВЕ ГЕМЙ, ПРТЕДЕМЙМЙ ДП ОЙИ ТБУУФПСОЙЕ Й УЛБЪБМЙ, ЮФП ВХДХФ ЧЩЕЪЦБФШ ОБ УЧПЙИ ух-152 ОБ РТСНХА ОБЧПДЛХ Й ХОЙЮФПЦБФШ ЙИ. пОЙ ХЫМЙ, Б С ПУФБМУС Ч ФБОЛЕ ПДЙО. й ЧПФ, С УМЩЫХ, ЛБЛ УПЧУЕН ТСДПН РТПМЕФЕМ УОБТСД, ЙЪДБЧБС ЪЧХЛ «ЖТТТТ». нОЕ ЬФПФ ЪЧХЛ ЙЪЧЕУФЕО ЛБЛ БТФЙММЕТЙУФХ - ЬФП РТПМЕФЕМ ВТПОЕВПКОЩК УОБТСД (ЛБЛ НЩ ЙИ ОБЪЩЧБМЙ, ВПМЧБОЛБ). уОБТСД УДЕМБО РПМОПУФША ЙЪ ЛТЕРЛПЗП НЕФБММБ Й УРПУПВЕО ФПМШЛП РТПВЙЧБФШ ВТПОА ФБОЛПЧ. с ФПЗДБ УТБЪХ РПОСМ, ЮФП ОЕНЕГ ЧЕДЕФ РТЙГЕМШОЩК ПЗПОШ РП ОБЫЕНХ ух, ЗДЕ С ОБИПДЙМУС. уОБТСД РТПМЕФЕМ ЙМЙ ЧЩЫЕ, ЙМЙ УВПЛХ, С ОЕ НПЗХ УЛБЪБФШ, Й С ФХФ ЦЕ РПОСМ - ОБДП ОЕНЕДМЕООП УРХУЛБФШУС Ч ЭЕМШ, Ф.Е. РПД ФБОЛ. фПМШЛП УРХУФЙМУС, ОЕ ХУРЕМ ЪБ УПВПК ЪБДЧЙОХФШ ЛТЩЫЛХ МАЛБ, ЛБЛ ФХФ ЦЕ РПМХЮЙМ УЙМШОЕКЫЙК ХДБТ. лПТРХУ УБНПИПДЛЙ ДТПЗОХМ, ЙЪ ЭЕМЕК ДОЙЭБ ОБ ОБУ РПУЩРБМЙУШ НХУПТ Й РЩМШ. ч ЬФП ЧТЕНС РПД ФБОЛПН ОБУ ВЩМП ФТПЕ - С, ТБЪЧЕДЮЙЛ Й ФЕМЕЖПОЙУФ. нЩ ВЩМЙ УРПЛПКОЩ, ЪОБС П ФПН, ЮФП ОБД ЗПМПЧПК НБУУБ НЕФБММБ Й ЕЗП ОЕ РТПВЙФШ, ФБЛ ЛБЛ Й НЙОЩ, Й УОБТСДЩ МЕФСФ Л ЪЕНМЕ УЧЕТИХ. ъБ ДЧБ ЗПДБ ЧПКОЩ Х НЕОС ЧРЕТЧЩЕ ФБЛПК УМХЮБК, ЛПЗДБ ОБВМАДБФЕМШОЩН РХОЛФПН НОЕ УМХЦЙМП ОБЫЕ УБНПИПДОПЕ ПТХДЙЕ ух-85. й ЧПФ ФБЛ ЦЕ ЧРЕТЧЩЕ С УМЩЫХ, ЛБЛ РТПМЕФБЕФ НЙНП НЕОС УОБТСД, ЧЩРХЭЕООЩК ОЕНЕГЛЙН ПТХДЙЕН, Й УМЩЫХ ФПМШЛП РПФПНХ, ЮФП ПО РЕТЧЩН УОБТСДПН ОЕ РПРБМ Ч ух. оХ, Б ЕУМЙ ВЩ РПРБМ, ФП, ОБЧЕТОП, С ПВ ЬФПН УЕКЮБУ ВЩ ОЕ ОБРЙУБМ. рПУМЕ РПРБДБОЙС УОБТСДБ Ч ЛПТРХУ ух ФБН ЮФП-ФП ЪБУФХЮБМП Й ЪБЪЧЕОЕМП Й ВЩУФТП ЧУЕ УФЙИМП. нЩ УРПЛПКОП УЙДЕМЙ Й УФТСИЙЧБМЙ У УЕВС РЩМШ. нЕЦДХ УПВПК ЧЕМЙ ТБЪЗПЧПТ Й ЗБДБМЙ, ЛХДБ РПРБМ УОБТСД, Ч ЧЕТИОАА ЮБУФШ ЛПТРХУБ ЙМЙ Ч НПФПТОХА ЮБУФШ? нОЕ ТБЪЧЕДЮЙЛ ЗПЧПТЙФ, ФПЧБТЙЭ МЕКФЕОБОФ, ЕУМЙ УОБТСД РПРБМ Ч ЧЕТИОАА ЮБУФШ ЛПТРХУБ, ФП ФБН, ОБЧЕТОП, ВХДЕФ ДЩТБ Й ОБН Ч ОЕЕ ВХДЕФ ХДПВОП ЧЕУФЙ ОБВМАДЕОЙЕ Ч ВЙОПЛМШ. уРПЛПКОП УЙДЙН Й ТБУУХЦДБЕН - ТБЪ РПРБМ, ЪОБЮЙФ, УФТЕМСФШ ВПМШЫЕ ОЕ ВХДЕФ. й ЧПФ ПРСФШ ТЕЪЛЙК ХДБТ - ЛПТРХУ УБНПИПДЛЙ ЧЪДТПЗОХМ. х НЕОС Ч ЗПМПЧЕ РПУМЕ ЛПОФХЪЙЙ УФПЙФ УРМПЫОПК ЫХН Й ЪЧПО, Б ФХФ ПРСФШ ТЕЪЛЙК ХДБТ Ч ЗПМПЧХ.

й ФХФ УМХЮЙМПУШ ОЕЧЕТПСФОПЕ - НОЕ ОБ ЛПМЕОЙ УЧЕТИХ РБДБЕФ ОБУФПСЭЙК ОЕНЕГЛЙК УОБТСД, ПДОПЧТЕНЕООП ОБ ОБУ РБДБАФ ПУЛПМЛЙ ПФ ВТПОЙ, ПОЙ ВЩМЙ УЙОЕЗП ГЧЕФБ, ГЧЕФБ ЪБЛБМЕООПЗП НЕФБММБ. с ПРЕЫЙМ, ТБЪДЧЙОХМ ОПЗЙ, Й УОБТСД ХРБМ НЕЦДХ ОПЗ ОБ ДОП ОБЫЕЗП ТПЧЙЛБ, ФХФ НЩ ВЩУФТП УФБМЙ ПУЧПВПЦДБФШУС ПФ ПУЛПМЛПЧ, ЛПФПТЩЕ ХРБМЙ ЪБ ЧПТПФ Й ПВЦЙЗБМЙ ЫЕА. уЙДЕМЙ УРПЛПКОП ЦДБМЙ, Б ЮФП ДБМШЫЕ ВХДЕФ? б ДБМШЫЕ ПО РТЕЛТБФЙМ УФТЕМШВХ. с ОЕНОПЗП РТЙЫЕМ Ч УЕВС Й ТЕЫЙМ ПУНПФТЕФШ УОБТСД, ПО ВЩМ ЗПТСЮЙК, ВТБФШ ЕЗП Ч ТХЛЙ ОЕМШЪС. рПУМЕ ФПЗП, ЛБЛ ПО ПУФЩМ, С ЧЪСМ Ч ТХЛЙ, Б ПО ЕЭЕ ВЩМ ЗПТСЮЙК, ГЧЕФ УОБТСДБ ВЩМ УЙОЕЧБФЩК, ЛБЛ РПУМЕ ЪБЛБМЛЙ, ЗПМПЧОБС ЮБУФШ УОБТСДБ ПФЛПМПФБ. с ПРТЕДЕМЙМ ЛБМЙВТ - 75 НН, ОБ ФЩМШОПК ЮБУФЙ УОБТСДБ ФПТЮБМ ФТБУУЕТ. чМЕЪ Ч ФБОЛ (С ФБЛ ВХДХ ПВПЪОБЮБФШ ух) Й РЕТЧПЕ, ЮФП С ХЧЙДЕМ, - РТПВПЙОХ Ч РТБЧПН ЛПТРХУЕ ЧОЙЪХ, УФБМ ЙУЛБФШ ЧФПТХА РТПВПЙОХ, ЧЕДШ РП ФБОЛХ РПРБМЙ ДЧБ УОБТСДБ. чФПТПК РТПВПЙОЩ ОБ РТБЧПН ВПТФХ С ОЕ ПВОБТХЦЙМ - УОБТСД, ЧЙДЙНП, РПРБМ РП ФБОЛХ, ОП ВТПОА ОЕ РТПВЙМ Й ПФТЙЛПЫЕФЙМ ПФ ОЕЕ. лБЛ ЦЕ РПМХЮЙМПУШ, ЮФП УОБТСД УЧБМЙМУС НОЕ ОБ ЛПМЕОЙ? с ПВОБТХЦЙМ ЧФПТХА РТПВПЙОХ ОБ МЕЧПК УФПТПОЕ ВПТФБ. й ЧПФ УОБТСД, РТПВЙЧ УОБЮБМБ РТБЧЩК ВПТФ, Б РПФПН, РТПВЙЧ МЕЧЩК ВПТФ, ХДБТЙМУС П ЛБФПЛ Й ХЦЕ ПВЕУУЙМЕООЩК УЧБМЙМУС УОБЮБМБ ОБ ФТБЛ ЗХУЕОЙГЩ, Б РПФПН ЧОЙЪ, ОБ НЕОС. рПМХЮБМПУШ, УОБТСД РТПВЙМ ПВЕ УФЕОЛЙ ФБОЛБ. ч ОЙЦОЕК ЮБУФЙ ЛПТРХУБ ВЩМБ ВТПОС ОЕ ФПМЭЕ 20 НН, ЧПФ ПО ПВЕ УФПТПОЩ ЛПТРХУБ Й РТПВЙМ. с ФХФ ОЙЮХФШ ОЕ РТЕХЧЕМЙЮЙЧБА, Б РЙЫХ ЛБЛ ВЩМП. лФП ВЩМ ОБ ЖТПОФЕ, РПКНЕФ, ЮФП НОЕ РТЙЫМПУШ РЕТЕЦЙФШ. чОЙЪХ, Ч ОЙЪЙОЕ УФПСМ ух-152, Й ПЛПМП ФБОЛЙУФ, Й С ЕНХ РПЛБЪЩЧБА, ДЕТЦБ Ч ТХЛЕ УОБТСД, ДЕУЛБФШ, РПМХЮЙМ ЗПУФЙОЕГ ПФ ЖТЙГБ. пО РПДПЫЕМ, Й С ЕНХ ТБУУЛБЪБМ, ЛБЛ Й ЮФП РТПЙЪПЫМП, РПЮЕНХ Х НЕОС ЬФПФ УОБТСД Ч ТХЛБИ. пО НОЕ ФПЗДБ УЛБЪБМ: «нЩ ПФПНУФЙН ЪБ ОБЫЙИ ФПЧБТЙЭЕК». нЩ ОБВМАДБМЙ, ЛБЛ ОБЫЙ ФСЦЕМЩЕ ух-152 НЕДМЕООП ЧЩЕЪЦБМЙ ОБ ЧПЪЧЩЫЕООПУФШ (ЙИ ВЩМП ДЧЕ НБЫЙОЩ), ЧЩЕИБЧ ЙЪ ХЛТЩФЙС, РТЙГЕМЙЧЫЙУШ Й РТПЙЪЧПДС 2-3 ЧЩУФТЕМБ, ВЩУФТП ЪБДОЙН ИПДПН УРХУЛБМЙУШ ПВТБФОП, Ч ОЙЪЙОХ. с ЪОБМ, ПОЙ ДПМЦОЩ ХОЙЮФПЦЙФШ ФБОЛ, ЛПФПТЩК УФПСМ ЪБ ДПНПН; «жЕТДЙОБОД», ЛПФПТЩК УФПСМ ОБ ПРХЫЛЕ МЕУБ, Й ЫФХТНПЧПЕ ПТХДЙЕ, ФП, ЛПФПТПЕ ЧЕМП ПЗПОШ РП ОБЫЕНХ ух. с УЙДЕМ Ч ФБОЛЕ Й ЧЕМ ОБВМАДЕОЙЕ ЪБ ЙИ УФТЕМШВПК. с ЪОБМ, ЕУМЙ НОЕ РБНСФШ ОЕ ЙЪНЕОЙМБ, Х ЛБМЙВТБ 152 НН ОЕ ВЩМП УРЕГЙБМШОЩИ ВТПОЕВПКОЩИ УОБТСДПЧ. х ОЙИ ВЩМЙ ПУЛПМПЮОЩЕ, ВЕФПОПВПКОЩЕ, ЛПФПТЩЕ УРПУПВОЩ УЧПЕК НБУУПК ТБЪВЙФШ МАВПК ФБОЛ, Б ФБЛЦЕ ВЩМЙ УОБТСДЩ ЛХННХМСФЙЧОЩЕ, ЛПФПТЩЕ, РПРБДБС Ч ФБОЛ, РТПЦЙЗБАФ ВТПОА. рЕТЧЩК ЧЩУФТЕМ УДЕМБМЙ РП ФБОЛХ, ЛПФПТЩК УФПСМ, ХЛТЩЧЫЙУШ ЪБ ДПНПН, С ИПТПЫП ЧЙДЕМ, ЛБЛ ЬФПФ ФСЦЕМЩК УОБТСД РПРБМ Ч ДПН Й ЮЕТЕЪ ДПН РПРБМ Ч ФБОЛ. чФПТБС ух ЧЩРХУФЙМБ ОЕУЛПМШЛП УОБТСДПЧ РП ФБОЛХ, ЛПФПТЩК УФПСМ ОБ ПРХЫЛЕ МЕУБ. оЕНГЩ ПФЛТЩМЙ РП ОБН ПЗПОШ ЙЪ НЙОПНЕФПЧ Й ПТХДЙК, ПФ ОЕУЛПМШЛЙИ ЪБМРПЧ «УЛТЙРХИ» ЪЕНМС УОПЧБ ЪБЗХДЕМБ, УОБТСДЩ Й НЙОЩ ТЧБМЙУШ УПЧУЕН ТСДПН. ух-152 ОБЫЙ ОБИПДЙМЙУШ ЪБ ОБНЙ Ч ОЙЪЙОЕ Й, ЛБЛ ЗПЧПТЙФУС, ЧУЕ ЫЙЫЛЙ ВЩМЙ ОБЫЙ. жБЫЙУФЩ ЧЙДЕМЙ, ПФЛХДБ ОБЫЙ ух ЧЩЕЪЦБМЙ, Й ЧЕМЙ ПЗПОШ РП ОЙЪЙОЕ ЮФП РПЪБДЙ ОБУ, Й ПОБ ОЕ РТПУНБФТЙЧБМБУШ УП УФПТПОЩ РТПФЙЧОЙЛБ. рТПФЙЧОЙЛ ПФЛТЩМ ПЗПОШ РП ЪБТБОЕЕ РПДЗПФПЧМЕООЩН ПЗОЕЧЩНЙ ФПЮЛБН.

лПЫНБТОЩК ДЕОШ ЛПОЮЙМУС, Л ЧЕЮЕТХ ЧУЕ ЪБФЙИМП. оБ УМЕДХАЭЙК ДЕОШ ОБУФХРЙМП УРПЛПКОПЕ ХФТП, Й УПМДБФЩ ЙЪ ФТБОЫЕК РТЙЫМЙ ЪБ ОБЫ ФБОЛ, ЗДЕ ПОЙ ЛХТЙМЙ Й ЗТЕМЙУШ ОБ УПМОГЕ. б ЛП НОЕ ДПМЦЕО ВЩМ РТЙКФЙ ДМС ПЪОБЛПНМЕОЙС У ПВУФБОПЧЛПК ОБ РЕТЕДОЕН ЛТБЕ У ОБЫЕЗП ор ЪБН. ЛПНБОДЙТБ ОБЫЕЗП ДЙЧЙЪЙПОБ ЛБРЙФБО бВТБНСО. пО РТЙЫЕМ ПДЙО, С РПЛБЪБМ ЕНХ МАЛ, ЮЕТЕЪ ЛПФПТЩК НЩ РТПОЙЛБМЙ Ч УБНПИПДЛХ. с РПМЕЪ РЕТЧЩК, Б ПО ЧФПТПК... пО ВЩМ ОЕЧЩУПЛПЗП ТПУФБ Й ЕНХ ВЩМП ОЕФТХДОП ЧМЕЪФШ Й ФБН УФПСФШ Ч УБНПИПДЛЕ. с ЕНХ РПЛБЪБМ, ЗДЕ ОБ НЕУФОПУФЙ РТПИПДСФ ОЕНЕГЛЙЕ ФТБОЫЕЙ Й ФЕ ГЕМЙ, ЛПФПТЩЕ НЩ ПВОБТХЦЙМЙ.

й ФХФ РПЧФПТЙМПУШ! с ХУМЩЫБМ ЧЩУФТЕМ Й ФХФ ЦЕ ЪЧХЛ РТПМЕФЕЧЫЕЗП НЙНП УОБТСДБ (ЖТТТТ). с УЛБЪБМ? «фПЧБТЙЭ ЛБРЙФБО, ВЩУФТП УРХУЛБКФЕУШ ЧОЙЪ, ОЕНГЩ РП ОБН ПРСФШ ЧЕДХФ ПЗПОШ РТСНПК ОБЧПДЛПК». пО УРХУФЙМУС, ЪБ ОЙН Й С, ОП ОЕ ХУРЕМ ЪБДЧЙОХФШ ЛТЩЫЛПК МАЛ, ФХФ ТЕЪЛЙК ХДБТ РПФТСУ ОБЫХ ух. ъБВЕЗБС ЧРЕТЕД, УЛБЦХ, ЬФПФ УОБТСД ХЗПДЙМ Ч НПФПТОХА ЮБУФШ ух. л-О бВТБНСО ВПМШЫЕ ОЕ ТЕЫЙМУС ЧМЕЪБФШ Ч ух Й ХЫЕМ Л УЕВЕ ОБ ор ДЙЧЙЪЙПОБ. чПФ ФЕВЕ Й ВЕЪПРБУОПЕ НЕУФП ДМС ор! б НЩ ТБУУЮЙФЩЧБМЙ ОБ ВПМЕЕ ОБДЕЦОПЕ ХЛТЩФЙЕ, Б ПЛБЪБМПУШ ОБПВПТПФ... пВЩЮОП РПЮФЙ ЧУЕЗДБ ДМС ор НЩ УППТХЦБМЙ ХЛТЩФЙС Ч ЧЙДЕ ЪЕНМСОЛЙ ЙМЙ ВМЙОДБЦБ, ЗДЕ НЩ УПЗТЕЧБМЙУШ Й ПФДЩИБМЙ Й, ЛБЛ РТБЧЙМП, Ч ИПМПДОПЕ ЧТЕНС УФБЧЙМЙ РЕЮЛХ. оП ЧПФ ЪДЕУШ РПД УБНПИПДЛПК ОЕФ ОЙ ЛТЩЫЙ, ОЙ РЕЮЛЙ. чПЪДХИ ВЩМ УЩТПК Й РТПИМБДОЩК (ИПМПДОЩК), УРБФШ РТЙИПДЙМПУШ ОБ ДОЕ ТПЧЙЛБ, УПМДБФЩ ОБФБУЛБМЙ РТЕМПК УПМПНЩ Й ХМПЦЙМЙ РПДУФЙМЛХ, ОХ, Б ЛТЩЫЕК УМХЦЙМБ ОБН ЗХУЕОЙГБ ух.

рПНОА, МЙЫШ УНПФТЙЫШ ОБ ОЙИ Й ДХНБЕЫШ, УЛПМШЛП ЬФЙ ЗХУЕОЙГЩ РТПЕИБМЙ РП ОБЫЕК ЪЕНМЕ? дБЧЙМЙ Й ЗОБМЙ ЖБЫЙУФПЧ, Б ФХФ ОБ ЬФПН НЕУФЕ ЖБЫЙУФУЛЙК УОБТСД ПУФБОПЧЙМ ЙИ. чЙУСФ ЗХУЕОЙГЩ ОБД ОБЫЙНЙ ЗПМПЧБНЙ ВЕЪ ДЧЙЦЕОЙС, Й ОЙЛПЗДБ ВПМШЫЕ ОЕ ВХДХФ УМХЦЙФШ ОБН. чПФ ДБЦЕ ЧУЕ СЮЕКЛЙ ФТБЛПЧ ЗХУЕОЙГ ЪБВЙФЩ ЪЕНМЕК, ЛПФПТБС ФБЛ Й ПУФБМБУШ ЧРТЕУУПЧБООПК Й ЪБУПИЫЕК ФБН.

оЕТЧОПЕ УПУФПСОЙЕ ОБТБУФБМП, ЛПОФХЪЙС ПЛПОЮБФЕМШОП ТБУЫБФБМБ ОЕТЧЩ Й УЛБЪЩЧБМБУШ ОБ НПЕН ЪДПТПЧШЕ. ч ЗПМПЧЕ УФПСМ РПУФПСООЩК ЫХН Й ЪЧПО. с ЮХЧУФЧПЧБМ, ЮФП УМБВЕА. уЙМШОП ВПМЕМБ ЗПМПЧБ,У ФБМ ФЕТСФШ УМХИ, РМАУ Л ЬФПНХ РПДОСМБУШ ЧЩУПЛБС ФЕНРЕТБФХТБ Й С ПЛПОЮБФЕМШОП УМЕЗ. лПЗДБ С РПУМЕДОЙЕ ЖТПОФПЧЩЕ ДОЙ ОБ РЕТЕДПЧПК РТПЧЕМ РПД ЗТХДПК ЦЕМЕЪБ Й Ч УЩТПН ПЛПРЕ, ВЕЪ ФЕРМБ Й ХЛТЩФЙС, - ЧУЕ ЬФП ПФТБЪЙМПУШ ОБ НПЕН ЪДПТПЧШЕ. нЕОС ПФРТБЧЙМЙ УОБЮБМБ Ч НЕДУБОВБФ ОБЫЕК ДЙЧЙЪЙЙ, Б ПФФХДБ Ч РПМЕЧПК ЗПУРЙФБМШ. лБЛ РПНОА, РПМЕЧПК ЗПУРЙФБМШ ТБУРПМБЗБМУС Ч ЪДБОЙСИ МБФЧЙКУЛПЗП РПУЕМЛБ. лТХЗПН ФЙЫЙОБ Й ДТХЗБС ЖТПОФПЧБС ЦЙЪОШ. нОЕ ФПЗДБ Й ОЕ ЧЕТЙМПУШ, ОЕХЦЕМЙ С РПУМЕ УЩТПЗП Й ИПМПДОПЗП ПЛПРБ ОБИПЦХУШ Ч ФЕРМЕ Й МЕЦХ Ч ЮЙУФПК РПУФЕМЙ, ОБ ЛПКЛЕ, Б ЗМБЧОПЕ, ТБЪДЕФЩК ДП ОЙЦОЕЗП ВЕМШС. юЙУФПЕ ВЕМШЕ ЧЩДБМЙ Ч НЕДУБОВБФЕ, ФБН НЕОС Й РПНЩМЙ. с МЕЦХ Ч ЮЙУФПК РПУФЕМЙ, Б ЧУРПНЙОБА ФП НЕУФП, ПФЛХДБ РТЙВЩМ, ЬФП УБНПИПДОПЕ ПТХДЙЕ 85-НН Й ЧЩТЩФХА РПД ЗХУЕОЙГЕК УРБУЙФЕМШОХА ЭЕМШ (ПЛПР). ч ЗПУРЙФБМЕ НЩ ЧУЕ ЪОБМЙ, ЮФП ОБЫЙ ЧПКУЛБ, ОБЫЕК 204-К чЙФЕВУЛПК ДЙЧЙЪЙЙ ОБИПДСФУС ОБ РТЕЦОЙИ ТХВЕЦБИ Й Ч ОБУФХРМЕОЙЕ ОЕ ЙДХФ. ч ЗПУРЙФБМЕ НЩ ХЪОБМЙ, ЮФП ОБЫЙ ЧПКУЛБ ЧЪСМЙ З. вЕТМЙО.

ъБВЕЗБС ЧРЕТЕД, УЛБЦХ, ЛПЗДБ Ч ЗПУРЙФБМШ РТЙЫЕМ УПМДБФ ЙЪ ОБЫЕК ЮБУФЙ, ОБН УЛБЪБМЙ, ЮФП ОЕНГБН РТЕДМПЦЙМЙ ЛБРЙФХМСГЙА Й ХМШФЙНБФХН УДБФШУС, ОП ПОЙ, ЛБЛ НОЕ ФПЗДБ УЛБЪБМЙ Ч ДЙЧЙЪЙЙ, ПФ ЬФПЗП РТЕДМПЦЕОЙС ПФЛБЪБМЙУШ. оЕНГЩ ОБ ЬФП РТЕДМПЦЕОЙЕ ПФЧЕФЙМЙ ФБЛ: «ч вЕТМЙО ОЕ РПРБДЕН, ОП Й Ч уЙВЙТШ ОЕ РПЕДЕН». оБУЛПМШЛП ЬФП ВЩМП РТБЧДБ, ФБЛ МЙ ВЩМП ЬФП?

мЕЮЕОЙЕ НПЕ Ч ЗПУРЙФБМЕ РТПДПМЦБМПУШ, ЧЙДОП РП ЧУЕНХ, ЮФП ОБ РЕТЕДПЧПК ПУПВЩИ ВПЕЧЩИ ДЕКУФЧЙК ОЕ РТПЙУИПДЙФ, РТБЧДБ ДП ОБУ ДПИПДЙМЙ ПФДЕМШОЩЕ ТБУЛБФЩ, ЪЧХЛЙ Й ЧЩУФТЕМЩ ОБЫЕК БТФЙММЕТЙЙ. ч ЛБЛПК-ФП ДЕОШ Ч ОБЮБМЕ НБС, ОП НОЕ ЧУЕ-ФБЛЙ РПНОЙФУС ДЕОШ 11 НБС, Ф.Е. Ч ЬФПФ ДЕОШ ДМС ОБУ ВЩМ ЛПОЕГ ЧПКОЩ. ч ЬФПФ ДЕОШ ЪБЗХДЕМБ ЪЕНМС, УПДТПЗБМБУШ ПФ ЪБМРПЧ ОБЫЕК БТФЙММЕТЙЙ. дЧХНС СТХУБНЙ ЮЕТЕЪ ОБЫЙ ЗПМПЧЩ МЕФЕМЙ ОБЫЙ ЬУЛБДТЙМШЙ УБНПМЕФПЧ ВПНВЙФШ ЖБЫЙУФПЧ. оЙЪЛП ОБД ЪЕНМЕК МЕФЕМЙ ОБЫЙ ЫФХТНПЧЙЛЙ, Б ЧЩЫЕ ОБД ОЙНЙ - ОБЫЙ РЙЛЙТХАЭЙЕ ВПНВБТДЙТПЧЭЙЛЙ. уБНПМЕФЩ МЕФЕМЙ ЗТХРРБНЙ, ПФВПНВЙЧЫЙУШ, МЕФЕМЙ ПВТБФОП. ч ЧПЪДХИЕ УФПСМ УРМПЫОПК ТЕЧ НПФПТПЧ. й ЧПФ РТЙЫЕМ НПНЕОФ, ЛПЗДБ ОБ РЕТЕДПЧПК УФТЕМШВБ РТЕЛТБФЙМБУШ Й ОБУФХРЙМП ЪБФЙЫШЕ: НЩ ОБУФПТПЦЙМЙУШ - Ч ЬФПФ НПНЕОФ, ЧЙДЙНП, ЛБЦДЩК РПДХНБМ П ЛПОГЕ ЧПКОЩ. оП ЧПФ Ч УФПТПОЕ ЖТПОФБ У ЪЕНМЙ РПМЕФЕМЙ ОЙФЙ ФТБУУЙТХАЭЙИ РХМЕНЕФОЩИ ПЮЕТЕДЕК. ч ОЕВЕ - ОЕ ФПМШЛП Ч УФПТПОЕ ЖТПОФБ, ОП Й ЧПЛТХЗ ОБУ, ДБМЕЛП Й УПЧУЕН ВМЙЪЛП - МЕФСФ ЧЧЕТИ ОЙФЙ РХМЕНЕФОЩИ ФТБУУЙТХАЭЙИ ПЮЕТЕДЕК, Ч ЧПЪДХИЕ РПСЧЙМЙУШ ТБЛЕФЩ ТБЪОЩИ ГЧЕФПЧ. уМЩЫЙН ЧЩЛТЙЛЙ, ЮФП ЬФП ОЕНГЩ УДБАФУС Й ЛБРЙФХМЙТХАФ, УМЩЫЙН ДПМЗПЦДБООПЕ УМПЧП «рПВЕДБ».

оЕЛПФПТЩЕ ЛТЙЮБМЙ, ЛБЛ ФПМШЛП НПЗМЙ... лФП ЛБЛ НПЗ ЧЩТБЦБМ УЧПА ТБДПУФШ ЧЕУФЙ П РПВЕДЕ, ОБИПДСУШ Ч ЗПУРЙФБМЕ. оП С УЛБЦХ, ЮФП ЧЕУФШ П РПВЕДЕ Ч УФЕОБИ ЗПУРЙФБМС РТЙЫМБ, С ВЩ УЛБЪБМ, ОЕ ФБЛ ЛБЛ ЬФП ВЩМП Ч РПМЛХ - ЧЕУЕМП, Б ЪДЕУШ, Ч ЗПУРЙФБМЕ, МЕЦБМЙ ОБ ЛПКЛБИ ФСЦЕМП ТБОЕОЩЕ Й МЕЗЛП ТБОЕОЩЕ Й, ЛПОЕЮОП, Ч ФБЛПК ПВУФБОПЧЛЕ ОЕ ТБЪЧЕУЕМЙЫШУС. тБДПУФШ ОБ ЗМБЪБИ ВЩМБ Х ЧУЕИ. лФП НПЗ - ЧЩЫЕМ ОБ ХМЙГХ, Б ЛПНХ РПНПЗМЙ, ЧУЕ ИПФЕМЙ ЧДПИОХФШ УЧЕЦЙК ЧЕУЕООЙК ЧПЪДХИ, РПВЕДБ, ДБ? чПКОБ ДМС ЧУЕИ ЛПОЮЙМБУШ Й НЩ, ОБИПДСУШ Ч ЗПУРЙФБМЕ, ЧЕМЙ ТБЪЗПЧПТ НЕЦДХ УПВПК... нЩ-ФП ПУФБМЙУШ ЦЙЧЩ, Б УЛПМШЛП ОБЫЙИ ФПЧБТЙЭЕК ОЕ ДПЦЙМЙ ДП ЬФПЗП ДОС. фХФ ЛБЦДЩК УФБМ ЧПУРПНЙОБФШ П ВПЕЧЩИ ФПЧБТЙЭБИ, ЛПФПТЩЕ ЗЕТПЙЮЕУЛЙ РПЗЙВМЙ, ЧУРПНЙОБМЙ ЛБЛ РПЗЙВМЙ, ЛФП, ЗДЕ.

с ФПЦЕ ЧУРПНОЙМ П УЧПЙИ ЗЕТПКУЛЙ РПЗЙВЫЙИ ФПЧБТЙЭБИ. уФБТЫЙК МЕКФЕОБОФ жЕДС тПНБОПЧ, ТПДПН ЙЪ уЙВЙТЙ, У ЛПФПТЩН ЧНЕУФЕ РТПЫМЙ У ВПСНЙ У лХТУЛПК ВЙФЧЩ, Й ЛПФПТЩК РПЗЙВ, ОЕ ДПЦЙЧ ДП РПВЕДЩ ЧУЕЗП ДЧБ НЕУСГБ. чУРПНОЙМ РЕТЧПЗП ЛПНБОДЙТБ ВБФБТЕЙ УФБТЫЕЗП МЕКФЕОБОФБ зПМХВГБ, ЛПФПТЩК РПЗЙВ, УЙДС ОБ УЧПЕК МПЫБДЙ. чФПТПК ЛПНБОДЙТ ВБФБТЕЙ, ЛБРЙФБО цЙФОЙЛ, РПЗЙВ, ОБИПДСУШ ОБ ор, ФПМШЛП ЧЩЫЕМ ЙЪ ЪЕНМСОЛЙ, Б ФХФ ХРБМБ НЙОБ. фТЕФЙК ЛПНБОДЙТ ВБФБТЕЙ УФБТЫЙК МЕКФЕОБОФ ъБСЙГЛЙК РПЗЙВ ОБ РЕТЕДПЧПК ЧП ЧТЕНС ОБУФХРМЕОЙС ОБЫЕК РЕИПФЩ, ЛПНБОДЙТ ЧЪЧПДБ ХРТБЧМЕОЙС МЕКФЕОБОФ нЕУЛЙЮЕЛПЧ, ФПЦЕ ТПДПН ЙЪ уЙВЙТЙ, РПЗЙВ ОБ РЕТЕДПЧПК. вЕЗМП-ВЕЗМП ЧУРПНЙОБЕЫШ УЧПК ВПЕЧПК РХФШ, РТПКДЕООЩК Ч ФСЦЕМЩИ ЙУРЩФБОЙСИ, Й ПУПВЕООП ЧУРПНЙОБЕЫШ ФЕ НЕУФБ, Ф.Е. ВПЕЧЩЕ ЬРЙЪПДЩ, ЗДЕ НОЕ РТЙЫМПУШ ЧЩУФПСФШ Й ЧЩЦЙФШ, ЧПФ ЙНЕООП ДМС ЬФПЗП ДОС. уПУФПСОЙЕ НПЕ ОЕ ХМХЮЫЙМПУШ, ЛПОФХЪЙС РПУФПСООП ОБРПНЙОБМБ П УЕВЕ, Й НЕОС ПФРТБЧЙМЙ Ч ЬЧБЛПЗПУРЙФБМШ, Б ПФФХДБ ОБУ ЧУЕИ РПЗТХЪЙМЙ Ч УБОЙФБТОЩК РПЕЪД Й РПЧЕЪМЙ Ч тПУУЙА. оП ЛХДБ, НЩ ОЕ ЪОБМЙ.

19.10.1984 З.

нБКПТ Ч ПФУФБЧЛЕ тБЪДХНЙО оЙЛПМБК рБЧМПЧЙЮ

чУЕ ЖТПОФПЧЩЕ ДОЙ, РТПЧЕДЕООЩЕ НОПА ОБ РЕТЕДПЧПК, С ХЮБУФЧПЧБМ Ч ВПСИ. с ЧЕМ ПЗПОШ РП РТПФЙЧОЙЛХ ЙЪ УЧПЙИ ДЧХИ 76-НН ПТХДЙК, ЛБЛ ОБ РТСНПК ОБЧПДЛЕ ФБЛ Й У ЪБЛТЩФПК пр. с РПДДЕТЦЙЧБМ ОБЫХ РЕИПФХ ЧП ЧТЕНС ОБУФХРМЕОЙС Й Ч ПВПТПОЕ. оБ РЕТЕДПЧПН ор, ОЕРПУТЕДУФЧЕООП ТСДПН У РЕИПФПК, ЧЩСЧМСМ ГЕМЙ РТПФЙЧОЙЛБ Й ЛПТТЕЛФЙТПЧБМ ПЗПОШ ОБЫЕК ВБФБТЕЙ ОБ РПТБЦЕОЙЕ ЙИ. рПЛБ С ВЩМ ОБ УБНПК РЕТЕДПЧПК, С ОЙЛБЛПЗП ЗЕТПКУФЧБ ОЕ УПЧЕТЫБМ, ОП ЧУЕ ЬФЙ ДЧБ ЗПДБ ОБИПДЙМУС РПУФПСООП РПД БТФЙММЕТЙКУЛЙН Й НЙОПНЕФОЩН ПЗОЕН РТПФЙЧОЙЛБ. оБ РЕТЕДПЧПК ПФ ПУЛПМЛПЧ НЙО, УОБТСДПЧ Й РХМШ ОЕ УРТСФБФШУС. чУЕ ЬФП ОБДП ВЩМП РЕТЕОПУЙФШ, Й РТПУФП УНПФТЕФШ Ч ЗМБЪБ УНЕТФЙ, У ЛПФПТПК НОЕ РТЙЫМПУШ ЧУФТЕФЙФШУС ОБ РЕТЕДПЧПК ОЕ ПДЙО ТБЪ. оП УХДШВБ НЕОС РПЭБДЙМБ Й ПУФБЧЙМБ ЦЙФШ!